Дионисов. За власть и богатство! – IV

Глава 118 Смертоносной девы больше нет

Надо как-то останавливать бронепанцеры.

Обычно это делают противопанцерными пушками прямой наводки, или фугасницами. Или своими бронепанцеарми в кинжальном встречном бою. Но ничего такого у нас тут нет. А что есть? Перезарядить ленты пулеметов бронебойными патронами я уже приказал. Выходы наблюдательных перископов, шарниры манипуляторов особенно нижних у бронепанцеров уязвимы для правильно приложенной энергии стержневой пули.

Нужно намешать зажигательной смеси в бутылках, это поручу Ангелине. Если кидать много, быстро и смело, можно быстро превратить бронепанцер в огненный ком. Но до того нужно отсечь от атакующей бронетехники пехоту, или они нас простой стрелковой перестреляют, пока мы в них стеклотарой кидаемся…

А ещё я вспомнил тёткин обрез и задумался. Вот есть у нас одна универсальная открывалка. Этот адский обрез в любой броне, что можно установить на бронепанцер, с запасом проделает дыру диаметром в сантиметр. Но вот что потом? Мне бы тандемный заряд на пулю, залить внутрь через это отверстие жидкого тысячаградусного металла грамм двести, вот бы пилот обрадовался.

Идея нажористая, но разрабатывать её на коленке совершенно некогда. Проект алхимического фауст-патрона придется отложить до времен, когда мы выживем.

Я стоя пил налитый мне кухаркой чай, когда на кухню вошла Тисифона. Я бы не заметил, даже, что пережитое ею убийство Фрола как-то на ней сказалось, если бы не знал её раньше, полная неподвижность её лица бросалась в глаза. Каменная маска, а не лицо. А что под ней?

— Я чувствую рядом присутствие ещё одного магейра, — произнесла она и я сразу отставил чашку с чаем на кухонный стол.

Этого нам только и не хватало…

— Где? — спросил я. — Можешь определить направление?

Тисифона пожала плечами.

— Рядом, — повторила она.

— Идем за мной, — приказал я.

Мы поднялись с Тисифоной на наблюдательную площадку, я показал ей на копающихся по периметру моего парка вражеских бойцов.

— Сможешь отсюда определить, где он? — обвел я рукой поле будущей битвы.

— Там, — Тисифона повисла у меня на плече и показала в сторону ворот у реки. — Вот он.

Я присмотрелся к указанном ею направлении и понял, о ком она говорила.

Там шел Клеткоголовый.

Вот это поворот.

— Не скажу, что неожиданно, — пробормотал я. — Но как ты его чувствуешь?

— У нас одна природа, — Тисифона шепнула мне на ухо. — Я чувствую. И он чувствует.

Я задумчиво следил за Клеткоголовым.

— А как так у него получилось сделать из себя… такое? — спросил я.

— Я знаю как он это сделал. — проговорила Тисифона. — Он сам себя таким сделал. Он чудовище собственного проклятия.

Ого. Вот оно что. Кое-что начало проясняться. Аутоанафема. Практически самоубийство, превратившее его самого в инструмент неотвратимой кары, неутомимой и неостановимой. Очень и очень нераспространенное решение. Вот чёрт клетчатый, повезло же нам на него такого уникального нарваться. Впрочем, когда мне везло иначе? Все чудовища континента в гости к нам.

— Как нам его уничтожить? — спросил я. — Это вообще возможно?

— Он скончается, когда достигнет цели, — сообщила Тисифона.

Ну, конечно…

— Насколько я знаю, его цель уничтожить всех алкохимиков в мире, — поморщился я. — А это не то, на что я готов пойти. Есть другие способы?

— Я не знаю, — Тисифона пожала плечами. — Я буду наблюдать за ним. Но ты уже уничтожал порождений магейров, Искандер. Ты сильный. Ты сможешь.

И упорхнула, жарко поцеловав меня в щёку. Ага, уничтожал. Сильный я. Сам чуть пару раз ноги не протянул.

Вот блин. И тут не получилось простого выхода. Что-то нужно думать, пока дают возможность.

Так, стоп, а куда это столь целеустремленно направился наш клеткоголовый приятель? Да и не один, а с группой поддержки из десятка стрелков.

— Куда это он? — пробормотал я наклонившись вперед с башни.

— Туда, — произнесла Тисифона указав пальцем на приют благородных девиц имени Надежды Пржевальской, выше по течению реки, и который как обычно было хорошо видно отсюда.

