Эхо древних богов

Глава 12. Разговоры в пути

«Рыба-меч» резала воды Атоллии, следуя среди множества мелких островов. Часто на таких клочках земли не было ничего, кроме густых зарослей и белоснежных пляжей. Но как-то они проплывали мимо одного из таких островков, как вдруг на песчаном берегу показалась толпа дикарей, вооруженных копьями и луками. Их смуглые тела блестели на солнце, а глаза следили за кораблем. Видимо, их впечатлило это громоздкое судно, прорезающие волны у их берега.

Один из дикарей, самый смелый, зарядил стрелу в лук и выстрелил, целясь в сторону корабля. Стрела, ударившись о борт, беспомощно соскользнула в воду. Драгомир, следивший за этим с мостика, рассердился:

— Да чтобы вас морские дьяволы утащили! — Он достал пистоль и выстрелил в воздух, громкий звук разнесся над водой, заставив дикарей с криками броситься обратно в лес.

Элиара, сидевшая неподалеку с книгой в руках, оторвалась от чтения и взглянула на убегающую толпу. Драгомир, по-прежнему недовольный, махнул рукой в сторону исчезнувших дикарей:

— Вот объясни мне, чародейка, ты же говорила, что раньше здесь была великая цивилизация, а откуда тогда взялись вот эти дикари? Как надо было деградировать, чтобы скатиться до такого?

Элиара на мгновение задумалась, убрала прядь волос за ухо и, закрыв книгу, ответила:

— Может быть, эти дикари никогда не были частью той цивилизации. Вполне вероятно, что когда континент Атоллии разрушился, они жили на соседних островах и лишь позднее перебрались на те, где раньше процветали города и храмы. Но наследниками древней державы они точно не были — слишком многое их отделяет.

Лаврентий, который прислушивался к их разговору, покачал головой и сказал с грустью в голосе:

— Жаль, что мы не остановились и не исследовали брошенную деревню на Черном Сердце, пока дикари не вернулись. Кто знает, какие там могли бы остаться знаки или свидетельства их веры? Если эти земли когда-то были захвачены демонами, вполне возможно, что здесь до сих пор тянется тень Пириона Оскверненного. И если бы мы могли спасти этих людей от его влияния, это было бы богоугодным делом.

Элиара внимательно взглянула на него и спросила, нахмурив брови:

— А кто такой этот Пирион Оскверненный? Я, признаться, не слишком хорошо знаю нюансы веры материковых народов. Мы тут на Атоллии больше о духах моря говорим, чем о ваших богах.

Лаврентий покрыл себя знаком солнца и заговорил с благоговением, но и с печалью:

— Пирион был создан самой Святой Матерью, как ее брат. Она сотворила его, чтобы он помогал ее чадам обустраивать этот мир. Он учил людей разжигать огонь, строить дома, прясть ткани. Но зависть охватила его сердце, и он заключил сделку с демонами из другого мира, когда они вторглись в Северный Альдор. С тех пор он стал их покровителем и носит имя Оскверненного. Пирион искушает живых существ демонической магией, обещая силу и могущество, но сила эта пожирает их души и превращает в демонов самих ее обладателей.

Элиара задумчиво посмотрела на линию горизонта, где плясали белые гребни волн:

— Знаешь, Лаврентий, мы здесь, на Атоллии, веками жили без всяких Пирионов и отлично себя чувствовали. А вы, на материке, вечно живете в страхе перед своей же мифологией.

Лаврентий, глядя на море, вздохнул и с горечью в голосе ответил:

— То, что ты не знаешь о дьяволе, ещё не значит, что дьявол не знает о тебе. Иногда опасность приходит совсем не оттуда, откуда ее ждешь. Вспомни хотя бы то жуткое чудовище, которое мы встретили на Черном Сердце. Кто знает, сколько еще подобных созданий скрывается под волнами этого океана?

Элиара посмотрела на него со смесью сочувствия и скептицизма:

— Вот так и живем, Лаврентий. Ты боишься невидимого, а я — того, что может оказаться передо мной. Но с другой стороны, мне даже любопытно: а что же мы найдем в этих новых землях?

Лаврентий грустно улыбнулся, глядя на далекий манящий горизонт:

— Надеюсь, не то, что оставило следы в этих заброшенных деревнях и разрушенных храмах. Пусть лучше нас там ждет новая земля и новые надежды, а не новые кошмары.

