Гений: дорогу бомбили?

Глава 5

5.

Мёртвые души и временно живые

Карта города, возможно — также рассчитанная на пилотов авиации НАТО и столь же точная, как атлас автодорог СССР, нашлась в ближайшем от гостиницы киоске «Союзпечати», улица Строителей на ней присутствовала. Когда приехал на неё, уже основательно стемнело. Пробовал вопрошать прохожих, где же 3-я и 4-я улица, но получил уклончивые ответы. Наверно, для поволжских обывателей хлыщ со столичным говорком и претенциозной двуцветной «волгой-люкс» не смотрелся персоной, достойной помощи и участия.

Твою мать… Запер дверцу, отошёл от тачки метров на двадцать и прицепился к слегка поддатому товарищу, уцепившемуся для равновесия за фонарный столб.

— 3-я улица Строителей, дом 25, квартира 12? — переспросил он, хоть я ему не называл номера квартиры. — Ну ты и конь педальный! Тебе хто дал этот адрес?

— В отделе кадров… — я не понимал его пьяного веселья.

— Тебя развели как лоха, ты и уши развесил! Это адрес из фильма «С лёгким паром», в Москве и в Ленинграде. Нет нахрен никакой здесь второй или третьей улицы Строителей, одна-единственная, понял?

А ведь точно! Вежливо поблагодарив невежливого, но полезного информатора, поплёлся обратно к «волге». Утром не стал будить женщин, в бухгалтерии ДРСУ все бумажки, понятное дело, сверкают как у кота причиндалы, а что дороги не обезображены ремонтом, ясно и без участия эксперта-Леночки, не буду дразнить себя видом её коленок. Осталось задать пару ласковых вопросов авторам спектакля.

Без чего-то восемь я уже дежурил около ДРСУ №125, не обнаружив там никаких признаков Ковалени. Только подкатило такси, из которого выгрузилась его секретарша и три бухгалтерши. То есть весь личный кабинетный состав организации, застигнутый на рабочем месте днём ранее. Интересно…

Проклиная, что работаю на слишком приметной для советского времени машине, отогнал её за угол и обождал ещё немного, за что получил вознаграждение. К ДРСУ подъехали два грузовика, бортовой и самосвал. Водители вышли, перебросились парой слов и потопали в контору. Вышли минут через десять с какими-то бумагами, на которые капал редкий осенний дождь, покурили и разбрелись по кабинам, разъехавшись в разные стороны.

Порваться надвое я не мог, поэтому отступил к «волге» и догнал на ней ЗИЛ-самосвал, не приближаясь. Опер из наружного наблюдения в моём лице никакой, вся надежда, что водила беспечен и не ждёт, что на нём повиснет хвост.

Через час, не самый весёлый и разноображенный впечатлениями в моей жизни, грузовик, заваленный выше борта дымящимся асфальтом, взял курс на край города. Ехали по незнакомым улицам, я по ходу дела чиркал на листке их названия.

Выехали на шоссе, не ахти какое, но всё не настолько убитое, как обследованные вчера. ЗИЛ пришлось отпустить на несколько сот метров, чтоб не слишком явно висеть на его заднице.

Километров через двадцать автомобиль свернул направо и потянулся по просёлочной дороге, довольно раскисшей по осенней сырости, Лена вряд ли бы рискнула сапожками вылезать здесь из салона. Гладкая степь перемежалась с невысокими холмами, они постепенно становились чаще и значительно выше.

ЗИЛ тормознул, сдал задом к одному из таких холмиков. Я отогнал машину под укрытие другого холма, достал резиновые сапоги и переобулся. Когда вышел ближе к грузовику, водитель уже открыл задний борт и запустил гидравлику. Горячий асфальт полился вниз. Затем на землю хлынул бензин из топливного бака.

Я боролся с искушением — взять шофёра за вымя и вытрясти, кто и как инструктировал его получить асфальт и уничтожить. Со сливом горючего и так ясно — для приписок тонно-километров.

Хорошо, скручу его, припугну, моих рукопашных умений больше чем достаточно, «макарыч» не понадобится, вытрясу информацию до последнего бита. Но зачем? Разворошу осиное гнездо, и так потревоженное московским нашествием, подставлюсь под удар как самый инициативный, которому больше всех надо. А оно мне надо? Ничуть.

Жалея, что штатный объектив «Гелиос» моего фотоаппарата не даёт увеличения, сделал несколько снимков с безопасной дистанции. Дождался, когда ЗИЛ укатил, и расковырял ещё несколько курганов.

