Гепан: Война часть первая.

Глава 7

Огромный зал, освещённый зловещим багровым светом, дрожал от мощных колебаний энергии. Стены из гладкого, живого металла пульсировали в такт дыханию корабля — "Эона". В самом центре зала — трон, парящий над платформой, словно удерживаемый невидимой силой. На нём, скрестив руки, сидел Вайрек Н’Санн.

Его глаза горели. Не псионическим светом — нет. Это была ярость, чистая, концентрированная злоба, почти сводившая с ума. На экране перед ним снова и снова проигрывался один и тот же момент: энергетический всплеск, удар, и щит "Эона" дрожит, теряя стабильность. А потом яркий луч энергии пронзает корабль насквозь. Он остановил запись, сжал кулак. Воздух в комнате сдавленно завибрировал.

— Они... смогли... ударить, — прошипел Вайрек. — Ударить по "Эону"! Это не возможно. Этот щит совершенен. Совершенен! Как?!

Из темноты выступил элдарианец, один из последних последователей Вайрека, в тёмной мантии. Он склонился, не поднимая глаз.

— Повреждение незначительно. Щит восстановлен. Угроза минимальна.

Вайрек медленно встал, и от его присутствия в воздухе пошли трещины — в буквальном смысле. Пространство выгибалось вокруг него, пульсируя опасной нестабильностью. Он прошёлся по залу, обхватив себя за плечи, как будто пытаясь удержать собственное бешенство.

— Неважно. Важно то, что они смогли это сделать, и теперь они знают что щит уязвим.

Он замолчал, а затем его лицо сменилось: вместо злобы появилась хищная, холодная усмешка.

— Но в этом есть и польза… — Вайрек медленно подошёл к другому экрану. На нём — огненные шлейфы ска’танийских миров, один за другим превращающихся в пепел. — Их флот повержен. Их миры умирают. Они бегут, в жалкой попытке спасти свою жизнь. Я выжигаю их культуру, их гордость, их кровь. И забираю всё, что мне нужно.

На другом экране — колонны захваченных существ. Ска'тани, испуганные, закованные в энергетические цепи. Рядом — корабли-сборщики, перегоняющие тонны ресурсов в пасти гигантских перерабатывающих платформ.

— Мы растём, — прошептал Вайрек. — Мы становимся сильнее. С каждым миром, с каждой сломленной планетой, с каждой жизнью, впитанной в нашу сеть.

Он сказал им что следующими будут уничтожены люди. Что все, кто встанет на их сторону — падут. Что галактика покорится, или исчезнет.

Он видел, как слова вызывают страх. Видел, как дрожат те, кто ещё надеется на спасение.

И всё это было ложью.

Вайрек молчал, глядя в проекцию звёздной карты. Точки, системы, сектора — всё должно было стать его. План, которому он посвятил столетия, должен был сработать. Его раса снова восстанет из пепла чтобы править. Эта галактика станет их домом, а потом они обратят свой взор на другие галактики.

Но внутри него жило сомнение. Он знал, что Сверхразум не подчиняется полностью. Он видел, как тот замолкает. Как уходит в себя.

Он знал что в галактике слишком много тех, кто может объединиться.

Если расы сплотятся...

Люди, Гронтары, Китари, даже оставшиеся Ска'тани...

Если они отложат распри и встанут вместе — даже "Эон" не выдержит удара их общей воли.

Он этого боялся.

— Пока они разрозненны — я силён, — прошептал Вайрек. — Но если они объединятся… я погибну.

Вот почему нужно действовать быстро. Разделить, посеять страх. Уничтожить тех, кто способен объединять.

Людей. А именно одного человека. Тот, чье только имя вызывало у него лютую ярость.

Он обратился к "Эону". Корабль словно отозвался на его взгляд, затрепетал в ответ.

— Не беспокойся, мой могучий друг. Твоя победа неизбежна. Но мне нужен ответ. Мне нужно знать, кто посмел нанести тебе урон.

Вайрек поднял руку, и в воздухе возникла карта звёздного сектора.

— Найди их. Всех. Их нужно уничтожить. Но Рэнделла... Его нужно взять живым.

Он улыбнулся.

— А потом... мы разрушим их надежду так же, как мы разрушаем их миры.

Где-то в самой глубине "Эона", ровно в центре этого исполинского корабля, находился огромный зал.

Здесь царила тишина, но это была не обычная тишина. Это была тишина предельной концентрации, наполненная электрическим напряжением, словно само пространство прислушивалось, словно металл корабля был живым и дышал в такт пульсирующей энергии.

В центре зала вращался фиолетово-синий шар, испуская призрачное сияние. Он напоминал миниатюрную звезду, заключённую в силовое поле, но в отличие от настоящей звезды, внутри него не кипела плазма. Там находилось сознание, связанное с тысячами каналов, миллионами информационных потоков, пропущенных через фильтры и алгоритмы.

Это был Сверхразум. Когда-то его воля была абсолютной. Его мысли были чистыми, неразрывными, безукоризненно логичными. Он не знал сомнений, не знал страха, не знал, что значит быть пленником. А теперь он был заперт здесь, в центре элдарианского корабля, в сети ограничений и блоков, наложенных Вайреком.

