Миротворец. Дипломатия Кланов

Глава 24

— Прямо сейчас вы отводите войска из Загреба. Освобождаете всех пленных бойцов гарнизона, захваченных вами при прорыве в город. Затем публично отрекаетесь от графского титула в пользу своего наследника. Сдаётесь лично, в одиночку и без оружия. Взамен мы гарантируем вам справедливый суд, сохранение жизни и сохранение за Вашим кланом всех владений и княжеского титула. А также гарантируем полную безопасность отвода войск и отсутствие любого преследования любых членов вашего клана, кроме военных преступников.

Я выдержал небольшую паузу и прислушался. По ту сторону слышалось только медленное пыхтение. Кнежевич злился, пытаясь это не показать. Но эмоции так и шли с его стороны. Я продолжил:

— В противном случае, после подавления вашего бунта, Ваш клан потеряет графский титул, а вся собственность рода Кнежевичей будет изъята в пользу государства. В таком случае я не могу гарантировать Вам сохранение жизни. Я уже не говорю о таких вещах, как бесчестие рода Кнежевичей и поражение в правах на несколько поколений. Разумеется, если… Ваш род не допустит ещё больше ошибок. В таком случае, я не могу гарантировать даже выживание клана Кнежевичей. Своё положение Вы прекрасно понимаете. Поэтому то, что я Вам предлагаю, — это лучшее из возможного. Думаю, это Вам тоже понятно.

Дослушал он и эту часть моего предложения, а потом…

Взорвался:

— На каком основании ТЫ — ИМПЕРСКИЙ ЩЕНОК — диктуешь МНЕ условия мира? Ты здесь НИКТО, звать тебя НИКАК! То, что Адриан назначил тебя своей личной собачонкой, которая ныне ошивается вокруг Непчича и княжны Софии, не делает тебя правомочным ставить мне условия мира! ИЛИ ЧТО, ТЫ ГОВОРИШЬ ОТ ЛИЦА КНЯЖНЫ? НЕПЧИЧА⁈

— Ни в коем случае. Данное предложение — просто один из вариантов развития ситуации, который я считаю выгодным для обеих сторон, — озвучил я дежурную фразу. — Сугубо моя инициатива.

Озвучить это я был обязан, чтобы у Кнежевича не было возможности использовать это предложение, со всеми моими угрозами, против нас. Потому что пока он не был признан преступником официально, хотя бы со стороны Софии, Непчича и тех же Караджичей, его нельзя было и привлекать к ответственности.

Вдруг он записывал наш разговор и собирался выложить его в сеть? Это усложнит положение Софии. А так — это всё сугубо моя личная инициатива. Так сказать, идея, которую я вбрасываю на противоположную сторону.

Кто-то захочет придраться? Пусть. Будет в своём праве. Но притянуть это за уши к княжне у него не получится.

На то советники и нужны — они лишь советуют, но не принимают решений. Ответственность на них минимальна, поэтому у них развязаны руки, и через них сильные мира сего могут вбрасывать идеи, тем самым тоже избегая ответственности.

Нужно посмотреть реакцию народа на спорный законопроект? Озвучим и выявим народное мнение.

Надо узнать, что думают международные партнёры о новой политической стратегии в отношении очередного африканского конфликта, который продолжается уже лет «-дцать»? Обмолвимся в кулуарах, посмотрим на реакцию.

И так будем «прощупывать» то, на что противоположная сторона готова, а на что — нет. А партнёры, разумеется, будут делать то же самое в отношении нас.

Конечно, с Кнежевичем я проводил всё крайне грубо. В лоб. Но тут иначе и никак. Его советниками скорее всего являлись офицеры. А времени на налаживание с ними хоть какого-то канала связи у нас просто не было, начиная с самого инцидента у усыпальницы.

Сам Кнежевич молчал. Он явно не мог быстро подобрать ответ. Значит — сомневался. Очень и очень сильно сомневался в себе и своём успехе.

Ставка на то, что он осознаёт своё поражение, работала. Я заговорил дальше:

— Такое же предложение я озвучил княжне Софии и воеводе Непчичу. А когда Анте придёт в себя, озвучу и ему. В случае, если вы согласитесь в ближайший час, я приложу все усилия, чтобы в руках вашего клана осталось как можно больше активов, включая ваши военные заводы и транспортную компанию. У меня есть такая возможность. Вашему наследнику не придётся с чистого нуля воссоздавать богатство Вашего рода.

— Как думаешь, как я реагирую на ультиматумы? — спросил он низким, угрожающим голосом.

