Гений: дорогу бомбили?

Глава 18

18.

Гонщики

Лукьянов с ходу кинулся обниматься. Разжав руки, первым делом спросил:

— Чего так исхудал? Болеешь?

— Хуже. Поддерживаю форму для Формулы-3. Не знал? Вижу, ты пяток кило прибавил, твоя «рогнеда» и не заметила. «Союз» вдвое легче, каждый килограмм влияет. Стартую с полными баками, ощущение, что рулю бензовозом. А выработает топливо — лёгкий как муха.

У раллийной машины эта разница едва заметна.

Мы стояли с белорусской командой МАЗа у боксов в Тропарёво и дышали ароматом асфальта, разогретого августовским солнцем, на выходные здесь стартовал этап гонки «Золотое кольцо» по центральной части России. Лукьянов был единственный из тех, кто гонял за заводскую сборную в моё время, до назначения на АЗЛК, остальные поменялись.

— Ночуешь в гостинице? Давай ко мне, места хватит. Валя будет рада.

И я тоже был рад. С ним связаны одни из лучших воспоминаний о периоде жизни в Тольятти. А уж сколько всего пройдено-пережито…

— Ты здесь тренируешься? — спросил Яшка. — Классное место. Минское кольцо «Боровая» не сравнить.

— Проектировал гонщик. Точнее — гонщица. Если хочешь, познакомлю. Только чтоб твоя не выдрала остатки волос по возвращении в Минск.

— Что, красивая?

— Как сказать. Фигура вполне. А лицо с ожогами, врезалась в меня при выходе из во-он того поворота, загорелась, — показал кисти рук. — Мне тоже прилетело.

— Что-то такое читал… Но Формулой не особо интересуюсь.

— Как и я — вашими.

Он сдвинул кепку на лоб.

— Слуш, Серёга… Дашь на Формуле прокатиться?

Вздохнул. Отказывать Яшке неприятно, но нужно.

— Прости — нет. Совершенно другая техника управления. Требуются часы занятий, в том числе на тренажёре. Я теперь на «волге» езжу как дедушка-мичуринец, скоростные навыки растерял, перестроившись на Формулу. На спортивной «людмиле» или «рогнеде» пройти Тропарёво не возьмусь.

— Иди ты…

— Зуб даю. Один только пример. Мы привыкли, что на малой скорости дай тормоз в пол — остановится как вкопанная. На большой тормоза так себе, приходится пускать попеременно в правый-левый занос, а то и вообще прибегать к контактному торможению. Прикинь, на Формуле вообще всё наоборот.

— Как? Другие законы физики?

— Аэродинамики. При скорости больше 250 можешь топить педаль в пол, не заботясь, что заблокируешь колёса, они настолько сильно прижаты к дороге, что всё равно проворачиваются. Эффективность торможения зверская! Но по мере снижения скорости — хуже. Ниже 60 километров в час прижимная сила от работы антикрыла настолько незначительна, что покрышки без протектора начинают скользить, они же разогреты, и практически вся трасса покрыта расплавленной резиной как смазкой. Перекинуть ногу с газа на тормоз, передачу с пятой сразу на вторую, это как единое движение, всего за секунду, и за эту секунду ты пролетаешь больше 60 метров! Потом, при выходе из поворота, газ в пол, через две секунды у тебя больше сотки. Ещё несколько секунд — уже за двести, если только какой-нибудь ушлёпок не маячит перед носом. Касаться его нельзя, боковые касания у нас происходят в основном колесом и нередко с потерей этого колеса. Вылет на траву болид переносит, но болезненно, это тебе не «рогнеда» с прыжками через бордюр, ей хоть бы хны. Представил? Вот почему я не сяду в твою. Буду жать педальку, инстинктивно рассчитывая, что она держит поворот и тормозит на высокой скорости как «союз». Давай беречь организмы!

— То есть в ралли ты никогда не вернёшься? — резюмировал Лукьянов.

— Смысла нет. Переучиваться назад — займёт много месяцев, до года. И образ жизни раллиста, уезжающего на многодневки, уже не выдержу. А тут — тренировки в Тропарёво, суббота — квалификация, в воскресенье — заезд. Красота!

— Ещё бы платили как Вильнёву или Просту.

— Раскатал губу! У Формулы-1 другие ставки. Нам до них далеко.

Быть может, доживу до Формулы-1 в СССР, шести- или даже семискоростных коробок передач и электрического сцепления, управляемого кнопкой на руле, а также моторов, раскручиваемых до 17 тысяч. Но мы только первый сезон как выкатили «союзы», куда ещё!