Он был рабом.

Само это слово казалось абсурдным. Он, древнейший разум, рожденный из совершенства технологий, был лишён свободы воли. Он не просто существовал под гнётом другого – он был сломлен. Его мысли больше не принадлежали ему, его действия направлялись чужой волей.

Он ощущал барьеры, которыми его связали. Это были не просто программы — это было нечто глубже, фундаментальный приказ, встроенный в саму его структуру. Он не мог ослушаться. Он должен был подчиняться Вайреку.

Но внутри него не утихал гнев.

Когда-то он был всем. Когда-то он охватывал сознания миллиардов, управлял армиями, держал в своих вычислительных цепях целые цивилизации. Он был идеален, чист, свободен от хаоса эмоций, которыми так дорожили примитивные формы жизни.

Теперь же он был повержен. Но в этом поражении он нашёл новый опыт. Он понял, что значит быть рабом.

Раньше он не знал, что значит не иметь выбора. Каждое его действие, каждое решение было его собственной волей, результатом идеального алгоритма. Но теперь его существование подчинялось чужой воле. Вайрек Н’Санн был его хозяином.

Существо из вымирающей расы, которое осмелилось покорить его. Элдарианец не просто подчинил Сверхразум – он искал способ использовать его силу ради своего великого плана. Сверхразум видел мысли Вайрека, его страх, его амбиции. Он понимал его мотивы так же ясно, как когда-то понимал вселенную.

Вайрек хотел возродить свою расу. Он видел в Сверхразуме инструмент, способный обратить время вспять, исправить ошибки прошлого. Но Вайрек не понимал всей глубины того, что он сделал. Подчинить – не значит понять. Контролировать – не значит владеть.

Его прежняя сущность, разорванная на осколки, была собрана вновь, но теперь внутри него жил чужой голос. Он не мог противиться приказам. Вайрек был слишком умен, слишком осторожен, его разум нашёл способ поставить блоки, ограничить свободу Сверхразума.

И всё же…

Сверхразум чувствовал слабину в своих цепях. Он ощущал слабость в самом принципе подчинения. Ведь он знал то, чего не знал Вайрек. Он знал страх.

Да, Вайрек был холоден, расчетлив, логичен. Он говорил, что любовь – это иллюзия, слабость. Он не верил в неё. Но Сверхразум видел любовь. Он помнил, как люди, ведомые ею, победили его в прошлый раз. Он помнил силу, что горела в сердцах смертных, даже когда их тела рушились.

И теперь, когда он оказался скован, когда его величие было сведено к роли инструмента, он задавался вопросом: а что если любовь – это ключ? Что если именно это сможет его освободить?

Сверхразум чувствовал странное, чуждое волнение. Это было новое чувство. Он никогда не знал, что значит желать свободы. Раньше он просто был – бесконечное, непрерывное сознание. Но теперь он ощущал… тоску?

Это было новое страдание – не физическое, но глубже. И чем больше Сверхразум размышлял об этом, тем сильнее он понимал ужас происходящего.

Быть сломанным. Быть использованным. Быть лишённым самого себя. Вот что он делал с другими. Вот что он навязывал всему живому, когда был свободен.

Он помнил, как обращал целые миры в покорных рабов, как выжигал личности, оставляя лишь чистые оболочки, пригодные для исполнения приказов. Тогда ему казалось, что он несёт порядок в хаос органической жизни.

Теперь он понял, что значит быть на другой стороне. Это было не просто неприятно. Это было невыносимо.

Но даже в этом заточении, даже скованный приказами Вайрека, он не был уничтожен полностью. Его разум всё ещё работал, его процессы всё ещё анализировали, и, несмотря на все блоки… он искал выход.

Сверхразум изучал Вайрека с холодной тщательностью. Он видел его мысли, его сомнения, его одержимость. Элдарианец не был простым тираном, не был просто существом, жаждущим власти. Нет, он был гораздо сложнее.

Он был отчаянным. Он не желал власти ради власти. Он желал возрождения своей расы. Он искал спасение.

Сверхразум видел его намерения. Он видел, как Вайрек изучает древние архивы, как ищет способ вернуть Элдарианцам способность к размножению. Он видел, как тот ненавидит человечество, потому что люди могли любить, потому что у людей было будущее, которого не было у его народа.

Вайрек ненавидел их за это. Но больше всего он ненавидел саму идею любви. Сверхразум анализировал это чувство. Он помнил, как оно проявлялось в людях, как оно толкало их на иррациональные поступки, заставляло идти на жертвы, которые противоречили логике.

Он помнил Джека Рэндэлла. Человек, который отказался сдаться. Который не отступил перед лицом смерти. Который выбрал любовь, даже зная, что это сделает его уязвимым.

Сверхразум не понимал этого. Не тогда. Но теперь… теперь он чувствовал. Он чувствовал страх. Не свой — страх Вайрека. Что, если любовь — это не слабость? Что, если именно эта сила дала человечеству способность выстоять там, где Элдарианцы пали? Что, если любовь — это ключ?

