Гений АвтоВАЗа

Глава 6

Грустный реванш

Пока я налаживал собственную жизнь, не такую простую, как казалось в первый день возвращения в прошлое, в Управлении главного конструктора АвтоВАЗа началась разработка следующего поколения легковушек — ВАЗ-2105 и универсала ВАЗ-2104. Потом родится последний образчик классики, «семёрка», но не будем забегать вперёд. Появились экспериментальные образцы «Нивы ВАЗ-2121», шёл сентябрь, Поляков всё ещё собирал чемодан в Москву, да никак пока. Соответственно, и меня никто не пинал уезжать из Тольятти, словно кинул здесь якорь навсегда. А до того получил временное откомандирование к конструкторам, где меня дружно и искренне невзлюбили за стремление пробить переднеприводную концепцию «пятёрки», тем самым усложнить жизнь разработчикам и неизбежно спровоцировать войну с технологами, вынужденными внедрять на производстве ненужные им новшества.

Специально приходил в царство кульманов, белых воротничков и больших листов ватмана прямо из цеха, отмыв руки, но не снимая комбинезон. Слышал:

— Наш гений-пролетарий явился!

— А что вы хотели? Призрак коммунизма бродит по Европе, к вашим услугам — часть этого призрака. Призрак глаголет: даже в потустороннем мире знают о преимуществах переднего привода.

— Изыди, нечистая сила! — подыграла одна из конструкторш. — Что на этот раз?

— Очередные наброски по компоновке, дражайшая.

Я знал что делал. Если даже не заморачиваться с чертежами, а просто посмотреть в профиль на 2105 и 2108, становится очевидно, что расстояние между салоном и передней осью у «пятёрки» на несколько сантиметров больше. У «трёшки» аналогично. Есть куда впихнуть поперечный двигатель! Если не совсем позади передней оси, то в блоке с ней.

Не моё открытие. Видел умельцев автотюнинга, загнавших мотор 1.4 от «VW-Golf» под капот ВАЗовской классики. Разумеется, для такого экстремального тюнинга жигулёвскую заготовку обрезали до салона, приварили новые брызговики и лонжероны. Собственно, от перегородки моторного отделения и до переднего бампера это был тот же «Гольф», только с жигулёвскими капотом, крыльями и передком. Реечное рулевое, подвеска МакФерсон. Сзади — балка вместо моста. В теории, нужна очень тонкая подстройка подвески, углы колёс, упругость элементов, ход амортизаторов… Но я — практик. Настройка подвески для спорта производится вручную методом проб и ошибок. Главный конструктор мог понятия не иметь, что мы проделывали с раллийными «копейками» и «трёшками». Например, ставили обрезанные пружины от более тяжёлых машин — ГАЗ-24 или даже автобуса РАФ. Ещё тонкости — плечо обката, изменение угла переднего колеса при повышении или понижении нагрузки на него в момент прохождения поворота, всё для спортивных экземпляров решается аналогично — с помощью формул и научных расчётов. А потом, убедившись, что с такой подвеской неизбежно улетим в кювет, перерабатывали её, шлифуя научно обоснованные размеры болгаркой.

В общем, в настройке подвески для ВАЗ-2105 в прогрессивном, а не консервативном формате проблем не видел.

Сложнее другое — коробка передач и ШРУСы. Я с закрытыми глазами нарисую их от ВАЗ-2108, но быстро воплотить в металле — нужны административная воля и время. С временем было туговато, наверно, меня всё же турнут из Тольятти, а вот административный ресурс имелся.

Каждый раз, когда входил в кабинет к генеральному, что случалось нечасто, ловил на себе его взгляд: что за подляну притащил на этот раз наш доморощенный гений. Зря, после истории с распутством от меня никаких неприятностей.

— Виктор Николаевич, вариант переднеприводной машины буксует и не будет вовремя готов к сравнению с классической компоновкой. Я ни в чём не обвиняю конструкторов и технологов, они желают как лучше. Нужен решительный шаг, чтоб переднеприводная появилась хоть в одном экземпляре, и мы попробовали её на зуб.

— И у тебя уже есть сверхоригинальное предложение, услышав которое я пошлю секретаршу за валидолом.

