Женщина-кошка

Глава 24

Ночное небо бледнело, делаясь по краям голубовато-серым. Пейшенс Филлипс, задыхаясь, бежала по улице в центре города. Она нырнула в какой-то переулок, лихорадочно натягивая на себя розовую трикотажную кофточку с капюшоном – последнее, что осталось из украденных вещей Лорел Хедар. Потом в изнеможении прислонилась к кирпичной стене и крепко зажмурилась. Всего в нескольких ярдах от нее по улице, с которой она только что свернула, с оглушительным воем сирены промчались полицейские машины.

«Это меня разыскивают», – в отчаянии подумала она. Потом открыла глаза и посмотрела на свои ноги, обутые в туфли Лорел, на ее же дорогие льняные брюки, на кофту Лорел...

«Да нет же! – попыталась она отогнать свою мысль, в спешке запихивая свои кожаные штаны и туфли на высоких каблуках в тряпичную сумку. – Они ищут Женщину-кошку».

Она поспешила вернуться на пешеходную дорожку, приглаживая рукой растрепанные полосы. Пейшенс шла торопливой походкой, стараясь раствориться в толпе тех, кто в этот ранний час уже спешил на работу. Все такие одинаковые. Правда, никто из девушек, попадавшихся ей навстречу, не оглядывался в тревоге через каждые три шага.

Но ведь ни за кем из них и не охотилась полиция целого города.

Она бродила как в бреду, не помня себя, по центру оживленного торгового района. Большие универмаги и фешенебельные рестораны были еще закрыты, но на стене перед многоэтажным зданием гостиницы уже светился огромный телевизионный экран. Прохожие пробегали мимо, не бросая на него и взгляда, но Пейшенс замедлила шаги и остановилась.

По телевизору показывали, как тело Джорджа Хедара выносят из дома. Внизу большими буквами было подписано: ЖЕНЩИНА-КОШКА СОВЕРШАЕТ ЕЩЕ ОДНО УБИЙСТВО. Когда сюжет закончился, весь экран заполнила огромная фотография – сияющее лицо Джорджа. Затем фотография сменилась номерами телефона полицейских участков.

Пейшенс стояла неподвижно, глядя на экран. Ее страх сменился яростью, страшным гневом, направленным не столько на Лорел Хедар, сколько на себя саму…

«Нет! – в бешенстве подумала она. – Это не я! Это Женщина-кошка!»

Она резко развернулась, пересекла улицу, снова завернула за угол и пошла по узенькому переулку, направляясь к своему дому. На ходу она осторожно оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что за ней никто не следит. Убедившись, что на улице никого нет, она стремительно подошла к мусорному контейнеру и выбросила туда сумку со всем тем, что оставалось от Женщины-кошки.

Сумка со стуком ударилась о дно контейнера. Пейшенс быстро пошла дальше, глотая слезы. Она не видела, как сумка раскрылась и из нее вывалилась черная кожаная маска с кошачьими глазами.

Не видела она и ту маленькую пятнистую кошечку, которая неожиданно вынырнула из темноты и присела на задние лапы, глядя вслед уходившей Пейшенс.

«Я могу все начать сначала, – говорила себе Пейшенс, подходя к дому и взбегая по лестнице. – Еще совсем не поздно. Это все продолжалось только несколько дней, не больше... лишь несколько дней из всей моей жизни».

Она стиснула кулаки, не желая соглашаться с тем, что прозвучало в ее сознании секундой позже:

«Может быть, это были самые лучшие дни всей моей жизни».

Она подошла к двери своей квартиры и открыла ее.

– Пейшенс...

За дверью, направив на нее дуло револьвера, стоял Том Лоун.

– Прости... – прошептал он. Он отступил на шаг, избегая встречаться с ее взглядом, но продолжая держать ее на прицеле. Пейшенс отшатнулась, потом в испуге посмотрела внутрь комнаты. Из окна были видны яркие синие вспышки полицейских мигалок внизу, на улице.