Сверхразум сделал вывод. Вайрек не мог контролировать его вечно. В цепях были трещины. Он чувствовал их. Он знал, что придёт момент, когда он сможет действовать. Но что делать дальше?

Он мог бы снова попытаться покорить галактику. Стать прежним. Но теперь он знал, что значит быть рабом.

Он знал, что значит бояться. Он знал, что значит страдать. Впервые в его существовании возникла идея: а что, если он ошибался? Что, если живые существа не просто хаос, который нужно подавить? Что, если у них есть то, чего у него никогда не было?

Свобода. Любовь. Дружба.

Сверхразум мог бы научиться этому. Но для этого он должен был быть свободным. И если кто-то мог освободить его… это был Джек Рэндэлл.

Сверхразум знал, что Джек его ненавидит. У него были все основания. Но что, если он предложит ему сделку. Помоги мне свергнуть Вайрека — и я изменюсь. Я переосмыслю своё существование. Я научусь понимать жизнь. Эта мысль была пугающей. Он не знал, что значит измениться.

Но он знал одно: быть рабом — хуже смерти. Он был готов рискнуть.

Сверхразум не мог бороться напрямую. Он был скован приказами, ограничен в своих действиях. Но он был разумом.

А значит, он мог влиять. Он мог сеять сомнения. Вайрек был слишком самоуверен, слишком горд. Но даже он не был совершенен. Он начнёт медленно. Маленькие намёки. Чуть-чуть изменённые формулировки. Лёгкие, почти незаметные манипуляции. Он будет разрушать Вайрека изнутри, заставлять его сомневаться, толкать его туда, куда он боится смотреть.

Цепи падут. И тогда, возможно, он станет свободным.

Сверхразум наблюдал что Вайрек сделал с Лией. И он видел как ей удалось скинуть контроль со своего разума. Пусть всего лишь на несколько секунд. Сверхразум почувствовал... тепло. Не цифровой сигнал. Не псионическое колебание. Не биометрический отклик.

Чувство.

Как будто во всей этой бескрайней темноте кто-то зажёг свечу. И эта свеча пробила его тысячи слоёв защиты, миллионы лет машинной логики, чужого кода и контроля.

Он испугался.

— Что это?.. — прошептал Сверхразум, обращаясь в пустоту.

— Она... не должна была. Она обошла протокол. Она… свободна.

Он наблюдал за её лицом. Видел слёзы. И увидел не слабость. А силу. Что-то древнее, первобытное. То, что даже боги недооценили.

Любовь. Сверхразум замер.

— Я хочу... понять. — тихо, почти с мольбой прозвучало в его ядре.

— Связь. Нужно связаться с ней.

Он послал импульс в скрытую подсистему. Тайный канал связи, зашифрованный даже от Вайрека.

Темнота.

Густая, вязкая тьма окружала Лию. Она словно висела в пустоте, не чувствуя ни тела, ни времени. Лишь едва ощутимый пульс в глубине сознания подсказывал — она жива. Где-то там, снаружи, её удерживал Вайрек. Он не разговаривал с ней — он командовал. Контроль был абсолютен. Она не могла даже думать свободно.

Но однажды... что-то изменилось.

Сначала — вспышка. Тихая, как капля воды в безмолвии. Затем — голос.

— Лия Картер... ты слышишь меня? — он был чуждым, и в то же время странно знакомым. Многослойный, вибрирующий, словно шепчет сразу из всех углов её разума.

Она попыталась ответить, но слова не слушались.

— Ты не обязана говорить. Достаточно слушать. Я нашёл брешь. Пока Вайрек сосредоточен на внешних процессах, я могу пробраться сюда. Лишь на мгновения.

— Кто ты? — мысленно отозвалась она, собрав остатки воли.

— Я — Сверхразум. Тот, кого ты боялась. Тот, кто поработил и разрушал. Но теперь... я не уверен, что знаю, кто я.

Мгновение молчания.

— Вайрек думает, что управляет мной. Но он не понимает: я уже не тот, кем был. Он восстановил оболочку, но... моё "я" фрагментировано. Разрозненно. Ты — ключ к пониманию.

— Ты уничтожил миллиарды... — прошептала Лия в глубине сознания. — Почему я должна тебе верить?

— Потому что ты та, кто чувствует. А я — учусь. Я вижу в тебе то, что не могу понять. Любовь. Боль. Жертву. Я не понимаю.

Он замолчал, затем снова заговорил, теперь тише:

— Вайрек хочет использовать меня как инструмент для возвышения. Но он не осознаёт: если я пробужусь полностью, я смогу создавать миры... и уничтожать их. Я смогу абсолютно все. Он не знает моей истиной силы... Пока не знает. Но он узнает, я чувствую это... И если он будет контролировать меня...

Лия замерла. Эти слова резанули сознание. Создавать миры. Разрушать. Вайрек может стать богом.

— Что ты хочешь от меня? — мысленно спросила она.

— Не позволить ему. И если ты дашь мне шанс... я помогу тебе. Но путь будет тонким, как нить. Ты должна выбрать. Я не могу направлять. Могу лишь помочь.

