Гепан: Война часть первая.

Глава 2

Вайрек парил в центре зала управления, окружённый багровым светом, что исходил от стен. Перед ним в воздухе висели голографические изображения планет, медленно вращаясь, словно они уже были в его власти. Он с лёгким любопытством наблюдал за механическим и беспристрастным процессом сбора биоматериала. Его клоны – безликие, бесстрастные, лишённые всего, что делает жизнь уникальной, – работали, как идеально отлаженный механизм. Огромные транспорты зависали над городами, испуская ослепительные лучи, затягивающие живых существ внутрь.

Эта система была особенно богата жизнью – три густонаселённые планеты, сотни миллионов существ. Биологического материала хватит и на эксперименты и на создание огромной армады. Вайрек не нуждался в их жизнях, только в их сущности, в их структуре, в их генетическом коде. Он искал путь к возрождению Элдарианцев, и каждый новый эксперимент приближал его к разгадке.

Его взгляд задержался на одной из голографий – планета Нирал, столица сектора, огромный мегаполис, сияющий огнями, даже несмотря на начавшийся апокалипсис. Там ещё продолжалась борьба. Небольшие отряды Ска'тани отчаянно пытались эвакуироваться, перемещаясь на быстрых челноках. В космосе, вдали от основной боевой зоны, заметались несколько вражеских крейсеров – последние остатки жалкого флота защитников.

Вайрек усмехнулся.

– Жалкие попытки, – произнёс он вслух, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то ещё. – Они не понимают, что проиграли, ещё до того, как начался бой.

Ска'тани никогда не были воинами. Их сила всегда заключалась в дипломатии, в хитрости, в торговых связях, но никак не в боевом искусстве. Они пытались договориться, отправляли отчаянные призывы о помощи во все уголки Галактики, надеясь, что кто-то придёт им на выручку.

Но было уже поздно. Вайрек знал, что даже если флоты других рас двинулись в путь, они не успеют. Они не смогут преодолеть расстояние вовремя. Когда они прибудут, Ска'тани как вид перестанет существовать.

Он мысленно обратился к "Эону".

– Сколько мы собрали?

Ответ пришел мгновенно:

– 78% населения систем извлечено. Остатки оказывают сопротивление. Прогнозируемый полный захват: 19 минут.

Вайрек кивнул.

– Ускорить процесс. Используйте сонные волны на сопротивляющихся. Оставшихся выжигайте.

– Подтверждено. Начинаю фазу очистки.

На орбите начали раскрываться массивные платформы. Они напоминали колоссальные цветы, медленно развернувшиеся навстречу планете, но вместо лепестков у них были сотни микроскопических генераторов, направленных вниз. Через несколько секунд с их поверхности сорвались ослепительные энергетические импульсы, накрывая города мягким, почти незаметным свечением.

На поверхности, в охваченных хаосом мегаполисах, Ска'тани, разумные существа, животные – замирало на месте, словно подчиняясь невидимому приказу. Те, кого затянуло в лучи транспортеров, даже не сопротивлялись. Остальные просто падали без сознания, ожидая своей участи.

Вайрек ликовал. Теперь, когда Сверхразум находился в его власти, "Эон" подчинялся каждому его приказу, беспрекословно, без капли сомнений, без воли к сопротивлению. Эта исполинская боевая машина, созданная ещё в эпоху, когда Элдарианцы властвовали над десятками галактик, была венцом их технологий, апофеозом их былого могущества.

Вайрек провёл рукой по пульсирующей консоли командного центра, ощущая, как энергия корабля вибрирует под его пальцами. "Эон" был живым орудием разрушения, с силой, выходящей за пределы понимания современных цивилизаций. Его огневая мощь могла испарить планету за считаные минуты, его броня была практически неуязвима, а щиты – непроницаемы даже для самых продвинутых орудий. Он был создан, чтобы вершить войны и покорять звёзды, и сейчас он принадлежал ему.

Стоя в центре зала управления, Вайрек наблюдал как ещё одна система падала под его натиском – третья за последние несколько стандартных циклов. Планеты, некогда сияющие жизнью, теперь превращались в пустынные мёртвые миры, их население полностью извлечено. Он видел, как транспорты затягивали миллионы существ в тёмные трюмы, превращая их в беспомощные капли в его великом эксперименте.

Он чувствовал себя богом. Но один корабль, каким бы мощным он ни был, не мог завоевать галактику в одиночку. Это было бы слишком долго, слишком расточительно. Нет, Вайрек не собирался тратить века на войну. Он собирался создать армию. Совершенную армию.

