Гений: дорогу бомбили?

Глава 3

3.

Мафия бессмертна, потому что самовоспроизводится

Фёдор Кузьмич не рассказал самого главного — как в дорстрое воруются деньги.

— Сами посудите, Сергей Борисович. Я слишком осторожен, чтоб болтать лишнее. Автодор — это структура. Рука руку моет. Государство внутри государства. Способов умыкнуть деньги там несколько, распродать краденные стройматериалы вообще без проблем, дай только цену на 15–20% ниже, чем в магазине, тем более что для населения некоторые позиции вообще дефицитны. Знаете же, социализм — это учёт, контроль, плановость… и неизбежные дефициты.

— Слышал. Но чем объясняются ваши пределы откровенности?

Резиденция Евсеева выглядела как его портфолио — все стены были увешаны фотографиями мостов и аналогичных монументальных сооружений. Ни единой автострады, уходящей к горизонту.

— Исключительно соображениями безопасности. Видите ли, товарищ Брунов, я человек с совестью, пардон за немодное слово, коллеги меня именовали иначе — чистоплюй. Я не желал участвовать в тёмных делишках, строил только сравнительно компактные объекты, вы видите сами. Любой прораб-ворюга знает, что при возведении моста или эстакады требуется запас прочности, иначе рухнет и морально погребёт своими обломками всех причастных к халтуре. Пусть мост длинной полкилометра, всё же проще установить надзор — какого сорта льётся бетон, какая использована арматура, сколько щебня ушло в основание. В отличие от автодорог. Да, появятся ямы, выбоины. Но дорога не провалится в тартарары. Пусть водитель будет внимательнее и объезжает ямы. А вот тут начинается самое интересное.

— Я весь внимание.

— Жалобы на скверное состояние полотна сыплются безостановочно — почему дорога пришла в негодность уже через несколько месяцев после укладки асфальта, почему вместо капитального ремонта сделан ямочный либо вообще никакой, почему заявлено две полосы в каждую сторону, а дорога настолько узкая, что встречные вынуждены цеплять колёсами обочину при разъезде. Обычно жалобы концентрируются на уровне области — председателя облисполкома и первого секретаря обкома. Тем надо реагировать, вызвать директора облдорстроя и, вздымая в гору указующий перст, строго вопрошать: голубчик, ты нюх потерял или берега не видишь? Тот покаянно роняет голову на грудь и без слов протягивает пухлый конверт в виде извинений, ничего говорить нельзя — вдруг кабинет пишется ментами или конторой. Облначальник проверяет сумму в конверте и выносит приговор: «Замечания устранить и через неделю представить письменный отчёт». Обрадованный дорожник высыпает кучу гравия в ямы и радостно рапортует: всё тип-топ, о чём докладывается в ЦК КПСС, откуда спущена пачка жалоб, мол, сигнал подтвердился, меры приняты. На несколько месяцев можно успокоиться, пройдёт зима, асфальт растает вместе со снегом, и заводи старую песню по новой.

— Кошмар!

— Кошмар не в этом, Сергей Борисович. Посмотрите состав ЦК, Правительства. Увидите очевидную вещь: абсолютное большинство занимающих руководящие посты в союзном аппарате власти прошли в своей карьере ступеньку первого секретаря обкома КПСС. Может, не все поголовно, но очень многие брали деньги у дорожников. Или стройматериалы, технику для возведения собственных мини-дворцов. Я слышал, вы запустили автозавод в Азербайджане?

— И способствовал реорганизации производства на ЕрАЗе в Армении. Вы к чему?

— Значит, насмотрелись на князьков в национальных республиках. Там ещё более запущено. Может, в Прибалтике и Белоруссии чуть меньше. А так — крадут, крадут и снова крадут. Половину, если не две трети средств, отпускаемых на дороги. И на тех деньгах взращены через обкомы Совмин и ЦК КПСС. Госбезопасность — нет, им завидно, отчего такой огромный куш пролетает мимо их пасти, поэтому Семичастный охотно вцепился в идею комиссии. Он хочет, не без согласования с Генеральным секретарём, конечно, потрясти всю обкомовскую мафию — ныне заседающую и выросшую до Старой площади тоже. Вас, простите, в каком качестве решил привлечь?