Археологи будущего найдут здесь не скифские могильники, а просто залежи асфальта, гудрона, щебня, песка. Даже арматуры и бетона. То есть стройматериалов, чьё количество превышает спрос на рынке краденого.

Для очистки совести навестил два участка, где, согласно документам ДРСУ, трудились две их бригады, перевыполняя социалистические обязательства и неуклонно толкая страну к коммунизму. Обнаружил то же самое, как и на местах, обследованных с Леночкой, только без роженицы в разломанном РАФе — бесконечные ряды рытвин среди фрагментов асфальта и никаких признаков строительной активности. В основном всё понятно.

Следующим пунктом программы был почтамт. Из номера звонить не хотелось. Коль тут мафия, запросто могут отследить. С другой стороны, пока не ощущал ни малейшего давления, меня никто не пытался скрутить, запугать, «сделать предложение, от которого невозможно отказаться». Командировка заканчивалась довольно рутинно, если бы не двусмысленный эпизод с поползновениями аспирантки, но тут скорее случился отказ от харамного удовольствия, чем реальная опасность. Лена совсем не походила на хищницу, намеревавшуюся шантажировать информированием моей супруги об измене мужа.

Скормив 15 копеек автомату, услышал голос ГБшного офицера, извинявшегося за неловкость серого сотрудника. Напомнив о своей персоне, рассказал:

— ДРСУ №125 является фиктивным госпредприятием. Ни начальник, ни другие должностные лица, кроме главбуха, два дня на работу не являются. По проверенным мной адресам, взятых из личных дел, руководство не только там не проживает, самих адресов в Волгограде нет. Ремонт дорог, на который закрыты наряды, не осуществлялся. На него списываются материалы, получаемые от предприятий-поставщиков, затем эти материалы вывозятся в степь к западу от городской черты и попросту ссыпаются на землю. По документам у них, на первый взгляд, всё в порядке, но только если не копнуть глубже. То есть 100% государственных средств, прокачанных через это ДРСУ, или расхищаются, или уничтожаются.

Задав несколько уточняющих вопросов, ГБшник поблагодарил и похвалил меня, потом велел:

— Прямо на почтамте напишите краткий письменный отчёт. Плёнку в кассете не проявляйте, высылайте как есть прямо сейчас, отчёт приложите к ней.

— Принято. Но если я прямо сейчас выпишусь из гостиницы и рвану в Москву, вы её получите куда быстрее.

Я обратил внимание, что он не использовал очевидный вариант — передать улики Волгоградскому УКГБ. Неужели и те повязаны строймафией? Бр-р-р…

— Не спешите, — велел собеседник. — Сегодня же сообщите руководителю бригады о находках, только не информируйте, что Москва уже оповещена. Ждём реакцию местных.

— Сколько ждать в Волгограде — пока меня не пришьют?

— Вы под наблюдением. Два-три дня. Звоните ежедневно, я сообщу, когда пора сворачиваться.

Из здания почтамта вышел злой и расстроенный. Я — не водитель ЗИЛа, башкой кручу на 360 градусов. Слежку бы засёк. Здесь не тот уровень технологий, чтоб вшить мне в одежду незаметный GPS-маячок. То есть мне врут ради успокоения, или «наблюдение» означает совсем иное, какой-то сотрудник на площади Дзержинского просматривает ежедневно колонку «происшествия» в областной газете, нет ли заметки «Известный автоконструктор Сергей Брунов случайно погиб в дорожно-транспортном происшествии». Очень признателен!

Но пока решил не устраивать акт неподчинения. Поведал Калиновичу о целом ДРСУ с штатом из мёртвых душ, исправно получающих зарплату, утаив, что Лубянка теперь тоже в курсе, а буквально завтра какой-то офицер КГБ будет рассматривать Ленку на фоне лунного пейзажа вместо отремонтированной асфальтовой дороги. Тот кивнул и подтвердил: картина не уникальная для Волгограда, просил более никому не распространяться.

С кем скоротать вечер? У народного контролёра вновь собирались мужички, но меня на водку не тянуло. Понимая, что играюсь с огнём, возможно, поступаю неправильно, хоть и повторяю: «я — не такая, я жду трамвая», всё же постучал к Елене. Наверно, лучше бы у неё кто-то был. Или свалила куда, или просто не открыла. Нет, сидела одна, вполне одетая и накрашенная, словно ждала моего стука в дверь.

— Сергей? Мы с Леопольдовной ломали голову — куда ты пропал, нас не предупредив.

— Развлекался частным сыском.

— Меня ничем не занял, Алла хоть отчёт о вчерашней ревизии писала.