Он отвернулся от голографических проекций и направился в глубины "Эона", туда, где располагались лаборатории. Длинные, белоснежные коридоры, залитые холодным светом, тянулись на сотни метров, пересекались и уходили вниз. В этой части корабля находилось сердце его экспериментов – гигантские баки с биоматериалом, где уже формировались первые экземпляры.

Огромные резервуары заполняли целые залы, напоминая гигантские стеклянные колонны, наполненные полупрозрачной жидкостью. Внутри, в медленном, завораживающем танце, покачивались тела. Они ещё не обрели осознания, ещё не стали его оружием, но скоро, совсем скоро, они пробудятся – преданные, сильные, не знающие страха и боли.

– Эти создания станут началом новой эры, – тихо проговорил Вайрек, разглядывая одну из фигур.

Но этого было мало. Ему нужна была настоящая сила, совершенная форма жизни, не просто клоны, но нечто большее – существо, способное не только убивать, но и править.

И он был близок к разгадке. Он уже знал, что среди рас Галактики не было идеального материала. Все они были либо слишком слабы, либо слишком несовершенны. Но одна раса хранила в себе ключ. Люди.

Где-то в их ДНК был ответ, который он искал. Они были слабы, но невероятно живучи. Они были хаотичны, но упрямы. Они были ничем – и в то же время могли стать всем. Он ещё не знал, что именно скрыто в их генетическом коде, но чувствовал – именно там кроется путь к возрождению его народа.

– Скоро, – шепнул он, прикасаясь к холодному стеклу резервуара. – Совсем скоро.

Галактика падёт к его ногам, а Элдарианцы восстанут из пепла. Все это он затеял ради одной-единственной цели — возродить свою расу. Когда-то Элдарианцы правили галактиками, их флот был несокрушим, а их разум был силой, перед которой склонялись даже звезды. Теперь же их осталось единицы. Они не могли умереть от старости — их тела, пропитанные энергией псионики, были практически бессмертны. Но за века войн, за бесчисленные сражения и междоусобицы их ряды истощились. Слишком много было потеряно. Слишком многие исчезли в бездне времени. И самое страшное — Элдарианцы утратили способность к продолжению рода.

Это была цена, которую они заплатили за свою силу.

Псионика — дар, который возвысил их над остальными разумными существами, сделал их богоподобными. С ее помощью они могли творить и разрушать миры одним лишь усилием мысли, покорять разумы, подчинять волю других, видеть будущее и переписывать его по своему желанию. Но вместе с этим пришло проклятие. Их тела становились всё совершеннее, их разумы — всё могущественнее, но способность создавать новую жизнь угасла. Они превратились в великую, но обреченную цивилизацию.

Когда-то у них был шанс изменить всё. Тогда, давным-давно, они встретили Сверхразум — высшую форму сознания, совершенное существо, которое должно было привести их к новому этапу эволюции. Но вместо этого он стал их тюрьмой. Элдарианцы сами заковали себя в цепи, подчинившись тому, что должно было им помочь. Сверхразум превратил их в рабов, лишил их свободы воли, сделав инструментами в своих великих планах. С его помощью они уничтожали целые расы, прокладывая путь к будущему, которое никогда не наступило.

И всё же нашлись те, кто бросил им вызов. Люди. Ничтожные создания, лишь недавно покинувшие пределы своего мира. Они не обладали ни великой мудростью, ни поразительными технологиями, ни тем более псионическими силами. Но они смогли сделать то, чего не удавалось никому прежде. Они победили. Сверхразум был уничтожен, а Элдарианцы освобождены.

Но Вайрек знал правду. Это была ошибка.

Сверхразум не должен был исчезнуть. Он был их последним шансом. Их путём к спасению. И если те глупцы не смогли этого понять, он исправит их промах.

Он возродил Сверхразум. Но теперь всё было иначе. Теперь это не он подчинялся этой сущности, а Сверхразум склонился перед ним. Вайрек овладел его волей, подчинил себе то, что когда-то управляло его народом.

И теперь он добьётся своей цели. Где-то там, среди пыли и праха исчезнувших цивилизаций, скрыт ответ. В пепле угасших звёзд, в разумах тех, кто ещё не знает своей судьбы. Он найдёт способ вернуть Элдарианцев к жизни. И они вновь будут править галактикой.