— В качестве жертвенного агнца. Или наживки.

Учёный, недавно ещё лучившийся неприязнью из-за благодарности за дороги, выразил подобие сочувствия.

— Неприятность. Как бы там ни было, это роль одноразового картриджа, Сергей Борисыч. Вроде презерватива. Выполнил функцию, остальное не важно. Но если гондон — это реальный человек, ему должно быть обидно?

Мне правда стало обидно. Сам внутри себя выражаюсь как хочу, но когда этот малосимпатичный дорожник озвучил вслух напрашивающуюся аналогию с противозачаточной нахлобучкой, что совпало с моими предчувствиями, гадко вдвойне.

— Что же делать?

— Я нашёл себе выход — нырнул в чистую науку. Подальше от распила фондов и ассигнований. Не получаю пачки денег в конверте, но спокойно сплю и честно смотрю в глаза людям, особенно нашему республиканскому министру, там клейма ставить негде. Вы ищите свой путь. Заройтесь в автоконструирование и не высовывайтесь.

— Да я бы радостно и с песней. Семичастный прямо дал понять: не дадут, пока не выполню поручение партии. Куда отправится первая комиссия, вы не в курсе?

— Могу только предполагать, — Евсеев отвлёкся, чтоб закурить, мне предложил, я отрицательно мотнул головой. — В нацреспублики пока не полезут. А вот европейская часть РСФСР прямо таки умоляет её прошерстить. Достаточно взять любую область Нечерноземья, откуда поток жалоб наиболее силён, и вперёд — проверять жалобы. Если вас включат в состав такой комиссии, будете как целка-институтка, отправленная инспектировать матросский припортовый кабак. Если повезёт, убегайте пока не поздно.

Всё же он, наверно, изрядную часть жизни провёл среди простых работяг-строителей. Нахватался. От Семичастного я ни единого непарламентского выражения не слышал. Евсеев же разве что матом не крыл.

— Понятно… Вопрос: вот перед нами дорога, выглядит как после обстрела артиллерией и не ремонтировалась с тех пор, как по ней прошли танки Гудериана. Может ли ваш эксперт дать заключение — когда к сей тропе прикасались асфальтоукладчиком? В каком состоянии находилось бы дорожное полотно, если бы все выделенные на него материалы и деньги использовались по назначению?

— Легко! Как скоммуниздили выделенные средства — не скажу. А что было бы, если бы бабушка была дедушкой, и весь песок-щебень-асфальт лёг бы куда надо, определить несложно. Экспресс-экспертизу вам проведут на месте. И объяснят что к чему.

— Спасибо, Фёдор Кузьмич! А то я сам не отличу грейдер от катка.

Пожали друг другу руки на прощание. Отталкивающий тип, но полезный и вроде честный. Желающие мне понравиться и без мыла лезущие в… понятно в куда, они более не по душе.

Ещё в большей степени не по душе виделось само задание — выписать волшебный пендель всей системе обкомовщины, она — становой хребет среднего звена госуправления СССР. Ежу понятно, что откаты от хищений дорожных средств точно не будут единственными источниками левых доходов областного начальства. Просто в дорстрое крадётся неумеренно много, и результат хищений уж очень сильно бьёт по глазам людей и по подвеске машин, поэтому для глушения эха от народных страданий снизу вверх плывут самые пухлые конверты.

Наверно, все люди разные, какой-нибудь костюмно-галстучный тип в двуцветной «волге» с бежевым верхом вроде моей сам трясёт строителей: вы охренели вконец, несите больше бабла. Кто-то более скромный, а скорее дальновидный, сторонится лавины чёрного нала. Ограничится строительством дачи себе и тёще по официальному договору, крепко зажмурив глаза при виде цифры оплаты материалов и работ раз в десять ниже реальной. Совсем отказаться нельзя, выпадешь из обоймы.