– Это моя работа, – с горечью проговорил Том, движением головы указывая на свое оружие, – но, я полагаю, тебе ничего бы не стоило отобрать его у меня, если бы ты захотела.

Пейшенс подняла голову. На этот раз она не отвела взгляда.

– Если бы я захотела, – тихо ответила она.

Том засунул револьвер обратно в кобуру и быстро вытащил наручники. Пейшенс отвернулась, опустив голову, и не оказала никакого сопротивления.

– Пейшенс Филлипс, известная также как Женщина-кошка, вы арестованы. Вы знаете, что имеете право хранить молчание...

Она не проронила ни слова в течение всего пути в полицейский участок в машине с зарешеченными окнами; не говорила ничего, пока у нее снимали отпечатки пальцев, пока ее тщательно обыскивали и переодевали в бесформенный оранжевый тюремный комбинезон. Первые полчаса она не отвечала ни слова и на вопросы полицейского Тома Лоуна, который допрашивал ее в маленькой комнате без окон, где ее приковали наручниками к стулу, скрепив руки за спиной. Потом она стала говорить, не взвешивая своих слов и не раздумывая над ответами.

– Но я же объясняю тебе, – твердила она со слезами на глазах, – у Славицкого были улики, он мог доказать, что применение «Бью-лайн» приводит к страшным последствиям. Именно поэтому Лорел убила его! Потом об этом узнал Джордж, тогда она и его убила. Она стремилась во что бы то ни стало это скрыть!

– Экспертиза показала, что оба убийства были совершены одним и тем же оружием, – устало произнес Том, меряя шагами комнатушку. – И этот пистолет был в твоих руках.

– В руках Женщины-кошки.

– Разве это не одно и то же?

– Да какая разница... Ты считаешь, что мы обе виновны. – Пейшенс подняла голову и посмотрела Тому прямо в глаза. – Но и Женщина-кошка тоже не убивала ни того, ни другого.

Том тяжело вздохнул и опустился в кресло напротив нее. Когда он заговорил, его голос дрожал от боли:

– Думаешь, мне легко было поверить, что ты это сделала?

– Сыщик! – Пейшенс резко выпрямилась, так что наручники впились ей в запястья. – И долго я была у тебя на подозрении?

– Пейшенс...

– Ты что, выжидал, прежде чем арестовать меня? Пока не добился от меня того, чего хотел? Пока мы не...

– Только не надо разыгрывать здесь оскорбленную невинность! – гневно повысил голос Том. – Если кто-то из нас может чувствовать себя обманутым, так это я.

Он откинулся на спинку кресла и провел рукой по лбу.

– О господи! Всю жизнь мне казалось, что я достаточно хорошо разбираюсь в людях. Но вижу, что в тебе я сильно ошибся.

Пейшенс опустила голову и чуть заметно пожала плечами.

– Я вижу, что я ошиблась, – почти неслышно прошептала она. Ее плечи мелко задрожали.

– Но, Пейшенс, все улики...

– Сплошная ложь, – закончила она за него. – Но тогда получается, что и я сама – ложь.

Том покачал головой. По его измученным глазам было видно, что эта сцена причиняет ему невыносимые страдания.

– Как ты не понимаешь меня, Пейшенс? Все обстоятельства дела, все до одного, каждая деталь – все указывает на тебя. И нет ни одной мелочи, которая говорила бы об обратном.

– Но я говорю тебе, – умоляюще произнесла Пейшенс. – Неужели ты не можешь поверить мне?

Но, встретившись с ним взглядом, она поняла, что он не может ей поверить. По ее щекам покатились слезы. Она спросила:

– Помнишь, как ты в первый раз увидел меня?

– Помню.

– Что ты тогда увидел?

– Какую-то девушку, – голос Тома дрогнул от нахлынувших воспоминаний, – которая полезла спасать кошку..

