Гений: дорогу бомбили?

Глава 17

17.

Дороги, дороги… Как вы мне до́роги

Меня действительно выписали после обхода на следующий день в объятия супруги. Валя, выбираясь на Садовое кольцо через пробку, буркнула:

— Вот, результат твоих стараний.

На Большой Сухаревской площади начался ремонт, и спровоцировавший ту пробку. Я попросил жену притормозить, открыл окно, всмотрелся. В салон затянуло запахи горячего асфальта и дизельного выхлопа.

— Точно — моих.

Массивный аппарат, подозрительно напоминавший что-то военное и наскоро снабжённое навесным агрегатом, грыз и измельчал старый асфальт, сыпавшийся через трубу в самосвал. О вторичном использовании покрытия знали в СССР и раньше, до начала моего крестового похода на дорстрой, только происходило это редко. Поскольку старый не снимался, слои накатывались один за другим, заметно поднимая уровень проезжей части, запасов сырья по одной только Москве хватит на вторую Москву. Либо, чтоб дорожное покрытие не сравнялось по высоте с тротуаром, выламывали его, грузили экскаваторами на грузовики и увозили на свалку, что тоже не особо по-хозяйски. Теперь с фрезами, тщательно слизанными с западногерманских, дело вышло на новый уровень. Кроме того, в самой столице, непосредственно под оком Миндорстроя, халтура не прокатывала. В текущем году «чекисты» взялись вплотную за Кавказ, намереваясь навести шорох, потом только поддерживая атмосферу страха. Присесть ненадолго, лет на 5–8, руководителям впаивали и больше, вряд ли у кого-то входит в планы. На очереди значились Казахстан и Средняя Азия, а также отдалённые восточные регионы РСФСР. Там, кстати, уже началась лёгкая паника, как говорят. Столь беспардонно, как я застал в Волгограде, не химичат.

Асфальтоукладчики, слегка изменённые копии немецких, чтоб плагиат не так бил в глаза, готовили к запуску в производство сразу в Николаеве и Брянске, электроника пока импортная — от «Роботрона». Что любопытно, как только появились спрос и деньги, посыпались предложения от других организаций. Свой экспериментальный асфальтоукладчик предложило Минское НПО «Дормаш», опытные образцы обеспечили укладку полосы шириной 6 метров, обеспечивая покрытие 600 квадратных метров в час — достаточно равномерно и качественно, причём без точного копирования буржуйских моделей. Где же вы раньше были? Не пришлось бы затевать грандиозную закупку, обернувшуюся ещё более грандиозным хищением.

Наконец, устав от моего созерцания будней дорстроевских ударников социалистического труда, супруга надавила на газ, минут через тридцать притормозив около нашего дома. В квартире не оказалось никого. Екатерину с дитём Валя успела сплавить в москвичёвское общежитие, выхлопотав ей отдельную комнату под «честное слово», что будет оформлена в ЦКБ. Проблем много, у Катьки сохранилась московская прописка, сколько раз им обеим пришлось отбиваться от «доброго совета» — так пусть и живёт по месту прописки, не счесть.

Жена угостила меня особенно тщательно приготовленным обедом, «изголодался на больничном», хоть каждый день приносила вкусное. Норовила кормить с ложечки как маленького.

— Вилку-ложку через бинты удержу, — я пытался воспротивиться, но тщетно. Проглотил ложку пюре с мелко нарубленным мясом. — Вот руль пока — рано.

— Какой руль! — возмутилась она, делая ложкой очередной тыц. — Месяц дома. Я побегала по знакомым, набрала видеокассет. Представь, нашла концерт Rainbow в Германии 1976 года! Всё как ты любишь.

— За кассеты спасибо. А завтра подкинь меня на работу. Посмотрю, как мою машину восстанавливают.

Она едва не промазала вилкой. Спасибо, что не в глаз.

— С ума сошёл⁈

— Это мой долг.