Некоторые начинания, правда, рассасываются сами по себе и через непродолжительное время проходят бесследно как лёгкий насморк. Но когда за дело взялось КГБ по поручению Политбюро, надеяться на чудо не стоило.

Буквально на следующий день я стал ощущать отголоски совещания на Старой площади. Формировались ревизионные группы, я попал, спасибо что не роль руководителя, в одну из них, возглавляемую ветераном из Комитета народного контроля. Всего набралось человек двенадцать из разных ведомств. Двое представляли Госстрой СССР, верхушку пирамиды, дорожно-строительная отрасль страны отдельного командного узла в Москве не имела, замыкаясь на республиканского министра, срочно уволенного, он пал первой жертвой кампании. Один из госстроевцев, подчёркнуто неприметный тип среднего роста, среднего телосложения, без особых примет и в сером костюме, увлёк меня в сторону после первого раунда заседаний нашей штурмовой команды и без предисловий выстрелил:

— Товарищ Семичастный поручил мне проследить за вашими действиями.

Чем высадил меня на коня.

— «Проследить», именно так выразился генерал? Не оказать содействие, не прикрыть мне задницу, когда вызову огонь на себя, не защитить, если областные коррупционеры примут решение о моей ликвидации? А только проследить, как меня обмакнут в чан с кипящей смолой?

— Я сказал всё, что мне поручено сказать, — замкнулся ГБшник.

— Тогда я скажу то, что обязан сказать в ответ: идите в задницу. Конечно, я съезжу в какой-нибудь областной Зажопинск, покручусь для виду, подмахну общий акт проверки с перечнем мелких замечаний для устранения. И всё, ауф видерзейн. Семичастный совсем иначе представлял мою роль — одичавшей овчарки, способной вцепиться в горло коррупционеру, невзирая на авторитеты и прошлые заслуги. Или ввинтиться в их окружение, прикинувшись пуделем, и только потом покусать. Мы с вашим боссом договорились об ином. Нет — так нет. Обломитесь. Сами поработайте в поле — для разнообразия.

Круто развернулся и ушёл к остальным, оставив серого мужичка в прострации. Какой-то чиновник-конструктор более чем средней руки осмелился послать в пеший сексуальный поход самого председателя КГБ! Шок, злость, желание срочно покарать наглеца… Потом возобладает осторожность и дисциплина — доложить непосредственному начальнику, что что-то пошло не так. Если сам небожитель Семичастный снизошёл, чтоб вербануть меня в качестве сексота, а шпана не сумела найти общий язык, вопросы будут к шпане.

Предполагаю, что инструкции генерала претерпели изменения где-то на пути от его кабинета к исполнителям, считающим себя царями горы на местном уровне. Та же обкомовщина в ГБшном исполнении.

— Перерыв заканчивается, Сергей Борисович… Вы такой хмурый. Что-то случилось?

Леночка Рубец, отрада моей души, зазывала обратно в совещательную комнату Госстроя. Не красотка, но милаха, чересчур истощённая диетами, на мой вкус, её участие в нашей гоп-компании было ответом Фёдора Кузьмича на мой призыв о помощи. Он выделил мне в компанию не брутального мужика, способного перематюгать прорабов, а аспирантку, работавшую над диссертацией, что-то о прочности и ресурсе автодорог. Как раз собирала материал, ей требовалась фактура — как ведут себя покрытия, уложенные с нарушением норм. До этого в научных кругах запрещалось делать какие-то обобщения в связи с проектированием объектов, при возведении которых половина материалов гарантированно уйдёт налево, каждый случай обрушения рассматривался как исключительный и отдельный, потому что «социалистический строй исключает социальную среду для совершения хищений». Елене научный руководитель разрешил резануть правду-матку, благо комиссия по проверке облдорстроев непременно что-то накопает, и у аспирантки появится ссылка на государственный документ. Без него неминуемо свалится обвинение в диссидентстве. Конечно, придётся налепить гриф «секретно», широкие народные массы должны спать спокойно и не нервничать от неприятных известий. Да ещё как ВАК оценит эту смелость…

Леночке едва исполнилось 25, не замужем, не до конца растеряла максимализм юности. Она точно молчать не будет при виде нарушений.

