Гений: дорогу бомбили?

Глава 1

1.

Прощай, Берлин!

Не так давно, старательно объезжая ямы на одной из дорог Поволжья неподалёку от Горького, я терзал своего единственного пассажира, весьма высокопоставленного, кстати, — заведующего отделом ЦК КПСС. Вопрошал, почему у нас партия и правительство повернулись, наконец, лицом к автопрому, а вот ездить по-прежнему приходится по колдобинам. В СССР объявлено, что построили развитой социализм, но дорожная сеть, особенно вдали от главной столицы и столиц союзных республик, сплошь напоминает испытательный трек для внедорожников. Голубая мечта взять участок сравнительно гладкий, прилепить к нему петлю и устроить трассу европейского стандарта для гонок Формулы, хотя бы Формулы-3, неизменно разбивается о реальность: ну и где найти такой участок?

Игорь Иванович отмахнулся: в автопроме навести порядок несравнимо легче, есть возможность быстро достичь видимых результатов, поэтому за неподъёмную глыбу дорожного строительства лучше и не браться вообще. Намёк был прозрачен: я не стану, ты тоже не лезь.

Но что же делать спортсменам? Под Москвой, Киевом, Минском, Ленинградом и Ригой есть кольцевые трассы, по советским меркам удовлетворительные. Для раллийных машин, а также шоссейных гоночных, переделанных из серийных, вполне годятся. На них же катают Формулу-Восток на доморощенных болидах производства соцстран по принципу «довольствуйтесь тем, что есть».

Спасибо, дорогой партийный товарищ, на добром слове за предостережение не лезть в дорожностроительные дрязги… Но это слово, наверно, не попало в уши мадам судьбы, задумавшей для её отнюдь не баловня новое приключение.

Крутому повороту в моей жизни предшествовал тур по Германии, сначала по Восточной, затем по «вражеской» Западной. Так сказать, «гений на экспорт». В ГДР заканчивалось проектирование нового «вартбурга», лицензионной копии второго поколения «рогнеды», только с изменёнными кузовными деталями, меня пригласили в качестве консультанта. Немцы весьма настроились продавать эти «вартбурги» в Западной Европе и надеялись, что повесят их техническое обслуживание на сервисную сеть, созданную дилерами «Автоэкспорта». Я должен был сыграть одновременно доброго дядюшки, союзники всё же, и не позволить им особо резвиться, конкуренты в нише дешёвых легковушек с двигателями до двух литров нам совершенно не нужны. Признаюсь, немцы почувствовали фальшь. Встреча и переговоры получились протокольно-формальными, закруглились через сутки, и мы переехали в Западный Берлин, чтоб далее по автобану перебраться в ФРГ и двинуть в городок Вольфсбург, где размещается штаб-квартира концерна «Фольксваген AG». Провинция — она и в Африке провинция, поэтому в Западном Берлине, городе большом и по духу столичном, позволил себе прогуляться, посмотреть достопримечательности, то же самое делали мои спутники. При социализме не знаешь, когда ещё удастся выбраться за рубеж, глядишь на всё увиденное, понимая, что, скорее всего, это маячит перед глазами в последний раз.

Прощай, Берлин, как в песне одной белорусско-еврейской рок-группы, кажется, признанной иноагентской. Правда, в ней имелось в виду совсем другое — падение Берлинской стены. Здесь, думаю, стоять ей куда дольше, на многие десятилетия, потому что гагаринский социализм, а на нём держится власть и в ГДР, гораздо более устойчив, чем памятный мне брежневско-горбатый.

Путешествие протекало в женской компании на «руслане» с номерами Азербайджанской ССР. Справа на пассажирском сиденье развалилась Катя, в девичестве Журавлёва, в нынешнем состоянии — миссис Гафарова. Точнее — фрау Гафарова, мы же в Бундесе. За моральным обликом этой дамы, заодно и моим, чтоб не учудил с ней чо греховное, с заднего сиденья следил дамовладелец — Саид Гафаров. Восточный товарищ здорово отравлял атмосферу в салоне лимузина, даже когда он молчал, не досаждая ни мне, ни своей ханум. Он отчаянно ревновал её ко мне, к работе и, наверно, к каждому мелькавшему за окнами дорожному указателю. Клянусь, я удержался бы от всяческих соблазнов без его навязчивой помощи, но и так поездка Екатерины висела на волоске из-за нервного закавказца. Вдобавок, он ни слова не понимал по-английски и даже русский знал через пень-колоду, типичный южный сынок «большого человека», сам из себя ничего путного не представляющий. Когда ему пришлось ждать в приёмной, пока мы беседовали у министра, это была драма вперемешку с трагикомедией. Странно, что он жену отпускает в дамский туалет одну, без личного сопровождения, вдруг её около очка стережёт извращенец-насильник.