— Я покажу тебе «долг»!

— Супружеский? Хоть сейчас. Только ты сверху.

Валя скорее была готова покусать, чем отдаться.

— Бру-унов! Ты несносен.

— Сама такого выбрала. Не жалуйся. Я тебя тоже люблю.

Мелкие перепалки ценны возможностью сладкого примирения. Целоваться я уже мог, но только самыми кончиками губ. А назавтра и впрямь заставил её высадить меня у экспериментального цеха, сама погнала дальше — в заводоуправление.

Моё столь ранее появление вызвало фурор. Денисович, главный механик команды «АЗЛК-Тойота», хотел в радости хлопнуть меня по плечам, но опомнился. Я прервал их радость:

— Мужики! В моё временное отсутствие не расслабляйтесь. Через две недели, знаете же, очередной этап чемпионата СССР. Здесь, в Тропарёво. То есть не позже чем через неделю я должен опробовать машину после ремонта.

Они примолкли. Денисович несмело заметил:

— Но начальник команды сказал…

— Если его мнение разойдётся с моим, у нас будет другой начальник команды. У НАМИ-МАДИ тоже потеря, Рубец обгорела сильнее и вряд ли выйдет в этом сезоне. Если вообще рискнёт. Кто поведёт «союзы», Пушкин? Так что мне придётся быть Лермонтовым. Как обстоят дела с тойотовским двухлитровиком?

Оказалось — не очень. Головка, спроектированная эстонцами совместно с Уфимским моторным, требовала улучшений. Блок цилиндров, шатуны и поршневая от «карины» нынешнего поколения показали себя неубиваемо-выносливыми, выдерживая десятки часов эксплуатации в гоночном режиме, разумеется, с самым существенным изменением системы охлаждения и смазки, а вот кариновская коробка передач, рассчитанная на заднеприводную компоновку, рассыпалась быстрее, чем стоявшая у меня коробка от «хонды». У Напы несколько раз были проблемы с ней.

Вернувшись в свой кабинет, я пересмотрел всю имевшуюся у меня подшивку по «тойотам» и довольно быстро нашёл интересный вариант: взять за основу 5-ступенчатую КПП от 3-литровой V6 би-турбо для спортивных моделей. Поколдовать с передаточными числами, конечно, предстоит, да и посадочное место наверняка отличается. Но если у тебя под руками целый завод с отличным экспериментально-опытным производством, слегка периначить коробку, сделанную одной из лучших автомобильных фирм мира, не так уж невозможно. Вот если бы добавить шестую передачу — вообще мечта. Но готового прототипа ни у «Тойоты», ни у «Хонды» не нашёл, а проектировать с нуля и годами допиливать — не успею до пенсии.

Через десять дней я уже сидел в кокпите восстановленной машины, пока ещё с начинкой от «хонды». Тренировки в Формуле — это не только заезды, ещё физуха и масса других занятий. Но трассу не заменить ничем.

Как передать эти ощущения? Почти не изолированный от внешней среды, почти как на байке, ты постоянно чувствуешь запах асфальта, выхлопа, несгоревшего топлива, подгорающего масла и, конечно горячих и плавящихся покрышек, оставляющих жирные чёрные следы на поворотах.

Скорость… К скоростям, раза в полтора выше привычных на ралли, довольно быстро приспосабливаешься. Что-то в мозгу перенастраивается, и воспринимаешь скорость только как цифру, как функцию. Точно также сменил бы настройки с километров на мили, перебравшись в США (не хочу и не собираюсь). Когда несёшься в преследовании по прямой, на спидометре стрелка ушла за 250, по сравнению с идущей впереди машиной ты практически неподвижен. Скорость — это просто исходный параметр, сколько нужно гнать, приближаясь к повороту, в какой точке начать тормозить, сколько сбросить.