Вайрек уже знал, что у Ска'тани он не найдет ответа. Эти хитрые, вечно плетущие интриги существа были мастерами торговли, обмана и шантажа, но в их биологии не было ничего особенного. Они были слабы, их тела были ничтожны по сравнению даже с людьми, а их сознание слишком гибким, лишенным той стойкости, которая, как он теперь подозревал, была ключом к возрождению Элдарианцев.

Нет, ему нужны были люди.

В них скрывалось что-то, чего он пока не понимал. Что-то уникальное, чего не было ни у одной другой расы. Они не обладали такой мощной врожденной псионикой, как Элдарианцы, не имели высочайшего интеллекта, как Китари, и не были физически могущественны, как Гронтары. Но, несмотря на это, именно они в свое время победили Сверхразум. Именно они разрушили его вековые планы, уничтожили его могущество и избавили галактику от того, кто мог бы сделать их богами.

Как? Почему?

Эти вопросы не давали ему покоя. Сверхразум тоже не знал ответа. Или знал, но не хотел отвечать. Он лишь повторял одно и то же — "Они иные".

Но что это значило?

Люди были многочисленны. Их цивилизация раскинулась по нескольким десяткам миров. Их флот был огромен, и его нельзя было уничтожить одним ударом. Чтобы стереть их с лица галактики, потребуются годы войны, миллионы солдат, бесчисленные ресурсы. И даже тогда не было бы гарантии победы.

Потому что у людей была одна странная способность, которую Вайрек не мог объяснить.

Каждый из них был отдельным индивидуумом, обладающим своей волей, своими желаниями, своими целями. Они были разобщены, постоянно спорили между собой, нередко воевали друг с другом. Но стоило появиться общей угрозе — и они объединялись. Их разумы сливались в нечто единое, как будто становясь подобием коллективного сознания, но без потери личности.

А когда угроза становилась смертельной, они становились по-настоящему опасными. Они сражались до последнего, не зная страха. Они жертвовали собой ради других, ради своих близких, ради своих идеалов. Ради самой идеи человечества.

И это было безумием. Вайрек никогда этого не понимал. Как можно пожертвовать жизнью ради кого-то или чего-то? Ради слабого, ради бесполезного, ради того, кто даже не является частью твоей крови? Элдарианцы всегда ценили силу, ценили разум, ценили могущество. Жертва ради других была для них немыслима.

Но именно это и делало людей опасными. Поэтому он должен был изучить их. Разобраться в их природе, в их сущности, в их силе. Узнать, что скрывается в их генах, в их сознании. Он должен был найти ответ.

Но война с ними могла затянуться. И другие расы могли объединиться против него. Он понимал что "Эон" практически неуязвим. Практически. Испытывать его на прочность против объединенной армады всех рас Галактики он не хотел. Они могли найти способ уничтожить его. Поэтому он выбрал другой путь.

Он зачистит расу Ска'тани, уничтожит их до последнего. Их миры станут его ресурсом, их тела — его биологическим материалом, их души — топливом для его будущей армии. Так будет быстрее. Так будет проще.

С армадой, собранной из миллиардов перерожденных воинов, он сможет одним ударом сокрушить человечество.

Вайрек снова вернулся в командный центр. Остатки разбитого флота защитников пытались добраться до зоны гиперперехода. Среди этих жалких скоплений кораблей был один, который он узнал сразу.

"Гепан". Корабль Джека Рэндэлла.

Этот человек уже однажды едва не переиграл его. Тогда Джеку не хватило лишь немного времени, чуточки удачи, и всё могло сложиться иначе. Вайрек не ожидал, что он осмелится вернуться за Каэлом и Хэйвудом, более того, проникнет на "Эон", совершив нечто, что он считал невозможным. Это вновь подтвердило, насколько опасны люди. Они были непредсказуемы. Они шли на шаги, которые логика отвергала, но именно эта нелогичность и делала их сильными.

Но самым странным в поведении Джека была его одержимость одной-единственной человеческой женщиной. Лия Картер.

Вайрек не понимал. В пределах человеческого пространства миллиарды женщин, но почему-то этот человек жаждал вернуть именно эту. Зачем? Что в ней такого? Что делало её столь важной, чтобы Джек, рискуя собственной жизнью, снова и снова бросался в бездну, стремясь её вернуть?