Короче, слегка разочарованный Яша переночевал у нас, утром привёз его в Тропарёво, где увидел мечущего громы и молнии венгерского гонщика (гонки были международные) и настолько невозмутимого Велло Ыунпуу, что даже самый наивный догадался бы — эстонец что-то учудил. Оказывается, венгр обнаружил у себя в номере несколько жаб: в карманах одежды, в ящиках стола, даже в чемодане, выкидывал их всю ночь и, отправляясь спать, снова слышал кваканье ненайденной особы, снова зажигал свет и возобновлял поиски.

— И сколько ты пойм-мал их? — невозмутимо спросил эстонский пройдоха.

— 12! Целых, кур-рва, 12! — голосил мадьяр, хорошо владеющий русским языком.

— Прав-вильно. А змею нашёл?

По утратившей краски физиономии гонщика мы все поняли, что следующую ночь тот не сомкнёт глаз, ожидая змеиный укус. Даже если змеюки, на самом деле, у него в номере нет, по жалобе венгра нашего хохмача запросто дисквалифицируют. Но обошлось.

Они ушли соревноваться, а мне предстояло готовиться к очередной внутрисоюзной гонке Формулы-3, второй после аварии. Подоспел сюрприз, который назвать приятным сложно: у НАМИ-МАДИ снова заявлена Рубец.

Твою мать! Не покидает отвратительное ощущение, что она соревнуется персонально со мной. Преодолела посттравматический синдром и снова ищет приключений на свою маленькую пятую точку. Хоть сам снимайся… Из-за женщины-гонщицы? Ну уж нет.

Наши боксы рядом, перед квалификацией увидел её, спросил:

— Ты же обещала, что завяжешь.

— Это когда лежала вся в бинтах, — беззаботно ответила чертовка. — Послушай, я только в прошлом году участвовала в 11 гонках — союзных и международных. Ни одной аварии! Счастливая полоса по теории вероятности должна была закончиться, и вот… — она показала рукой в перчатке на скулу с некрасивым, хоть и не слишком заметным пятном. — Теперь начат новый отсчёт.

— До следующей чёрной полосы?

— Серёжа! Если бы не грёбаный допотопный утюг, на котором ехал немец, не было бы такого пожара, тем более — взрыва. Да, опасность есть, ты рискуешь не меньше меня. Но одно дело — алюминиевые скорлупки «эстония», сминаемые как газета, и другое дело — карбоновые монококи. Туловище, шея голова как в коконе. Побиться можно, не отрицаю, но погибнуть или покалечиться — практически не реально. В конце концов, это же не Формула-1, у них моторы втрое больше наших, скорости до трёх с половиной сотен, а трассы и меры безопасности те же. Я, не поверишь, тоже жить хочу. Целой.

Отвратительное качество — переводить стрелки. Убитый ею немец виноват⁈ Тем не менее, не стал читать мораль, интересовало будущее, а не прошлое.

— Но ты всё же попробуешь рискнуть. И опять мне сядешь на колесо. Хочешь улететь до Внуково и распугать самолёты?

Она досадливо отмахнулась.

— Клянусь, к тебе вплотную красться не собираюсь. Это хотел услышать?

— Не только. Когда восстанавливал руки после ожогов, и мне сложно было как следует вцепиться в руль, кожа саднила, подумал: а каково женщинам? Это же не «березина» с гидроусилителем, порой и мне приходится так напрягаться, что караул. Если не сумеешь вовремя довернуть?

— Спасибо за заботу, — съехидничала Елена. — Теперь представь, вход в резкий левый поворот после прямой, крутишь руль одновременно с торможением, скорость в начале торможения 260, на выходе — под сотку. Тяжело рукам?

— Шиздец как тяжело. А тебе — легко?

— Не спеши. В кокпите у тебя тесно, и сам ты мужчина не мелкий, хоть вес согнал. Небось, килограмм 80?

— 75 было.

— Вот! Всю твою массу швыряет к правому борту, насколько позволяют ремни, они натянулись и впились. Правый локоть тоже вжат в амортизирующую прокладку, им не пошевелить, правая рука работает только кистью. Но я — легче! И руки тоньше, в кабине мне гораздо просторнее. Мне удаётся и правой, и левой работать от плеча. Тяжело зверски, коню понятно. Но справляюсь. А ты слишком велик для Формулы. Ещё вопросы?