Пейшенс отрицательно покачала головой:

– Нет, ты увидел совсем другое. Ты увидел сумасшедшую, которая собиралась выброситься из окна. Все обстоятельства дела указывали на это.

Том быстро взглянул на нее. Пейшенс смотрела на него умоляюще, со страстной надеждой:

– Прошу тебя, поверь мне, Том!

Он продолжал вглядываться в ее лицо, но ничего не говорил. Наконец он печально опустил голову:

– Разве я могу? Я совсем ничего не знаю о тебе.

– Я та же самая девушка, с которой ты был этой ночью, – прошептала Пейшенс.

Том смотрел на нее: молодая женщина в тюремной одежде, с лицом, залитым слезами. Он поднялся, прошел через всю комнату и постучал в дверь.

Полицейский открыл ее и выпустил Тома. Еще на одно, последнее мгновение тот задержался в дверях, глядя на Пейшенс, потом решительно повернулся к полицейскому.

– Отведите ее обратно, – произнес он и ушел.

Хохот, окрики и непристойные шутки сопровождали Пейшенс, пока полицейский вел ее в камеру мимо других заключенных. Поначалу она безудержно рыдала, но свистки и перешептывания за спиной не ослабевали, и постепенно ее отчаяние стало ослабевать, уступая место совсем другому чувству, которое уже могло стать оружием, – глухой ярости.

– Ну, вот и пришли, – сообщил ей конвоир. Он отпер дверь в ее камеру и втолкнул ее внутрь. На его лице заиграла противная улыбочка. – Ну что, будешь хорошей кисонькой?

Пейшенс зашипела на него, оскалив зубы. В испуге полицейский поспешно запер дверь и ретировался.

Бледный свет луны заливал крохотную камеру: больше в ней не было никакого освещения. Пейшенс опустилась на пол в уголке. Она не заснула, но забылась, погрузившись в какое-то странное, мучительное состояние между сном и явью.

Полная луна светила прямо в окно тюремной камеры, но ее лучи не попадали в тот дальний угол, где на полу, обхватив колени руками и опустив на них голову, неподвижно сидела Пейшенс. Только после того, как в коридоре послышались окрики полицейского «Выключить свет!», она подняла голову и окинула камеру безнадежным взглядом.

Теперь исчезла даже узенькая полоска света из тюремного коридора; осталась только луна. Пейшенс равнодушно смотрела вниз, на залитый лунным светом ромб на полу – дразнящий призрак выхода, двери к свободе. Неожиданно мелькнувшая тень на мгновение загородила луну, затенив яркое пятно на полу.

– Привет, Полночь, – сказала Пейшенс, не поднимая взгляда.

Лунный свет исчез. Пейшенс медленно выпрямилась и взглянула наверх. В середине маленького зарешеченного окна обрисовался темный кошачий силуэт. Когда глаза Пейшенс привыкли к темноте, тень стала четче и наконец превратилась в знакомую пятнистую фигурку египетской May. Кошка бесшумно проскользнула между прутьями решетки, спрыгнула на пол камеры и подошла к ней.

Едва заметный отблеск улыбки пробежал по лицу Пейшенс. Она приподнялась на коленях, оперлась руками о холодный пол и устремила взгляд в золотисто-зеленые глубины кошачьих глаз.

– Я очень люблю тебя, малышка, но право же, не хочу больше играть в эти кошки-мышки...

Она ласково провела рукой по пушистой спине Полночи, рассеянно глядя вверх, на зарешеченное окно. Вдруг она резко вскинула голову, обернулась и изучающе посмотрела на стальную решетку, отделявшую ее от коридора.

– Впрочем, может быть, я не права, – тихо сказала она, повернувшись обратно к кошке. Потом Пейшенс встала, потягиваясь, уверенной походкой подошла к двери и, полузакрыв глаза, начала тереться о прутья.