Люди называли это странным словом — «любовь». Но что это? Они говорили о ней с благоговением, словно о силе, способной изменить саму природу существования. Однако, когда пытался узнать, что именно делает любовь такой особенной, ответа не было. Они пытались объяснить её по-разному: одни говорили, что это привязанность, другие — что это желание защитить. Некоторые утверждали, что это просто химия, биологический механизм выживания. Но ни одно из объяснений не удовлетворяло его.

Для Вайрека любовь была слабостью. Он видел, как она вынуждала людей принимать нелогичные решения. Ради неё они жертвовали своим будущим, своими возможностями, даже своей жизнью. Ради любви они прощали предательства, совершали безрассудные поступки, шли против здравого смысла. Какая польза в этом? Какая выгода?

Но чем больше он наблюдал за людьми, тем больше понимал — любовь была чем-то большим. Она не была просто биологическим импульсом, не была просто иллюзией. Она имела реальную силу, силу, которую он не мог понять.

Когда он читал архивы Элдарианцев, он не находил упоминаний о любви в том смысле, как её понимали люди. Элдарианцы были гордыми, холодными, высшими существами. Их связывала преданность долгу, верность своему народу, уважение к родовым узам. Они не тратили время на сентиментальные чувства. Они выбирали партнёров с точки зрения рациональности: сильный союз, генетическая совместимость, польза для общества. И всё же… что-то было упущено.

В глубине памяти Вайрека хранились обрывки древних записей. Элдарианцы не всегда были такими. Когда-то давно, до великого упадка, до тех пор, как они стали вымирающей расой, у них тоже было нечто похожее на любовь. Но это понятие исчезло вместе с их способностью к продолжению рода. Возможно, одно было связано с другим?

Когда он впервые увидел, как Джек Рэндэлл смотрит на Лию Картер, он не сразу понял, что это значит. В его глазах был огонь, готовность отдать всё ради неё. Это было нелогично. Джек мог выбрать любую женщину, мог найти более выгодный союз, мог жить ради себя. Но он выбрал её. И Лия отвечала ему тем же. Вайрек наблюдал за их взаимодействием, изучал их диалоги, их жесты, их поступки. В их глазах было что-то, чего у него не было.

Была ли это сила? Или это была слабость?

Если любовь — это просто химия, значит, её можно воспроизвести. Если любовь — это просто эмоция, значит, её можно сломать. Но если любовь — это что-то большее, если она способна менять реальность, как утверждали люди, то, возможно, именно в этом и скрывалась тайна их живучести. Их слабость делала их сильнее.

И если он хотел возродить свою расу, если он действительно хотел вернуть Элдарианцам утраченное величие, то, возможно, ему нужно было не только научиться воскрешать тела… но и понять, что делает их живыми.

Но мог ли он любить? Или Элдарианцы навсегда утратили эту способность?

Он не находил ответа. Но он знал одно – это можно использовать.

За свою долгую жизнь Вайрек привык считать себя безупречным стратегом. Он привык предвидеть каждую возможность, рассчитывать каждый ход на десятки шагов вперёд. И всё же он уже дважды столкнулся с событиями, которые никто не мог предсказать.

Первый раз – когда люди победили Сверхразум.

Второй – когда Джек пробрался на "Эон".

Вайрек не собирался допустить третий раз. Лия Картер была его страховкой. Он держал её рядом, под постоянным контролем своего разума, сковывая её волю, удерживая в своих цепях. Джек Рэндэлл мог быть каким угодно авантюристом, героем, капитаном, но он не бросит того, кого любит.

Если он снова рискнёт всем – Вайрек будет готов.

Приказав «Эону» завершить текущие процессы без его участия, Вайрек покинул главный зал и направился вглубь корабля. Его шаги не издавали звука, но окружающее пространство само ощущало его присутствие: стены дрожали, будто сам корабль чуял волю своего хозяина.

Размышления о природе любви не давали ему покоя. Он изучал древние записи, анализировал физиологию, вникал в химические процессы. Люди наделяли это чувство чем-то сакральным, называя его высшей силой, но в конечном итоге… И эти размышления натолкнули его на одну идею. С этой целью он направился в камеру к Лии.

"Это всего лишь биология," — напоминал себе Вайрек.

Этот вопрос раздражал его. Он привык к абсолютному контролю, к тому, что любое сознание можно переписать, очистить, подчинить. Но Лия… она оказалась иначе устроена.

"Возможно, я просто подхожу к этому с неправильной стороны?"

Дверь к её камере плавно разошлась в стороны, пропуская его внутрь. В комнате царил полумрак. Узкое помещение было лишено излишеств, только ровные металлические стены и мягкое свечение от аппаратов.