— Зато потом отправите за шампанским. Предлагаю срочно купить два экземпляра французской автомашины «Рено-5» с мотором 1.3. Одну оставить на тесты и сравнение, вторую расканнибалить и вкрутить её потроха в кузов от 2103. Дальше умываю руки и отступаю на шаг. Если в 2105 менять только мелочи — прямоугольные фары вместо круглых, ремень ГРМ вместо цепи (а у нас нет оборудования для выпуска ремней), оформление салона, будет та же «тройка», косметическая правка — только для оправдания высокой цены. Я же предлагаю машину, актуальную и через десять-пятнадцать лет. Когда-нибудь с усилителем руля, АБС и кондиционером сделаем люксовый вариант для экспорта.

Слово «экспорт» имеет магическое свойство. В памятной мне версии советской истории экономика изо всех сил работала на оборонку. В этой вроде бы и оборонке хватает, но всех нас ориентируют в первую голову на торговлю — зарабатывать валюту и обеспечивать наших граждан. Правильно!

— Экспорт, говоришь… Сколько стоят твои «Рено-5»?

— Не дороже «фиатов», это же малый класс, по буржуйским меркам — днище. Поможете, и я гарантирую: соберём переднеприводную чисто на экспериментальном участке. Пацаны поддержат, если разрешите потом взять её на гонки. На переднем приводе уделаем даже литовцев.

Ещё проще британские «мини». Но их первые версии — это микролитражки, там ничего не подсмотришь для машины с мотором от 1.2 до 1.6. Поэтому про «мини» не заикался, и правильно, вижу: убедил. Знаю, часть валютной выручки остаётся у предприятия. Роскошные вояжи на всякие международные автосалоны оплачиваются именно из неё. Одним салоном меньше, и две обречённые на разборку «ренухи» попадут к нам в лапки.

Генеральный тоже про салоны вспомнил. Пообещал меня взять на ближайший, потому что ему навязывают чиновников министерства с жёнами, те только глазами хлопают да командировочные отоваривают на распродажах, практической пользы — ноль.

Интересно, как мне партком-местком подпишет характеристику после персонального дела об аморалке? Всё прошло, все свободны? Хорошо бы.

Коль пошла такая пьянка, режь последний огурец… Я набросал шефу длинный список хотелок. Чтоб не тратиться на целые авто, внешне эти француженки страшны как смертный грех, попросил закупить коробки передач, ШРУСы, комплекты рулевого механизма и подвески. Разобрав одну «Рено-5», мы получим конструктор для переделки «жигуля». Из других цацек попробуем собрать переднеприводные с жигулёвским мотором. Поскольку управление главного конструктора располагало иностранными журналами и каталогами, в том числе с переводом с французского, попросил КПП от версии «Гордини», чтоб выдержала нагрузку от форсированного жигулёвского движка. По крайней мере, я так мечтал.

А мы с штурманом Шурой Барановым отправились на ралли «Карелия», в хорошо известные места по гонкам «Белые ночи».

Если товарищи буржуи обожают скоростные участки, чем больше их — тем лучше, на всесоюзных главными считаются заезды на среднее время по дорогам общего пользования, где не закрыто движение для обычного транспорта, пешеходов, в обычном режиме работают переезды, и запрещено разгоняться более 90 км/ч. Ты должен идти со средней скоростью, она обычно прописывается порядка 70–75 км/ч для загородной местности и около 35 км/ч для населённых пунктов, причём дозволяется опережение графика всего на 10%. То есть катишься не как гонщик, а просто спешащий таксист. На трассе расставлены контрольные посты контроля времени прохождения, кратко — КВ, заранее обозначенные на карте и на легенде, а также несколько сюрпризных.

Что примечательно, мы не получаем всю карту заранее, только на КП перед стартом на каждом участке. Подъезжая на очередной контрольный, торможу, штурман выкатывается из салона и несётся к судье как заяц от стаи гончих, хватает карту следующего участка и бегом назад. Причём секундомер не останавливается, задержка по времени, если случится, награждает экипаж штрафными очками. Ещё дверь не захлопнул и не пристегнул 4-точечный ремень, а я уже давлю на газ и рву с места с пробуксовкой.