Элиара промолчала, но в ее взгляде мелькнула искра интереса — словно тайны, скрытые за горизонтом, звали ее.

Корабль «Рыба-меч» продолжал свой путь, рассекая волны. В полуденный зной на горизонте показался небольшой пиратский барк, ветры наполняли его паруса, и Самсон, настороженный, взял подзорную трубу, чтобы лучше разглядеть чужаков. Он заметил, как с их борта тоже наблюдают за его кораблем. Что-то в их манере движения и настойчивости взгляда вызывало у капитана беспокойство.

— Хм, чего им от нас надо? — пробормотал Самсон себе под нос, но продолжал следить за пиратским судном. Когда корабли начали расходиться, он заметил мелькнувшую в небе маленькую темную точку, которая быстро удалялась от пиратов.

— Почтовый голубь, черт возьми, — выругался он. — Кому-то передают весточку.

Чувство тревоги не оставляло капитана, и он сразу же позвал к себе Торрика. Гном, всегда находившийся неподалеку от боевых орудий, появился почти мгновенно.

— Готовь бомбарду, Торрик, на всякий случай. Кто знает, что эти пираты задумали? — сказал капитан.

Торрик прищурился и усмехнулся, потом обвел взглядом палубу и с заметным недовольством поинтересовался:

— А что, пушек так и не купил, как я тебе советовал? Одной бомбарды тебе мало будет, если дойдет до боя.

Самсон устало покачал головой, признавая свою ошибку. Торрик с досадой топнул ногой по палубе:

— Ах, вы, люди, такие наивные! На море пушек много не бывает! Пока можешь, вооружайся как следует, а не надейся на мирные прогулки по волнам.

Самсон приподнял бровь, услышав этот совет, и решил больше узнать о прошлом гнома:

— А откуда это тебе, гному, знать, как лучше воевать на флоте? Ты же вроде наемник, не адмирал.

Торрик вздохнул, будто снова вернулся в прошлое, которое старался забыть, и начал свой рассказ:

— До того, как я стал наемником, я был портмейстером в Даркмау-Док, огромном портовом городе. Оттуда на кораблях уходили сотни колонистов в Тулэ, в земли вечного холода и вечного ожидания новой жизни. Нам, дунклерам — так мы, темные гномы, себя называем — не слишком нравится делить власть с темными эльфами в Эбонской Олигархии. Официально у нас равные права, но эльфы всегда найдут способ сделать так, чтобы быть «равнее» нас. Взять хотя бы эту Малефию Вен'Дир, которая уже веками остается верховным директором. Для них мы — всего лишь рабочие руки, добывающие уголь и железо. Мы для них — расходный материал.

Самсон, слушая, задумался и нахмурился:

— Никогда бы не подумал, что у вас с эльфами такие разногласия. Я всегда считал, что темные народы лучше ладят друг с другом.

Торрик горько усмехнулся и посмотрел на горизонт, где скрывался пиратский корабль:

— О, конечно, есть среди дунклеров те, кто радостно примазывается к власти эльфов. У них-то все хорошо. Но многие другие решили уплыть на восток, в Тулэ, подальше от этой «равноправной» власти. Но и там, за ледяными холмами, от тени эльфов не укрыться. Их колонии распространяются, как чернила на белой ткани, и в любой момент история может повториться. Поэтому я решил посвятить свою жизнь поискам новой земли для моего народа, где бы мы могли жить без постоянного вмешательства и контроля.

Капитан нахмурился еще сильнее, лицо его стало серьезным:

— Так ты хочешь использовать плоды моих исследований, чтобы перевезти дунклеров на новые земли? Это же была моя мечта, моя экспедиция!

Торрик похлопал Самсона по локтю, его голос стал мягче, почти дружеским:

— Не горячись, капитан. Да, у меня есть свой интерес, но, кто знает, вдруг на юге найдется место для всех нас? Ты ведь сам говорил, что эти земли огромны и неизведанны. Людям и дунклерам там может хватить места, если никто не станет пытаться стать выше другого. А если твои исследования позволят моему народу обрести свободу, я буду первым, кто поставит к твоему памятнику венок.

Самсон внимательно посмотрел на гнома, слова которого заставили его задуматься. В мире, полном конфликтов и старых обид, мог ли он действительно найти место, где столь разные народы смогут жить в мире? Или все, что он увидит, — это повторение старых ошибок на новой земле?