— Что им там надо? — пробормотал я.

— Экзекуция, — проговорила Тисифона. — Демонстративная расправа.

— Там же никого нет, — проговорил я. — Я приказал эвакуироваться.

Очень скоро я убедился, что к моему приказу прислушались не все.

Чертова старуха графиня как всегда меня проигнорировала. Девиц отправила в глубину Долины, а сама осталась охранять хозяйство, оставленное Наденькой. И Клеткоголовый ее конечно учуял.

Учуял и пришел за нею.

— Вака! — прокричал я вниз по лестнице. — Охотничий штуцер мне, немедленно!

Вака там внизу командовал пулеметной точкой на входе в дом. Он меня услышал и птицей взлетел вверх по лестнице с собственным охотничьим штуцером в руках.

— Александр Петрович, — проговорил он, отдавая мне винтовку.

— Чем заряжен? — спросил я выставляя прицел на максимум, на четыреста метров.

— Пуля на крупного зверя.

— Хорошо, — произнес я упираясь ногой в перила площадки и поднимая винтовку к плечу.

Я не снайпер, но тётку искать некогда.

Старая графиня вышла на порог Приюта благородных девиц и высказывала приближающимся гвардейцам нечто явно нелицеприятное. Я конечно не слышал что, но мог представить.

— Ты ей не поможешь, — с тем же каменным лицом загадочного оракула произнесла Тисифона.

— Я не буду просто стоять и смотреть, — бросил я в ответ не отводя глаз от прицела в котором держал клетчатую башку Клеткоголового. — Вака! Ветер?

— Северо-запад, — отозвался Вака. — Три метра в секунду.

Я дал поправку на прицел.

Клеткоголовый нависал над графиней, сопровождавшие его гвардейцы с мрачными лицами окружили крыльцо, с которого им что-то говорила графиня. Она была в гневе.

Клеткоголовый шагнул к ней, графиня подняла руку и выпила эликсир.

Я выстрелил.

Но не успел. Пока летела пуля Клеткоголовый, вырвал из горла графини призванного ею элементаля.

Брызги крови разлетелись, так словно я поразил цель, но пуля, вышибив облако искр из клетки отрекошетила в лицо одного из гвардейцев, разворотив ему нижнюю челюсть.

Клеткоголовый втянул в свой клетчатый череп новый элементаль, медленно повернулся в мою сторону, не спеша поднял огромную руку и погрозил мне пальцем.

Я, мол, всё видел и знаю где ты.

— Сука, — прошептал я, отнимая винтовку от плеча. — Тварь.

Подстреленного мною гвардейца поволокли в укрытие. А Клеткоголовый наклонился над телом графини, потом выпрямился и помахал мне её оторванной головой.

Уничтожу гнусную тварь.

— Конечно уничтожишь, — произнесла Тисифона. — Не сомневайся. Ты же Искандер.

А я что, это вслух сказал?

— Тогда как, Тисифона? Как мне его достать? — я скрипел зубами, так что сам это слышал. — Мы загоняем его в угол превосходящей огневой мощью, так он использует этих пойманных элементалей, чтобы проложить себе дорогу к отступлению. А в алкхоимическом поединке с ним лучше не сходиться, ты видела как он алкохимикам бошки откручивает? Я хочу угробить эту гребанную тварь, очень хочу, понять бы как.

— Не печалься, Искандер, — произнесла Тисифона. — Я знаю как. Я видела сегодня, как он убивает. И я знаю его слабое место. Я тебе расскажу.

— Тогда расскажи мне.

Но не успели мы спуститься с башенки, чтобы все обсудить, как снизу опять закричали:

— Александр Петрович! Тут к вам пришли! Эти, с белым флагом!

Вот черт, а этим-то с белым флагом чего от меня еще надо? Чего-то мы еще о друг друге не выяснили?

— Иду, — отозвался я. — Вака, со мной. Меч захвати. Эй, у пулеметов! Внимание! Идут переговоры! Всем тихо!

Все в доме тут же притихли. Вот и славно. А то не сосчитать сколько уже раз случались тупые кровавые перестрелки всего от одного неосторожного громкого возгласа.

Я встретил парламентеров Новой Гвардии на лестнице на галерею. Их было трое под белым флагом. Знакомые всё лица. Златозубый лично, с парой подручных. Давно его не встречал, все цветет, отъедается вон на колониальных харчах…

— Чем обязан, господа? — недовольно поинтересовался я. — Нам еще есть что друг другу сказать?