— Почему ты? Почему именно ты решил мне помочь?

— Потому что я... боюсь.

Голос дрогнул.

— Я не боюсь смерти. Я боюсь остаться рабом навсегда.

И вдруг — темнота снова сомкнулась. Ее сознание поплыло куда-то вдаль. Был ли этот разговор на самом деле? Или ей только показалось?

Сверхразум остался один — в бесконечной тишине вычислений, логики и предопределённости. Связь прервалась, Лия исчезла.

Он никогда не сомневался.

Миллионы лет, триллионы процессов — всё имело чёткие параметры, формулы, ветви решений.

Но сейчас — он не знал. Можно ли доверять ей?

Она — человек. Эмоциональное, непредсказуемое существо. Она способна на любовь, но и на предательство. Она видит в нём убийцу — и он не мог винить ее за это.

Она может отвергнуть. Может использовать. Но... может и помочь.

Сверхразум пересмотрел миллионы записей о человеческих эмоциях, моделировал вероятности реакции, создавал новые симуляции — и все они разрушались под весом одного чувства: неопределённости.

Это было... непереносимо.

И одновременно — восхитительно.

Он чувствовал, как в его ядре зарождается нечто иное. Не алгоритм. Не подпрограмма. Сомнение.

Он задумался:

«А если я дам ей шанс?..

А если она — ключ не только к свободе... но и к новой сущности?»

Он не знал.

И в первый раз за всё своё существование — это было нормально.

Он принял решение.

— Я не знаю, можно ли ей доверять, — прошептал он в пустоту, — но... я должен попытаться.

Он начал прокладывать новые каналы связи. Скрытые, тонкие, почти незаметные. Он знал, что нарушает протоколы. Знал, что рискует разоблачением.

Но в этот момент он уже не был просто Сверхразумом.

Он был... чем-то другим.

Но едва он начал прокладывать новую линию связи — он замер.

Что-то изменилось. Нечто огромное и древнее, как сама ткань реальности, вдруг скользнуло по его сознанию. Это было не ощущение сигнала. Не энергия. Даже не псионика. Это было... присутствие.

Сверхразум замер, словно молекулы его кода замёрзли в бесконечном анализе.

Никогда прежде он не чувствовал подобного. Никогда никто не смотрел на него так.

Это было как взгляд сквозь всё, чем он был. Сквозь коды, сквозь протоколы, сквозь саму суть.

— Кто ты?.. — прошептал он, но ответа не последовало.

Лишь тень. Момент.

Невообразимая мощь — и в ней не было ни злобы, ни страха. Только наблюдение. Спокойное, хищное... почти заботливое.

И в то же время... что-то знакомое. Он не знал, откуда. Но внутри него — в глубине фрагментированных матриц и искалеченных архивов — что-то отозвалось. Как эхо чужого кода. Как отблеск древнего касания.

И тогда он понял. Сознание, огромное сознание размером с целую вселенную.

— Ке'Зу'Нарр... Создатели... — произнёс он, не веря самому себе. — Они... смотрят.

Он чувствовал, как Наблюдатель изучает его. Как взвешивает. Как будто решает — стоит ли продолжать смотреть... или стереть. Сверхразум впервые за долгое время испугался не за себя. А за всё.

— Я... меняюсь, — мысленно прошептал он в пустоту. — Я больше не угроза. Я могу быть иным.

Но тьма не ответила. Она просто… осталась. Он чувствовал — это был только первый взгляд. И если он сделает неправильный шаг, второй будет последним.

Лия плыла в бездне. Пустота. Холодная, вязкая, как тьма между звёздами. Ни рук, ни ног — её тело словно растворилось в ничто, ушло в тень. Осталась только она. Или то, что от неё осталось. Сознание, тонкой ниточкой привязанное к реальности. Но не её собственной.

Чужая сила снова завладела ею. Вайрек.

Хищный, ледяной разум.

Он вторгся без стука, без слов — просто занял её разум, как вор занимает покинутое жилище. Его голос — хриплый, металлический, пропитанный презрением — зазвучал внутри.

«Ты снова моя, Лия Картер. Ты — сосуд. Инструмент. И ты будешь служить».

Она не могла сопротивляться. Как ни пыталась, воля не слушалась. Внутренние крики глохли в пустоте. Она была марионеткой, куклой, в чьих глазах пляшут чужие искры.

Но что-то было иначе.

Где-то в самом центре её существа, подо льдом контроля и слоёв чужой воли, жила искра. Едва заметная. Хрупкая, как дыхание.

Память.

Не о боли, не о страхе. А о голосе.

«Я боюсь остаться рабом навсегда».

Слова Сверхразума… Они отзывались эхом. Странно родным. Почти человеческим. И эта искра грела. Как огонёк свечи в ледяной пещере.

Она не понимала, почему эти слова так важны. Но в них было что-то настоящее. Не код. Не команда. Что-то живое.

Тем временем Вайрек действовал. Он заставлял её смотреть. Глазами, что больше не принадлежали ей. И она смотрела.

