Эмпат

Глава 14 Лора

Воздух в Саду Кровавых Снов, и без того насыщенный медвяной гнилью «Плачущих Лилий» и озонной остротой «Крови Камня», сгустился до состояния жидкого стекла, затрудняя каждый вдох, прилипая к коже липкой пленкой. Свет, лившийся из стены, где бился Родник Вечной Пульсации, внезапно показался Алексу насмешливым взглядом древнего хищника, оценивающего слабость зазевавшейся добычи. На запястье Лоры, в эпицентре сплетения багровых жилок, выступила капля – не крови, а чего-то маслянисто-черного, пахнущего выжженным кремнием и отчаянием. Она медленно сползла по коже, оставляя за собой тонкий, дымящийся след.

Алекс ощутил давление физически – невидимые тиски из гранита сдавили его ребра, вытесняя воздух короткими, болезненными порциями. Его Хаос-Потенциал, обычно послушный поток силы, забурлил мутной, вязкой лавой, сопротивляясь любой попытке тонкого управления. Мысль о применении "Симфонии Агонии" – быстрой, эффективной, безжалостной – всплыла с кристальной ясностью, подпитываемая ледяным шепотом

Голоса Корня: «ЭФФЕКТИВНОСТЬ… СКОРОСТЬ… БЕЗОТХОДНОСТЬ…».

Он увидел внутренним взором: Лора, корчащаяся на мху под ударами вырванных из памяти кошмаров, глаза, закатывающиеся под веки в последнем спазме перед небытием… и волну тошнотворного самоотвращения, подкатившую к горлу с такой силой, что его реально затошнило. Нет. Не как мародеров у Стелы. Не снова. Не здесь. Кость, застрявшая в горле морали, не давала проглотить этот "практичный" выход.

-- Я… понимаю эту пустоту, — его голос прозвучал незнакомо, с непривычной, глубинной хрипотцой, будто ржавые ворота в заброшенном склепе. Он избегал смотреть на Лору, его взгляд скользил по жутковатой, сюрреалистичной красоте Сада – по синим «Стеклянным Кувшинкам», в чьей мутной глубине клубились тени микроскопических существ, по гигантским оранжевым грибам «Пылающим Шляпкам», мерцавшим, как угли в пепле забытого костра. — Понимаю тяжесть… когда берешь чужую боль. Не чтобы помочь. Чтобы выжить. Она не исчезает. Она… кристаллизуется внутри. Становится частью тебя. Твоей личной бездной.

Лора не ответила сразу. Она сжала здоровой рукой зараженное запястье с такой силой, что костяшки пальцев побелели, словно мраморные. Ее дыхание стало прерывистым, поверхностным – короткие, судорожные вздохи, будто рывки утопающей. Но в ее глазах, залитых слезами страха и бессилия, мелькнуло нечто большее, чем испуг – глубокое, мучительное узнавание. Он говорил на ее языке. Языке отверженных, проклятых собственной плотью.

Алекс медленно, с преувеличенной осторожностью, словно приближаясь к раненому зверю, опустился на корточки на расстоянии вытянутой руки от Лоры. Черный мох «Теневой Плащ» подался под его весом мягко, почти беззвучно, как поглощая шаг призрака. Он почувствовал слабый, едва уловимый трепет земли под собой – не мощная пульсация Родника, а нечто иное, словно сам Сад был гигантским, дремлющим существом, приоткрывшим один глаз, чтобы наблюдать за разворачивающейся драмой. Пепел, которого Алекс осторожно поставил на мох рядом, жалобно заскулил, тычась влажным носом в его колено, всем существом улавливая вибрации напряжения и боли, витавшие в воздухе.

-- Меня зовут Алекс, — произнес он просто. Произнести имя здесь, в этом месте силы древнего хаоса, было актом почти святотатства, вызовом самой его сути Аватара. Оно прозвучало нелепо человечно, хрупко. — А этот комочек страха и доверия – Пепел. Он… напоминает мне, что даже в пепле может тлеть уголек. Который, возможно, не стоит гасить. — Он провел окровавленной (от его собственного перенапряжения) рукой по теплой, дрожащей шерстке щенка, ища в этом прикосновении опору, напоминание о чем-то неискаженном.

