Адъютор. Его величество

Глава 18

Глава восемнадцатая

Есть у лошадей и собак общая особенность — они тонко чувствуют настроение хозяев. Некогда это было для меня загадкой, и тем проще оказался ответ — запах. Хотим мы того или нет, но он меняется вместе с нашими эмоциями, и чем сильнее они, тем больше, а у животных обоняние развито куда лучше.

Я действительно волновался. С места, где мы находились, столица Ландаргии была видна почти целиком. Разделяющий ее пополам Брикберс, с перекинутыми через него четырьмя мостами. Их должно быть больше, но где-то посередине города речные берега расходились широко в стороны, образуя огромный залив. Хорошо была видна центральная часть города, где находится резиденция короля. Главная городская площадь перед ней, с расположенной по центру гордостью Гладстуара — исполинским монументом Пятиликому. Фешенебельный Ландсдорг, и в нем живет моя единственная на всем белом свете родственница Лаура. С недавних пор — Лаура сар Дигхтель, поскольку вышла замуж за чрезвычайно радостного в связи с этим событием Антуана. Оставалось надеяться, что счастлива в браке и она.

Конкорт, древнейшая часть города, и в нем прошло мое детство. Таблонский парк, место многих дуэлей и последнюю из них, перед отъездом в Клаундстон, мне едва удалось пережить. Если вникнуть, с каждым районом Гладстуара связана особая история, и как тут не волноваться, если возвращаешься туда, что любишь всей душой?

— Что это с ним? — Стаккер обратил внимание на вдруг загарцевавшего подо мной Рассвета.

— Придется его сменить. Либо запрягать в пролетку, чтобы оставить между нами достаточное расстояние. — успокаивая лошадь, пошутил я.

— Надеюсь, вы несерьезно, сарр Клименсе. Запрягать такую замечательную верховую лошадь — это выше моего понимания!

— Надейтесь, Стаккер. Ну так что, господа, вдоволь налюбовались городом, где, скорее всего, вам придется жить долго? Евдай, окажите любезность, приберегите выражение лица для более подходящих мест: мы ведь не грабить сюда приехали?

— Жаль! — притворно вздохнув, Евдай широко заулыбался, отчего глаза у него стали еще уже. — Судя по всему, городишко богатый, и с него есть что взять! Интересно, куда она мчится? — он смотрел на летящую к нам навстречу карету с запряженной в нее шестеркой лошадей.

Меня тоже одолевало любопытно. Их число свидетельствовало не только о том, что владелец — человек состоятельный, но и чрез меру страдает тщеславием. Иначе, какой прок в таком количестве, если предназначена карета не для дальних путешествий а, что называется, выездная? Хотя порой число лошадей доходит и до двенадцати, особенно в том случае, если богатство внезапно сваливается на голову вчерашнему бедняку.

Когда карета промчалась мимо, я с удивлением признал на ней родовой герб сар Дигхтелей. Что-что, но их семейство точно не нувориши, и ничего подобного за ними раньше не наблюдал.

— Она возвращается, — какое-то время спустя сообщил Евдай.

Совпадением это быть не могло, и я, передав ему поводья, спешился. Как выяснилось, не ошибся. Не доезжая нас, на ходу, рискуя поломать ноги, из нее выпрыгнул Антуан. Его качнуло, но он устоял на ногах, и споро, стараясь не переходить на бег, направился ко мне.

— Рад тебя видеть! Откуда узнал о моем приезде?

Антуан отмахнулся.

— Так ли это важно? Сорока на хвосте принесла. А теперь посмотри туда! — чтобы немедленно отреагировать. — Даниэль, твой вид необходимо запечатлеть в масле, а еще лучше в граните! Как только появится свободное время, обязательно научи опускать челюсть так низко. Обещаешь?

Но мне уже было не до него: из кареты показалась улыбающаяся Аннета. Одним прыжком я оказался рядом, и в следующий миг обнимал.

— Колючий! — когда мы оторвались друг от друга, сказала она. — И у тебя новый шрам, он даже зажить еще не успел.