В центре, заключённая в сложную систему жизнеобеспечения, находилась Лия. Аппарат кормил её, вводил необходимые растворы, очищал тело, контролировал метаболизм и предотвращал атрофию мышц. Она могла жить здесь вечно, но Вайрек не позволял ей даже осознавать этого.

Он постоянно контролировал её разум, поддерживая в состоянии, близком к коме. Время для неё текло размыто, мысли растворялись в пустоте.

Но теперь… он собирался изменить подход. Вайрек поднял руку, и аппараты зашипели, выполняя его безмолвный приказ.

Псионические узы ослабли. Лия медленно очнулась, но её сознание ещё оставалось в тумане. Веки дрогнули, дыхание сбилось, пальцы еле заметно сжались в кулак.

Её разум снова принадлежал ей. Пока что. Вайрек наблюдал, оценивая каждую мелочь.

"Если любовь — это всего лишь реакция, то достаточно убрать её источник, и она исчезнет."

Он знал, что Лия любит Джека Рэндэлла. Значит, если он уничтожит саму основу этой связи, любовь должна исчезнуть.

— Проснись, Лия.

Её глаза дрогнули. Она пыталась осознать, где находится, но разум был заторможен. Вайрек почувствовал, как её эмоции дрожат, как натянутая струна.

Ещё немного… Он вытянул руку, и реальность вокруг неё начала меняться.

Лия сжала пальцы на бокале, ощущая прохладу стекла и лёгкую вибрацию льда, плавающего в коктейле. Тёплый бриз приятно касался кожи, а где-то вдали слышался смех отдыхающих и крики чаек.

Она закрутила головой, пытаясь осознать происходящее. Всё выглядело идеально. Бирюзовое море искрилось на солнце, белоснежный песок был мягким, как шёлк. Люди вокруг смеялись, шутили, расслабленно беседовали. Ее стройное тело покрывал бронзовый загар.

На соседнем шезлонге Эд что-то читал на планшете, с ленцой посматривая на проходящих мимо девушек.

Напротив нее Таргус выходил из воды, сверкая серой кожей, под которой перекатывались массивные мускулы, словно подчиняясь невидимому ритму. Он выглядел как ожившая гора мышц,и многие люди непроизвольно косились на него. Гронтарец на пляже был редкостью.

Но самое главное…

Рядом с ней, живой и невредимый, лежал Джек. Он выглядел расслабленным, в руках — бокал с виски, солнечные очки не позволяли заглянуть в глаза.

Но Лия чувствовала его. Она знала каждую линию на его лице, каждый едва заметный шрам. Это был он.

И всё же…

— Джек… что происходит? — её голос прозвучал неуверенно.

Джек лениво повернул голову и снял очки, улыбаясь:

— В смысле? Мы наконец-то отдыхаем. Мы это заслужили.

Лия помедлила, глядя в его глаза. Они были такими же голубыми, такими же родными. Но где-то глубоко внутри пульсировало беспокойство.

— Но… — она запнулась, чувствуя, как её разум отчаянно пытается ухватиться за что-то, что ускользает. — Что случилось? С Осколками? Со Сверхразумом?

Джек нахмурился, отложил бокал и сел, изучающе глядя на неё.

— Лия, ты в порядке? — он наклонился ближе, его тёплая ладонь легла на её руку. — Ты странно выглядишь.

Она замерла.

"Этот жест… Я знаю его. Он должен быть настоящим… но что-то не так."

— Я… я не понимаю. — Голос её дрогнул. — Ещё недавно я была с тобой на «Эоне»… А теперь я здесь. Что происходит?

Джек моргнул и слегка наклонил голову, словно размышляя.

— На «Эоне»? Лия, мы были там неделю назад. — Он отпил виски, поставил бокал на столик и взял её за руки. Они были тёплыми. Родными. — Мы победили, у нас получилось. Мы собрали Осколки, а Каэл уничтожил Сверхразум.

Лия резко вдохнула.

— Что?..

— Разве ты не помнишь?

"Я бы помнила… но это не так. Это ложь."

Она зажмурилась, заставляя себя вспомнить.

— Нет… — прошептала Лия. — Я помню, как ты мне отдал Осколки, как мы с Эдом и ранеными членами экипажа "Судьи" были на «Гепане»… а потом…

Она напряглась.

"Что потом?"