— Ну, а как же, Дионисов, — усмехнулся Златозубый. — Приличным людям всегда найдется что сказать друг другу.

— Приличным, конечно, — согласился я. — Но кто тут из таких?

— Вот только не нужно мне дерзить, Дионисов — закатил глаза Златозубый. — И да, я знаю кто ты такой, Волкодав. Наше вам глубокое почтение от всей Гвардии, и даже не надейся отпетлять в этот раз. Ты в окружении, и никуда уже отсюда не денешься, уж я об этом позаботился. Никто тебе не поможет. Никто не придет на помощь. Живым ты отсюда не выйдешь. Как и твой покойный папенька… Если только…

Тут он замолчал выжидательно глядя на меня.

Я вот не стал поддерживать его игру и спрашивать «что, если только?» Сам скажет. Ну, он подождал некоторое время моей ответной реплики и не дождался.

Тогда он сказал сам:

— Сдавайся, Дионисов! И выдай царевну!

Царевну? Какую еще царевну? Это он о ком? О Тисифоне, что ли? Она-то им зачем? Собираются играть в какие-то дипломатические игры с данайцами? Не понимаю.

— И что тогда? — все-таки спросил я.

— И правосудие будет к тебе милостиво! — засмеялся очень довольный собой Златозубый. — Клеткоголовому на съедение не отдам. Повешу тебя лично, высоко и быстро. Быстро и справедливо! На очень справедливой и тщательно намыленной веревке!

Да ты что. Офигеть какая привлекательная перспектива.

— Сроку даем тебе до утра! — добавил Златозубый. — Сверим часы.

Он посмотрел на свои наручные часы и добавил:

— Выходи с поднятыми руками ровно в восемь, Дионисов. Или мы придем к тебе сами. Время пошло!

С тем они развернулись и ушли.

Примерно в это же время закатилось солнце и стало темно.

На принятие решения мне оставили примерно десять часов. Хотя я и без этого мог сказать им куда им его засунуть и как далеко идти с этим глубоко засунутым. Но они сами дали мне время на подготовку к битве. Значит, я им воспользуюсь на всю катушку.

Я ещё раз обсудил план обороны дома с семьей и близкими моими за моим длинным столом. Вальяжный Нанотолий как обычно возглавлял наше семейное сборище, лежа на столе, словно мы и не сидели в осаде.

— Ну, что, Нанотолий? — спросил я его. — А ты сделаешь свой вклад в оборону?

Нанотолий уклончиво отвёл свой ясный и наглый взор в сторону. В том смысле, что «я-то, конечно, всегда готов, но вот именно в этот раз я как-то не очень, давайте без меня, пожалуй».

— Понятно, — усмехнулся я, почесав его за ушком. — Деятельный пацифист. Нас не трогают и мы никого не трогаем? Да? Ух ты моё мурчащее животное! Веришь в победу, да? Веришь? Я вот тоже верю.

Только я никому из своих не сказал, что только верить в неё мне и остается. Потому, что реальных путей к ней я не вижу.

Может, действительно сдать завтра Фламберг? Людей спасу, а сам на прорыв с Мечом Бури. Может удасться уйти…

Но я это подумал не очень всерьез. Я слишком хорошо видел сегодня как поступит Клеткоголовый с взятыми в плен алкохимиками. Это была очень убедительная демонстрация. Своих близких одних с этой тварью я не оставлю. Только когда я сдохну. Только через мой труп. Не иначе. Не раньше.

Значит остается одно, встать завтра на пороге дома и сражаться, пока ноги держат. А потом до самой смерти грызть подошвы шагающих по мне врагов…

Клянусь, отгрызть им все подметки на их хромовых сапогах.

Я распустил военный совет, посоветовал всем попытаться поспать, день завтра будет тяжёлый.

И сам поднялся к себе в комнату, на второй этаж и попытался улечься спать, но только ворочался с боку на бок, не в состоянии заснуть. Мысли одолевали. Как быть и что делать. И что мог сделать раньше, если бы вовремя озаботился. Подсчитывал все упущенные шансы, свернуть с дороги что привела сюда нас всех…

Такие вот у нас дела. До утра мы доживём. А вот, что будет после, я уже не знаю.

Златозубый. Ультиматум этот безумный. Клеткоголовый. Оторванная голова…

Я маялся этим мыслями и не мог заснуть.