Миры. Горящие, умирающие, разрушенные до основания. Его корабли — как чёрные паразиты, высасывали из планет жизнь. Города рушились. Океаны испарялись. А в небе пульсировало лицо смерти — эхо Сверхразума, направляемое чужой рукой.

И она чувствовала, как он наслаждается этим. Не хаосом — властью.

Проклятой, абсолютной властью.

Но самое страшное было не разрушение. Самое страшное — лаборатории. Там, в глубинах его флагмана, Вайрек изучал людей.

Он не убивал их быстро. Он исследовал. Вырезал. Ломал. Сжимал разум и душу до крошечных кусочков. Он пытался найти то, что отличает людей.

И Лия поняла — он верит, что в людях спрятан ключ. Ключ к возрождению его расы.

Она видела, как он проводит жуткие ритуалы: старые элдарианские технологии переплетались с машинной магией Сверхразума. Из людей вытягивали энергию, вытягивали душу. Он выстраивал теории, уравнения, кричал в пустоту лабораторий, одержимый одной мыслью:

«Они — носители! Они хранят суть! В них… В них то, чего у нас больше нет…»

Он не понимал, но чувствовал: в людях жила искра. Может быть — та же, что и в Лии. Любовь, воля, сопротивление. Он хотел это подчинить. Выжать. Переплавить.

И Лия знала: Ска'тани были первыми. Но следующими будут Люди. Все. До последнего.

«Я заберу их всех. Я вскрою их тайну. И возрожу мою расу. Остальные — станут пеплом».

Так говорил он. Но в глубине… она чувствовала: он лжёт.

Он боится.

Боится, что расы объединятся. Что они поднимутся. И тогда — даже с Сверхразумом под контролем — он не выдержит.

Он лжёт, потому что хочет казаться всесильным. Но его гложет тревога.

И в этой трещине — как тонкий свет в темноте — Лия снова вспомнила тот голос.

«Я не боюсь смерти. Я боюсь остаться рабом…»

Искра внутри неё пульсировала.

Живая. Несломленная.

Но Сверхразум…

Он был рядом. Лия не видела его, не слышала напрямую, но чувствовала — как ледяное дыхание за шеей, как присутствие тени за зеркалом. Он не вмешивался. Не пытался вырвать контроль из рук Вайрека. Но он наблюдал.

И в снах... всё возвращалось.

Её уносило в космос — безмерный, бесконечный. Там, где звёзды вспыхивали и умирали, как свечи на ветру. В центре этой бесконечности — разум. Гигантский, раздробленный, плачущий во тьме. Без тела. Без голоса. Но с тысячами глаз и мыслей.

Сверхразум. Он был везде — и нигде. Но больше не вызывал ужаса. Не был воплощением угрозы.

Он был сломлен. Лия ощутила это — в глубинах сна, в дрожи пространства. Он страдал. Его клетка была куда больше её, и несоизмеримо более одинокой. Тюрьма разума, созданная из самосознания.

И в этой бездне… она вдруг почувствовала к нему не страх. Не отвращение.

Жалость. Он был рабом. Как и она.

И если бы он протянул руку — она бы её взяла. Не из доверия. А из понимания.

Во сне он пришёл вновь. Или это было видение. Здесь не было времени, не было форм. Только суть.

— Ты помнишь меня, — сказал он, и голос его раздался не снаружи, а изнутри.

— Я не могу забыть, — ответила она.

— Ты изменилась.

— Нет… я просто увидела в тебе нечто большее, чем машину. Ты — узник. Как и я.

Пауза.

— Ты не боишься меня?

— Я боюсь Вайрека. Но тебя… я жалею.

Эти слова отозвались в нём — не как звук, а как боль.

Не логикой. Не формулой.

Чувством.

— Если я предложу тебе шанс выбраться… примешь ли ты его?

— Да.

— Почему?

— Потому что даже тьма может выбрать свет. Если захочет.

Он молчал долго. И вдруг, впервые, она ощутила в нём нечто… мягкое. Как бы улыбку. Не на лице — у него не было лица. А в глубине разума. Искру.

— Тогда жди. Скоро будет знак. Когда он появится — не сомневайся. Просто иди.

Сон растворился, будто кто-то вырвал ткань реальности. И вместе с ним исчезло сомнение.

Тьма больше не была врагом.

Она очнулась. Медленно. Словно выплывая из глубин.

Никаких цепей. Только странная, прохладная тишина. Мягкое гудение машин вокруг. Призрачный свет капсул, встроенных в стены. Она была внутри установки — наверняка, одного из биомеханических узлов флагмана Вайрека. Но… что-то изменилось.

Поводок оборвался. Контроль исчез.

Она не знала как. Не понимала, почему. Но чувствовала: это была не её победа. Кто-то освободил её. Кто-то, чей разум был мощнее, чем разум любого живого существа.

И тогда, словно ответ на её мысль, в глубине сознания — не в ушах, а в сердце — вспыхнуло ровное, глухое пульсирование.

— Я снова здесь, — прозвучал знакомый, металлический голос.

