Дядя самых честных правил 9

Глава 37 Визит

Обратно мы ехали не спеша. Я нацепил на себя лицо кого-то из покойных опричников Гагариных и наслаждался прогулкой по сельским просторам Тосканы. Всё же Киж прав — места здесь чудесные, располагающие к отдыху и спокойствию. Часов в десять утра нам на глаза попалась траттория, только что открытая хозяином, и я решил сделать остановку. Заказал еды для себя, вина для Кижа и позавтракал, наслаждаясь тишиной.

Разговаривать не хотелось, и я рассматривал в блокноте схемы, срисованные в подземелье. Связанные с живыми организмами даже трогать не стал — слишком сложная и чересчур запутанная смесь из фигур Западной и Восточной традиции. Последние я опознал по знакомым завитушкам, виденным в бумагах Сумарокова. Думаю, эти записи надо изучать вместе с бумагами Сумарокова, чтобы понять принципы.

А вот деланные связки для блокирования Талантов я более-менее сумел разобрать. Отбросив питающие контуры и контрольные схемы, получилось вычленить рабочее ядро, оказавшееся компактным и относительно несложным. Решение меня восхитило — в пространстве создавались стоячие волны эфира, сбивающие формирующиеся заклятия. Какой бы силы ни был Талант, вместо того же «молота» выйдет пшик с искрами и дымом. А вот деланную магию эффект не затрагивал, позволяя создавать Знаки и пользоваться ими.

Интересно, масоны знали, что именно спрятано в подземелье? А если да, то против кого они собирались использовать это оружие? Вопросы, сплошные вопросы. Кстати, на Кижа «запрещающее» поле не подействовало бы — по структуре магических потоков он ближе к деланной магии, а не к Талантливой.

— Константин Платонович, — словно почувствовав мой взгляд, Киж повернулся ко мне, — вы в следующий раз берите с собой пороховой пистолет. Не дело это — палашом бросаться!

— При таком напряжении эфира порох взорвался бы раньше, чем я достал пистолет.

— Тогда ножи какие-нибудь, если вам кидаться нравится. Я специально палаш бросил, чтобы вы зарубили колдуна, а не как дротик его использовали.

— Хватит бухтеть, Дмитрий Иванович. Всё же получилось, а победителей не судят.

Киж поджал губы и не ответил. Колдун, после превращения в козлоногую тварь, наступил на палаш и переломил пополам. Вот мертвец и дулся из-за потери любимого клинка. Ничего, отходит он быстро, а я ещё вчера купил ему запасной.

Но замечание всё же было по делу. На такие случаи, когда невозможно применить магию, надо иметь в запасе меры физического воздействия. Я взял себе на заметку придумать что-нибудь компактное и убойное, хоть на один выстрел, без использования пороха.

— Поехали, Дмитрий Иванович, — я бросил на стол салфетку и поднялся, — нас уже заждались во Флоренции. Обещаю, твоим палашом я больше кидаться не буду.

— Очень обяжете, Константин Платонович, — буркнул Киж и залпом допил вино. — Я терпеть не могу менять оружие. Только привыкнешь, только заточку идеальную сделаешь, а его раз — и сломали.

Так он ворчал до самой Флоренции, пока мы не вернулись на виллу.

Без меня ничего примечательного не случилось. Таня «выгуляла» Ваську с моим лицом в ресторацию, как и планировалось. Камердинер, после того как я снял с него личину, практически не изменился. Изучать деланную магию не рвался и княжеских замашек не демонстрировал. Но мне показалось, что его жесты и мимика стали немного походить на мои.

— Костя, а тебе записку принесли, — сообщила Таня, — на русском.

— От кого?

— Я сама хотела бы знать, — она выразительно посмотрела на меня, отдавая сложенный листок, запечатанный сургучной печатью. — Какая-нибудь твоя поклонница соскучилась и примчалась из Петербурга?

— Это было бы кстати, — я ответил ей насмешливым взглядом, — можно было бы использовать её для отвлечения инквизиции.

Сломав сургуч, я развернул бумагу и хмыкнул.

— Нет, это мой старый знакомый Серафим Волконский. Забавный молодой человек, мы с ним воевали вместе. Пишет, что проездом во Флоренции, и просит о встрече.