Из глубины памяти вырвалось воспоминание:

— Два красных глаза… Голос в голове... И всё.

Она открыла глаза. Джек смотрел на неё. Но теперь он не улыбался. Вместо этого его взгляд был напряжённым.

— Лия… — Джек посмотрел на неё с лёгким беспокойством. — О чём ты говоришь?

Лия резко вдохнула, её сердце вдруг забилось быстрее.

— Я говорю, что последнее, что я помню — я была на «Гепане». — Её голос стал напряжённым. — Ты пошёл спасать Каэла…

Она сжала кулаки.

— А теперь я здесь и ничего не понимаю! Как это возможно?!

Внутри начала подниматься злость, горячая, как огонь.

"Это неправильно. Я знаю, что это неправильно."

Джек спокойно смотрел ей в глаза, без тени сомнения.

— Лия, успокойся. — Он обнял её, его сильные руки были тёплыми, знакомыми. Реальными.

— Всё в порядке. — Его голос был мягким, убаюкивающим. — Мы нашли Каэла, нашли Осколки… и победили.

Лия моргнула.

— Что?

— Потом мы прилетели сюда, на Астерию. — Он слегка улыбнулся. — Помнишь, как мы мечтали? Мы наконец-то можем отдохнуть. Расслабиться. Побыть вместе. Галактика спасена.

Лия задержала дыхание.

"Астерия…" Они действительно говорили об этом.

Мирный уголок в центре небольшой звездной системы, планета с вечным летом, чистыми океанами и райскими пляжами. Первая колония людей. Место, где они могли бы жить… когда всё будет позади.

"Но мы никогда туда не добрались… потому что Вайрек похитил меня."

Она встряхнула головой.

— А Вайрек?!

Джек помедлил, но потом кивнул:

— Каэл сражался с ним.

Лия вцепилась в его руку.

— И?..

Джек гладил её пальцы, его прикосновение было нежным, ласковым.

— Когда Каэл почти победил, Вайрек исчез.

Лия замерла.

— Исчез?

— Да, когда Каэл почти одолел его, он хотел нанести последний удар. Но не смог, Вайрек просто исчез, испарился. Каэл сказал, что беспокоиться не о чем. — Джек подвинулся ближе, его голос был мягким, уверенным. — У Вайрека больше нет власти. «Эон» теперь принадлежит Каэлу, а Осколков больше не существует. Как и Сверхразума.

Лия моргнула, чувствуя, как сомнение медленно растекается внутри.

"Но всё так реально…"

Джек наклонился ближе, его глаза — глубокие, голубые, как небо над океаном. В них не было сомнения, только любовь, чистая и безмятежная.

— Ты просто перенервничала, Лия. — прошептал он, нежно касаясь её щеки кончиками пальцев.

Его ладонь была тёплой, мягкой, и её сердце дрогнуло.

"Может, правда? Может, я просто всё себе напридумывала?"

Джек притянул её к себе, его дыхание коснулось её кожи, оставляя лёгкий, тёплый след. И когда он поцеловал её, всё остальное перестало существовать.

Лия закрыла глаза и утонула в этом поцелуе. Нежном, ласковом, наполненном любовью.

Его губы были мягкими, но в то же время в них было что-то настойчивое, завораживающее. Они заставляли её забыть обо всём — о сомнениях, о страхах, о тревоге.

Только он. Только их дыхание, сплетённое воедино.

Только его тепло, разливающееся по её телу медленно, сладко, как растопленный мёд. Она приподнялась, её пальцы зарылись в его волосы, а его руки крепче сжали её талию, притягивая ближе, стирая последние границы между ними.

Мир вокруг исчез. Больше не было вопросов, не было сомнений. Был только Джек. Была только любовь. И это была реальность.

Через минуту Джек отпустил ее.

— Может, пройдем в номер? — предложил он, лениво покручивая в другой руке бокал с остатками виски.

Лия кивнула, чуть улыбнувшись. Она чувствовала себя странно – словно где-то внутри неё гудела неясная тревога, но теплота Джека, его уверенность и этот пляж заставляли забыть обо всём.

Они встали и направились к отелю. По пути миновали террасу, где сидели влюбленные пары, увлечённо обсуждая что-то, и вошли в здание отеля. Внутри было прохладно, пахло морем, солью и чем-то сладким, возможно, коктейлями с ананасом. Джек уверенно повёл её к лифту. Двери мягко разъехались, и они вошли внутрь.