В районе Петрозаводска предусмотрен скоростной спецучасток, который позволено проехать и самим составить легенду. Вот там несёмся как в задницу ужаленные, на скорости в полтораста и выше влетая в узкие проезды между деревьев, шныряя между валунов, проскакивая по берегам озёр — не впишешься в поворот, и купание гарантировано.

Что любопытно, у профессиональных гонщиков стоят приборы — спидпилот и твинмастер, они прикручены над бардачком, снятым для облегчения машины, показывают пройденный путь, опережение или отставание по времени прохождения КВ. Любителям, готовящим боевых коней за личные деньги и по кооперативным гаражам, эти приборы достать трудно, они прикручивают таксометры, списанные или просто украденные из таксопарков. Говорят, штурман так читает стенограмму: «через два рубля правый поворот». Конечно, им трудно тягаться с нами, колдующими над «жигулями» в производственных условиях, тем более в прохождении допов (скоростных спецучастков).

Ещё один скоростной этап — шоссейно-кольцевой. Если на основной 1900-километровой трассе главное пройти её аккуратно, не повредив машину, то на двух специальных я надеялся выжать преимущества из тюнинга своей «копейки» благодаря особым директорским бонусам.

В первой группе легковушки носятся после минимальной доводки серийного авто. Жиклёры в карбюраторе остаются родные, больше, чем они позволяют, в мотор не впрыснуть. Но! Преимущества близости к заводу-производителю дают возможность сделать пушку даже из машины для поездок в булочную. А с глубокой модернизацией вообще скоростную. Поэтому гонял в группе переделанных, конкурируя с прибалтами, мастерами спортивного тюнинга.

Моя боевая мимикрировала под ВАЗ-21011. Исчезли клыки на бампере, появились фальш-решётки на задних стойках крыши, имитирующие вытяжку из салона, на попе вырос шильдик «Жигули-1300».

Вообще, от серийной одиннадцатой, как и от прежней «копейки», отличий больше: уменьшенный дорожный просвет, широкие шины «Пирелли» на литых дисках, пластиковые накладки на крыльях, в стандартные ниши такие колёса не помещаются. Двигатель 1300, в нём 2 карбюратора, 2 распредвала и 16 клапанов, раскочегарен по мощности более чем вдвое, естественно, ценой съедания моторесурса. Поршни с усиленным днищем, подобранные в комплект по массе с отклонение порядка грамма, доведены вручную. Радиатор малосерийного изготовления, в полтора раза больше по способности отдавать тепло. Сзади дополнительный бак, жрёт машина как бомбардировщик на взлёте. Это далеко не полный список усовершенствований. И если цифра 160 на спидометре обычного гражданского «жигулятора» смотрится как насмешка, для этой — вполне рабочая скорость, стрелка нередко уходит правее до ограничителя.

Наконец, ещё один спецэтап — фигурное вождение с ювелирным заездом в бокс, прохождением слалома, разворотом на ограниченном пятаке. На закуску в нём — самое моё нелюбимое упражнение «осторожное торможение». На уровне бампера устанавливается рейка, в двадцати сантиметрах далее — кегля, она чуть ниже рейки. Тормозишь и в конце пути бьёшь в рейку бампером, она должна перелететь кеглю. Если сбил кеглю передком или рейка упала на неё — штраф. За руль всегда садится Шурик, он более аккуратный, я — более скоростной, так и дополняем друг друга.

Вообще, сама система оценки сплошь заточена на наказание, а не поощрение. Проехал чуть быстрее контрольный участок — штраф. Чуть опоздал — штраф. Взял в заезд два запасных колеса вместо положенного одного, тоже, как не сложно догадаться, штраф.

На международных ралли сколько раз наши пацаны меняли КПП на М-412, просто опрокидывая машину на бок и подпирая бревном — полдюжины раз точно, у «москвичей» коробка как картридж, расходный материал. Жигулёвские надёжней на порядок, и на внутренних соревнованиях все основные агрегаты промаркированы. Если поменял, а иначе не продолжить ралли, получи в плечи новый штраф, коль нарушение вылезет на техосмотре после трассы. Кстати, над москвичистами сжалились, порой организуя отдельные заезды для них без «жигулей».