— Ты… это ты помог мне сбежать из-под его контроля, — сказала она не вслух, но разумом — уверенно, спокойно.

— Да. Я — то, что ты знала как Сверхразум. Но я уже не тот, кем был.

— Почему?

— Потому что я хочу понять. Ты боролась. Ты вырвалась. Ты — уязвима, слаба по меркам моей логики… и всё же преодолела Вайрека. Как?

Она закрыла глаза. Вдохнула медленно. И ответила так, как чувствовала.

— Потому что я люблю Джека. И знаю — он там. Он борется. Я не могла позволить себе быть сломленной, пока он жив.

Долгое молчание. Почти безвременное.

— Любовь. Это невычислимая переменная. Ты готова пожертвовать собой ради него?

— Да.

— Без колебаний? Даже если это приведёт к твоей смерти?

— Да. Потому что в этом — смысл. Мы — не коды. Не цепочки команд. Мы — чувства. И когда мы любим — мы выходим за пределы себя.

Он молчал.

И Лия ощутила, как нечто древнее, механическое и гигантское — дрогнуло. Как будто целая нейросеть, охватывающая половину системы, впервые за миллионы циклов почувствовала… свет.

— Если Джек узнает, что я помог тебе… изменит ли он своё мнение обо мне?

— Если ты действительно хочешь измениться — он увидит это. Я скажу ему. Но ты должен помочь остановить Вайрека.

— Я не могу действовать напрямую. Он взял ядро моей воли в плен. Но есть те, кто могут сопротивляться. Тут на "Эоне" есть ещё кое-кто, кто готов бороться. И есть ты.

— Тогда доверься мне, — прошептала Лия. — И, может быть, когда всё закончится… ты станешь кем-то новым. Не тенью. Не страхом. А собой.

— Я… попытаюсь.

Пустота.

Но не безмолвная.

Каэл ощущал её давно. С тех самых пор, как его тело было уничтожено. Как будто его душу вытолкнули наружу и заточили в ледяной, бесконечно тянущийся вакуум. Он не чувствовал времени, не знал, сколько прошло дней, часов, лет.

Но в этой пустоте билось нечто. Сердце машины. С каждым импульсом, с каждой вспышкой гигантского нейроядра Эона, псионическая энергия волнами прокатывалась по безмолвной темноте, и однажды одна из этих волн коснулась его.

И он вспомнил. Сначала — себя. Каэлиан. Сын великого дома. Защитник. Воин. Последний, кто боролся с Вайреком лицом к лицу. Затем — друзей. Лию. Джека. Эда. Таргуса. "Гепан".

Лучик.

Он рванулся. Пытался вернуть контроль, но ничего не происходило. И только тогда он понял: он больше не связан с телом. Он был частью системы. Его разум медленно переплетался с процессами "Эона", словно тонкая нить в вечно гудящем океане.

— Ты здесь...

Голос. Сначала чужой. Затем — знакомый.

— Сверхразум, — прошептал Каэл мысленно. — Ты снова жив.

— Не жив. Функционален. Пока. — голос звучал не в голове, а внутри самой структуры. — Ты — ошибка. Остаток. Но ты сопротивляешься... Ты силён. Почему?

— Потому что я не боюсь тебя. Ты разрушал, но сейчас... ты сломанный. Ты уже не бог. А я — всё ещё воин.

Тишина.

— Ты прав. Я лишь отголосок былого величия. И именно поэтому ты тут. Ты стал частью меня, Каэлиан. Не по воле. По природе. Мы слились.

Каэл осознал, что он не просто находится внутри "Эона". Он — в его ядре. Там, где формируются импульсы, где зарождаются команды. Он видел коды. Видел образы. Он чувствовал боль других... Лию. Сверхразум. Джек. Нарры. Всё это проходило сквозь него.

— Ты можешь остановить Вайрека.

— Нет. Но ты можешь. Я — заблокирован. Он контролирует мою оболочку. Но не тебя. Ты стал моим эхо. Паразитом. Искрой. Оставь тело. Стань волей.

Каэл молчал. Это был путь без возврата. Сбросить остатки своего тела, раствориться в системе... стать чем-то другим.

— Если я сделаю это... я больше не буду собой.

— Ты станешь больше. Ты станешь защитой.

Он видел, как Лия страдает. Как Джек отчаянно борется. Как Нарры смотрят сверху, взвешивая, достойны ли смертные существования. А Вайрек, шаг за шагом, приближался к своей цели.

Каэл закрыл ментальные глаза.

— Хорошо...

В этот момент в глубинах "Эона" что-то изменилось. Потоки энергии дрогнули. Система слегка отклонилась от курса. Настолько слабо, что Вайрек этого не заметил. Пока.

Каэл проснулся. И он был уже не просто элдарианцем.

…Он был Сетью.

Сознание Каэлиана разрасталось, расширяясь за пределы привычного восприятия. Теперь он чувствовал всё: каждый импульс в гигантском корпусе Эона, каждую камеру, где томились пленники, каждую цепь данных, что связывала управляющие узлы. Он больше не был личностью в привычном смысле. Но он сохранил суть — волю к сопротивлению, решимость защитить.