Но в то же время он знал, что такие размышления нельзя позволять себе на море. Здесь, вдали от материковых интриг и старых обид, главное было — идти вперед, навстречу неизвестному, быть готовым к любому вызову, будь то пираты или древние боги, чьи имена до сих пор шепчут в древних руинах Атоллии.

— Ладно, Торрик, — наконец ответил капитан с легкой улыбкой на губах. — Увидим, что нас ждет впереди. Но если эта новая земля окажется полной тайн и опасностей, твоей секире придется поработать на славу.

Вечер был тихим, и «Рыба-меч» плавно качалась на волнах, когда с запада показалась галера. Она подавала световые сигналы, и Самсон, заметив это, скомандовал спустить паруса. В воздухе повисло напряжение: команда знала, что на этих водах нельзя быть уверенными в мирных намерениях встречных кораблей.

Когда суда поравнялись, капитан галеры с рыжей бородой и грубым голосом перекрикнул шум волн:

— Эй, на «Рыбе-мече», есть разговор!

Его голос звучал резко и требовательно. Самсон, стараясь сохранять спокойствие, крикнул в ответ, представившись и придав своему голосу твёрдости, чтобы на галере поняли, кто здесь хозяин.

— Самсон, капитан «Рыбы-меча»! — его голос разнесся по воде, а Драгомир, стоящий рядом, напрягся, понимая, что эта встреча не предвещает ничего хорошего.

— Мне сказали, что у тебя на борту Драгомир. Этот плут задолжал капитану Краснозубу. Выдавай его, и мы разделим награду. — Морес Водохлеб говорил с легкостью, будто обсуждал самую обыденную сделку.

Самсон глянул на Драгомира и увидел, как тот побледнел, словно смерть дышала ему в затылок. Но теперь было слишком поздно отнекиваться, не говоря уж о том, что боцман стоял прямо рядом с ним, и сомневаться в его присутствии было бессмысленно. Капитан поднял голову, его голос звучал твердо и холодно:

— Да, он здесь. Но если ты хочешь его, Морес, приди и возьми сам.

На галере наступила тишина, затем раздался злобный смешок Мореса:

— Ты ведь понимаешь, капитан, что за его голову обещана награда? Отдавай его по-хорошему, и все останутся довольны.

— Слушай, Морес, — голос Самсона звучал так, что вся команда почувствовала в нем сталь, — я своих людей не сдаю. Если хочешь Драгомира, попробуй взять его силой, но предупреждаю: у нас на борту есть бомбарда, и стрелять мы умеем.

Морес прищурился, его лицо стало суровым, и в голосе появились ледяные нотки:

— Да, вижу, у тебя знамя Черного Сердца. Вот только это не спасет тебя, капитан, когда ты окажешься в нейтральных водах, где за тобой никто не придет. Помни об этом, Самсон.

Самсон отмахнулся:

— В следующий раз будь готов к драке, а не к пустым угрозам.

Морес сжал кулаки, но не стал затягивать разговор, бросив в ответ:

— Ладно-ладно, капитан. Но мы еще встретимся. — Затем скомандовал своим гребцам, и галера начала удаляться в сторону заката.

Когда пиратский корабль исчез за горизонтом, Драгомир тут же повернулся к Самсону, его лицо было бледным от страха, но глаза светились благодарностью:

— Капитан, спасибо тебе. Ты спас меня… я… я не знаю, что бы без тебя делал.

Самсон глянул на него с прищуром, стараясь сдерживать гнев:

— Ты втянул нас в историю, боцман. Краснозуб, награда, теперь еще и Морес… Мы рискуем всей экспедицией, потому что кто-то не смог удержаться от соблазна и провалил своё дело!

В этот момент к ним подошли Галвина и Лаврентий. Воительница была напряжена и готова к любым неприятностям, а Лаврентий выглядел задумчивым, явно переживая за безопасность корабля.

— Что это было, капитан? — спросила Галвина, тревожно оглядываясь на затихшую водную гладь. — Они что, хотели на нас напасть?

Самсон потер виски, тяжело вздохнул и ответил:

— Старые грехи Драгомира снова тянут нас на дно. Краснозуб ищет его, и теперь у нас проблемы с пиратами.

Лаврентий покачал головой:

— Плохо дело, если эти пираты решат, что наша честь стоит их золота. А ведь мы только начали наше путешествие, и дальше будет еще труднее.