Тормоза у Формулы — это что-то. Поскольку сами болиды сравнительно лёгкие, минимум вдвое легче серийных шоссейных машин, больше прижаты к асфальту за счёт аэродинамики, эффективность торможения — фантастическая. Тело жесточайше кидает вперёд, едва удерживаемое ремнями, голову заранее приходится прижимать к подголовнику, крепко напрягая шею, иначе может приложить. Я бы успел остановиться и не боднуть немецкую машину, перегородившую трассу, если бы не получил удар в заднее колесо, сбрасывая скорость с полутора сотен почти до нуля на каких-то метрах пути.

Чувствительны и боковые силы, когда кажется, что исполинская рука жмёт тебя к борту кокпита и норовит вышвырнуть наружу. А ускорения! Стартовое, если на клетках впереди нет никого, позволяет набрать первую сотку в пределах 3 секунд. Знаю, обычная «тесла» на хорошо заряженных аккумуляторах тоже может, но лишь в XXI веке, и редко кто так ездит, экстремальные ускорения высаживают заряд очень быстро. У меня такое — каждый раз, при каждом выходе из петли на прямую. 3 секунды — это гораздо быстрее, чем скорость набирает взлетающий реактивный самолёт.

А ещё Формула приучает редко моргать. За доли секунды, потраченные на движение век, слишком многое может произойти. Цинизм, но Ленка, лишённая век и привыкшая к сухим глазам, будет лучше видеть, если рискнёт вернуться в команду.

Руки, конечно, болели. Из-за слишком большого роста мне тесно в кабине, основное усилие при вращении приходится на кисти рук, а не локти и плечи. Гидроусилителя руля в «союзах» не предусмотрено, как и в других формулах, к концу заезда пальцы, запястья, предплечья болят зверски, это помимо ожогов.

И всё равно вышел на этап чемпионата СССР в Тропарёво, теперь это домашняя трасса для нас и НАМИ-МАДИ, впервые поднявшись на пьедестал! Рауль финишировал первым, за ним ветеран-рижанин, Напа сошёл с дистанции — как раз из-за проблем с коробкой. Второй тур Кубка Дружбы, он проходил в ГДР, принёс мне «утешительное» 8 место, зато Напа победил.

Что интересно, открытие трассы в Тропарёво и весьма удачный пиар моей аварии с быстрым возвращением дали неожиданно сильный эффект. Формула-3 стала обретать популярность в СССР и не только характеризовалась резко возросшим числом болельщиков. ЦНИИ Миндорстроя получил сразу два заказа на проектирование трасс международного уровня — в окрестностях Сочи и Ташкента, за ними последовали заказы от кавказских джигитов, джигит без понтов, напоминаю ещё раз, — беспонтовый джигит.

После этапа Кубка Дружбы под Варшавой (5-е место) я заглянул в их институт. Леночкина команда на хозрасчётных дрожжах выросла до двух десятков человек, сама герцогиня уже ничего не чёркала, только понукала личный состав.

Выглядела совсем не так ужасно, как рассказывала, лёжа в облачении мумии. На веках вполне нормальные ресницы, если бы это были пересаженные куски кожи, точно бы не выросли. Ущерб тёмным волосам скрыла непривычно короткая стрижка. Да, ожоговые шрамы заметны, но они не уродуют, скорее придают хулиганский вид, будто Ленка под видом юнги завербовалась на парусник и вот только с абордажа, где ей опалило торец. Прикид соответствовал, почти мальчишеский — очень узкие чёрные джинсы и красная майка в облипку с надписью Ferrari, оттеняющей сиси.

Стараясь делать вид, что не замечает, как я её разглядываю, начала, будто обсуждали проблемы строительства трасс вот прямо вчера:

— Армяне выделили несколько относительно ровных гектар под Ереваном, даже собрались сносить ради этого деревеньку.

— Относительно? — я оторвал глаза от её ожоговых шрамов и всмотрелся в эскиз с метками уровней.