Сам Саид терпел до последнего. Только когда ему поджало по нужде, а мы с Катериной не рвались, однажды выдалась минутка откровенности — в нескольких сотнях метров от Александер-плац.

— Как ты это терпишь?

— А куда мне деться? — всхлипнула та. — Уже беременна. Пятна на лице припудриваю, не заметил?

— Понятно… Не буду вмешиваться. Но если почувствуешь, что совсем невыносимо, звони. Не знаю, что именно, но что-то придумаю.

Стоял конец сентября 1984 года, в Берлине довольно тёплый. Я щеголял в лёгком сером костюме, распустив узел галстука, чего бы себе никогда не позволил муж моей дизайнерши, он выглядел так, что, наверно, и на супружеское ложе взбирается, не нарушая дресскод.

Катька надела джинсовый сарафан. Когда живот начнёт наливаться, да уже начал, распираемый новой жизнью, на какое-то время сарафан сделает это менее заметным.

У нас с ней непростые отношения, от тёплых в начале пути, прерванных жёстким конфликтом из-за её претензий на единоличное авторство дизайна «березины», до неровных служебных после восстановления контакта. Считаю, что многим ей обязан, ну а она в карьере практически всем обязана мне. Сейчас по-человечески сочувствовал. Скорее всего, с радостью кинулась в европейское турне как за последним глотком некоторой свободы перед заточением в роли многодетной кавказской матроны. Волочащийся за нами прицеп в лице Саида не испортил ей поездку полностью.

Конечно, жаль девку… Понятно, уже разведена, по возрасту и по советским меркам приближалась к рубежу «перезревшая», семья жениха богатая, но стоило ли?

На всякий пожарный я отступил на пару шагов и сделал вид, что упоённо любуюсь городской архитектурой, дабы выскочивший из сортира горячий закавказский бездельник не заподозрил, что мы с ней чересчур интимно беседуем. На самом деле, ни в Вольфсбурге, ни в Ингольштадте Катя мне особо не нужна. В Берлине даже создала некоторые трудности, сморщив носик при виде аляповатых обводов «вартбурга». Пришлось незаметно для немцев ущипнуть её за филейку, поскольку ханум уже намеревалась предложить доработку дизайна. По мне — чем отвратнее ГДРовская машина внешне, тем менее конкурентная «рогнедам».

Зато по вечерам в гостиницах мы раскладывали бумаги и голова к голове корпели над шестисотым мерсом в варианте СССР-эдишн, продумывая до мелочей экстерьер и интерьер для лимузина высшего класса на смену архаичным «чайкам» и ЗИЛам. Я ориентировался на память, Катя — на свой безупречный вкус. Азербайджанец подсаживался, долго водил крючковатым шнобелем, торчавшим поверх жёстких чёрных усов, не понимая ничего, затем дрейфовал к дивану и включал телевизор. За нами продолжал следить вполглаза. В их республике полно головастых и рукастых парней, но в технический прогресс там не верю: у руля зачастую ставят подобных Саиду сыновей «большого человека» из правильного рода и с нужными связями. Не удивлюсь, что его туристическое шляние по городам Германии ляжет в личное дело отметкой о повышении квалификации и изучении опыта немецкого автомобилестроения, после чего Саид-муаллим получит пост директора предприятия по выпуску внедорожников для Советского Кавказа и Турции. Если у него не будет толкового первого зама, выбившегося наверх благодаря таланту, а не высокородному происхождению из Нахичевани, заводу быстренько придёт шиздец.

Последние такие посиделки состоялись уже в Вольфсбурге, туда прикатили вечером тридцатого, в воскресенье. Следующим утром вдвоём с ханум отправились в «небоскрёб» концерна «Фольксваген». До их штаб-квартиры несложно было дотопать пешком, но я всё равно завёл машину, справедливо полагая, что наш приезд не останется незамеченным. «Руслан» конкурировал с топ-лимузинами компании «Опель», но по качеству и оснащению дышал в затылок Большой тройке премиум-сегмента, представленного в Германии фирмами «Мерседес-Бенц», BMW и «Ауди», уж точно превосходя всё, продаваемое под брендом «Фольксваген». Я, как руководитель проекта «Руслан» и главный конструктор модели, прикатил его как визитную карточку своей… Нет, «гениальность» — нескромное слово. Скажу обтекаемо — как свидетельство моей конструкторской небезнадёжности.