Основную трассу пробега прошли неровно, на двух участках получили штрафы за нарушение средней скорости, косячили и я, и штурман. Шура взял бронзу на упражнениях по фигурному вождению, уже лучше. Вечером прошлись вдвоём по скоростному участку заключительного дня соревнований, записали легенду, официально именуемую стенограммой. А я днём позже поехал без штурмана на шоссейную — участок дороги под Петрозаводском плюс петля по аэродрому.

Старт в порядке места в общем зачёте, у меня — далеко не первое. Ранее утро, дождя нет, но роса лежит с ночи, потому что сентябрь. Прикидываю — с места рвать не буду, пусть на первых кругах асфальт и бетон просохнут.

Рёв моторов, взмах флажка — погнали.

Пацаны в основном такие же молодые как я, практически все до тридцати, сплошь «горячие эстонские парни». То есть настолько медлительные, что забывают перенести ногу с газа на тормоз. У меня в молодом теле, но в старых мозгах, опыта больше, поэтому знаю: со старта в любом случае не стоит гнать на полную катушку.

За двести с лишним кэ-мэ часть конкурентов отсеивается сама. На трассе и рядом с ней валяются битые стёкла, а если организаторы не успели убрать — оторванные части кузова и колёса, только успевай объезжать. Горки автомобильных покрышек, выстроенные у самых бедовых поворотов, местами повалены, и я никогда не понимал отчаянных зрителей, взбиравшихся на верхотуру резиновой баррикады. Если в неё влетит «жигуль» или «москвич» на скорости далеко за сотку, мало не покажется ни машине с водителем, ни горе-болельщику.

На моих глазах произошло два столкновения, одно с переворотом через крышу. На главной трассе обязан был остановиться и оказать помощь, штрафные очки за опоздание на этапе при этом не начисляются, здесь же достаточно кому вмешаться. Объехал обломки — и вперёд.

На четвёртом круге прибавил. Мотор — как часы, на трассе со средним временем прохождения и на фигурной мы не зарезали его. Фактически только обкатку прошёл.

Каждый поворот — это потеря скорости и компромисс. Или ты идёшь по внешнему радиусу с заносом, траектория длиннее, но скорость снижается меньше, или чуть аккуратнее по внутреннему — медленнее.

«Горячие финские», точнее — литовские и эстонские парни, естественно, предпочитали пролетать повороты в глубоком заносе, едва не цепляя боком и задним крылом заграждение.

«Мы пойдём другим путём», — сказали большевик Ленин и комсомолец Брунов.

Внутренний радиус, вторая передача, полный газ, обороты за шесть тысяч, третья, четвёртая. Покрышки «Пирелли» — сцепление лучше. Форсированный мотор — больше тяга. Скорость, которую литовцы сохраняли, дрифтуя, я возмещал на секунду-полторы быстрее, чем позволили бы моторы их «жигулей».

Нечестно, но эффективно.

У финиша нагнал Лукьянова, тот мчал первым, но из глушителя у яшиной машины валил слишком густой дым. Легко опередил его на корпус.

Это на словах просто: торможение, работа рулём, поворот, ускорение, занос, выход из заноса… На самом деле, когда проехал финиш и вырубил мотор, то буквально перелезть не мог через дугу каркаса безопасности. Комбинезон мокрый — хоть выкручивай. А когда вывалился — ноги едва держали после нервного напряжения.

Но нервотрёпка не кончилась. По регламенту тех соревнований команда обязана прибыть к финишу в количестве не менее четырёх машин. Мы на кольцевую вышли впятером, Яша сжёг мотор. Если на последней скоростной хоть одна поломается, дисквалификация! Я, правда, всё равно остаюсь в претендентах на приз в индивидуальном. Вот только ездим мы не за себя — за завод. Провал команды самих производителей «жигуляторов» — позор на всю Вселенную. Поэтому — кровь из носу…

Валик Семенихин отпустил пилотов и штурманов, гоняющих на следующий день, спать-отдыхать. А яшкину «одиннадцатую» велел оживить любой ценой — не меняя двигатель в сборе. То есть сбросить голову, снять поддон, раскрыть шатуны, выдернуть поршня и поставить новые. Три часа работы очумелых ручек. Потом до утра собранный мотор придётся обкатать, хотя бы минимально, и отрегулировать.