— Именно. Как ни крути, возникают места, где разгон, потом резкое снижение. Как у вас в ралли, прыжок-трамплин?

— Ты же знаешь, в Формуле даже прыжка не нужно. Достаточно, что машина приподнимется на подвеске, пусть колёса не потеряют контакт с дорогой, но прижим резко уменьшится. Если предстоит торможение и резкий поворот, сразу проектируй за поворотом продажу гробов.

— Понимаю! Но если перед каждым таким отрезком воткну шикану, вообще негде разогнаться. Кому нужна такая трасса? Она точно не международного стандарта.

— Значит, хотят трассу — пусть ровняют. Взрывают скальные породы, если те вышли к поверхности и мешают. Дорого? Любишь кататься — люби и денежки тратить на быструю езду. Армяне найдут, не волнуйся за них.

— Не волнуюсь. Две следующие заявки — под Баку и около Батуми. Думаешь, гордые носатые парни смирятся, что у соседей есть, а у них — нинч?

Ох, если бы муж Катьки не торопился брать с первого дня на должности начальника управления, на строительстве спортивной трассы озолотился бы. Не судьба.

— Очень страшная? — вдруг тихо спросила Леночка.

— Ожидал гораздо худшего. Если густо намажешься кремами, вообще ничего не будет видно. И ноги ровные-стройные, как были. Красотка!

— Иди ты! — легонько толкнула в плечо. — Ноги срослись, там ничего не видно, переломы были без осложнений. Вне работы ношу только короткую юбку, чтоб мужики пускали слюни не поднимали глаза к моему лицу, и широченные тёмные очки. Волосы пришлось остричь, часть обгорела, отращу и буду зачёсывать локоны на щёки, лоб закрою чёлкой.

У меня её «стратегические» планы особого энтузиазма и интереса не вызывали.

— Если так страдаешь, езжай на Восток. Наденешь паранджу, никто не увидит. А лучше — не комплексуй. Однажды найдётся мужчина, кто полюбит тебя такую как есть, а не просто захочет разок раздвинуть твои длинные тонкие ноги.

Она грустно улыбнулась. Улыбка вышла ассиметричной, видно, на лице у неё точно что-то повреждено и не зажило.

— Полюби за одну душу… Прости, но это из области сказок. Не в наше время. Мужики нынче не те.

— А женщины?

— Ещё хуже. Мы ценим красоту больше вас. Часто мужчины сохнут по лесбиянкам, многие из нас довольно симпатичные. Нет, с этим покончено. Моя подруга меня бросила, увидев ожоги.

Не скажу, что питаю отвращение к лесби. Но всё равно, это какие-то… не то. Гетеро — наше всё, я прожил 87 лет, хоть выгляжу на 36, а кто за восемь десятков — сплошь консерваторы-моралисты.

— Уговорила. «Святая Катерина, пошли мне дворянина…», непременно мужского пола.

Потрепались ещё, узнал всякое-полезное и отправился к себе в ЦКБ.

«Святая Катерина…», как в фильме «Д’Артаньян и три мушкетёра». Нет, речь не о Катьке Журавлёвой, та благополучно вписалась в обновлённый коллектив бюро и увлечённо малюет экстерьер ГАЗ-3120, максимально используя штамповку от ГАЗ-24–10, но с совершенно иным экстерьером, а интерьер приблизив к «русланам». Я о кино вообще. Как раз накануне рассказывал Валентине, единственной в курсе о моём (фактически — и её) попаданстве из 2025 года. Мы только вернулись из «Колизея» с премьерного показа фильма «Человек с бульвара Капуцинов», хохотали до коликов, наперебой пересказывали друг другу самые смешные моменты. «Сделай мне монтаж!»

Дома, не привлекая внимания Мариночки, великолепно ловившей не предназначенное для её ушек, Валя спросила:

— А ты смотрел этот фильм раньше?