Галвина посмотрела на Драгомира с недовольством, но ничего не сказала. Затем она обратилась к капитану:

— Ну, если уж мы ввязались в эту историю, значит, будем стоять до конца. Только дай мне знать, капитан, если решишь, что пора использовать силу. У нас тут достаточно крепких рук, чтобы показать пиратам, что мы не отдадим ни одного из своих.

Драгомир благодарно кивнул ей, но было видно, что тревога его не покидает. Самсон положил руку ему на плечо:

— Отдыхай, боцман, но не забывай: твои проблемы стали нашими проблемами. Теперь в этом замесе всем выживать. Так что старайся не подвести.

— Я обещаю, капитан, я отплачу за помощь, — прошептал Драгомир, его голос звучал слабо, но решительно.

— Надеюсь, — коротко бросил Самсон и отошел к корме, наблюдая, как вечерний свет отражается на волнах.

Он не был уверен, что правильно поступил, защитив Драгомира. Но в мире, где моря скрывают больше тайн, чем люди, честь все еще оставалась для него важнее легкого выхода.

Ветер трепал парус, и «Рыба-меч» снова взяла курс на юг, к неизвестным берегам и к загадкам, которые, возможно, изменят их судьбы.

Элиара сидела в своей каюте при свете тусклой лампы, осторожно перелистывая страницы старинной книги. Бумага была шершавая на ощупь, с легким желтоватым оттенком времени, но текст оставался четким, будто слова только вчера нанесли пером. Она всё не могла отделаться от мысли, что книга будто сама по себе сопротивлялась времени — или была защищена древней магией. Имя Жарод Сет ей ничего не говорило, но этот таинственный автор явно обладал знаниями, которые не лежали на поверхности мира.

Книга «Черная книга моря» была устроена странно: она не начиналась с предисловия или рассказа о жизни автора, что обычно сопровождало подобные тома. Сет словно спешил поделиться тайнами, будто не хотел тратить время на бесполезные предисловия. В самом начале он писал о море, как о матери всех живых существ, как о живом, древнем разуме, что таится под вечными волнами. Элиара, изучившая магию, знала, что вода хранит память о древности, и что волны океана — это своего рода живая летопись.

— «Моргарас…» — прошептала она, читая о древнем существе. Это имя встречалось в некоторых атоллийских легендах, но обычно упоминалось в полушутливом контексте, как у сказочников и рыбаков. Теперь же, в книге, Моргарас предстал перед ней в ином свете: не просто морское чудовище, а древнее существо, способное порождать других.

На странице были изображены грубые контуры подводных существ — лобстерианов с массивными клешнями и акулоидов с заостренными плавниками, больше напоминающие рыцарей, нежели чудовищ. Чародейка провела пальцем по рисунку, который выглядел как набросок, сделанный в темноте, будто сам художник никогда не видел этих существ при свете дня. «Каким образом Сет узнал об этих созданиях? Видел ли он их сам или услышал истории от какого-нибудь странствующего моряка?» — думала она.

Слова автора были наполнены древними страхами, предчувствием потаенных сил, что просыпаются на дне. Элиара заметила, как меняется текст: от спокойного описания он переходил к лихорадочным, почти безумным строкам, где Сет писал о «тени Моргараса», что иногда поднимается к поверхности, чтобы вновь почувствовать вкус мира живых, прежде чем вернуться в свои пучины.

На одной из страниц автор упоминал о том, что некоторые акулоиды создали поселения на отдаленных островах, возможно, даже где-то в пределах Атоллии. Их потомки до сих пор помнят о своем происхождении, и, как писал Сет, «те, кто наследовал зубы, наследовал и знания». Это описание зацепило Элиару: «зубы и знания». Что если на каком-то отдаленном атолле до сих пор скрываются эти создания, которые могут пролить свет на тайны Моргараса?

Она вспомнила, как недавно они сражались с морским существом, вызванным дикарями на острове Черного Сердца. Существо, конечно, было иным, но в нем тоже чувствовалась древняя неведомая сила, что подчиняется законам, которые люди уже давно забыли.

Элиара закрыла книгу, задумчиво глядя на пляшущее пламя лампы. В её голове роились вопросы, но вместе с тем и страх: «Что если эти древние существа пробудятся вновь? Что если океан, который они считают лишь бездной, окажется обителью древних богов, жаждущих снова ступить на сушу?» Она прижала книгу к груди, чувствуя, как холод, исходящий от слов на страницах, будто проникал в её сердце.