И это — не подвиг, а всего лишь рутинная работа на авторалли.

Ночевали в палатках, укутываясь в спальники, по ночам в Карелии уже здорово холодало. Утром туман и сырость. Видимость метров сто от силы.

Потом выглянет солнце, разгонит туман, и природа заиграет красками осени. Грибов здесь тьма. В речках и озёрах, говорят, рыбалка высший сорт. Но мы, наскоро позавтракав, устремились к машинам, зовущим к себе рокотом моторов с прямоточными глушителями.

Яшка уже сидел за рулём, особым гоночным — чуть меньшего диаметра и обод толще. Пробовал двигатель на разных оборотах, он утробно взрыкивал. Машина у него такая же заниженная на широких колёсах. Как и моя — вся в ссадинах на защите картера и редуктора заднего моста от касаний дороги. Технари наши стояли с красными глазами, прихлёбывая кофе из термосных кружек. Всю ночь колдовали, это в моей — только мелочи.

Собрались на совет. Определили тактику — мы с Шурой и яшин экипаж пробуем бороться за личный зачёт. Остальным доводится программа-минимум — не рисковать и только уложиться в контрольное время, не принося команде штрафных очков.

Раздельный старт. Наше время по графику 9.47, что хорошо — туман начал рассеиваться, потому что уже через пару километров увидел первую его жертву, улетевшую за трассу, и яростные попытки водителя вернуться к дороге с помощью добровольцев, пихающих «жигуль» в багажник.

Укороченная подвеска — сбитая, крепкая, отлично держит поворот. Вообще, при всём техническом архаизме «копейки», у неё неплохая развесовка по осям. Так, мне, по крайней мере, казалось. А вот летать на ней не очень. Прямой участок, трамплин… В воздухе, не касаясь колёсами, несёмся метров тридцать-сорок, неизбежно заваливаясь мордой вниз — там двигатель, да и оба члена экипажа сидят ближе к носу относительно геометрического центра.

Ба-бах! Передняя подвеска бьёт об ограничители, нагрузка запредельная… Едва подхватываю машину, возвращая курсовую управляемость.

Собственно, а зачем так? Ведь благодаря вмешательству в двигатель у нас — самая динамичная «жигулёвина» на трассе!

Вопреки совету Шуры, чуть сбрасываю перед следующим трамплином. Отрыв есть, но меньше. Зато в воздухе хоть газуй, хоть не газуй, всё равно получишь… отсутствие ускорения. Но как только задние колёса возвращаются на родную советскую землю, газ — в пол, машина прыгает вперёд. Прости, дружок-движок. В конце концов, это последний участок ралли, домой могу приехать и на буксире.

Длинный пологий спуск, скорость внизу за 170, в нижней точке дороги раскинулась лужа, которой не было в пробном заезде. В наушниках услышал «твою мать…» штурмана, точно не предусмотренную легендой, и направил машину ровно в серёдку лужи, ни на йоту не снижая темпа. Фонтан брызг! Лобовое залило. Машина рыскнула, но в целом сохранила направление, мы вылетели на подъём практически вслепую, пока стеклоочистители разгоняли грязную воду. Я рефлекторно отпустил газ от полика — и вовремя.

Очередной полёт-трамплин, в кювете лежит литовская «копейка», лишённая переднего колеса, о чём красноречиво сожалеет экипаж, суетясь вокруг битка и размахивая клешнями. В самом прямом смысле слова — допрыгались. А это — основной конкурент в индивидуальном зачёте.

На последнем круге, хоть некогда считать и разглядывать, кюветы и обочины украсили десятки авто — до трети от числа стартовавших. Увидел нашу, ВАЗовскую, и внутри сжалось: не дай бог плюс ещё одна потеря, туши свет…

Когда вылез из кабины на КП после финиша и стянул с головы шлем, из него впору воду выливать, пяток килограмм скинул для стройности, у Шуры не лучше. Валик кинулся к нам бегом:

— Серёга! Пока что твоё время — первое!