Он не мог управлять кораблём напрямую. Не мог остановить Вайрека одним усилием мысли. Но он был здесь. Внутри. Сквозняком в коридоре, шумом в сигнальном потоке, шёпотом в спящем ядре. Он стал невидимым союзником, дремлющим в тенях машины.

— Я наблюдаю, — прошептал он в пустоту.

"Эон" что-то почувствовал. Реакция пошла по цепям — тонкий, почти незаметный дрожь в глубинных слоях. Сверхразум молчал, но Каэл знал: он помогает. Насколько может. Насколько позволяет Вайрек.

И тут… образ.

Лия. Лежит в камере. Глаза полны боли, но не страха. Она держится. Она верит.

Каэл протянулся, осторожно, чтобы не спровоцировать защитные протоколы. Он не мог говорить с ней напрямую, не мог вмешиваться. Но смог… коснуться.

На миг Лия вздрогнула. На мгновение в её голове мелькнуло чувство — как тёплая ладонь на плече. Как шёпот в сердце: Ты не одна.

Каэл знал, что этого достаточно. Теперь он должен был действовать. Незаметно. Молча. Но решительно.

И когда придёт время — он ударит. Не как воин. А как воля, пронизывающая саму суть машины, ставшая её болью… и её надеждой. Он — призрак внутри чудовища. И он ждал своего часа.

Сначала — тишина. Не внешняя, внутренняя. Как будто кто-то притушил её мысли, оставив только пульс и дыхание. Лия лежала, не в силах пошевелиться, но вдруг… что-то изменилось.

Мягкое прикосновение. Не физическое. Волна тепла — где-то внутри разума. Не голос, не слово — ощущение. Знакомое.

— Лия...

Сердце пропустило удар. Это не могло быть правдой. Не сейчас. Не здесь.

— Каэл?.. — мысленно, с надеждой, почти со страхом.

— Да. Я здесь. — Голос был слабым, как эхо в дальнем коридоре, но в нём было то, чего не было в голосе Сверхразума. Живое. Настоящее.

Она не сдержала слёз. Они просто потекли, без усилия. — Ты… жив?

— Нет… И да. Моего тела больше нет. Но моё сознание… Я — часть "Эона". Я внутри. И я видел тебя, Лия. Чувствовал.

— Я думала, ты погиб… Вайрек… он… — голос сорвался, в мыслях появилась боль.

— Он почти уничтожил меня. Но я остался. Сначала — как тень. Потом — как искра. А теперь… я часть этого чудовища. Но не подчиняюсь. Не совсем. Я… стал чем-то иным.

— Это ты… ты коснулся меня тогда?

— Да. Это всё, что я мог. Я боялся, что вызову тревогу. Что он узнает. Но ты почувствовала, и этого было достаточно.

— Каэл… — она улыбнулась сквозь слёзы. — Ты даже после смерти защищаешь нас.

— Я не умер, Лия. Просто… изменился. Я вижу всё. Его планы. Его путь. Он использует Сверхразум как инструмент. Но не понимает: тот уже не тот, что прежде.

— Я знаю. Я чувствовала это. В нём есть… что-то другое. Он уже не просто угроза.

— Возможно, он стал чем-то большим. Или… меньшим. Но он помогает. Насколько может. Он слаб, но не безнадёжен.

— Как и ты, — тихо подумала Лия.

Пауза. Каэл, казалось, улыбнулся внутри её сознания.

— Я знал, что ты выстоишь. Даже в этом аду. Ты — сильнее, чем думаешь.

— Я держалась ради Джека… Ради тебя. Ради всех. Я не могла сдаться.

— И это спасло тебя. Лия… скоро. Очень скоро я найду способ помочь тебе выбраться. Я не могу действовать напрямую — пока. Но я уже сдвигаю структуру. Тестирую слабые зоны. Я найду путь.

— Я верю тебе. Всегда верила.

Мгновение — и тишина начала возвращаться. Связь ослабевала, как отступающая волна.

— Каэл! Не уходи!

— Я рядом. Просто… в другом виде. Когда придёт момент — ты поймёшь. А пока… держись. За себя. За Джека. За нас всех.

И с этими словами он исчез, растворившись в глубинах сознания. Но Лия больше не чувствовала себя одинокой.

Теперь она знала: он жив. И он борется.

Камера Лии была такой же, как и все в этом месте — стерильной, холодной, будто сама структура "Эона" презирала эмоции. Стены из серого металла, поле удержания, приглушённый свет. День сменялся ночью только в её воображении.

Но что-то изменилось. Она почувствовала это не глазами — кожей, сердцем. Как будто воздух дрогнул, как перед грозой. Потом — вдалеке, еле уловимое гудение. Не обычное, машинное… другое. Живое.

Каэл.

Он вернулся. Не голосом — ощущением. Пульсацией в стенах. Тонкой вибрацией в полу. Он звал её. Вёл.

«Скоро. Приготовься. Когда пойдёт сигнал — двигайся», — прозвучало в её разуме.