Лора сглотнула комок в горле, движение мускулов под кожей шеи было мучительным.-- Л… Лора, — прошептала она, голос сорвался на второй слог, превратив имя в стон. — Я… сорвалась. В темноте. Провал… А там… светилось. Так красиво… Как звезда… упавшая в грязь. — Слезы, горячие и соленые, снова потекли по ее грязным, исцарапанным щекам, смешиваясь с пылью веков. — Подумала… сокровище. Надежда… — Голос ее прервался, перешел в хрип. — Прикоснулась… и… оно вошло. Не свет. Нож. Из… раскаленного льда и… абсолютной тьмы. Разорвало… изнутри.

Алекс кивнул, вспоминая холодное жжение своей «Слезы Камня» в разломах. Его находка дала силу, но оставил шрамы на душе. У Лоры не было ни щита Метки, ни навыков, ни понимания, что с ней происходит.-- Это не сокровище, — произнес он жестко, как приговор. Его голос потерял хрипоту, обрел металлическую твердость Аватара, но без привычной отстраненности. — Это яд. Дикий, древний. Но… яд можно сдерживать. Иногда. — Он поднял руку, не для угрозы, а ладонью вверх, демонстративно. Над старой ссадиной на ладони воздух начал легко дрожать, искажаясь, как над раскаленной пустыней. Проявление Манипуляции Искажением (F+) на минимальной мощности – демонстрация силы и сути, но не атака. — Я могу… попытаться сжать его очаг в тебе. Запечатать. На время. Но это… — он искал слова, способные передать ужас процесса, — …будет как водить раскаленным шилом по открытым нервам. Изнутри. Без наркоза. И… — он наконец посмотрел прямо в ее глаза, стараясь донести всю тяжесть правды, — …твое сердце может не выдержать нагрузки. Разум – сломаться под болью. Шансы… — он сделал паузу, — …хуже, чем плохие. Почти нулевые на благополучный исход.

Ложная надежда здесь была бы предательством. Он видел, как ее зрачки сузились от ужаса, как побелели губы.

Лора замерла. Ее взгляд метнулся от дрожащего воздуха над его ладонью к своей уродливой, пульсирующей багрянцем и чернотой руке, потом к Пеплу, который смотрел на нее с глуповатым, но искренним собачьим сочувствием. В ее глазах бушевала война: животный, парализующий страх перед новой болью и отчаянное, истекающее кровью желание просто ЖИТЬ. Она сжала челюсти до скрежета, нижняя губа задрожала, порвалась от зубов, выступила алая капля. Она не была героиней. Она была напуганным до смерти ребенком, брошенным в печь подземного ада. Но в этой тишине, под мертвенным светом чужого солнца, она нащупала внутри крошечную, но невероятно твердую крупицу – выбор. Выбор умереть человеком.

-- Де… делай, — выдохнула она, закрывая глаза. Два слова, стоившие ей невероятных усилий. — Лучше… чем стать… этим. — Она коротко кивнула в сторону темного провала между «Пылающими Шляпками», откуда доносилось навязчивое, скрежещущее шипение чего-то невидимого и голодного. Ее выбор был актом немыслимого мужества.

Алекс глубоко, шумно вдохнул. Воздух обжег легкие, как дым после пожара. Он мысленно приказал Пеплу: «Место! Ждать! Тихо!». Щенок прижался к мху, замер, лишь дрожа всем телом, глаза прикованы к хозяину. Алекс отбросил все – страх, сомнения, ледяной шепот Корня, даже собственную боль. Он сконцентрировался до предела. Представил не грубое сжатие, а тончайшую, самоорганизующуюся сеть из нитей его багровой воли и остаточного ХП, готовую опутать бушующий узел заразы в руке Лоры, как паутина ловит вибрирующую муху. Каждый узел этой сети, каждый луч должен был гасить хаотические импульсы, сдерживать распространение яда, перераспределять давление. Это требовало не грубой силы, а беспрецедентной точности, концентрации и уязвимости, которых у него, измотанного до предела, почти не оставалось.