А потом, незадолго до полуночи, в мою дверь постучали.

— Пошлите прочь, дайте выспаться! — грубо рявкнул я.

Ведь знают же, что за ночь завтра будет? Какого хрена лезут⁈

— Это… я, Саш, — послышался голос Ангелины.

Какой-то виноватый даже голос. Так поздно она ко мне почти никогда не стучалась.

Ох-ох-ох… И чего теперь делать?

Да ясно, что. Когда как не сейчас. Я встал, открыл дверь.

— Заходи, — разрешил я.

И она вошла… в шали, накинутой поверх ночнушки, в тёплых носочках. А лицо испуганное, взволнованное. Совсем не такое, какое бывает у Смертоносной Девы.

— Я тут это, подумала…

И замолчала, глаза в пол уткнула. Как нашкодившая юная девица.

— Ну. Хорошо подумала? Надумала чего? — усмехнулся я.

— Вот ты скажи. Мы же завтра помереть все можем?

— Можем, Ангелиночка, — кивнул я. — Можем. И что ты хочешь мне сказать?

Было немного жестоко, но прямо-таки захотелось, чтобы она это прямо сама сказала. Ангелина поджала губы, долго не решалась, я всё это время ждал, а потом всё-таки выдала гневную тираду:

— Саша! Ну поставь себя на моё место, ты бы хотел девственником помереть⁈ Ну нет же, конечно? И ты не помрёшь. Ты тут всё княжество между делом оприходовал! А я!.. Всё из-за убеждений. Из-за этой силы проклятой! Из-за винограда этого! Ну хочу! Не буду!

И ножкой топнула, гневно так и грозно. А сразу на ножку эту засмотрелся. Пришлось встать, подойти, обнять.

— И тебя, главное, не интересую как девушка, — пробубнила, упершись лбом мне в плечо. — Коллегу только во мне видишь, так? Партнёра по бизнесу. И инструмент для виноделия. А вокруг разные девицы увиваются, конечно, они куда опытнее меня. И красивее.

— Ангелина, — признался я. — Ты очень красивая. Разумеется, я хотел избавить тебя от этого твоего недостатка с самой первой нашей пляски на винограде. А может, и раньше — как только ты мне об этом сообщила на стоянке в Гельсингфорсе. Еле сдерживался.

— Правда? — как-то так наивно, но вполне искренне спросила она, взглянув мне в глаза. — Может… всё-таки поможешь? Я вообще давно решила, что мне нужен хотя бы простой механический процесс… ну, с толикой нежности разве что.

— Конечно помогу, — кивнул я. — Я тебя прямо сейчас помогу. Раздену тебя, и мы всё это сделаем, хорошо?

— Хорошо! — обрадовалась она, а потом вдруг изменилась в лице. — А кто тогда виноград давить будет?

— Я уж найду, думаю. Среди служанок кастинг проведу.

— Ага, — кивнула Ангелина. — И что теперь делать? Ты говори, я же ничего не умею.

Я кивнул. Мы стояли некоторое время молча, потом осторожно поцеловались, потом я принялся её медленно раздевать… И вроде бы всё так неспешно и тихо…

А потом сработала долго скрученная пружина. Вот воистину, в тихом омуте черти играют в шахматы… Чёрт возьми, как это было безумно, громко, быстро и даже местами травмоопасно! Я быстро смирился с тем, что о происходящем, несмотря на крепкие стены спальни, узнают все домочадцы, а также нападающая армия и жители соседних хуторов.

А потом она меня напугала. В самый кульминационный момент вся поверхность её тела вспыхнула на миг тем же самым цветом, что и виноград, который она топтала при луне, а потом всё погасло, всё закончилось, и мы обессиленные рухнули на подушки.

Смертоносной Девы больше нет, понял я. Смертоносная Дама? Смертоносная Мадам? Нет, не звучит…

Пока я приводил в порядок дыхание после, она быстро привела себя в порядок, собрала вещи, пробормотала:

— Спасибо… спасибо… Чёрт, даже не верится… Я уйду, тебе надо выспаться…

И выпорхнула за дверь, как была, босая и голая.

Наконец-то это случилось! Чёрт, я, в общем-то, был даже счастлив, закрывая дверь.

В том числе, потому что теперь я высплюсь. Я же точно высплюсь?

Как выяснилось, нет.

— Искандер… я тоже хочу, — послышался голосок Тисифоны.