Она стояла на входе, подбоченясь. Внутрь не приглашала. Гольф сменила на серый. Джинсы выгодно подчёркнули форму бёдер, вместо сапог — туфли на каблуке. Жестокого излучения суккуба сегодня от неё не чувствовал, просто привлекательная молодая женщина, удержаться от соблазна и не мучиться впоследствии от тяжести в паху удастся без проблем. Потому предложил:

— Идём, угощу ужином. Заодно расскажу про частный сыск.

— Не возражаю, если это не свидание.

Удержал где-то на кончике языка зубами замечание, что предложения поужинать вместе гораздо чаще приводят к сексу, чем прямая оферта лечь в койку. В конце-то концов, я зрелый мужик, давно научился получать удовольствие от общения с приятными дамами, не всегда пытаясь их поиметь. У меня есть Валя, её по-настоящему люблю и одну её желаю… Но почему-то именно в этот момент о супруге не особо хотелось вспоминать. Обручальное кольцо, кстати, не снимаю никогда.

Снова пошли в ресторан, где вчера их угощал с Леопольдовной, на этот раз сэкономил на бухгалтерше. С отчислениями роялти и даже только с официальной частью гонорара за консультации фольксвагенцев чувствую себя материально настолько хорошо, что без напряга прокормлю хоть всю нашу ревизионную бригаду. Лена отказалась от горячего, попросив только мясной салат, кофе и пудинг на десерт. Бдительно хранит осиную талию.

— Так что ты там накопал, Мегрэ?

— Четыре тётки, секретарь и три в бухгалтерии, это, похоже, весь штат управления ДРСУ, создающий видимость его жизни. Видел ещё пару водителей, за одним проследил, он получил асфальт на асфальтобетонном заводе и вывалил его прямо посреди степи. Там же слил на землю излишек солярки. Начальник управления Коваленя и главный инженер значатся проживающими по выдуманным адресам, даже улиц таких не существует. Так что это ДРСУ — фиктивная организация, работающая на обналичивание денег. Допускаю, что какие-то работы выполняются фактически, но другими управлениями, где сохранились реальный штат и неубитая техника. Директор облдорстроя не может не знать, что там творится. Кто ещё в доле, пока не выяснил. Доложил Калинковичу, жду от него ценных указаний. Ах, да, надо плёнку проявить, думаю, ты смотришься лучше, чем дорога на заднем плане.

— Я всегда была фотогеничной! — гордо отреагировала угощаемая. — Даже полностью закрытая длинным пальто.

— Верю, что в купальнике — тем более эффектно. Прости, что не пытаюсь узнать — насколько.

Больше мы не касались щекотливой темы, наверно, немного устали дразнить друг друга. Заиграл ресторанный оркестр, мы как раз допивали, я — кофе, она — чай. Предупредил её:

— На второй песне уходим.

— Почему?

В глазах немой вопрос: это подкат с намёком уединиться в номере или…

К сожалению, дражайшая, именно «или».

— Видишь компанию горячих кавказских парней? Очевидно — спортсменов. Третьим или четвёртым заиграют медленный танец, я тебя приглашу, ну а потом самый высокий из них, сверлящий тебя взглядом…

— Да, я заметила. Аж щека горит.

— Он подойдёт и вежливо попросит разрешения пригласить тебя, потом потащит к ним за столик. Мы — не пара, но ты — девушка, пришедшая со мной. Вынужден буду вмешаться.

— Боишься? Тот, кто летает 180 по сырой осенней дороге?

— На республиканском чемпионате по контактным видам спортивных единоборств я изувечил одного физически очень сильного и крупного офицера МВД из-за его неспортивного поведения. Спортзал посещаю регулярно. Это не считая последнего аргумента, — так, чтоб другие посетители не видели, отогнул пиджак и показал рукоять пистолета. — А вот скандала не желаю, ради этого готов предстать перед тобой в невыгодном свете и торопливо увести. Пусть завидуют, думая, что мы ушли в один номер. Но если желаешь — оставайся, ты женщина свободная. Правда, с этими парнями мутить неблагоразумно.

— Идём…

Она послушно встала, отодвинув кофе. Я подозвал официанта, дал ему пятнаху за ужин и трёху сверх счёта, после чего мы отправились к выходу. Жадный взгляд кавказского спортсмена ощущал теперь сам — всей спиной через ткань пиджака и сорочки, прикинул алгоритм действий, если он догонит и предпримет попытку задержать Елену… пусть не Елену Прекрасную из легенд, но единственную симпатичную в ресторанном зале. Тем более фигурка у неё и правда выше всяких похвал, особенно на вкус тех, кто не любит много мяса на кости.