— Естественно, — понизил голос. — В той жизни. Мне кажется, его выпустили чуть позже… Не помню. Налей мне ещё чаю.

— Дальше что снимут?

Очень осторожно сказала. Тема 2025 года и иной реальности всплывала у нас очень редко. Рассуждая о той вероятности событий, мы словно шли по минному полю.

— В 1986 году во всю полыхали так называемые «перестройка», «гласность», «ускорение», страна оправлялась после взрыва на Чернобыльской АЭС, цены скакнули вверх. Из-за антиалкогольной компании, верной по начальному замыслу, но организованной и проведённой так, что руки поотбивать, у населения появились несвязанные водкой деньги, начали сметать ширпотреб с полок. На этом фоне тогдашний Генеральный секретарь ЦК всюду торговал еб… не хочу произносить матерное слово, пусть будет — рожей. Таскал за собой «первую леди», выглядевшую, на мой взгляд, как 100%-ная колхозница, вдруг выбившаяся наверх и стремящаяся произвести впечатление, каждый раз в новом наряде. Она вызывала такую жгучую ненависть у советских женщин, замученных дефицитами, что даже раздражение мужчин, выстаивавших многочасовые очереди за водкой, рядом не лежало. И вот в этой атмосфере крайнего недовольства «руководящей и направляющей силой КПСС» в лице Генерального секретаря ЦК и его нахальной половины родилось новое советское кино, самое позднее и самое, на мой взгляд, сильное. «Холодное лето 1953 года», «Покаяние», «Убить дракона»… Какой резонанс вызвала «Забытая мелодия для флейты»! Представь, вся Москва по-прежнему увешана плакатами «Слава КПСС!» и «Партия — наш рулевой», то есть нами рулят партчиновники, а с экранов во всех кинотеатрах звучит песня о них:

Мы не пашем, не сеем, не строим,

Мы гордимся общественным строем.

Мы бумажные важные люди,

Мы и были, и есть, мы и будем.

(Сл. Э. Рязанова)

— Обалдеть! — Валя проверила, плотно ли закрыта дверь на кухню, эта крамола точно не нужна Мариночке. — И фильм пропустили, и авторов не посадили? У нас такое даже представить невозможно!

— Потому что этой версией СССР руководят более умные люди, а не Горбачёв с супругой. Практически все основные проблемы, включая бюрократию, неповоротливую идеологию и преимущественно административно-приказную экономику, только частично рыночную, здесь тоже сохранились. Аппарат социалистического государства кривой и косой по определению, сам вижу, потому что часть этого аппарата. Но способные администраторы справляются с задачами управления, даже располагая нашим несовершенным госаппаратом, и нет желания их высмеивать. Тем более демократия западного образца имеет свои минусы. В 1991 году на моей прошлой жизни социализм в СССР начисто проиграл Западу и развалился как труха, здесь — конкурирует. Не во всём успешно, но довольно прилично. В космосе, в добывающей промышленности, теперь и в автомобильной мы сильны.

В ответ услышал:

Зато мы делаем ракеты,

Перекрываем Енисей,

А также в области балета

Мы впереди планеты всей.

(Ю. Визбор)

Это уже Валя добавила.

Хоть уже поужинали и чаю попили, я потянулся к шкафчику и вытянул початую бутылку отменного азербайджанского коньяка.

— Дорогая, давай по 30 капель. За Советский Союз, в котором мы живём. Он мог быть намного хуже. Порежь лимон.

Она повиновалась.

— А сделал этот Союз лучше…

— Юрий Гагарин. С него начались перемены. Для начала не погиб в авиакатастрофе, слетал на Луну, в моей прошлой реальности советские там не высаживались, а Российская Федерация за треть века после распада СССР даже близко не вышла на советский уровень по запускам беспилотных станций к Луне, Марсу, Венере… Да что говорить! Особенно жалко, потому что реальность, где Гагарин — Генсек, показывает, что и там могло всё повернуться к лучшему, если бы страной не правили трухлявые старцы, а после них авантюрист с амбициозной женой. Представь, развал СССР некоторые ставили ему в заслугу.