Мы продолжили заседание в прежнем составе, исчез только серый ГБшник. Наверно, помчался стучать по поводу моего бунта на корабле.

— Товарищи! — проскрипел народный контролёр товарищ Калинович, он же бригадир нашей бригады, пардон за неловкий стиль. — Есть мнение, что в последние три года наибольшее количество жалоб в отдел писем ЦК КПСС поступило от жителей Волгоградской области, местная власть ограничилась отписками. Конечно, в северных районах европейской части СССР, та же Архангельская область, состояние дорог ещё тяжелее, но там оно объяснимо тяжёлыми условиями. Волгоградская область лежит в благоприятной климатической зоне, предприятия строительного комплекса имеются в наличии, средства выделены достаточные… каждый получит сводку с конкретными цифрами. Нам поручено выяснить — отчего претензии советских граждан продолжают поступать. В нашей группе есть представитель УБХСС МВД Союза, обещана помощь Генеральной прокуратуры. По выявленным фактам будем настаивать на возбуждении уголовных дел.

А ещё едет представитель КГБ, совсем не желающий вынестись вперёд с шашкой наголо. Тоскливо.

Моя выволочка ему имела неожиданный эффект, меня беспредельно вежливо вызвали в УКГБ по Москве, незнакомый старший офицер произнёс спич из репертуара «вы не так поняли». Более того, дали на подпись массу бумаг, я прочёл и не нашёл там ничего пугающего. В результате обрёл статус тренера в том же обществе «Динамо», где не бросал занятия по рукопашке, прерывая их только на время командировок. Теперь ещё тренер по стрельбе, отчего получил право хранения и ношения спортивного пистолета, удивительно похожего на знакомый до боли «макарыч». Наконец, обзавёлся кучей «паролей и явок», то есть номеров телефонов КГБ, куда звонить, если серый товарищ, включённый в состав нашей бригады, не разрулит возникающую проблему. Что важно, я подмахнул приказ об участии в оперативной комбинации, в которой имею право совершать действия, напоминающие противоправные, ради внедрения в преступное сообщество, угрожающее государственной безопасности СССР.

Можно подумать, с детства пестовал мечту — стать членом преступного сообщества. Или круче — главарём антисоветской Аль-Каиды 1980-х годов. Даже матерных слов не хватает, чтоб описать моё отношение к их оперативным играм.

Вечером того же дня пара хмурых мужиков, отказавшись от магарыча за сделанную работу, намертво закрепили к стене в моей спальне небольшой сейф, скрытый платяным шкафом. Валентина, узревшая, как после их ухода я распахнул пиджак, вытащил из подмышечной кобуры ствол и сунул в сейф, ничуть не напоминала Надю Горбункову (Нину Гребешкову), обнаружившую пистолет у Семён Семёныча (Юрия Никулина) в «Бриллиантовой руке». Только буркнула:

— Зарплаты и гонораров не хватает, решил остальное пушкой добыть?

— Как в том анекдоте: пистолет тебе выдали, какая ещё, нафиг, зарплата?

Мариночка с любопытством выглядывала из-за мамы, заинтригованная непривычным шухером.

— Серёжа… — перешла на серьёзный тон Валя. — Всё так плохо?

— Не хочу тебя пугать, но — да. Родная коммунистическая партия включила меня в комиссию по разоблачению коррупции в дорожном строительстве. Через неделю в составе ревизионной бригады выезжаю в Волгоград. Оставлю тебе несколько телефонов на случай, если ситуация выйдет из-под контроля.

Она прижала ладонь к губам.

— Вижу твой беспредельный энтузиазм. Хуже, чем когда твоя бывшая тёща вызвалась навестить Мариночку.

