Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 5

Глава 14

Нежное, пряное, большое и яркое… Детское щемящее чувство вечности заполняет всё вокруг. Ширится в груди легкостью бытия. Отражается в голубом небе ярко рыжим пятном.

Ноги все быстрее крутят педали, руки крепко ухватились за руль велосипеда, ветер надувает парус футболки, ершит волосы. Ветер зовет всё дальше-дальше, оторваться от земли и взлететь вслед за птицами ввысь.

Дорога прямая, натоптанная идёт вперёд под небольшим наклоном вниз. Сердце замирает, и ты летишь… Земля перекувыркнулась, обнимаясь с небом. И вот уже за спиной проросли крылья, ты стал лёгким и светлым. Паришь высоко-высоко над полями, над лесами, ловя в перья блеск изгибов реки…

И видишь себя внизу мальчишкой бесконечно счастливым, с деревянным мечом в руках, оседлавшим стог сена и глядящим вверх, на то, как ты паришь в облаках…

Ты сидишь на стоге сена. В небе над тобой низко-низко кружит сокол… Зовёт куда-то туда за облака, где возможно всё…

Воздух наполняет нежность. Руки матери, те руки, которых я никогда не знал, ласково гладят мои волосы.

Она стоит на солнце, силуэт её размыт светом. И, как не щурю глаза, не могу разглядеть черты этой родной незнакомой женщины, но знаю, что она прекрасна и чиста, как рассвет, умытый ночным дождем.

Сокол опускается ей на руку.

— Слезай, Эрик. Тебе пора, — журчанием реки, течет в меня её голос.

— Я хочу остаться здесь, — говорю я, не своим детским голосом.

— Ты мой защитник, а значит, твой долг хранить жизнь, — строго отвечает женщина. — Жизнь требует твоего участия.

— А если я уйду, ты меня подождешь? — спрашиваю я, нехотя сползая со стога.

— Нет, я пойду с тобой и буду оберегать тебя. Ведь и защитникам нужна материнская любовь…

С тем я и очнулся в общей зале. Видимо Фил перетащил меня с пола на софу, где устроил на горе шёлковых подушек. Судя по затекшим конечностям, особенно пострадала у меня шея, подушки эти лежали здесь скорее для красоты, чем для удобства.

Я покряхтывая сел, потирая шею и пытаясь соотнести себя и своё тело с этим миром. Чувствовал я себя вполне в своей тарелке. Даже магический резерв был заряжен по полной.

Волновало только одно, сколько же я так валялся и кого за это время успел вычеркнуть из списка живых.

Из комнаты Томаша вышел Фил с горой пустых тарелок и так и застыл, глядя на меня.

— Эрик! Ну слава всем ликам Триликого, я уж думал ты насовсем опять потерялся, — обрадовался Фил, сгружая пустые тарелки на стол.

— Сколько я был в отключке? — прохрипел я.

— Два часа, сорок три минуты, — доложил Фил.

Я кивнул. Сам восстановится так быстро я бы не успел, значит, сон опять был не простой и мне помогла материнская любовь самой богини Аве.

— Обед успел остыть, скоро будет ужин. Я покормил Томаша, — закончил отчёт Фил.

Я глянул на накрытый стол. В животе по-звериному заурчало. Чувство голода стало глушить собой всё остальное. Надо было поесть.

Я встал, осушил кувшин, прошёл к столу и стал утолять голод пловом. Даже остывшим плов казался невероятно вкусным. Умели восточные люди готовить это блюдо.

Я проверил слежку за нами и, обнаружив на посту только одного делибаша, уложил его спать. Видимо днём бдительность ослабевала, да и за кем здесь было следить. Один весь истыкан копьем, второй хлопнулся в обморок, третий бегает между ними, не зная за кого первого хвататься. На всякий пожарный я все же бросил на нас звуковой щит.

— Можем говорить спокойно, соглядателя вырубил. Как там Томаш? — спросил я.

— Я нормально! — крикнул из комнаты Томаш. — Но было бы куда лучше, если бы ты меня излечил полностью, и я бы мог уже ходить.

— Я подумаю над твоим поведением, — пока решил отшутиться я.

— Так и скажи, что у тебя сил на это нет, позёр, — не упустил возможности поддеть Томаш.