Как только двери закрылись, Лия снова прижалась к нему. Её сердце билось быстро, но уже не от тревоги – от тепла, которое разливалось внутри. Джек, улыбнувшись, провел рукой по её плечу, обнял, а затем мягко коснулся губами её виска.

— Устала? — пробормотал он.

Она покачала головой.

— Просто счастлива.

Лифт начал движение вверх. Она почувствовала, как Джек нежно обнял её за плечи, но в этом движении не было обычного тепла. Её сердце сжалось от необъяснимого беспокойства.

Когда лифт остановился, створки разъехались, выпуская их в длинный, тускло освещённый коридор. Лампочки под потолком мерцали, как будто их окутала дрожащая дымка. Пол устилал зеленый ковёр, словно сотканный из теней.

Лия остановилась, её взгляд метался по стенам, которые казались... нет, это было невозможно... они будто дышали.

— Всё в порядке? — голос Джека выдернул её из оцепенения.

— Да... — она замялась, сглотнула. — Просто… темно здесь, не находишь?

— Да вроде всегда так было… — Джек огляделся, но ничего необычного не заметил. — Идём, я соскучился.

Он взял её за руку, потянул вперёд, но с каждым шагом что-то менялось. Свет позади них мерк, словно кто-то гасил лампы одну за другой. Коридор вытягивался, его стены смыкались, сдавливая пространство.

Лия почувствовала, как страх ледяной змеёй свернулся в её животе. В голове вспыхнуло знание — инстинктивное, первобытное: опасность, смертельная опастность.

— Джек! — она дёрнула руку, замерла.

Тьма впереди сгустилась, приобрела зловещую плотность. Воздух стал густым, липким, пахнущим чем-то металлическим, ржавым. Запах крови. И тут из этой бездны вспыхнули два кроваво-красных глаза.

Голос раздался отовсюду, вонзился в мозг ледяными иглами:

— Джек… Ты думал, что ушёл от меня?

Лия почувствовала, как её дыхание сбилось, сердце забилось в груди сумасшедшим ритмом. Джек сжал кулаки, заслоняя её собой.

— Чёрт… Вайрек.

Перед ними стоял Элдарианец. Его фигура, укутанная в тьму, словно колебалась, расплывалась. В руках разгорелись псионические клинки — багровые, дышащие пламенем ненависти.

— Тебе не уйти, — раздался насмешливый голос. — Ты ответишь за всё.

Джек и Лия медленно пятились назад. Лифт… Он был так близко, но в то же время недостижимо далёк.

Вайрек исчез. А через мгновение он уже стоял перед Джеком, и клинки вонзились в его грудь.

Лия взвизгнула. Всё произошло слишком быстро. Клинки прошли насквозь, из спины Джека вырвались два алых лезвия. Джек захрипел, его колени подкосились.

— Ты… сла-бак… — с трудом прошептал он, кровь пузырилась на губах.

Вайрек улыбнулся. Лезвие сверкнуло. Лия видела, как голова Джека покатилась по полу.

Крик вырвался из её горла — протяжный, отчаянный, безумный. Она не могла перестать кричать. Она рухнула рядом с его телом, касаясь дрожащими руками его ещё тёплой кожи.

Нет… Этого не может быть… Она подняла голову. Вайрек стоял над ней, и его алые глаза смотрели прямо в ее душу.

Тьма сомкнулась.

Вайрек наблюдал за Лией, находившейся в центре аппарата, с холодным, почти академическим интересом. Он стоял рядом, его высокая, темная фигура была едва различима в окружающем полумраке. Иллюзия, которую он создал, была безупречна: ласковый ветер, мягкий свет солнца, тепло прикосновений. Он дал ей Джека — живого, теплого, любимого. И заставил её поверить что это реальность.

Но самое интересное началось, когда он забрал его у неё. Лия стояла на коленях, её тело дрожало, её губы шевелились в беззвучном отрицании. Взгляд был прикован к безжизненному телу Джека, к его глазам, в которых ещё теплилась тень сознания, прежде чем угаснуть навсегда.

Вайрек чувствовал её мысли. Он видел, как в ней что-то сломалось. Как будто невидимая струна натянулась до предела — и порвалась. Она перестала бояться. Перестала чувствовать страх, даже перед ним.

Она была... пуста. Но эта пустота длилась лишь миг. Как буря, внезапно налетевшая на спокойное море, внутри неё вспыхнуло нечто новое. Гнев. Чистый, необузданный, всепоглощающий гнев, зарождающийся глубоко внутри, в самом сердце её существа.