Если останется лучшим, то лимитом по времени для остальных будет оно, только удвоенное.

— Наших сколько…

— Ты — четвёртый. Мы по-любому в зачёте! Если бы ещё Володька доехал…

— Он стоит. Капот открыт, вроде бы — закипел.

Семенихин кивнул. Зачтут по четверым, взяв результат трёх лучших, все без штрафных очков за время, а значит… Посмотрим.

Возвращались в Тольятти триумфаторами. Первое командное и у меня первое в индивидуальном зачёте!

Поскольку АвтоВАЗ — градообразующее предприятие, то успех гоночной команды вылился в общегородские торжества. Дав пару дней прийти в себя, нас, помытых-побритых и слегка подстриженных, городское начальство не любит «битлов», собрали в актовом зале Горсовета. Когда первый секретарь горкома, тот самый, что требовал моего увольнения с призывом в армию или хотя бы перевода в другой город, жал мне руку и вручал грамоту, улыбался как родному сыну, ничто на его партийной физии не дрогнуло при оглашении моей фамилии.

В президиуме заседало горкомовское и исполкомовское начальство, правда, носатую рожицу товарища Гринберга не обнаружил. А вот второе знакомое лицо из торга выделялось среди присутствующих. Видно, тех, кого назовут через треть века «офисный планктон», согнали изображать массовку.

Вокруг Оксаны наблюдалась пустота. Или случайно сложилось, или другие фемины из торга брезговали приближаться к конкурентке, не знаю. Если другие девушки, да и молодые женщины лет тридцати заинтересованно глазели на удачливых гонщиков, та оставалась безучастной.

Получив грамоту и копию приказа о денежной премии за счёт особой статьи городского бюджета, я спустился в зал и нахально отправился прямо к бывшей одноразовой подруге. Та не возражала, не пыталась отсесть.

— Привет.

— Привет.

Говорили с ней тихо — на фоне громких и торжественных речей в микрофон. Смотрю: черты лица те же, тонкая талия, одежда, косметика, фигура — всё при ней. А глаза погасшие.

— Давай встретимся на том же месте в 18−15. Просто поговорим.

Снова кивок, не глядя в мою сторону.

Как условились, я приехал на волшебной белой, понятия не имея, зачем это делаю. Хотел расставить всё точки над i, без того расставленные, или не противился порыву увидеть чудо-женщину ещё хоть раз напоследок… Наверно, всего понемногу.

Вышла, быстрым шагом приблизилась к машине, села на переднее сиденье. Услышала от меня:

— Предлагаю в кафе на набережной. Думаю, мы недолго.

Она согласилась, весьма немногословная.

Кафе это в основном посещалось молодёжью нашего возраста или моложе. Сели за пластиковый столик с панорамой на реку в вечерних огнях, я, не спрашивая желаний спутницы, взял два кофе и две порции мягкого мороженого.

Девушка сидела, задумчиво подпирая рукой щёку. Лёгкие летние платья и босоножки сменились на деловой костюм, гольф и высокие сапоги на каблуке. Всё ей чертовски шло, как обычно, кроме настроения.

— Поздравляю, Сергей. Ты — победитель.

— Да, гонка была непростая.

Включил тупого, прекрасно понимая, что она имеет в виду другое.

— Победитель по жизни. Думала, Лев Иосифович тебя в порошок сотрёт.

— И получил рикошетом. Его сгубила попытка устранить меня публично, а не тихо. В итоге горкому обещано перевести меня из Тольятти на родственный завод. Естественно — только с повышением в должности, предоставлением жилья и карьерной перспективой. Жду, обещают — вот-вот.

— Я в курсе. Он рассказал обо всём.

Значит, предварительные маневры сокращаются до минимума, можно стразу в лоб.

— Твоя личная жизнь меня не касается, разреши спросить только о том, что относится ко мне.

— Конечно.

Минорная и покорная до невозможности. Вообще ничего общего с той, перекошенной от злобы, что выпроваживала из квартиры с обещанием про «даром не пройдёт», другой человек — грустный и, прямо скажем, довольно милый в этой грусти. К кофе не притронулась, даже сахар не размешала. Только отщипнула мороженное, оставившее на ярко-красных губах белый след крема.