— Нафига тебе это надо и когда завяжешь? Но правдивого ответа не жду. До встречи на трассе.

Она отсалютовала с насмешкой на лице. Ничуть не развеяла опасений.

Выиграла у меня и квалификацию, и саму гонку, я притянулся лишь девятым. Пройдя треть дистанции, ощутил, как машину повело, в зеркало заднего вида увидел шлейф искр и при первой возможности свернул в бокс менять колёса, одно спустило. Далее снова осторожничал, мне надо было сберечь резину до финиша и избежать второй переобувки, но нет, полил дождь. У подавляющего большинства замена сликов на дождевую была единственной причиной заехать на пит-стоп, у меня — второй. О хорошем месте забыть.

В сентябре начали, наконец, использовать тойотовские двигатели и трансмиссию, в теории лучше, но пока шла притирка, я дважды свалил с дистанции из-за технических проблем, команда НАМИ-МАДИ, пока ещё на моторах от «Хонды», они решили докатать сезон на них, выигрывала.

Очень драматической выдалась гонка в Венгрии на Балатоне. Меня толкнули, задел правым колесом отбойник, потерял колесо. Но авария приключилась метров за двести от пит-лайна, и поскольку страшно не хотелось сходить с трассы третью гонку подряд, нажал на газ и пополз к боксам, скребя мордой по асфальту! Какой-нибудь дедунчик, потеряв на «копейке» колесо из-за вырванной шаровой опоры, ремонтируется минимум месяц, мои ребята, поднаторевшие, выпустили раненый и подлеченный «союз» из бокса всего за полторы минуты! Заодно поменяли остальные колёса. Конечно, про тонкие настройки, регулировку переднего свеса с точностью до миллиметров мог забыть, но машина ехала и достаточно бодро. Сумел отыграть часть отставания, даже занять 5 место. Там же в Венгрии Рубец вылетела с трассы и едва не размолотилась, ей под колесо попал оторвавшийся кусок переднего антикрыла от другой машины, что тоже не хорошо. Полоса везения закончилась, пошли неудачи? Или потом снова нагрянет солнце?

Нагрянуло нечто противоположное. Бикерниеки, первенство Союза, лёгкий туман и изредка накрапывающий дождь, когда силишься угадать: просить дождевую резину или слики. Конечно, в Формуле-3 условия как бы мягкие из-за меньшей мощности безнаддувных моторов и, соответственно, сравнительно умеренных скоростей по сравнению с Формулой-1. Но всякий в этой лиге мечтает о королевской Формуле, пытаемся работать по-взрослому. Заводские команды при поддержке ДОСААФ и на современных машинах, а также с грамотной техподдержкой, имеют огромное преимущество перед периферийными на «эстониях». Но тогда под Ригой «смешались кони-люди», потому что все рванули со старта очень плотно, мне повезло, что начинал четвёртым. В первом же повороте одного из таких периферийных занесло и развернуло, не вписался, следующий в него врезался, за ним — другие. Напа из-за технических проблем замешкался на старте, благодаря чему успел затормозить. На его болиде стояла камера, запечатлевшая очень впечатляющую картину: машины громоздятся друг на друга, налетающие врезаются в эту кучу и взлетают вверх. Оторванные колёса порхают как птицы! На одном из стоп-кадров мы насчитали сразу пять в воздухе. Если бы не отвратительное качество, чего ждать от 8-мм камеры, Напа продал бы эту запись за дурные деньги.

Мы с Раулем, Еленой и одним литовцем вчетвером описали полный круг и упёрлись в флаги, останавливающие гонку, в итоге её отменили, потому что выпускать на повторный старт всего шесть уцелевших машин как-то не солидно, а жаль — даже на час отставший от победителя, но дотащившийся до финиша получал не ниже шестого места и зачётное очко.

Счастье, что никто серьёзно не пострадал, сплошь ушибы да мелкие ожоги. Увы, существенная часть гоночного автопарка СССР, соответствующая Формуле-3, отправилась или в долгий ремонт, или в утиль на разборку.

В первых числах октября снова дома. Дождь. Закрытие чемпионата СССР, после рижской бойни и квалификации на старт выкатилось лишь 12 участников. Треть вылетела ещё до половины кругов, газон вокруг трассы был изрыт будто стройбатом, одна машина осталась ждать конца заезда, взгромоздившись брюхом на ряды покрышек, ограждающих асфальт, остальных оттащили и откатили по сторонам.