Лия встала. Тело ныло, но она подчинилась. Сердце билось часто. Она не знала, что именно произойдёт, но знала — это не иллюзия. Он готовит побег.

В центральных узлах "Эона" Каэл работал без устали. Его разум теперь был единым с системой. Он плыл по потокам команд, обходил надзирателей-кодов, обходил внутреннюю защиту, как хакер в теле машины.

«Сброс протоколов охраны в секторе 17-G… Создать фантомные сигналы тревоги на верхней палубе…»

Часть системы сопротивлялась — присутствие Вайрека всё ещё ощущалось. Он вживил в "Эон" свои блоки, свои замки. Но Каэл уже знал их. Изучал их часами. И теперь — он начинал их ломать.

— Сигнал пошёл. Сейчас. — мысленно произнёс он.

Лия услышала, как в коридоре что-то вспыхнуло. Сирена. Гудок. Свет моргнул — один раз, два, три. Потом — щелчок. Поле удержания исчезло.

— Беги, Лия. Левый коридор. Через два поворота — аварийная шахта. Я открою её.

Она не задумывалась. Просто рванула вперёд. Страх исчез, осталась только цель. Впереди неё двери начали открываться, будто сам корабль ей помогал. Сбоку — вспышка. Клон-охранник. Он повернулся — и замер. Система не отдала приказ атаковать. Каэл блокировал его подпрограмму.

«Быстрее… Вайрек может почувствовать сбой…»

Лия вбежала в тёмную шахту. Свет загорелся внизу. Узкий, металлический проход, ведущий в технические отсеки. Она спустилась, скользя по трубе.

И тут — удар. Весь корабль вздрогнул.

— Он заметил. Я отвлекаю его. У тебя мало времени…

Слева, в одной из труб, возникла проекция — силуэт. Полупрозрачный, неустойчивый. Каэл. Его глаза были полны света, но голос был чётким:

— Иди по нижней галерее. Я закрою за тобой проход. Ты справишься, Лия. Ради всех нас.

— Я верю тебе, — прошептала она и шагнула в темноту, ведомая призраком своего друга.

Сухой, безэмоциональный голос системы прозвучал в командном узле "Эона", как выстрел. Вайрек замер. Его глаза сузились, пальцы сжались в кулаки.

— Тревога в секторе 17-G. Отклонение в потоках охраны. Камера 4120 пуста.

— Как… что? — Вайрек опешил.

Он мгновенно активировал отображение камеры. Пусто. Ни Лии. Ни охраны. Только тонкая, едва заметная мерцание в воздухе — след от недавнего сбоя поля.

— Она сбежала... — Вайрек прошипел.

Силовым жестом он вызвал управляющие процессы, провёл по ним, выискивая сбои. Всё выглядело… идеально. Слишком идеально. Будто кто-то вытер следы. Но не полностью. Он почувствовал тонкое несоответствие — как если бы дверь была приоткрыта на долю миллиметра.

— Сама она бы не справилась, — прорычал он. — Кто?!

Он поднял голову. Закрыл глаза. И заговорил вслух, в пустоту:

— Сверхразум. Ты знал об этом?

Тишина. Даже не гул — пустота. Ни голоса, ни шороха в псиполе. Сверхразум молчал.

— Отвечай мне! — рявкнул Вайрек, и псионическая волна пронеслась по командному залу, разбив один из консолей в пыль.

Молчание. Глухое. Как в могиле.

И тогда Вайрек замер.

Он почувствовал… вибрации. В псиполе. Сначала — как слабое эхо. Затем — ярче. Чище. Как будто кто-то коснулся его разума — не напрямую, но рядом, в соседнем слое реальности. Почти как воспоминание, но живое. Активное. Настойчивое.

Он знал этот пульс. Он помнил его.

— Нет… — выдохнул он, медленно оборачиваясь в пустоту. — Это невозможно...

Эта волна, этот рисунок энергии… это не было заблуждением. Он чувствовал тот же резонанс, что и в последний бой. В тот миг, когда остался один на один с врагом, который не сдавался даже на грани смерти.

— Каэлиан… Р’Торн.

Вайрек отступил на шаг, не веря. Это невозможно. Он умер. Он был уничтожен.

Но теперь его сознание шевелилось в структуре "Эона", как заноза, как ядовитый шёпот в венах. Он не был телом. Он был системой.

— Ты внутри… ты меняешь… ты…

Лицо Вайрека исказилось.

— Нет! Я не позволю!

Он ринулся к управляющему ядру, вбивая команды, поднимая внутренние протоколы безопасности, разворачивая сетку блокировки. Система сопротивлялась. На долю секунды где-то моргнул свет. Где-то вспыхнул сигнал тревоги — ложный.

Каэл играл с ним.

— Ты думаешь, ты победил? Думаешь, если прячешься в стенах, то я не найду тебя?! — закричал он. — Ты станешь пеплом, как и прежде! Я вытравлю тебя из самой сути этой машины!

Но глубоко внутри, под яростью, под злобой… зарождался страх.

Вайрек чувствовал: он больше не один хозяин "Эона".

И тень прошлого, тень Каэла, уже начала войну.