Силы-то у меня были, вот только в этот раз нужно было их распределить так, чтобы в самый ответственный момент не потерять сознание.

Я прислушался к себе. Тщательно обдумывая, стоит ли тратить сейчас силы на полное исцеления Томаша. Впереди маячила прямая схватка с Рамиром, Закирой и их верными делибашами, чтобы спасти людей с крестов.

Но, перво-наперво, мне нужно как-то добраться до этой глупой девчонки, которая сама прыгнула в пасть ко льву. Полумну, да и остальных девиц в гареме нужно постараться вытащить до того, как здесь будет слишком жарко.

Я с досадой задумался о том, почему девицы так устроены, что их постоянно нужно спасать. Причем спасать ни кому бы то не было, а именно нам — мужчинам.

Очевидно было, что для всех этих планов помощь Томаша будет мне необходима. Да и раненый он будет нам обузой, его же ещё на себе кому-то тащить пришлось бы.

Я поел и немного размялся, прохаживаясь и крутя руками. Какое это удовольствие всё-таки иметь контроль над своим телом. Вправду, если хочешь сделать человеку хорошо, то сделай ему сначала очень плохо.

Прислушался к соколу. Сокол прояснился, перья его расправились, заблестели. Страхи улеглись, раны затянулись, не было ни боли, ни тоски…

Я вспомнил свой сон и улыбнулся. Полетал, значит, сокол. Отдышался. Да и я… отогрелся. Занятно было все-таки то, что богиня жизни Аве пришла в мой сон в обличье матери и по-матерински меня пожалела. Она на роль матери годилась куда больше Беллы…

Я тряхнул головой, не время сейчас было это в себе размусоливать. Нужно было действовать и чем скорее, тем лучше.

Я отправился в спальню Томаша. Томаш лежал на кровати и смотрел в потолок. Вид у него был разнесчастный и откровенного говоря, больной.

Я стал магией прощупывать его раны. Плечо заживало нормально, а вот рана в бедре была намного серьёзней.

— Что ты собираешься делать? — насторожился Томаш.

Он попытался на локтях приподняться на подушках, но тут же скорчил болезненную гримасу, потревожив рану в плече.

— Я собираюсь вылечить тебе ногу, — кратко пояснил я. — Молчи.

Я прикрыл глаза и принялся за дело.

Дело оказалось не таким простым, как могло показаться. Дыра была большой, рваной, злой… Некоторые ткани приходилось наращивать заново. Я осторожно восстанавливал клетку за клеткой.

У меня на лбу выступила испарина, во рту появился горьковатый вкус желчи, руки стали подрагивать.

Когда я закончил, то понял, что истратил почти половину своего магического резерва. Я неубедительно утешил себя, что к вечеру, если не буду расшвыриваться, немножко восстановлюсь.

Да и, если бы не моя магия, Томаш даже если бы и смог оправиться от этих ран, навсегда остался хромоногим калекой, которому, чтобы ходить понадобилась бы трость. И пришлось бы забыть и о мечтах стать коннетаблем, и о былых боевых успехах. Осел бы Томаш на пятую точку растолстел, озлобился.

— Эрик, слава всем ликам Триликого, у тебя получилось! — радовался Томаш, сгибая и разгибая ногу. — Я уже боялся, что останусь без ноги… И болело так, зараза.

Я задался вопросом, приняла бы его Лейла таким — хромоногим и, скорее всего, с напрочь испорченным характером и решил попробовать надоумить Томаша проверить Лейлу по возвращению.

— Да, а то был бы хромоногим, и Лейла в твою стороны и не посмотрела бы, — потихоньку я стал подначивать Томаша.

— Плохо ты её знаешь! Она меня и хромоногим бы не оставила, — вышло слишком горячо для уверенного в своей возлюбленной мужчины.

— Готов проверить? — протянул я ему руку.

— В смысле? — не понял Томаш, с недоумением разглядывая мою руку.

— В коромысле, — не удержавшись, огрызнулся я, пряча свою руку в карман. — Когда мы вернемся домой притворись хромоногим, мол, Эрик не смог до конца излечить и теперь ты навсегда останешься калекой. И походи так перед своей ненаглядной денёк-другой — испытай её чувства.