— Заживет. Отпущу бороду, и спрячу. А заодно и другой, что под ним. Будешь любить меня бородатого?

— Буду любого! — и возмутилась. — Ты смотришь мне в глаза так, как будто хочешь увидеть в них то, что я пытаюсь от тебя скрыть!

— Прости! — покаялся я, подумав: «Мне такой взгляд вряд ли выдержать».

— Даниэль! — Весело окликнул Антуан. — Давно мечтаю прокатиться на твоей лошади. Позволишь?

Заставляя кивнуть в знак благодарности. Мы с Аннетой останемся в карете наедине. а именно этого сейчас хотелось больше всего. Перед тем как забраться внутрь, я выразительно посмотрел на Стаккера: «Действуйте, как договорились». Ему с людьми предстояло поселиться в предместье, и ждать дальнейших распоряжений. Все зависело от разговора с отцом Клауса, и при неудачном его исходе мне предстояло вернуться в Клаундстон в их компании.

— Как ты оказалась в карете?

— Мы хотели устроить тебе сюрприз!

— У вас получилось. И все-таки?

— Когда Антуану сообщили, что ты уже близко, мы поехали навстречу, а потом я увидела тебя в окно, и пришлось возвращаться.

— Кто сообщил?

— Вот уж чего не знаю! Сам спросишь. Мы обедали, когда ему принесли записку.

— Хорошо, а в компании Антуана?

— Как и договаривались, я поселилась в «Брикберс ройал». Но на следующий день туда приехали Антуан с Лаурой, и они буквально заставили перебраться к ним! Она тоже хотела тебя встретить, но Антуан уговорил ее остаться: Лаура ждет ребенка. Когда Антуан узнал, то начал относиться к ней так, как будто она внезапно стала хрустальной.

— А о твоем приезде откуда ему стало известно?

— От Тоннингера. Так получилось, что мы добирались вместе. Но еще раньше Клаус в письме сообщил. Ох и достанется тебе от Антуана, что не написал ему! — Аннета заулыбалась. — Вспомнилось, как Лаура спорила с ним о количество лошадей. «Куда так много⁈ Как будто ты не знаешь Даниэля, и как он отреагирует!»

— А что Антуан?

— Он уперся и ни в какую. «Я собираюсь встретить лучшего друга!»

— А ты мое письмо получила?

Я писал его, едва мы вернулись в лагерь, все еще под впечатлением от смерти Александра. Раскалывалась голова, время от времени бросало то в жар, то начинало колотить мелкой дрожью. Оно было полно чернильных клякс, а за почерк мне наверняка досталось бы розгами от любого учителя чистописания. Но так хотелось известить Аннету о том, что остался жив как можно скорее!

— Конечно, получила! Даниэль, мне и в голову не приходило, что тебе известно столько нежных слов. Я храню его в малюсенькой шкатулке.

— Почему в ней?

— Потому что больше не хочу расставаться, письма пишут именно тогда, а в ней места только для одного.

Вопросы закончились, и я надолго припал к губам любимой.

Обнимая визжащую от радости как девчонка Лауру, я осторожно косился на Антуана. Как он отнесется к тому, что его хрустальную жену прижимает к себе мужчина с обветренным, покрытом шрамами лицом, в пропыленной дорожной одеждой, и не бросится ли на выручку? Но нет, он выглядел так, словно испытывал острое желание получить ответы на какие-то мучившие его вопросы как можно скорее.

— Ты приехал, Даниэль! Надеюсь, не откажешься погостить надолго⁈ Честное слово, вы нисколько не будете нас стеснять! — в доме, где легко заблудиться, сделать это довольно сложно. Разве что устраивать ежедневные скандалы. Отрываясь от меня, Лаура успела шепнуть. — Даниэль, Аннета у тебя — нечто! Ради нее стоило уезжать так далеко и надолго.

— Спасибо! — она была искренна, а ее слова много для меня значили.

— Значит так, — деловым тоном заговорил Антуан. — Дадим нашему гостю отдохнуть с дороги, привести себя в порядок, а затем…

— Опасаюсь спросить, сколько ты мне на все отводишь? Надеюсь, час у меня есть?