Очухался, наконец-то.

— Я понимаю, что Вы, как воин, никогда не принимали их. «Победа или смерть», да? Вот только Вы рискуете не своей жизнью, Михаэль. Ставки здесь гораздо выше. На кону Ваша семья, Ваш род, Ваш клан. То, что Ваши же предки взращивали поколениями. Ваш статус при дворе иллирийского князя в любом случае пострадает. Но то, насколько сильно сейчас можете решить ВЫ.

Я выдержал паузу в пару секунд и продолжил:

— Маленький бунт, который не перерос в полноценную гражданскую войну, можно простить. Особенно в условиях такой неопределённости, как сейчас. Тем более, Вы искренне выступали за легитимного наследника, считая воеводу бунтарём. Но вот что простить нельзя — так это начало кровавой бойни в центре столицы ради того, чтобы взять власть, которая Вам не принадлежит и не может принадлежать. Вы не князь, граф Кнежевич. В любом случае победить Вас уже не получится — у Вас меньше войск, а Караджичи поддержат именно нас. Вы это знаете. Вам остаётся только понести ответственность за свою ошибку, с честью и достоинством, а не позором предателя и бунтовщика.

По ту сторону я услышал треск и тяжёлое сопение Кнежевича в трубку. А затем и его ответ:

— Говорить ты умеешь. Я это сразу понял. Ещё в нашу первую встречу, когда ты лгал. Без совести и без чести. Но ты думаешь, я тебе поверю? Ты считаешь, что Михаэль Кнежевич даст себя обмануть? Ты глубоко заблуждаешься! Вы не сломите нас уговорами! Мы будем сражаться за свою кровь и за свою честь! Даже если это будет стоить жизни каждому из членов моего рода! КАЖДОМУ!

— Твоим детям? Твоим внукам, которые вот-вот родятся? Ты действительно готов пожертвовать всем будущим своего клана ради личных амбиций? Ты хочешь, чтобы потомки проклинали твоё имя? Это для тебя честь? Или для тебя честь — прослыть бунтарём на всю Европу? Предателем, который чуть не загубил страну? Ты уже никогда не построишь Великую Иллирию, как бы ни хотел. Но твои потомки могли бы приложить к этому руку. Своей ошибкой ты лишишь их этого шанса.

Каждое моё слово звучало как металл, отпечатывающийся в металле. Я не останавливался:

— Странно, что ты пытаешься это оспорить. Но я понимаю, гордыня вещь упрямая. Она не позволяет тебе видеть объективно. Точнее, видеть-то позволяет, но не позволяет признаться в том, что правильно, а что — нет. А если ты хочешь погубить всё, что у тебя осталось, — прямо сейчас бросай трубку. Мы с тобой больше не поговорим. Зато поговорит Непчич. На «другом языке», так ты сказал во время Вашей встречи в центре столицы? Языке силы, да? Это ты имел в виду?

Звонок оборвался.

Я положил трубку.

Напротив стоял Непчич, упираясь руками в стол. Он с напряжённой физиономией выслушал весь наш разговор.

— Ты уверен в своём плане? — спросил он. — Пока не похоже, что Кнежевич готов просто так сдаться без боя.

— Просто так — нет. Но пока что его поведение не выходит за рамки моих ожиданий. Он выбрал один из путей. Более долгий и рискованный, но он в любом случае приведёт его к поражению.

— Ты только разозлил его.

— Это тоже часть плана. Он нервничает. И из-за этого будет ошибаться.

— А если он пойдёт в атаку? — спокойно спросил Непчич. — В таком случае он просто получил инициативу, вместо того чтобы оказаться сплюснутым под нашей атакой.

— Если бы он был совсем безумным идиотом, то пошёл бы в атаку ещё при вашей первой встрече, — я покачал головой. — В остальном — он просто блефует. Надеется запугать. Но что-что, а на откровенно идиотские поступки он не пойдёт.

— А то, что он чуть не выкрал Анте? Это, по-твоему, разумно⁈

— У него почти получилось.

— Это было безумие — рваться прямо в сердце врага, укреплённое и…

— И уязвимое для лучших его оперативников. Если бы не помощь извне, мы бы остались без Анте. Вполне возможно, что у Кнежевича он бы и скончался. Тогда Михаэль бы обвинил нас в проклятии и убийстве наследника. И многие бы ему поверили.

Он цыкнул. Спорить дальше не стал. Да и смысла не было, потому что мой план уже работал.

Я отправился в соседнее помещение. Там, за компьютерами, работало несколько сотрудников российского посольства, присланных Серебряковым.