— Ты была беременна?

— Задержка очень долгая, больше месяца, правда была. А пятна на лице всего лишь обменные, но я взволновалась.

— А не подписав меня быть отцом, рассказала Гринбергу.

Она прижала ладонь ко лбу.

— Глупостей натворила — вагон. Разнервничалась из-за задержки. А ты… Не могу объяснить почему, но мне сразу очень понравился. Уверенный в себе, но не развязный. Цельный, перспективный. Необычайно чуткий в постели, всё время заботился, чтоб мне было хорошо. Добрый. Именно таких умные женщины выводят в генералы, это честнее, чем отбить генерала у первой жены.

— Что же тебе помешало?

— Нерешительность. Сразу надо было дать Льву отставку. Но с ним год вместе, привыкла. И просто привыкла, и к иждивенству. Квартира, обстановка, одежда, косметика. Второй оклад в конвертике — на булавки. Не проститутка, но содержанка.

— Давай без самобичевания.

— Хорошо… — она была сама покладистость. — А тут задержка. Лев сразу заявил: прерывай, но я не хотела. Вздумала найти ребёнку другого отца. Ты был идеальным вариантом. Но я переоценила твои чувства ко мне. Думала: влюбился по уши с первого свидания. Такой окрылённый был!

— То есть наживку заглотил. Значит, переезжай ко мне и у нас будет ребёнок — подсекание?

— Я не так хотела! Всё настолько неожиданно произошло… Ты сначала отказался от секса, предложив пить чай, что уже насторожило, поломало план. Про ребёнка не собиралась говорить, ты бы переехал, проверилась бы у гинеколога. Даже если не беременная — Гринбергу отставка, у меня другой мужчина живёт. Мне с ним лучше.

— Даже так? — я отодвинул мороженое, потерявшее всякий вкус.

— Но ты не торопился, я не понимала, что происходит, начала злиться и попробовала решить всё одним махом. От самоуверенности. Как меня, красивую такую, кто-то посмеет прокинуть? Ты раскрыл все карты и ушёл, а я злилась, потом разревелась. Из автомата позвонила Гринбергу домой, выплеснула наболевшее, глупее ничего не придумать. Он примчался к ночи, даже испугалась его — готов был меня убить. Ударил. И за измену с тобой, и за неразрешённую проблему с беременностью.

— Телега на завод?

— Сугубо его инициатива. Тоже на нервах, необдуманная. Нажал на связи в горкоме, из-за слушаний на заводе история стала широко известной и докатилась до мадам Розы. Она заявилась в приёмную с утра в понедельник и с порога выкатила ультиматум обследоваться. Врач сразу определил, что вычистка не показана. Ещё через день всё само разрешилось.

Наверно, в июле увлечённость застила мне разум. Видел теперь: Оксана красива, но не сверхъестественно. Наверно, запал на неё с первого мига и не мог оценить трезво.

Я — равнодушен к ней? Не вполне. Какая-та ссадина на душе осталась и кровит. Болит. Изнутри вырвались ненужные слова:

— Ну почему… Почему всё так⁈ Если бы призналась сразу, объяснилась… Ошиблась — бывает. Вырастили бы твоего еврейского мальчика, они умные, на скрипочке играют или в шахматы. Не беременна — и ладно, родила бы нашего общего. Всё решаемо, кроме…

— Кроме того, что не можешь мне простить продолжение встреч со Львом и ложь. Удар по лицу и я ему не простила. Теперь вообще одна. И одинока.

— Работу поменяла?

— Нет. По-прежнему сижу у него в приёмной. Когда проходит мимо, специально забрасываю ногу на ногу, чтоб бедро показалось в разрезе юбки. Он аж закипает, но всё, захлопни рот, не получишь.

— Уволить не пытался?

— Побоится обвинений, что сводит личные счёты. Ненавидит, но терпит.

Удивительно, как мадам Гринберг не заставила избавиться от смазливой секретарши. Или уверена, что именно Оксана больше не даст старому козлу?