Словно истый джентльмен (или херр, мы же в ФРГ), выскочил из-за руля и, обежав лимузин, подал Катьке руку, помогая вылезти из машины, с чем бы она и сама прекрасно справилась.

— Где Саид, кстати?

— Остался в номере. Мы вчера крупно поругались. Он ревнует к моему положению около тебя больше, чем к тебе как к мужчине.

— Пф-ф-ф… Понятно, — я поправил галстук. — Продолжение темы «баба должна сидеть дома на кухне с детишками»?

— Вроде того.

— Мы как раз отираемся там, где полвека назад звучал лозунг «киндер-кюхе-кирхе», дети-кухня-церковь, баба не имеет права служить в Вермахте, Кригсмарине и, что особенно почётно, в СС. Заменить «кирхе» на «мечеть», и твой чувствовал бы себя как дома? Пусть пошляется, поищет единомышленников. Наверняка остались.

— Он откупорил коньяк с утра. Сказал: не хочу скандала с беременной женой. Служила бы я в СС, притащила бы домой «парабеллум»…

Она бросила эти слова с досадой. Понятное дело, к будущей матери на Кавказе отношение должно быть трепетное. А вот потом отольётся. Значит, придётся спешить, чтоб снова получить привилегии беременной. Так до старости.

— Что же, проведём время, свободное от твоего благоверного, если не с удовольствием, то с пользой.

— Я бы и с удовольствием… Назло ему переспала с тобой!

От последних слов чуть сбился с шага на пути к холлу. Надо же!

— Дорогая, прекрасно знаешь, что и я не против, и не железный. Но у меня любимая жена в Москве, трое детей, и аргумент «она не узнает», увы, не работает — я же буду знать и помнить, что произошло. Поэтому спасибо, очень тронут…

— Я пошутила. Каждые четверть часа тошнота накатывает, не до утех. Хоть Саид продолжает приставать.

Мы как раз дотащились до стеклянных дверей «небоскрёба» и волей-неволей прервали странный диалог. Уверен, Катька ничуть не шутила и готова была на измену из чистой вредности, а не из ожидания кайфа от соития со мной. Наверняка чувствовала бы себя свободнее под градом упрёков мужа, со злорадством думая, что великий вождь в масштабе их семьи — на деле лишь банальный рогоносец. Но это не моя семья, не моя женщина, не мои игры.

Названный небоскрёбом, центральный фольксвагеновский офис имел лишь 13 этажей в высоту, в Москве столь низкие здания уже не строят и в спальниках, перейдя минимум на 16 этажей, мода на возврат к малоэтажной застройке далеко впереди. Но для захудалого Вольфсбурга он оставался самым вытянутым вверх домом, своей унылой прямоугольной формой без изысков напоминал монументально-утилитарный стиль Третьего рейха, выше здесь не нашлось. Бетонный гроб торчал на берегу какой-то реки или канала, вода чуть облагораживала пейзаж. Вздумай Саид прогуляться в наше отсутствие, приятных глазу ландшафтов в городке не найти.

Мне же предстояло отыскать решение, каким образом оправдать расходы приглашающей стороны на иноземного консультанта. Понятно, что, вообще-то, это вопрос чести и имиджа советского легкового автопрома, до недавних пор хромавшего на все ноги, а теперь вполне достойно представленного на международном рынке. Приглашение было неожиданностью и для Минавтопрома, и для ЦК, они ещё и кочевряжились… и заломили 1000 марок за рабочий день консультанта плюс расходы по командировке. Разумеется, чета Гафаровых прикатила за азербайджанский счёт. Катька получит хорошую долю за дизайн «чайки» в мерседесовском стиле, для Саида — чисто расход денег, от созерцания заграничных достопримечательностей он явно не испытывал оргазма.

Нас довольно быстро развели по сторонам, Екатерину утащили демонстрировать историю дизайна VW, что ей, безусловно, полезно, я же через короткое время застрял в кабинете… нет, не председателя совета директоров. Всего лишь начальника юридического отдела Макса Шефера, как оказалось, также курирующего службу безопасности. Здесь же отирался Вольфгант Штайнер, возглавлявший RD, на наши деньги — главный конструктор концерна. Оба — поджарые, подтянутые, ничего общего с карикатурными германскими бюргерами, расплывшимися от пива с сосисками.

Несмотря на мой развитый до приличного уровня английский, говорили через переводчика с немецкого на русский, им был щуплый блондинчик голубоватого вида, мне сразу не понравившийся.