«Информационные специалисты», как он их представил. А на деле, как минимум половина из них была сотрудниками русской разведки. Сто процентов.

— Ну? — склонился я над одним из них.

— Что, ну? — хмуро взглянул он на меня. Черноволосый, молодой и наглый не по годам. — Вбросили мы всё. Ждём.

— Какое хамство. Если бы не уровень твоей организационной работы и не наше личное знакомство, я бы сделал тебе выговор по дисциплине.

— Эй, с какой стати вообще? Я, между прочим, сотрудник посольства, а ты — вообще…

— Договаривай.

— Ну… кто ты? Советник принцессы?

— Княжны.

— Ой, да ладно, ты ж её принцессой нет-нет, но называл!

— Это было давно и неофициально. Официально она — княжна.

— Душнила, — буркнул он и уткнулся в монитор.

Павел Скоробогатов. Амбициозный и талантливый. Один из немногих, кто в российском посольстве сам сделал себе карьеру. Мы были знакомы задолго до того, как он попал туда на работу.

Правда, после этого он прервал со мной, да и со всеми своими иллирийскими знакомыми, все контакты. Но это можно было понять. Работа обязывала.

Мы не то чтобы были друзьями, скорее — работали вместе по ряду информационных вопросов.

— Выложили обращение княжны Софии с призывом к Кнежевичу сложить оружие и сдаться, — он откинулся на спинку офисного кресла и покрутился на нём. — Параллельно раскидали «сливы», — он скрючил пальцы, изображая кавычки, — что Непчич разбил лучшие отряды Кнежевичей, взял пленных. Распространили инфу, что Кнежевич пытался ликвидировать принцессу, похитить Анте…

— …

— Ну что ты так смотришь? Ладно-ладно! — он поднял руки в примирительном жесте. — Не принцессу — княжну, хорошо!

— Что по Караджичам?

— Они готовы поддержать любую позицию княжны. С упором на международное расследование, разумеется.

— А кланы поменьше?

— Княжна лично записала обращение к каждому. Почти все ответили за пять-десять минут, — он хмыкнул. — Хоть сейчас глубокая ночь.

— Решается их судьба и судьба их страны. Они не будут спать, — объяснил я. — Потому что если кто-то не успеет доказать лояльность утвердившейся власти, тот окажется не у дел в будущем. Это вопрос выживания.

— Как-то ты нагнетаешь…

— Ничуть. За любое преимущество нужно сражаться. Из мелочей складывается большая общая картина. Если бы предки нынешних аристократов пренебрегали такими вещами, то их потомки бы сейчас служили, а не правили.

— Так они всё равно служат. Зринским.

— Служат, но как кто? Как благородные господа или простолюдины?

Он нахмурился и отвернулся.

— Всё равно статус определяется Даром.

— И им тоже. Но мало родиться с Даром, его ещё нужно и развивать в своих потомках. Заключать выгодные браки. Культивировать силу, а не останавливаться на том, что ты получил в моменте. Иначе — провал, — я зевнул. Недосып сказывался, нельзя всё время работать на кофе и энергетиках. — Что с княжной?

— Спит, наверное. Она записала больше двадцати обращений к малым кланам. Пусть коротких, но вымоталась, — он пожал плечами.

— Сколько из этих кланов готовы прямо сейчас поддержать её обращение своими словами?

— Четырнадцать. Ещё три заявили, что им нужно время.

— Для чего?

— А пёс их знает, видимо, чтобы найти способ усидеть на двух стульях.

— Хм, — я пригладил подбородок. — Видимо, ещё не всем очевидно, каков расклад сил. Но четырнадцати кланов нам хватит. Их одновременные обращения заставят Кнежевича нервничать сильнее.

— … поэтому граф Кнежевич должен сложить оружие и отречься от своего титула добровольно, — глаза Софии Зринской сверкнули, в видеообращении. — В противном случае, он признаётся врагом всего рода Зринских и предателем государства.

— Маленькая сука… — проихрипел Михаэль Кнежевич, глядя в монитор. А когда один за другим, там начали показываться видеообращения глав малых кланов, он покраснел, непроизвольно пробуждая свой Дар. — Думаешь, я оставлю тебя в покое? Думаешь, Ваша болтовня заставит меня остановиться? Нет, мразь, я доберусь до тебя и голыми руками сверну твою тощую шею…

Помощник, стоящий у дверей, старался не дышать. Несмотря на то, что его господин сейчас совершил государственное преступление.