Когда она поднялась на палубу, уже светало, а вокруг простиралась бескрайняя водная гладь. Вдалеке, едва видимый, маячил силуэт очередного острова. Элиара посмотрела на море, и вдруг в её голове всплыли слова из книги: «Моргарас спит, но сны его живы». В ее сердце росло предчувствие, что они скоро узнают, какие сны могут пробудить древнего господина морей.

Лаврентий и Гругг сидели на палубе, склонившись над маленькой грифельной доской. Священник аккуратно рисовал символы и цифры, объясняя своему увлеченному ученику-огру, как решать простые уравнения. Вокруг них простирался бескрайний океан, сверкавший под солнцем, словно тысячи алмазных искр танцевали на волнах. Волны тихо шептались с кораблем, и этот бесконечный хор воды был для них фоном, заполняющим тишину между словами.

Элиара подошла к ним, держа в руках свою таинственную книгу. Она выглядела задумчивой, и в ее взгляде читалась тень сомнения. Присев рядом, она аккуратно положила книгу на колени, и лицо ее осветилось загадочной улыбкой.

— Знаете, Лаврентий, — начала она, поглядывая на спокойное лицо священника, — в этой книге говорится, что первые боги родились из морской пучины. Могущественные существа, способные сами творить жизнь, отделять части своей плоти и создавать из них целые расы. Это ведь противоречит церковным догматам, не так ли?

Лаврентий внимательно посмотрел на Элиару, в его взгляде мелькнуло что-то вроде грустного понимания.

— Церковь не отрицает возможность существования сильных сущностей, которых некоторые могли бы принять за богов. Но мы верим, что лишь Святая Матерь истинно достойна поклонения, потому что она — источник всего живого, — произнес он мягко.

Элиара, не сдаваясь, прищурилась и задала следующий вопрос:

— А чем Святая Матерь лучше этих древних существ? Почему разумно поклоняться ей, а не им?

Лаврентий выдержал паузу и затем улыбнулся, будто предвкушал этот вопрос.

— Святая Матерь — это Солнце, оно подарило жизнь всему миру. Оно древнее, чем любое существо, что скрывается в глубинах. В его свете рождается жизнь, а в его тепле она расцветает. Смотри! — Он указал на светлую, прозрачную банку с водой, которая стояла рядом. — Поставь воду под солнце, и через несколько дней там появятся крошечные водоросли, даже мельчайшие существа. Разве это не чудо, дарованное Святой Матерью? Она сотворяет жизнь там, где ее не было.

Элиара упрямо прикусила губу, ощущая, что ей не так-то просто оспорить доводы священника. Она откинула волосы с лица, огляделась по сторонам и в конце концов встала, крепко прижав свою книгу к груди, словно в поисках поддержки у ее тайн.

Когда она отошла на несколько шагов, Гругг, наблюдавший за ней, хмыкнул и пробормотал:

— Огры тоже чтут Солнце, знаешь. Только мы зовем его не Святой Матерью, а Золотой Рыбой. Она выныривает из моря каждое утро и снова ныряет на закате. Считаем, что ее сияние помогает нам ловить рыбу и растить овощи, — он задумчиво почесал затылок, поднимая глаза к светилу над их головами. — Мы верим, что она охраняет нас от злых духов моря.

Лаврентий, слушая это, одобрительно кивнул, пытаясь скрыть улыбку в своей бороде.

— Это очень хорошо, друг мой. Золотая Рыба — не такой уж далекий образ от Святой Матери. Кто знает, возможно, когда-нибудь твой народ откроет для себя её истинное сияние.

Огр неуверенно кивнул в ответ, явно не до конца понимая смысл этих слов, но его вполне устраивала мысль, что и его верования имеют что-то общее с верой материковых людей. Он снова обратился к своей задаче, но через несколько мгновений друзья подняли взгляды на горизонт, где море и Солнце сливались в одну линию, полную древних тайн и нераскрытых загадок.

И, глядя на это, каждый из них думал о своем. Лаврентий мечтал о мире, где их вера могла бы принести свет. Элиара размышляла о неизведанных глубинах и о существах, которые могли в них скрываться. А Гругг… Гругг просто надеялся, что Золотая Рыба будет и дальше выныривать из океана каждое утро, принося свет и надежду в новый день.