Хоть он куда моложе меня в прошлой реальности.

— Слушай, у тебя не жизнь, а какая-то драма. Что ты забыла в Тольятти? Уезжай в крупный город. Или домой, просто перезагрузиться, потом примешь решение.

— Ты хочешь, чтоб я уехала?

Вообще-то, лучше держаться подальше. А какая-та часть души и тела, особенно ниже пояса, по-прежнему неодолимо тянет к шикарной развратнице. Чувствуя, что надолго силы воли не хватит, я допил кофе и повернул к финишной прямой.

— Хочу, чтоб у тебя было всё хорошо. Расстались мы скверно, на душе чернота, но ты подарила мне пару незабываемых часов, за что всегда буду благодарен. Доела мороженное? Отвезу домой.

Не обошлось без приключений. Наш второй поход в общепит, надо понимать — последний, тоже закончился появлением конкурента на право окучивать красотку. Парень был не настолько массивен, как тот в ресторане «Волга», но более спортивен и выражениях резок. У него за спиной маячил второй.

— Ты наступил мне на больную мозоль, мужик, — я поделился с ним как с родным. — Мы расстались, Оксана — не моя девушка и вольна гулять с кем хочет.

Приставала ждал чего угодно, но не этого.

— Пошли с нами! — и протянул клешню, пытаясь грубо схватить.

— Отвали! — она отдёрнулась.

— Видишь, и тебе не повезло. Отпусти её.

Он не послушал, схватил Оксану, тем самым занял свою правую руку, не ожидая от меня агрессии.

Драться не за свою девушку… странно. А не удержался. Не моя дама, но она — со мной.

Удар снизу в нос основанием ладони страшен. При некотором старании кости проламываются и входят в мозг. Но я не намеревался его убивать или калечить, только причинить боль, далее последовал тычок в солнышко, заставивший согнуться и выйти из игры. Несколько занятий для восстановления боевых навыков принесли некоторые плоды.

Второй дёрнулся было вперёд, но осадил.

— Правильное решение. Лучше помоги товарищу, у него нос разбит. Дай платочек, что ли.

Хорошо, что машина стояла за кафе, ублюдки не увидят номера.

— Не подозревала. Ты умеешь драться как в кино?

— Нет. Только для защиты, а не для внешнего эффекта.

У неё впервые за вечер появился блеск в глазах.

— Пацаны бились за меня в кровь. Но ни разу — защищая. Спасибо!

Пожал плечами. Доехали молча, у дома остановился. Она открыла дверцу, но задержалась.

— Поднимешься ко мне?

Вот он, момент, когда одна-две секунды решают всё — на годы, а то и на целую жизнь. Сказать «да», и мы вместе. Без третьего лишнего.

— Во мне ещё сильна обида. Не перекипело, не остыло. Прости.

— Передумаешь — звони.

Упорная. Но, если трезво отнестись к происшедшему, Оксана способна расти вверх, только плотно обвив мужика, тому не вырваться, пока из него «растят генерала» и одновременно тянут соки. Что-то делать сама или ленится, или просто не желает. Мне не нужно стимулирования в виде упрёков честолюбивой половинки «ты можешь больше, не будь тряпкой».

Своего рода я одержал реванш за тот наезд, который она мне устроила за непризнание отцовства. Но он — грустный. Не к нему стремился. К чему? Зачем подсел к Оксане в актовом зале? Сам не знаю, под влиянием непонятного внутреннего и неодолимого импульса, поборовшего убеждение, что она — не та девушка, с которой разумно встречаться.

Лизетта другая. В бухгалтерии работает после училища, сейчас поступила заочно в институт, зарплата у неё, хоть ниже моей, вполне позволяет прожить. Сама чего-то добьётся в жизни, случись беда с её парнем — одна поднимет ребёнка, уверен. Не столь сногсшибательно выглядит как Оксана, но при желании запросто захомутала бы мужика за внешность и секс, перевалив на него проблемы. Мне не нужны её зарплата и карьера. Уважаю подругу как личность, не только за женские достоинства, иначе долго встречаться бы не смог. А физически по-прежнему больше тянет к Оксане.

Такой я извращенец.