Проводил до номера и двинул к себе, пытаясь придушить чувство сожаления. И, как ни странно, угрызения совести. Я не изменил супруге, но в мыслях согрешил.

Потом простил себя, не нужно быть к собственной персоне избыточно строгим, какой процент мужиков не устоял бы нырнуть за обтянутой джинсами попой в её номер? А я не такой, не такой, не такой… Хоть душа у меня живая, не мёртвая, тело и инстинкты тоже.

По возвращении в номер позвонил домой, как и в предыдущие вечера, узнал последние новости: кто из детей накосячил, как Сашенька кушал, что делали днём. Признался, что здесь сгущаются тучи, оставлен в качестве живца и не знаю, когда ситуация разрешится. Валя не стала бросать банальное до неприличности «будь осторожен», только посоветовала излишне не высовываться.

Немного не по адресу… Невидимая пружина выбросила меня из постели в семь утра, к восьми уже был около ДРСУ, наблюдая ту же картину: четыре дамы вылезли из такси, видно, другого транспорта не признают, да прикатил грузовик, в этот раз один. Следить за ним не стал и отправился прямиком в приёмную.

— Директора и главного инженера, как я понимаю, на месте нет и не бывает, — я без приглашения взгромоздился на стул около золотой женщины-Клондайк. — Они прописаны, если верить вашим кадровым документам, по несуществующим в природе адресам. Это, вообще, реальные товарищи или литературные персонажи? Далее. Дорожно-ремонтные работы, на которые осваиваются довольно большие средства, не производятся вообще, якобы отремонтированные дороги выглядят так, будто их бомбила авиация НАТО. Позавчера из-за бездорожья едва не начались роды у беременной женщины прямо посреди полей — у машины «скорой помощи» банально отвалилось колесо. Роженица вполне могла погибнуть, как и ребёнок. Скажите, по-вашему, это нормально?

Она смерила меня взглядом взрослого усталого человека, услышавшего детский лепет.

— Ничем не могу помочь. Ситуацию вам разъяснит директор облдорстроя товарищ Савушкин. Набрать ему?

— Наберите и передайте услышанное от меня. Ваше ДРСУ — одна видимость, и я не понимаю, как вы функционировали годами столь нагло и неприкрыто. Элементарная проверка, даже столь поверхностная как наша, вскрывает фикцию моментально.

— И ничего не меняется, товарищ проверяющий. Как и со следующей комиссией тоже.

— Почему?

— А это товарищ Савушкин вам объяснит. Как объяснил начальнику вашей бригады. Я не уполномочена. Ждите! — она подняла телефонную трубку и накрутила диск. — Пётр Викентьевич? Товарищ из Москвы у нас сидит. Говорит, ДРСУ наше — липовое, работает лишь на бумаге. Что? Нет, я ничего ему не объясняла… Да, лучше вы.

— Мне назначена аудиенция? — спросил, когда золотоноска положила трубку на аппарат.

— Конечно. Будьте любезны посетить Петра Викентьевича к 14−00, если вас не затруднит. Получите ответы на все интересующие вас вопросы.

— С удовольствием!

Напористая натура брала своё. И КГБ в Москве, и Калинкович велели ждать развития событий, я не послушался и ускорил. Понятно почему — каждый день в Волгограде, в атмосфере неочевидной угрозы со стороны дорожников, искушаемый соблазном нырнуть в Леночку, я чувствовал себя лишним и хотел в Москву. Если Гордиев узел развязывать слишком долго, не проще ли его рубануть?

Проболтался по городу, пообедал в кафе, не желая возвращаться в «Интурист», где запросто мог нарваться на бригадира и получить нагоняй от Калинковича «не лезь вперёд батьки в пекло».

Областное дорстроевское объединение находилось практически в самом центре города, не обременённое хоздвором со строительной техникой, обычное административное здание. Я кинул «волгу» у главного входа на стоянке и ровно в 14−00 переступил порог приёмной.

— Я — Сергей Борисович Брунов из московской ревизионной бригады. Товарищ Савушкин меня ожидает.

Его секретарша была гораздо сексапильнее, чем в приёмной ДРСУ, вероятно, исполняя дополнительные обязанности кроме протокольно-служебных. По крайней мере, смотрелась именно так.

— Пётр Викентьевич? — та тиснула клавишу селектора. — К вам Брунов из Москвы.

— Пропусти! — булькнуло в динамике.