Хозяева вечеринки сразу решили шокировать осведомлённостью. Шефер вывалил целое досье, рассказывающее, в том числе, о моей причастности к странным смертям в Швейцарии и Румынии, об участии в ралли Париж-Дакар под эстонской фамилией, о…

— Хватит! — я невежливо прервал его словесный поток. — Если вы решили вербовать на компре, то все эти двусмысленные эпизоды моей биографии известны в КГБ, и каждому нашлось объяснение. Ближе к делу. Какую пользу вы ожидаете от меня для «Фольксваген»?

Блондинчик перевёл, члены совета директоров переглянулись, перебросились парой фраз. Воображаемый микрофон перешёл к Штайнеру.

— Герр Брунов! Наш отдел маркетинга два месяца исследовал прорыв в производстве легковых автомобилей СССР за последние 10 лет и пришёл к однозначному выводу: вы явились ключевой фигурой революции в автопроме, — далее он произнёс несколько очень лестных фраз о моём участии в разработке всех прорывных переднеприводных малолитражных машин, внедорожников 4×4 и «руслана», его спич годился бы для представления к присвоению Героя Социалистического Труда. — У вас наблюдается уникальное качество: заглядывать в будущее. Ваши предложения опережают текущий уровень автомобильного проектирования.

— Не опережают, а задают этот уровень. Прошу прощения за нескромность. К сожалению, далеко не во всех отношениях. Например, искренне сожалею, что не первый додумался установить авиационный интеркулер в легковые авто, как это сделали на «Сааб» в 1978 году. Если считаете меня провидцем, вот вам мой первый совет, и он уже оправдывает 1000 марок за мой первый рабочий день. Ставьте интеркулер на все ваши малолитражные турбированные дизеля для легковушек. Увидите, что даже при объёме в 1.6 литра появится приёмистость и динамика, какие от такого малыша ожидать трудно. Мотор объёмом до 1.9 вполне прилично утянет небольшой коммерческий грузовичок на тонну груза или бус. Какое ещё провидчество вас интересует?

Я тщательно фильтровал идеи, стараясь не подкинуть конкурентам важное с точки зрения производства на советских заводах. Дизеля с турбонаддувом и интеркулером объёмом 1.4–1.6 точно не актуальны для нашего автопрома. Населению машины на солярке не продаются, для организаций используются дизеля от двух литров, им важнее крутящий момент, а не циферки мощности.

Пока вещал, Штайнер что-то лихорадочно записывал, Шефер молча слушал бухтение переводчика. Уверен, где-то крутятся бобины магнитофона. Так прошло время до обеда, ради которого прервали мой монолог. Трепаться на автоинженерные темы предстояло три дня, и, в общем-то, скоро проявится дефицит материала… Выход подсказал Штайнер, когда снова уселись в кабинете юротдела.

— Говорят, на МАЗе у вас был девиз «Сделать лучше, чем Ауди».

— И сделали. Рядный 5-цилиндровый двигатель Уфимского автозавода, а отталкивались мы от вашей схемы, превзошёл прототип на целое поколение — распределённый электронный впрыск, 4 клапана на цилиндр, скоро добавятся изменяющиеся фазы газораспределения. Я помню свой шок, когда открыл капот «Ауди-200» с механическим впрыском, увидел заросли шлангов и представил муки моториста, которому предстоит в этой паутине найти шланг с протечкой. «Березина» ориентировалась на «Ауди-80» и превзошла её по всему, кроме цены. Цена ниже.

— Потому что марка «Ауди» гораздо дороже, чем МАЗ, — отмахнулся Штайнер, ничуть не уязвлённый критикой их любимого детища. — Сейчас пришло время триумфа «Ауди-100» в кузове С3. Она, а также «Ауди-200», вам не понравившаяся, позволяют на равных соперничать с «Мерседес» и BMW, во многом — превзойти. Вы должны оценить, что автомобиль такого класса выпускается с передним приводом, но у вас оставили «руслан» с задним.

— Меня вынудили! — я возразил с интонацией, присущей героям американских боевиков, кричащих при аресте полицией «меня подставили». Проскочило.

— Допустим. И охотно верю, потому что вы добились переделки «волг» на передний привод. Но вернёмся к «Ауди-100». Она — эталон в своём классе, удобная, надёжная, комфортная, с отличной аэродинамикой, покупатели в восторге от её дизайна. Эту версию, открою секрет, ждет лишь небольшой рестайлинг. Мы утопим ручки дверей, сделаем более округлой форму торпедо…

Мне было неинтересно слушать описание «сотки» образца 1986 года, они наводнили Россию 1990-х годов во множестве, я её с закрытыми глазами разберу и соберу. Знаю все недостатки С3, особенно гниючесть ранних версий без оцинковки кузова, тяжёлый руль базовой модификации без гидроусилителя. А какие тупые были у них дизельные до появления 2.5 турбо!