— Всё равно не понимаю… — Валя осушила рюмку залпом, куснула лимон — как раз подходящий кислотой под минорное настроение, вызванное разговором о реальности, которую видела одним глазком и не пришла в восторг. — Но ведь люди не могут не понимать, что развал СССР — это беда. Почему не объединиться вновь?

— Объединяют не люди, а политики. Как ты думаешь, те же Алиев или Машеров, им сподручнее было бы считаться лидерами независимого государства или автономий СССР?

— Но союзные республики — не автономные…

— И даже имеют некий суверенитет, прописанный в конституциях. Но чисто фиктивный. По существу, Союз представляет собой федерацию с малосамостоятельными национально-культурными автономиями. Но как только эти бывшие союзные в моей прежней реальности отделились от СССР, если называть вещи своими именами — от России, то научились жить самостоятельно. В чём-то лучше, чем в Советском Союзе. Ты там не жила, сразу трудно поверить.

Разговаривая с ней, чисто советским человеком, я вспоминал себя самого и тот шок, что принёс нам развал СССР. Коммунистическую систему власти с засильем демагогии, с живой мумией Черненко на высшем посту и самодовольно цветущим Горбачёвым терпеть не мог всеми фибрами души. Сталинские репрессии считал катастрофой и позором. А страну любил — единую, от Львова и Бреста до Владивостока.

Здесь я приобрёл возможность жить в таком СССР, где плакаты «Наша цель — коммунизм» (очень смешно смотрятся в артиллерийских училищах) и «Даёшь пятилетку эффективности и качества» не раздражают. Выступающие по телевизору вожди не впиваются в губы товарищей-мужчин пидарастическими поцелуями, не шепелявят и не сыплют песком, уже из-за одного этого не вызывают отторжения.

Так что если какие-то моменты не нравятся, терпеть их намного проще. Как, например, моё очередное откомандирование, на этот раз в Свердловскую область, в составе хрен знает какой по счёту инспекционной бригады Миндорстроя СССР. Начальство решило, что после аварии я недееспособен как спортсмен, отчего же не заюзать на неделю. Проверяли ремонт трассы Р352 Свердловск — Нижний Тагил — Серов, очень нужной и сравнительно свежей, но подозрительно быстро обветшавшей. Ельцин, который, по-моему, уже должен был переводиться в Москву, задержался на Урале. И я, предвидя возможную роль сего товарища в разгроме СССР, без трепета душевного утопил Бориса Николаевича. Фактов прямых взяток ему не доказали, зато головотяпства и бесконтрольности — хоть отбавляй. Поскольку первый секретарь обкома в ответе за всё, в области происходящее, свалить его оказалось не просто, а очень просто. Ельцин, кстати, себе выбил «руслан» вместо полагающейся по чину двуцветной «волги-люкс», попрощался с ним, покатался — и хватит.

Не пропадёт, но карьеру закончит на низовых должностях. Пусть не сеет, не пашет, не строит, и дальше гордится общественным строем. Зато дороги станут лучше.

Горбачёв, кстати, на глаза не попадался. Похоже, его нейтрализовали и обезопасили страну от него другие.

И, что любопытно, здесь в 1984 году в кинотеатрах прошёл фильм «Рэмбо», почти весь, вырезали лишь минут десять, обличающий гримасы империализма и показывающий поствьетнамский синдром американских ветеранов. Мне немного смешно представить, как отреагирует цензура, когда в следующем фильме цикла тот же Рембо-Сталлоне начнёт мочить советских солдат. Скорее всего — никак не отреагирует, только из сельских клубов, где гоняют ленты 5−10-летней давности, изымут все сохранившиеся экземпляры первого фильма.