Голос Корня: "ИЗМЕНА… СИЛА ОСКОРБЛЕНА… ТЩЕТНОЕ УСИЛИЕ…" Метка: ПУЛЬСИРУЮЩАЯ БОЛЬ ( -3 HP/мин).

Он протянул руку. Не к Лоре, а к пространственно-энергетическому узлу над ее больным запястьем. Пальцы сложились в сложную мудру, словно он удерживал невидимый, пульсирующий кристалл. Багровые нити чистой силы воли, тонкие как паутинка, но невероятно плотные, потянулись из подушечек его пальцев к ее коже, к тому мерзкому ядру хаоса. В момент виртуального «контакта» энергетических полей…

Вселенная взорвалась в его черепе.

Резонанс Страдания (F-) сработал как гиперболический усилитель, вбросив в его сознание не просто боль Лоры, а весь ее экзистенциальный кошмар в 4K-реальности: обжигающе-ледяной шок от прикосновения к «Плачущей Звезде», разрывающую клеточную структуру агонию внедрения, тактильные галлюцинации мириад ползущих под кожей ледяных червей, тошнотворный сладковатый запах собственной плоти, начавшей тихо тлеть изнутри, непреодолимое чувство падения в черную дыру, где нет ни времени, ни надежды.

Одновременно Голос Корня ударил по Метке ледяной кувалдой ярости: «СТРАДАНИЕ – ТВОЯ СУТЬ! ПРИМИ ЕГО!».

Боль пронзила душу, Хаос-Потенциал вздыбился, как загнанный зверь, а его Манипуляция, эта хрупкая, идеальная сеть, дернулась в судороге и грубо, хаотично рванула энергетическую структуру ядра вместо того, чтобы аккуратно опутать.

Лора издала звук – не крик, а предсмертный хрип выпотрошенного животного, от которого кровь стынет в жилах. Багровые жилки на ее руке вспыхнули ослепительным, слепящим светом короткого замыкания под кожей. Черные некрозы мгновенно расползлись в геометрической прогрессии, как чернила, пролитые на промокашку, края кожи вокруг них почернели, обуглились и начали сворачиваться, обнажая мраморный отблеск кости. Запах паленого мяса и гниющей плоти ударил в нос, густой и удушающий.

-- НЕЕЕТ! -- заревел Алекс, не своим голосом, а голосом того МОНСТРА, которым его нарекли в Нижнем Городе. Но в этом первобытном рыке была не ярость разрушения, а ярость отчаяния, ярость против несправедливости бездны. Он вцепился ментальными когтями в рвущиеся нити своей Манипуляции, в чужеродный вихрь боли в своей голове, в всесокрушающий рев Корня. Пепел! Образ щенка, его доверчивые, испуганные глаза в руинах, его тепло – стал последним якорем в шторме. Он НЕ ИМЕЛ ПРАВА сломаться. Он создал эту катастрофу. Он должен ее исправить!

С титаническим усилием, выжимая волю из каждой молекулы своего существа, игнорируя оглушающую боль и тошноту, он перенаправил хаос выброса. Отказавшись от изящной сети, он сфокусировал всю мощь Манипуляции в один пункт – создание раскаленных энергетических тисков вокруг самого активного ядра узла у локтя Лоры. Не остановить. Замедлить. Купить секунды! Он представил гигантские, пылающие багровым пламенем клещи, сжимающие бьющееся в истерике ядро заразы. Ценой чудовищной концентрации и новой волны боли (HP: 87 - 82), ему удалось заставить пульсацию ядра замедлиться, стать глуше, тяжелее. Расползание некрозов приостановилось, словно яд столкнулся с невидимой преградой. Лора перестала издавать звуки, ее тело обмякло, дыхание стало редким, хриплым, булькающим, но судороги прекратились. Она была жива. На краю пропасти.