— Понятно. Вам нужно пророчество — чем заменить С3 в 1990-х годах? И я знаю ответ! — немцы умолкли, кажется, даже перестали дышать в ожидании откровения. Не стал их долго мучить: — «Ауди-100» в кузове С3 уступит место… Барабанная дробь… Уступит место новейшей «Ауди-100» в кузове С4! Вам интересно, как будет выглядеть этот кузов? Мне тоже. Не знаю. Надо подумать.

Все трое переглянулись. Не только члены совета директоров, но и хлыщ-переводчик въехали, что я издеваюсь над ними за 1000 марок в день. Когда начался короткий перерыв, увязался за Шефером в туалет. Уличив момент, чтоб нас никто не видел, кроме фаянсовых ваз, показал ему наспех накорябанную записку на английском и приложил палец к губам: ни слова вслух.

«Я могу предоставить дизайн интерьера и экстерьера кузова С4 под двигатели 2.0, 2.3 и 2.6V6 за 10 000 марок наличными. Но чтоб никто не знал».

Безопасник кивнул и сказал на ломаном русском:

— Мне нужно посоветоваться со Штайнером.

Ого! Наверняка работал в спецслужбе, связанной со шпионажем в ГДР и в СССР. Опасный тип… Но — понятливый.

Предложение с моей стороны суперщедрое. Такая разработка стоит многократно дороже. Ничего, прикинут и купят. Тем более, я продам им их собственный дизайн последней «сотки» и первой А6, из которой уже сами методом лёгкого раздувания вытянут А8.

Словом, мы даже не поехали в Ингольштадт. После поверхностного ознакомления с мелкомасштабными эскизами немцы выкупили у меня толстую пачку листов ватмана, провезённую в Германию втайне не только от советской таможни, но и от Екатерины. Я знал, что припасти для фрицев!

Заодно убедил их, что аудюшная компоновка с мотором, висящим продольно впереди ведущей оси — на века и даже дольше, «фольксвагены» тоже надо вернуть к проверенному решению, да здравствуют «пассаты» первого поколения. Маленькая идеологическая диверсия. Почему сам так не поступаю в России? Понятное дело, «меня вынудили», универсальная отмазка.

Ехал бы один назад или с одной только Катькой, прибарахлился бы. Увы, присутствие Гафарова отбило желание шопинга напрочь, он наверняка бы заинтересовался, почему я могу позволить себя больше, чем он, конкретный в натуре пацан. Но 10 штук дойчмарок были не главной ценностью в моём багаже. Катерина напоследок выдала лебединую песню, так вылизав каждую чёрточку «мерина», что, случись это в прошлой реальности, машина продержалась бы на конвейере дольше на годы. И сделала всего за несколько вечеров. Уникальная девочка, а сгинет в глубине семейного очага. Её выбор.

Скоро пересекли советскую границу. Чем ближе к Москве, тем неоднозначнее было настроение. Радостно, потому что вот-вот обниму Валю и детишек. И одновременно паскудно, потому что шоссе Брест-Москва, довольно свежее, гордость олимпийского строительства, уже несло на себе дырки колдобин, машину подбрасывало на стыках бетонных плит… Дорога по Польше от Варшавы до советской границы — узкая, всего по полосе в каждую сторону, но на ней не трясёт, асфальт ровный, разметка чёткая. А уж если сравнить с автобанами Западной Германии, шикарными со времён проклятого Адольфа, вообще плакать хочется.

В Москве расстались. Катя пересела за руль, её джигит даже машину водил плохо. В женских глазах столько недосказанности… И отчётливое: «прощай».

Отдохнув с дороги в семейном раю, я метался по Москве — отдал в своё конструкторское бюро катькины откровения по правительственному лимузину, отчитался в родном министерстве о командировке в ГДР и ФРГ, утряс другие накопившиеся дела. Затем получил вызов в Политбюро, Житков понятия не имел, откуда ноги растут, Милишкевич, думаю, знал больше, но меня он тоже ни в чём не просветил. Прекрасно понимая, что подобные вызовы могут обернуться поворотом судьбы, при другом раскладе оказаться пшиком, и в уверенности, что всё равно ничего угадать и предвосхитить не в состоянии, я сел в служебную двуцветную «волгу» с бежевым верхом и покатил на Старую площадь — по осенним лужам, под шелест дворников, размазывающих октябрьский дождь по ветровому стеклу.