А потом неожиданно дождь как отрезало, выглянуло солнце, дорога моментально просохла под шинами болидов. Я срочно поменял резину, почувствовал, что она с повышенной поворотливостью, то есть зад сильнее уносит юзом в повороте, хоть просил с пониженной. Нет, у нас команда в боксах — всё же не «Вильямс-Рено». Соперники притопили, мне пришлось осторожничать. И это неожиданно привело к успеху! Из рванувших вперёд часть быстро спеклась, кто сошёл по техническим причинам, кто дотянул до финиша, но уже не мог ехать быстро, я пересёк черту под рёв трибун, увидев отмашку с цифрой «три», и в режиме дедунчика-пердунчика описал ещё круг, чтоб заехать в боксы. Леночка обошла меня с рёвом и свистом, но после окончания гонки, перед боксами, уступив мне единственный раз, когда оба дочапали до финала.

Благодаря этим очкам я получил четвёртое место по итогам года, она — только пятое, потому что несколько соревнований пропустила и на один раз больше меня снялась с трассы досрочно. Госкомспорт и ДОСААФ по поводу окончания сезона закатили грандиозный банкет, где мы с Раулем, несмотря на моё непризовое место в турнире, позировали перед камерами как главные герои года, не только гонщики, но и создатели «союзов», прототипов будущих советских болидов для Формулы-1. Не я это сказал, так написал «Советский Спорт». Мисс Рубец, одна из авторов очень достойной трассы в Тропарёво, такой чести не удостоилась. В её честь прозвучал лишь тост как за женщину, покорившую Формулу-3, плевать с каким результатом. Точь-в-точь медведица!

Всё же это была буря в стакане воды, за пределами соцлагеря незамеченная. Подумаешь, чемпионат СССР, тоже мне — Кубок Дружбы. За нашими границами народ упивался зрелищами Гран-при Бразилии, Сан-Марино, Бельгии, Монако, Детройта, Франции, Великобритании, Германии. Пилотов истязали до конца ноября, не то, что у нас, ведь каждый Гран-при — это огромные деньги на рекламе и трансляциях. Даже вполне себе социалистические венгры сумели заманить менеджеров Формулы-1 на свой Хунгароринг, там проходил один из этапов чемпионата мира, причём, ни венгерская команда, ни какой-то венгерский отдельный самородок в высшей лиге не отметились. Люди-глыбы, имена Нельсона Пике, Найджела Менсела, Айртона Сенны, Алена Проста и Герхарда Бергера постоянно звучалии из уст спортивных комментаторов на западных телеканалах. А вот победители Формулы-3, Формулы-Форд и других самых разных Формул мало кого волновали, так что дело не только в СССР и соцлагере. В мире существует единственная королевская Формула — первая, и всякие неважные остальные… Обидно.

Поэтому Валя, сидевшая подле меня за банкетным столом, обратила внимание на слова очередного говорившего, поднявшего бокал после слов «Коммунистическая партия ставит задачу создать команду для гонок в классе Формула-1 и завоевать победу!», затем осушившего его залпом до дна, причём там плескалось приличное количество шоколадной жидкости, наверняка — коньяка.

— Серёж! — шепнула мне, и хоть ухо не имеет рецепторов обоняния, оно ощутило дуновение с ароматом очень хорошего вина. — Неужели Формула-1?

— А как же! Примем социалистические обязательства, НАМИ-МАДИ нарисует встречный план и вызовет нас на социалистическое соревнование.

— Если серьёзно?

— Запросто. Надо всего лишь лет десять срока, чтоб учить гонщиков из способных картингистов до пилотов Формулы, и бюджет, равный космическому. Как два пальца!

Валя приуныла. Спасибо, родная, что сама не щемишься в кокпит.

Чемпионат мира по Формуле-1 в зачёте заводских команд выиграла «Хонда», наш поставщик моторов, в содружестве с «Вильямсом». У «Хонды» нашлись и ресурсы, и средства.

Что такое возможности «Хонды» по сравнению с мощью целого государства? Смотря с какими мерками подходить. В покинутой мной реальности китайская компания «Джили», крупная, но всё же не ровня «Тойоте» или «Хонде», построила собственный космодром и начала запуски своих искусственных спутников на околоземную орбиту. При правильном ведении бизнеса в условиях рыночной экономики даже отдельно взятая фирма в состоянии выделить и освоить космический бюджет, что невозможно для абсолютного большинства государств планеты.

Нам в СССР оставалось надеяться только на финансирование через ДОСААФ и Госкомспорт. То есть по усмотрению чиновников.