— Да иди ты, Эрик! — Томаш от возмущения аж кулаки сжал, желваки на его лице заходили ходуном. — Чем больше узнаю тебя, тем больше жалею свою сестру! Не буду я Лейлу испытывать! Я ей и так верю! Я ведь люблю её. Ты хоть что-то об этом чувстве слыхал⁈

Про свою сестру он зря вкручивал везде, где надо и не надо, я перед Стеллой может и был в чём-то виноват, но Стелла тоже святой не была. Я затушил опять вспыхнувший во мне огонёк и остался почти спокоен.

— Как всякий романтический олух, — насмешливо дал оценку его наивности я.

— Лучше уж быть романтиком, чем таким как ты — несносным циником! — брезгливо скривился Томаш.

— И горжусь этим. Здоровый цинизм — это способность предполагать в человеке худшее. Это избавляет от разочарований. А розовые очки бьются стеклами внутрь, так и знай.

— Лучше займись моим плечом, философ недоделанный, — буркнул Томаш, оканчивая нашу очередную перепалку.

Я тоже не горел желанием ругаться, поэтому покорно перевел тему разговора.

— Нет, Томаш, плечо пока пусть само заживает, — покачал я головой. — Тебе всё равно пока придётся валяться в кровати, притворяясь умирающим лебедем. А мне силы сегодня ещё понадобятся.

Томаш хотел было возразить, открыл рот и тут же его закрыл, видимо, что-то сообразив про себя. Помолчал, примиряясь с неизбежным.

— Да, Эрик, здесь ты прав, тебе сегодня понадобятся силы, — вздохнул Томаш. — Вы видели, ту девушку… как её зовут, забыл. Которую мучил Латиф. Как она сумела здесь оказаться? Она пришла мстить, не так ли? Но её же убьют!

— Да, Томаш, здесь ты прав, — передразнил я его, — если мы не вмешаемся, то Полумну убьют. Важно не как она сумела здесь оказаться, а как её отсюда вытащить.

— У тебя есть по этому поводу какие-то идеи? — спросил Томаш.

— Идей как обычно не густо, — нехотя признался я. — Ясно только одно — у нас проблемы пока только прибывают и надо уже решиться на какие-то реальные действия.

— Пора бы уже, иначе мы здесь состаримся, — хмыкнул Томаш.

— Что-что, а умереть от старости нам точно не грозит…

Словно в подтверждение моих слов раздался стук в дверь общей залы. Со зловещим скрипом створки стали отворяться. По всей видимости действовать придётся быстрее, чем мы того ожидали и самое досадное, чем мы к тому не были готовы.

Надо признать, этот визит застал нас врасплох. Мы все, как один, подорвались с мест. Причем Томаш с побелевшей рожей оказался на ногах самый первый, еще и копьё своё материализовал.

Я скорчил ему страшную рожу, велел убрать оружие и вернуться в койку. Томаш исполнил приказ. Я мельком заметил, что на бинтах его выступила кровь.

Спохватившись, я быстро снял звуковой щит. И проверил, как там обстоят дела с нашими соглядателями. Шпион пока всё ещё был один, и он спал. Я на всякий пожарный его разбудил.

Одно правило всегда должно было соблюдаться, побеждает тот, кто до самого конца остается спокоен. Я сделала несколько вдохов и выдохов, расслабляя мышцы на лице и в теле, и с абсолютно спокойным видом вышел с Филом из комнаты Томаша.

В общей зале уже ожидал нахохлившийся даллал. Позади него стояло четверо делибашей, которые держали на своих плечах палантин. Из палантина на нас высокомерно взирал Рамир, перебирая в пальцах свои мерзкие жёлтые четки.

Меня так и подмывало спросить, как ему самому не тошно, что его, словно немощного старика везде таскают на себе делибаши.

— Великий визирь Рамир-паша соблаговолил оказать великую честь своим гостям и облагодетельствовать их своим личным визитом! — с неизменным пафосом провозгласил даллал.

— Премного благодарствуем, — с издёвочкой кивнул я.

Даллал по всей видимости ожидавший, что мы, как минимум должны сейчас кинутся ниц и начать благодарить за оказанную нам нищим и убогим честь, от моей наглости чуть не изошёл на говно.

Я не удостоил его кудахтанья никакой реакцией, вопросительно глядя на Рамира.

Рамир, поморщившись, велел даллалу заткнуться. Даллла отошёл в угол, надувшись, как мышь на крупу.