В конце записки была указана гостиница, где остановился Серафим. Я даже вспомнил, что видел её во время поездки — недорогое заведение где-то на краю города. Кажется, у Волконского дела идут не слишком хорошо, раз он живёт в таком месте. Неужели отец лишил его наследства и содержания?

Писать ответ я не стал, вместо этого отправив Кижа. Чтобы тот убедился, что это именно знакомый мне Серафим, и пригласил его к нам на виллу через два дня. Я не хотел специально заставлять его ждать, но у нас с Таней уже был запланирован важный визит на следующий день.

Марья Алексевна однажды упоминала, что у неё во Флоренции живут какие-то друзья. Я не придал этому значения, и, как оказалось, зря. Накануне моего отъезда княгиня о них вспомнила и тут же нагрузила меня гостинцами и письмами. И взяла обещание лично посетить их, передать от неё горячий привет, ну и посмотреть, как они живут на чужбине.

Всё бы ничего, но оказалось, что заехать я должен к князю Тараканову и его жене. К той самой супружеской паре, упоминавшейся в Ябедном архиве, которой Елизавета поручила заботу о своей дочери от Разумовского. И что удивительно, Марья Алексевна не знала о таком выверте судьбы!

Я долго сомневался, но всё же решил не рассказывать Тане о сестре. Вопросы престолонаследия — самые кровавые вопросы в мире. Екатерина, насколько я успел её узнать, не потерпит никаких потенциальных претендентов на свой трон. А я слишком дорожу Таней, чтобы подвергать её жизнь дополнительному риску. Так что будет безопаснее, если дочери Елизаветы не будут знать друг о друге. Достаточно и меня одного, хранящего эту тайну. Впрочем, я собирался приглядывать за судьбой воспитанницы Таракановых и в случае необходимости вывезти её в Алеутское княжество.

Особняк, где обитали Таракановы, выглядел как небольшой королевский дворец. Изящная архитектура, большой парк вокруг, фонтаны с мраморными статуями и многочисленные вышколенные слуги. Чувствовалось, что здесь живут на широкую ногу и ни в чём себе не отказывают.

Сами Таракановы произвели на меня двойственное впечатление. Людьми они оказались приветливыми и гостеприимными. Но в общении с ними чувствовалось, что они намеренно дистанцируются от всего русского и отзываются о России с некоторым пренебрежением.

Супруги общались со мной только на итальянском, со смехом сообщив, что не помнят родного языка. Забыли за десять лет? Честно говоря, не особо верится. О Марье Алексевне они вспоминали с теплотой и рассыпались в благодарностях за письма и подарки от неё. Но очень сожалели, что княгиня отказалась перебраться к ним поближе, и просили передать, что их предложение всё ещё в силе.

— А вы, Константин Платонович, не вдохновились Флоренцией? — спросила княгиня. — Здесь чудесный климат, гораздо лучше, чем в России.

— Подумайте, — поддержал её князь, — с вашими способностями вы могли бы неплохо здесь устроиться. В отличие от Петербурга, в Тоскане ценят людей за их достоинства, а не связи.

— Тем более вы молоды и могли бы найти достойную невесту среди здешнего высшего общества, — чуть тише сказала княгиня, бросив на Таню скептический взгляд. — Какая-нибудь графиня смогла бы составить вам отличную партию.

На языке вертелся язвительный ответ, но я не успел ничего сказать. В гостиную, где мы сидели, вошла молоденькая девушка. Черты её лица имели явное сходство с покойной императрицей, а вот глаза достались от Разумовского. Она выглядела старше своих лет — если я не ошибался, то ей сейчас должно быть лет одиннадцать, а с виду можно было дать все пятнадцать. При этом она была притягательно красива — стройная, с живыми умными глазами, темноволосая, больше напоминающая итальянку, чем русскую. Только надменное выражение лица портило всё впечатление.

— Разрешите вам представить княжну Елизавету, — князь Тараканов тепло улыбнулся девушке. — Лиза, это князь Алеутский, он привёз нам весточку из России, и его ученица Татьяна Ларина.

— Алеутский? — княжна еле заметно поморщилась. — Это ведь в Америке, на самом севере? Сочувствую, что вам пожаловали такую неприветливую вотчину.

Её взгляд оценивающе пробежал по Тане, затем по мне и выразил разочарование. Нас признали не слишком интересными личностями и не стали записывать в перспективные знакомства.