— Вообще-то до ужина. Сегодня он пройдет в кругу своих, но через день-другой на подготовку, затею его со множеством приглашенных. А как же иначе, если сошлись два знаменательных события — весть о нашей победе и возвращение человека, который только и занимается тем, что треплет мне нервы? — не остался в долгу он. И, чтобы окончательно взять надо мной верх в нашем с ним любимом занятии, добавил. — Аннета, если у вас есть желание, покажите этому господину отведенные ему покои. За то время, что он у нас не был, наверняка все успел позабыть.

— Вы разговариваете так, как будто в следующий момент начнете ругаться, — по дороге туда сказала Аннета.

— Привыкай. Это то, что доставляет удовольствие нам обоим. Как тебе впечатления о столице?

— Волшебный сон! Где мы только с Лаурой не побывали! В гостях, в театре, вчера катались по городу, она показала множество достопримечательностей, и о каждом так интересно рассказывала! Мы и о тебе говорили. С ее слов получалось, что ты весь такой замечательный! А потом я залезла в подшивки газет, которые хранятся у них в библиотеке, и узнала о своём муже много нового. Оказывается, в Гладстуаре ты известная личность и без того, что выиграл несколько турниров подряд.

— Ты же знаешь, чего в них только не напишут!

— Конечно-конечно! Но ты не волнуйся: к прошлому я ревновать не стану.

Благо, что в тот момент мы не держались за руки, иначе Аннета почувствовала бы, как вздрогнула моя.

Ванна была огромной, в ней с избытком хватило место двоим и, чувствуя нежные руки Аннеты, я блаженствовал. Причин хватало. Победа, в которой была и моя частица, теплая встреча, рядом любимая женщина, о которой Лаура отозвалась с восторгом. Девушка прямая, порой чересчур, Лаура ни за что бы не стала так говорить ради того, чтобы сделать мне приятно. Настроение мгновенно слетело после единственной фразы.

— Даниэль, какая у тебя обаятельная улыбка!

— Ты… шутишь⁈

— Вовсе нет. Правда-правда! И мне непонятно: почему ты никогда не улыбаешься?

Расплескивая воду, я мгновенно оказался возле зеркала. Некоторое время рассматривал свое отражение, собираясь с духом, затем решился. То, что я увидел, назвать улыбкой в полной мере было нельзя. Но откуда бы взялось у меня актерское мастерство изображать их по желанию — радостные, печальные или скептические? И все же это была совсем не та отвратительная гримаса, которую я так старательно прятал от всех.

— Убедился? — голос у Аннеты был испуганным. Наверное, из-за моего внезапного рывка.

Перед тем как ответить, я снова растянул губы.

— Да.

«Ее вернула новая рана на щеке, поверх старой, и найти другого объяснения у меня не получится. Если вникнуть, мизерная цена за то, что мечта сбылась», — возвращаясь в ванну, размышлял я.

Ужин прошел отлично. Во многом благодаря тому, что мне не задавали лишних вопросов, а на часть из них удалось отделаться шутками. Слишком многое пришлось бы пережить заново, чего совсем не хотелось. Мы разговаривали о не касающихся войны вещах, со мной делились свежими столичными новостями, рассказывали о том, что изменилось в городе за время моего отсутствия. Антуан искрометно шутил, и меня так и подмывало показать свою вернувшуюся способность. Но не было никакой уверенности в том, что она не ушла снова, и потому, когда не оставалось никакой возможности удержаться, я по старой привычке прикрывал рот ладонью. Ужин закончился за полночь, но на улицах Гладстуара по-прежнему было шумно: народ праздновал победу.

— Поговорим, Даниэль? — по его окончанию предложил Антуан. И заверил смутившуюся после его слов Аннету. — Поверьте, горячо вами любимого мужа, с которого вы не сводите глаз, я надолго не задержу.

В отместку мне так и хотелось заявить: «Отложим на послезавтра», но слишком нетерпеливым у Антуана был вид.