Факт появления Рамира в наших апартаментах был по меньшей мере подозрителен. Однако вместе с тем, если бы Рамир догадался обо всём, то он просто послал бы делибашей разобраться с нами. Или сначала велел нас связать, а потом бы поучаствовал в пытках.

Во всяком случае, он точно не стал бы рисковать своей волчьей шкурой, и не явился бы сюда, если бы считал нас сколько-нибудь опасными.

— Я решил лично засвидетельствовать свое уважение, — заявил Рамир. — Меня впечатлили ваши навыки ведения боя. Вы проявили себя храбро и профессионально.

— А то ж. Что-что, а драться мы мастера, — туповато хрюкнул я и, тут же решив, что лучшая защита — это нападения стал кидать претензии. — Вот только нехорошо как-то вышло у вас с Томашем. Бой-то шуточный был! Чего ваш делибаш взъерепенился⁈

— Вы правы, делибаш перегнул палку. Обещаю, что за свою выходку он будет наказан, — вежливо заверил меня Рамир, при этом внимательно сверля взглядом. — К сожалению, я не успел вовремя остановить бой. Как ваш приятель себя чувствует?

— Да как мертвец в могиле. Спит, — сердито сообщил я. — Будем надеяться, что к обряду не помрёт окончательно, и мы сможем замкнуть круг.

— Я знаю толк в магии и в случае каких-то проблем, готов вам помочь, — заверил нас Рамир.

— Ты, конечно, извиняй, начальник, но обойдемся в этом деле без чужаков. Мы и так порядком трусим с этим обрядом. И хотим по проверенному пути пойти, чтобы точно золотишко получить и уже на волю укатить. А то, не дай Боже, тебя там потоком энергии прихлопнет, а у тебя госпожа девка больно злая, замучает нас потом до смерти.

— Да как вы смеете так отзываться о Великой госпоже Закире⁈ — завизжал даллал из своего угла.

— Тебе слово не давали даллал, — раздраженно процедил Рамир. — Заткнись и не вмешивайся в разговор.

Даллал упал на колени и стал биться лбом об пол, умоляя простить его за дерзость. Рамир окончательно выйдя из себя, велел делибашам вывести этого идиота.

— Что ж, если дела обстоят таким образом, — повернулся к нам Рамир. — То я дам вам снадобье, которое ускорит процесс выздоровления вашего приятеля.

— А вот это будет нам очень кстати, — одобрил я, потирая руки.

Повисла неловкая пауза. Мы с Филом переминались с ноги на ногу, Рамир молчал, перебирая круглые бусины на четках. Я тоже устал играть роль болтливого придурка.

Я никак не мог понять, чего Рамир припёрся к нам. Эти пляски вокруг да около меня всегда бесили. Я сам был прямой, как извилины у Томаша и в людях ценил такую же прямоту.

— Я хотел поинтересоваться, где вы научились так мастерски владеть оружием? — словно прочтя мои мысли, наконец-то прямо спросил Рамир. — Неужели в ваших землях каждый мужчина столь искусен в боях?

У меня так и просилось на язык сказать, что все до единого, и кто придет к нам с мечом от меча и погибнет, но я сдержался.

— За всех сказать не могу, — пожал я плечами. — Мы с Филом бастарды, нас учили эпизодически, а Томаш — младший из десяти сыновей герцога, его обучали по всем правилам. Но за какой-то незначительный проступок выгнали из дома и лишили всех титулов. Когда мы сошлись, он нас хорошо так поднатаскал по навыкам. Ну и опыт у нас уже не малый, много мы людей пограбили на большой дороге.

Врать я все-таки умел хорошо, так что порой и сам начинал верить.

— Ясно, — хмыкнул Рамир, он все еще сомневался, но в целом ответ его устроил. — Что ж Эрик, завтра оценю наставничество Томаша и проверю тебя в поединке с моим воином. В этот раз обещаю быть внимательней и остановить делибаша, до того, как он сильно навредит тебе. Ты нужен нам живым и относительно целым.

— Главное меня остановить до того, как я кому-то наврежу, — я самоуверенно хохотнул.

— Я учту, — кивнул Рамир, очевидно сворачивая разговор.

А мне в голову ударила одна шальная мысль, которую я тут же поспешил озвучить, чтобы, подумав, не передумать.