Граф Кнежевич обернулся на него. В его глазах пульсировала зелень пробуждённой силы.

— Созови офицеров.

— Господин… — помощник сразу зажмурился, чтобы не видеть свою возможную смерть.

— ЧТО ЕЩЁ⁈ — рявкнул Кнежевич, непринуждённым движением переворачивая стол. Тот подлетел на полметра вверх, а потом рухнул на пол с треском.

— …

— ГОВОРИ! ГОВОРИ, ИНАЧЕ Я КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ТВОЙ ОТЕЦ ПОЛУЧИТ ТОЛЬКО ТВОЮ ОТОРВАННУЮ БАШКУ! — взревел Кнежевич и за долю секунды оказался рядом со своим помощником. Между прочим, своим дальним родственником.

— Офицеры гвардии Зринских покинули часть. Вместе с ними — большинство гвардейцев.

Побагровевший Кнежевич задрожал от гнева. Целую минуту он прилагал все усилия, чтобы не пробить своего помощника насквозь одним движением руки.

Только потом, когда гнев оказался более-менее под контролем, он задал вопрос:

— Кто их отпустил?

— Они обезвредили постовых на своём пути и, разбившись на группы, покинули территорию дворца.

— Сколько… ушло?

— Половина.

УДАР! Стена треснула под кулаком Михаэля Кнежевича, во все стороны по ней пошли трещины.

Помощник графа держался, чтобы не задрожать. Его господин ненавидел слабость.

— Отправить поисковые группы. Убивать предателей на месте. Вызвать ко мне командира гвардии, если это ничтожество ещё не сбежало, как и его жалкие подчинённые.

— Слушаюсь, — поклонился помощник и вышел.

Но вместо него в зал чуть ли не ворвался другой член клана.

— Ваше Сиятельство! — он глубоко поклонился. — Караджичи начали манёвры, идут на сближение! Часть их сил смещается к нашим тыловым путям снабжения! Только что доложили, что они официально выступают на стороне воеводы Непчича и княжны Софии.

— Они провоцируют. Хотят, чтобы я отвёл силы с занятых позиций и покинул город, — процедил Непчич. — Собрать офицеров. Мне надоело терпеть эту грязь и пытаться вразумить их с помощью слов. Сегодня мы либо спасём Иллирию, либо погибнем. Иного нам не нужно! — рявкнул он и захлопнул за собой дверь.

Хотя внутри него уже зрело понимание… что ничего не выйдет. Даже если получится нахрапом взять администрацию, они уже не вывезут оттуда Софию и Анте. Слишком хорошо противник контролирует центр города.

А если они выйдут и даже смогут быстро разбить Караджичей, то пригороды будут потеряны. Оставшиеся отряды Караджичей и Непчич займут их, имея на руках все козыри: и Анте, и Софию, и поддержку многих кланов.

Никто в Иллирии уже не поддержит Кнежевича. Зачем становиться на сторону проигравшего?

А клан… если Михаэль проиграет здесь, его клан примет на себя все тяготы его личного поражения.

И что остаётся выбрать: смерть или личный позор?

Лучше смерть.

Но, может, выбрать смерть, не жертвуя родом? Не жертвуя всем тем, за что его предки боролись из поколения в поколение?

Его взгляд предательски сместился к кобуре. В ней находился его личный пистолет ручной работы, с вырезанным на нём гербом рода Кнежевичей.

Граф медленнно вытащил пистолет, ощущая пальцами холодный металл.

Может, уйти вот так? Что скажут предки? Не назовут ли его трусом?

И будет ли он им? Лучше такая гибель, чем позорный суд, в которого его оболгут и выставят предателем родины.

Лучше ведь?

Лучше⁈

Снова звонок. На этот раз с личного мобильного телефона. Очень немногие люди знали номер Михаэля Кнежевича.

И один из них — Иван Франкопан.

— Ало, — едва слышно произнёс Кнежевич.

— Здравствуй, Михаэль. Я знаю, в какой ты ситуации. У меня есть выход из неё. Пусть тебе и придётся переступить через своё упрямство.

— Ты ничего не сделаешь, Франкопан, — не скрывая презрения процедил Кнежевич. — Иди, копошись сам в этой яме с червями!

— Не будь столь категоричен. Потому что армия у меня есть. Причём, она гораздо больше чем те силы, которыми обладаешь ты, Непчич и Караджичи вместе взятые. Она придёт к тебе на помощь. Тебе даже не придётся ничего делать. Только… слегка изменить свои взгляды. Но если выбирать между этим и полным уничтожением твоего клана, разве это большая цена?