Она не просто ненавидела его. Она жаждала уничтожить. Вайрек чувствовал её эмоции так же ясно, как чувствовал собственное дыхание. В них смешивалось всё — боль, тоска, бессилие. Но поверх всего царила одна мысль: убить.

Любопытно. Он изучал её, словно учёный, наблюдающий за редким явлением. Вот это и была любовь? Не просто эмоция, а целая сеть взаимосвязей, химических реакций, импульсов в мозге? И когда один элемент вырывали, всё рушилось, превращая человека в нечто совершенно новое?

— Интересно… — пробормотал он, чуть склонив голову, будто размышляя.

Лия видела, как голова Джека падает на пол. Слышала глухой стук, с которым тело рухнуло следом. Кровь растекалась по холодному полу, и ей казалось, что она тонет в этой алой луже. Но боль была даже не в этом. Боль была в пустоте.

В её мире больше не было Джека. Не было его улыбки, его голоса, его теплых рук. В этот миг вселенная сузилась до крошечной точки, до одной мысли: он мёртв. Она закричала.

Этот крик был не просто звуком — он разрывал её изнутри, ломал на куски. Вайрек чувствовал это. Он наслаждался этим. Он изучал её, как наблюдатель в лаборатории.

Он ожидал, что её сознание сломается. Что она станет пустой оболочкой. Но Лия не сломалась. Вместо этого внутри неё что-то проснулось. Поначалу это было похоже на тонкую трещину в стекле. Затем трещина расширилась, и разум Вайрека вдруг пошатнулся.

Лия увидела что-то, чего Вайрек не предусмотрел. Она увидела ложь.

Всё это… казалось слишком гладким. Слишком выверенным. Кровь Джека была слишком густой. Запахи были слишком слабыми. Её собственные слёзы стекали по щекам, но она не чувствовала их соли.

Реальность дрогнула. И вдруг вспыхнуло осознание.

— Нет. — её голос был слабым, но уверенным.

Вайрек нахмурился. Он почувствовал её сопротивление.

— Нет!

Он ощутил, как что-то рвётся, ломается. И в этот миг гнев поглотил её. Не слепая ярость. Не беспомощная боль. А сила. Она больше не хотела жить. Но и умирать она не собиралась. Она не позволяла себе верить в ложь. И в этот миг её разум сбросил его оковы.

Вайрек вздрогнул. На мгновение его сознание выбросило из её разума. Он пошатнулся, в груди разлилось холодное, неприятное чувство.

Она освободилась. Это было невозможно. Она открыла глаза.

Её взгляд был другим — холодным, бесстрашным, полным чистой, неподдельной ненависти. Глаза, которые секунду назад были полны боли и утраты, теперь пылали одной лишь целью. Уничтожить его.

— Я убью тебя.

Голос её прозвучал ровно, без дрожи, без страха. Вайрек на мгновение замер. В её словах не было угрозы — только констатация факта.

Он вновь протянул свою волю к её разуму, словно клешни невидимого хищника, снова вцепляясь в её сознание. Он должен был вернуть контроль. Это была его реальность и его иллюзия. Он был здесь богом. Лия вздрогнула, её тело обмякло. Её веки дрогнули, и она снова погрузилась в темноту.

Но что-то было не так. Факт оставался фактом.

"Она смогла."

Вайрек смотрел на неё, всё ещё висящую в воздухе. Он чувствовал её дыхание — тяжёлое, хриплое, как у загнанного зверя. Её сознание снова находилось под его контролем, но...

"Как?"

Он ожидал, что её разум рухнет. Ожидал, что боль сломает её, превратив в треснувший сосуд, который можно заполнить чем угодно — страхом, покорностью, безумием.

Но вместо этого...

Она вырвалась. И не за счёт силы. И не за счёт псионики. А просто потому, что она любила. Вайрек ощущал её эмоции, как нечто осязаемое, как пламя, в которое он протянул руку, думая, что оно лишь иллюзия. Но оно обожгло его.

В его разуме мелькнула тень чего-то чуждого, чего-то, чего он не испытывал никогда в жизни.

Неуверенность.

Этого просто не могло быть.

Он всегда знал всё. Он просчитывал врагов на десять шагов вперёд. Управлял сознаниями, как марионетками. Но сейчас, глядя на Лию, всё ещё дрожащую, но несломленную, он впервые почувствовал, что его расчёты могут оказаться... ошибочными.