— Мне не оставили выбора.

Я скинул костюм и обрядился в домашнюю спортивку. Жена приблизилась вплотную, мы обнялись.

— Брунов, ты когда лезешь в очередную авантюру, мне страшно. Но сейчас ты сам боишься!

— Потому что не могу просчитать шансы выбраться из передряги без потерь, родная.

За ужином спросила:

— Если тебя начнут шантажировать нами, уехать в Харьков к твоим родителям?

— Нет. Я договорился. В Белоруссию, к самураям. Машку прихвати. Но, надеюсь, до этого не дойдёт.

Супруга пробовала шутить, разрядить обстановку. Ни слова упрёка, даже не золото, а бриллиант-женщина! Когда легли, сломалась. Начала всхлипывать в подушку. Из перепробованных успокоительных аргументов частично сработал лишь один: всё равно здесь лучше, чем в 2025 году. На это не возразишь.

В оставшиеся до отъезда дни я конструкторствовал со старанием, будто занимаюсь любимым делом последний раз в жизни. Половина состава моего бюро корпела над новой правительственной «чайкой». Вырисовывался прокачанный и раздутый «руслан» в трёх вариантах — обычный лимузин, удлинённый лимузин с откидными сиденьями для охранников VIP-персон и кабриолет. Внешность 140-го «мерседеса» с массивными формами, здорово опережающими моду середины 1980-х годов, из европейцев её для меня олицетворяли «Ауди-100» и «Волво-740», весьма гармонично легла в русло идеи. В отличие от разработчиков некоторых прежних членовозов, мы не пытались приколхозить к легковухе движок, изначально спроектированный для грузовика. Коль в СССР прочно возобладал стандарт цилиндра в 79 миллиметров, я решил ничего не изобретать. НАМИ получил задачу спроектировать 8-цилиндровый агрегат, удвоенную версию отработанного на «рогнедах» и «людмилах» 4-цилиндрового мотора, 4 клапана на цилиндр, распределённый электронный впрыск. Объём 3.2, 200 лошадей, достаточный крутящий момент, чтоб эта туша таскалась вполне бодро. Турбированная версия для бронированных экземпляров, предназначенных наивысшему начальству. Автоматическая коробка передач, кондиционер, АБС, электростеклоподъёмники, включая секлоподъёмник перегородки, отделяющей передний водительский ряд сидений от объёма для бояр, всю эту роскошь, для советского автопрома нетипичную, проще всего получилось заказать через «Тойоту», дав возможность японским коллегам в Белоруссии заработать. Стало быть, у них появилась причина душевнее отнестись к Вале с детьми, если и правда ей придётся искать убежища под Борисовом.

Я же, несколько пресыщенный легковыми машинами, с жаром отдался проекту «Соболь», без затей стырив название у мелкого коммерческого буса из Российской Федерации. Дефицит микроавтобусов и малых грузовиков на тонну-полторы груза в СССР был огромен! Найти заказ и вставить его в план не составило труда.

Очень кстати был освоенный в Ульяновске тойотовский 3-литровый дизель, очень простой и даже несколько архаичный по конструкции силовой агрегат, зато надёжный, выносливый, ремонтопригодный. Полмиллиона без капремонта — легко, а если аккуратно эксплуатировать, накатывал и миллион. Содранные с более прогрессивного мерседесовского двухлитровика, наши моторы 2.0D и 2.0TD шли теперь на «волги» и ремоторизацию части старых ГАЗов, УАЗов, РАФов, ЕрАЗов, обновлённые модели бусов и грузовичков унифицировались сплошь под 3.0D.

«И увидел Бог, что это хорошо», написано в Библии в Книге бытия, я не бог, но тоже ощущал себя отлично, любуясь результатами своих усилий. Всю малину портила перспектива вояжа в Волгоград. Сдались мне грёбаные дорожники с их воровством и проблемами! Чесслово, зря обзавёлся волыной. Точно захочу там кого-нибудь пристрелить.