Энергия подвластна нам (журнальный вариант)

В ДЕРЕВНЯХ
1

Темная, как печь, горница в доме председателя Лебяженского колхоза встретила Алексея Федоровича огненной точкой горящей папиросы. Николай не спал.

— Ну, Алеша, как прошла твоя лекция?

Освеженный и несколько успокоенный быстрым движением в ночном прохладном воздухе, старший брат ответил:

— Я, кажется, сказал то, что хотел. Ты знаешь, я в первый раз говорил перед такой аудиторией. Но чувствовал, что меня понимают. Ты понимаешь, я чувствовал, что каждое мое слово доходит… Но почему ты не спишь?

На светящемся циферблате ручных часов стрелки уходили за полночь. В темноте было слышно, как Николай натягивал сапоги. Он ответил:

— Здесь душно. Я хочу покурить на улице.

Братья вышли и сели на широкую скамью у забора. Небо мерцало большими желтыми звездами над спящим селом.

— А ты не хочешь спать? — спросил младший.

— Нет, я чувствую какой-то подъем. Дай мне папиросу!

— Смотри, не приобрети дурной привычки! — пошутил Николай.

Алексей Федорович курил, неловко держа папиросу. В густой темноте ничего не было видно, кроме двух красноватых точек.

— Сколько времени, ты думаешь, мы пробудем здесь, Алеша?

— Отец сказал мне, когда я говорил с ним из Обска, что он дает мне отпуск и просит меня пробыть здесь недели две. Он хочет, чтобы я отдохнул и привез тебя здоровым.

— Давай подводить итоги, — предложил Николай. Собственно говоря, почти все было окончено. После прочтения записной книжки Николая Павел Иванович ежедневно выставлял сторожей на озере, но ничего особенного там больше не наблюдалось.

Братья решили сменять сторожей, чередуя дежурства на время остающихся нескольких лунных ночей. Следовательно, через немного дней можно будет уехать. Завтра должен прибыть лаборант от Станишевского для приема растений, преждевременно потерявших хлорофилл и остатков погибших птиц.

Отчет готов, результаты анализов послужат потом приложением, главное, — это описание наблюдений.

— Отец решит, — говорил Алексей Федорович, — у меня много мыслей и предположений, но ты знаешь, я не люблю игры воображения. Нужно уметь себя ограничить. Всему свое время.

Алексей помог брату в окончательной редакции отчета. Изложение обладало должной полнотой. Наблюдения Николая Сергеевича были очень ценны.

— Как великолепно, что я здесь оказался! — говорил младший брат. — Но медлить нельзя, надо завтра же отослать отчет.

— Полуночники! — с этим приветом из темноты, начинавшей чуть светлеть, — всходила поздняя, ущербная луна, — вырос Павел Иванович.

— А ты не полуночник, командир? — отозвался Николай.

— Председатель колхоза может спать или не спать в любой час дня или ночи. Это его дело. А вам кто разрешил?

Павел Иванович сел и, переменив шутливый тон на серьезный, спросил:

— Все о том же, итоги подводите, обсуждаете?

Выслушав, задал еще вопрос:

— Как отчет пошлете, а?

И, не получив ответа, вдруг, неожиданно и непривычно для братьев, язвительно, вызывающе поддразнил.

— А вы поручите вашему гражданину милому, Заклинкину!

Алексей Федорович счел долгом заступиться:

— Поручать ему я, конечно, не собираюсь. Я его не знаю. Но вы его невзлюбили! За что же? Бесцветный, но безобидный человек.

Очевидно, это была ночь откровенности. Павла Ивановича прорвало:

— Э-эх, Алексей Федорович! Мы здесь по-деревенски судим, по-колхозному. Или любим, или не любим! Вы что же думаете, на вас люди не смотрят? Не беспокойтесь! В каждом доме скажут по два слова — и полная характеристика! Я споткнусь — мне заметят… Да я не про себя говорю. Вот, к примеру, Николай. Вы думаете, его здесь принимают с моих слов? Нет, я тут не при чем. Его здесь ценили, мерили, весили по-своему. Он нам прошлой осенью советы давал по строительству. Толково вышло. Ему записали. Любит он в наших камышах комаров своей кровью кормить? Охотник? Понятно! Нашу степь любит? Понятно! Ему у нас двери открыты. В любой дом войдет — за стол посадят, спать положат. Вот — вы у нас несколько дней. Вам, Алексей Федорович, первое слово уже записали. Лекцию прочли? Завтра запишут второе. Поживете еще, запишут третье и баста! И в самую точку попадут, будьте уверены! Я вас знаю, но я тут не при чем. У нас народ вольный, на слово не верит. А вот такая штучка, как ваш (он резко нажал голосом на слово «ваш») знакомый? Сразу, как бельмо на глазу! Охотник? Врешь! Ружья не держал и не хочет. Инженер? Федор, полуграмотный, больше его в десять раз знает! Еще сказать? Хватит! У нас таких ценят с первого взгляда! Чего он к вам привязался? Чего он сегодня шатался на Большие Мочищи?

Здесь командир полка резко прервал свою речь и достал папиросу. Огонек спички в неподвижном воздухе осветил острый профиль и сердито сдвинутые брови.

— Так как же будем? Что же вы решите с отчетом?

Братья молчали, не находя ответа.

— Так вот вам, друзья и мои дорогие гости, — Павел Иванович сказал это сердечно и тепло, — здесь я командир полка и я за все отвечаю! Ваше письмо дойдет, самое позднее… послезавтра. А там дальше — завтра посмотрим!