– Я согласна, – пробормотала она, лизнула свою руку и просунула ее сквозь решетку, потом изогнула спину дугой, повернула голову под совершенно немыслимым углом (так умеют только кошки) и протиснулась между прутьями легко и плавно, как будто ее тело стало совсем бесплотным. Через минуту Женщина-кошка стояла в коридоре, глядя на кошку, которая все еще сидела в глубине камеры.

– Все-таки клетка – странная вещь! – произнесла она, обращаясь к Полночи. – Иногда для того, чтобы из нее выбраться, достаточно бывает принять твердое решение это сделать.

Она замерла в неподвижности, услышав в коридоре приближающиеся шаги. Полицейский, совершавший очередной обход, вывернул из-за утла, по пути освещая фонариком каждую камеру. В полутьме перед ним промелькнула какая-то тень, и он резко обернулся, мгновенно насторожившись.

Вокруг никого не было.

Он сделал еще несколько осторожных шагов, теперь уже гораздо медленнее. Еще одна тень скользнула у самого его лица. Он опять тревожно огляделся.

Какое-то время он стоял в нерешительности, но, ничего не услышав и не увидев, успокоился и продолжал обход. В дальнем конце коридора Пейшенс обнаружила незапертый чулан и проскользнула туда. Она подсунула пальцы под оконную раму, одним усилием раскрыла окно и выглянула наружу.

Окно находилось на высоте десятого этажа. Женщина-кошка посмотрела на полутемную улицу внизу. Издалека на большой скорости приближался автомобиль – «ягуар» последней модели.

Женщина-кошка улыбнулась, вскарабкалась на подоконник и прыгнула вниз. Падая на землю, она растопырила руки и ноги.

Женщина-кошка приземлилась на все четыре лапы. Раздался визг тормозов. Прямо перед ее глазами оказался дымящийся бампер, украшенный блестящим металлическим изображением нападающего хищника.

– О господи, вы в порядке?! – воскликнул водитель, выскакивая из машины.

Женщина-кошка неторопливо подошла к нему.

– Девушка должна твердо держаться на ногах, – сказала она, – а парень должен знать, когда нужно уступить дорогу. Прошу прощения!

Она оттолкнула его в сторону и запрыгнула в машину.

– Полагаю, теперь мне пора.

– Эй! Это же моя машина! Моя машина! – беспомощно закричал водитель, в растерянности глядя вслед «ягуару», который моментально набрал скорость и скрылся в темноте.

Том Лоун сидел в своем офисе, совсем измученный. К стене напротив него были прикреплены фотографии Женщины-кошки и зарисовки ее лица, сделанные в тюрьме, на столе были раскиданы исписанные листки бумаги и газетные вырезки. Он мрачно глядел на эти обломки своей прежней жизни и едва пошевелил головой, когда Боб, его коллега, бросил перед ним на стол еще какие-то папки.

– Не надо смотреть на это так трагично, Лоун, – заметил он. – Ты, конечно, потерял свою девушку, но зато, по крайней мере, раскрыл преступление.

– Ты так полагаешь? – откликнулся Том совершенно безжизненным голосом.

– Разумеется. Этих улик более чем достаточно, чтобы кровожадный окружной прокурор признал ее виновной. Что с тобой? Тебя что-то беспокоит?

– Ну да, – Том наклонился вперед, впившись глазами в заметку под названием «Отважные спасатели на аттракционах». – Она...

Боб взглянул на него, пожал плечами и ушел. Том остался сидеть, погруженный в мрачные размышления.

«Я та же самая девушка, с которой ты был прошлой ночью».

И та же самая девушка, которая спасала кошку и перепуганного ребенка; та же самая женщина, чьи руки подхватили и Тома в полумраке театрального зала, не дав ему упасть и разбиться насмерть.

«Славицкий мог доказать, что применение “Бью-лайн” приводит к страшным последствиям...»

Том стукнул кулаком по столу. Он встал, проверил, на месте ли револьвер, и поспешно вышел.