Лора открыла глаза. Они были мутными, затуманенными болью и шоком, как у пойманной в фары птицы. Но в них не было прежнего панического безумия. Было пустое, бездонное изнеможение и… немой вопрос, обращенный к нему, к миру, к самой боли. Она смотрела на свою уродливую руку, на лицо Алекса, искаженное гримасой сверхчеловеческого усилия и страдания, на его трясущуюся руку, удерживающую невидимые тиски над ее локтем, из которой капала его собственная кровь на черный мох.

-- Поч… почему? — прошептала она, звук едва различимый, шелест сухого листа. — Ты… мог взять силу… уйти… Я… обуза… Я… помеха твоему… спасению…

Алекс не ответил сразу. Каждая микросекунда удержания «тисков» выжимала из него жизнь капля за каплей. Пот, кровь (из носа, из-под ногтей) и что-то темное, маслянистое сочилось по его вискам. Он видел, как багровый свет Родника отражается в слезе, застывшей у нее на скуле.-- Потому что… — он выдохнул, и в выдохе был скрежет камней, — …когда-то… давно… кто-то тоже мог пройти мимо меня. В Нижнем Городе. Старуха… ее грабили… ее голод резал меня изнутри. Я… не помог. Я испугался. — Образ старухи, беспомощной и обреченной, всплыл с мучительной четкостью. — И это стало… первой каплей в море крови, что за мной тянется. Этот шанс… шанс не быть только Монстром… — Его голос сорвался. — Держись, — выдавил он. — Хотя бы… злись. Злись на эту хворь, впившуюся в тебя. На боль. На всю эту проклятую, несправедливую реальность. Эта злость… она может быть твоим щитом. Топливом для борьбы.

И Лора… озлилась. Не истерикой, не криком, а глухим, низким рычанием, идущим из самой глубины поруганного естества. Она сжала кулак здоровой руки так, что хрустнули суставы, впиваясь взглядом в багровый узел, словно пытаясь испепелить его одной ненавистью. И Алекс почувствовал, как ее ярость – горячая, неистовая, чисто человеческая – резонирует с его Хаос-Потенциалом. Не как ресурс для поглощения, а как симфонический аккорд, как союзник в битве. Он не стал забирать ее энергию. Он направил этот импульс, эту волю к сопротивлению, внутрь созданных им «тисков». Багровое ядро под двойным прессом – холодной силы Аватара и огненной человеческой ярости – сжалось сильнее, его пульсация стала глухой, тяжелой, как удары молота по наковальне под землей. Черные прожилки не отступили, но и не продвинулись ни на миллиметр. Воздух вокруг их руки заколебался от напряжения.

Давление враждебности Родника ослабло заметно. Слепящий багровый свет струи смягчился, стал почти бархатистым. Алекс сумел сделать глубокий, хрипящий вдох, хотя кашель вырвал у него новый комок кровавой слизи. Он не победил инфекцию. Он купил время. Хрупкое, кровавое перемирие, оплаченное его силой, ее волей и пробудившимся интересом древнего зла. Пепел осторожно подполз и лизнул его окровавленную руку, скуля от беспокойства и сочувствия. Алекс посмотрел на Лору, на ее руку, сжатую в кулак здоровой руки, на ярость в ее глазах, смешанную с немым, измученным вопросом: «Что теперь?»

Дальше началась охота за мгновениями. Каждое усилие по удержанию хрупкого равновесия приближало их к обрыву. Алекс лихорадочно оглядел Сад – багровые реки «Крови», питающие чудовищную флору, мерцающие «Стеклянные Кувшинки», гигантские грибы, темные провалы между ними – ища любое решение, любую соломинку, пока его сила, ее ярость и терпение древнего зла из бездны не иссякли, оставив их на краю гибели. Баланс был достигнут. Цена оказалась немыслимо высокой. Теперь предстояло удержать его или найти способ спастись, пока песок в их песочных часах не пересыпался окончательно.