Вторая половина рабочего дня только началась, в приёмной терпеливо ждали ещё двое, но меня Савушкин предпочёл принять вне очереди. Какая честь!

Он был предельно откровенен, ничего не пытался отрицать.

— Труд в дорожно-ремонтных управлениях оплачивается из рук вон плохо. Мы ограничены нищенскими тарифами, спускаемыми Москвой. Если платить по столько, народ разбежится вообще, 300 рублей на нос несложно в наше время заработать, не впахивая зимой и летом, в мороз и в жару, в ливень и в сушь на открытом воздухе. Некому будет хоть как-то латать ямы.

— И вы придумали… — начал я, но не успел закончить.

— Нет, не мы. Такое творится всюду в СССР. От руководства отрасли и до начальника ДРСУ приходится ловчить, чтоб остающиеся в строю рабочие получили надбавку к зарплате. Неофициально, конечно. Схема шита белыми нитками, прикрыта фиговым листком. Любая проверка выводит меня и моих подчинённых на чистую воду. Да, Савушкина несложно посадить. А кто организует ремонт? Без меня остатки дорог смоет весенний паводок.

— Калинкович вошёл в положение?

Мерзость происходящего как-то облетела стороной эмоциональную сферу. Поинтересовался о причастности прямого начальника к преступной деятельности легко, мимоходом.

— Естественно. Вы войдёте тоже, коль голова на плечах, и не хотите её терять, — он небрежно пихнул в мою сторону пухлый конверт. — У себя пересчитаете то, что внутри, потом поставите подпись под актом о выявленных нарушениях и рекомендованных мерах по исполнению. Надеюсь на ваше благоразумие. Или придётся принять иные меры для сохранения дорожно-строительной отрасли в области.

Маски сброшены, карты открыты. Толстяк говорил приветливо, но одновременно жёстко и убедительно: или ты с нами в доле, или труп.

По большому счёту, меня охраняют документы, оставленные в Москве в КГБ — об участии в оперативной комбинации по внедрению в преступное сообщество. В портфеле едва слышно шелестит кассета магнитофона «Весна», выручившего ещё в Тольятти, записывая слова шантажа. Отказаться означает попасть под пулю при выходе из облдорстроя или на ступеньках гостиницы.

Я не стал рисковать, сгрёб конверт в портфель и, пожав уроду толстую руку-котлету, двинул на выход. Жаль, это не лопоухие УБХССники Москвы, здесь взятку не заныкаешь, придётся сдать под счёт и под роспись.

Даже не подозревал, насколько быстро придётся расстаться с деньгами. Не успел отпереть дверь машины, как услышал:

— Гражданин Брунов, вы задержаны по подозрению в вымогательстве и получении взятки от товарища Савушкина, директора облдорстроя. Он как лицо, подвергнувшееся вымогательству, от ответственности освобождён, вы — нет. Положите руки на крышу вашей машины.

Опер держал раскрытое удостоверение УБХСС Волгоградского УВД, его страховали двое, один держал руку в кармане, намекая, что там — направленная на меня волына. Наскоро обыскали, вытащили пистолет.

— Незаконное ношение огнестрельного оружия, уже это тянет на три года, — радостно сообщил второй мент.

— Во внутреннем кармане удостоверение на право хранения и ношения, — попробовал я, но безуспешно, корочка о легальности оружия моментально отправилась через решётку в канализацию-ливнёвку, тот же БХССник столь же оптимистично воскликнул:

— Нет никакого удостоверения!

Конверт с унизительно мелкой суммой в 5000 рублей ни в какую канализацию не упал, а был извлечён на свет божий и предъявлен паре невесть откуда взявшихся граждан.

— Товарищи понятые, убедитесь: у гражданина Брунова изъяты деньги, добытые преступным путём, и незаконное оружие.

— Бандит! — квакнула тётка неопределённого возраста, пенсионер с орденскими планками только спросил, где расписаться.

Когда везли в управление, первый БХССник, объявивший мне о подозрении, прозрачно намекнул, что дальнейшее зависит от моей сговорчивости. Точнее — несговорчивости, я ничего не скажу следователю и получу пятак, из которого отсижу трёху. Иначе последствия для меня и особенно для моей семьи будут куда более печальными. Кассету с записью откровений Петра Викентьевича он забрал без протокола, и можно поспорить на миллион — к делу её приобщить не намеревается.

Обложили!

Интересно, когда меня вытащит КГБ? А когда следователь прокуратуры ознакомил с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого и постановлением о применении меры пресечения в виде содержания под стражей, вопрос встал иначе: меня вообще хоть кто-нибудь намерен вытаскивать?