— Вы же отобедаете с нами, Константин Платонович? Даже не думайте отказываться, мы не примем такой ответ! — заявила княгиня и жестом пригласила в столовую.

Повар у Таракановых знал своё дело на отлично, и обед оказался выше всяких похвал, с тремя переменами блюд и огромным тортом в самом конце. А вот разговор, случившийся за столом, не слишком способствовал аппетиту.

Пока чета Таракановых обсуждала со мной последние европейские новости, Елизавета завязала беседу с Таней на французском. Поначалу весьма дружелюбно, а затем принялась в самых любезных выражениях говорить колкости. Намёки, полунамёки и двусмысленности, местами весьма оскорбительные, но отлично завуалированные.

Таня, не ожидавшая такого разворота, слегка опешила. Но быстро сориентировалась и принялась парировать нападки Елизаветы. Опыта при дворе у неё было достаточно, а там подобные «баталии» — образ жизни.

Таракановы, не прекращая общаться со мной, вполуха следили за пикировкой девушек и одобрительно кивали, когда Елизавета отпускала особо острые «шуточки». Будто матёрые волки, которые натаскивают щенка трепать добычу. Быть может, подобные навыки и полезны в том обществе, где вращаются Таракановы, но сам подход мне претил. Гостеприимство, говорите? Ну-ну.

— Вы, милая моя… — Тон княжны стал злой и резкий. — Так говорите, будто вы не дворянка, а плебейская орка. Или в вас тоже есть дикарская кровь?

Таня только открыла рот, чтобы ответить, но я успел раньше.

— Что вы сказали, синьорина? — я холодно посмотрел на неё. — У вас есть предубеждение против орков?

— Предубеждение? — Елизавета удивлённо подняла брови. — Только обычная брезгливость против этих дикарей. Слава богу, мы живём не в дикой России, где им разрешают ходить по улицам, а в просвещённой Европе. Здесь их держат где и положено — в зверинцах, вместе с животным.

Ёшки-матрёшки, кто вложил в голову молодой дурище такие мысли? Таракановы? Они что, забыли об орочьей крови покойной императрицы? Или поддались влиянию тех местных, что запрещают оркам въезжать в некоторые города?

— Не стоит бросаться такими словами, девочка моя, — вмешался Тараканов, пытаясь погасить начинающийся скандал. — Да, орки не так развиты, как цивилизованные народы, но ты не должна…

— Папá! — Елизавета вспыхнула. — Так говорит Франческо Барберини! А его прадед ездил в Россию и видел всё своими глазами!

— Дорогая, — Тараканов покачал головой, — Барберини, конечно, прав, но в приличном обществе не стоит употреблять такие резкие формулировки. Наши гости…

— Гости⁈ — княжна фыркнула. — Нищий князь-выскочка и его содержанка? Потерпят, если хотят находиться в обществе настоящих дворян!

— Ваше сиятельство, — я откинулся на спинку стула и, прищурившись, посмотрел на Тараканова, — что вы имели в виду, когда говорили про орков?

Мы встретились взглядами. Анубис, почувствовав момент, полез наружу и накрыл эфирным полем всю обеденную залу. Хрустальные бокалы на столе задрожали и тоненько зазвенели.

Княжна взвизгнула, с ужасом глядя на меня.

— Я… — Тараканов сжал в руке столовый нож, будто собирался броситься с ним на меня.

— У меня в роду было достаточно орков, ваше сиятельство, — последние слова я издевательски выделил. — И я с удовольствием выслушаю ваше мнение об орках.

— Вы не так поняли!

— Разве? Мне показалось, что ваша дочь достаточно ясно выразилась.

— Она ещё ребёнок! Совершенно не понимает, что говорит!

— Папá! — Елизавета возмущённо пискнула, но под взглядом Тараканова потухла.

— Это недоразумение! — княгиня подняла ладони. — Давайте не будем портить чудесный день ссорой!

Я поднялся и окинул всю семейку ледяным взглядом.

— Чтобы не расстраивать Марью Алексевну вашей смертью, я не буду вызывать вас на дуэль. Но будьте любезны, ваше сиятельство, научите вашу дочь хотя бы основам манер и приличия. В следующий раз язык может довести её до больших неприятностей.

Не прощаясь, я взял Таню под руку и пошёл к выходу.