— Наверняка ты попытаешься выведать у меня какую-то военную тайну, — пошутил я, едва мы оказались в его кабинете. — В гостиной нам было бы намного удобней.

Перед тем как ответить, Антуан раскурил трубку. Это было новое в нем, но я промолчал. Как и о том, что она ему совсем не идет. По сути, все еще юношеское лицо, и трубка, которая куда органичнее смотрелась бы у множества других людей — капитанов, ученых, мыслителей, политиков, но не в случае с ним. Впрочем, как и его бакенбарды — дань недавно возникшей в столице моде, на что успел обратить внимание.

— Ну, не то, чтобы военную… — Антуан замялся. — Скажи, Даниэль, это правда?

Я решил, что речь пойдет о происхождении Аннеты, что стало бы для меня неприятной темой для разговора, и понял, что не смогу сдержаться, высказав ему: он лезет не в свое дело.

— Что именно?

— То, для чего ты вернулся в Гладстуар.

— Не понял из твоих слов абсолютно ничего.

— В нем ходят упорные слухи…

Удивительно, но перед тем, как произнести невинную фразу, Антуан настороженно покосился по сторонам. Что он желал там увидеть? Отлично обставленный кабинет, со множеством посвященных морской тематике картин, и в этом наши вкусы полностью сходятся?

— Какие слухи, Антуан⁈ И как бы они начали ходить, если я в Гладстуаре еще и дня не прошло?

— Они не сегодня, какое-то время назад появились. Так значит, ты не желаешь мне сказать ничего?

— Святой Пятиликий, о чем⁈ О том, что Аннета из простого народа? Никогда не скрывал, и не собираюсь.

— Причем здесь она и ее происхождение⁈ Признаюсь, когда узнал, отнесся весьма скептически. Пока Аннету не увидел. Скажу больше, слегка позавидовал. Почему слегка? Да потому что Лаура для меня — все! Но Аннета — это нечто особенное! — почти в точности он повторил слова своей жены.

— Так о чем же тогда⁈

Антуан вздохнул.

— Вижу, разговора у нас не получится. Но знай — я полностью на твоей стороне и можешь на меня рассчитывать.

И все бы хорошо, если бы он опять не понизил голос.

— Благодарю, Антуан, — скромно умолчав о том, что понятия не имею о причине его таинственности.

— Что у тебя с деньгами?

— Они нужны всем, всегда и много, но у меня их пока достаточно.

— Словом, как и обычно: будешь ходить в дранных сапогах, залезешь в долги к ростовщикам, но к друзьям ни за что не обратишься.

— Ростовщики — не друзья, и я не боюсь испортить с ними отношения. У денег прескверная привычка портить то, что и без них обладает вечной ценностью — дружбу, любовь, талант. Наверное, потому их купить нельзя. Об этом все.

Хотелось добавить, что долго испытывать его гостеприимство не собираюсь. Но не стоило расстраивать Антуана еще раз после того, как ему не удалось почувствовать себя благодетелем.

— Ты на нее все время посматриваешь, с ней-то что не так? Красивый парусник, известный художник, мне обошлась недешево: с аукциона.

— Ванты фок-мачты по правому борту расположены впереди самой мачты. Знаешь, чем это грозит? Фок-марсель не будет поворачиваться по галсу на правый поворот: они ему помешают. Ладно мы с тобой профаны, ну а если в твоем кабинете, не приведи Пятиликий, окажется настоящий морской волк⁈

— Ну ты и язва! — восхитился Антуан. — И как Аннета так долго тебя терпит⁈ Поражен ее стоицизмом! Хорошо, поделись хотя бы ближайшими планами.

— Все зависит от разговора с господином сар Штраузеном: мною условия договора не выполнены до конца. Возможно, в ближайшее время придется вернуться назад. Пойдем, наши дамы наверняка нас заждались.

— Как только устроишься в Гладстуаре, я эту картину тебе подарю! Причем лично приколочу ее на самое видное место, — мстительно заявил Антуан, когда мы покидали его кабинет.

— Не забудь перед этим поставить ванты на место, — я был безжалостен.