Чужак. Черный титул

Глава 7

Глава 7. СССХХХIII

Низко поклонившись, Морганте поцеловал руку епископа. Но отец Поджи не стал благословлять монаха, а лишь коротко кивнул и, медленно развернувшись, направился к гробам, где мертвым сном спали молодые братья его ордена.

— Видит Господь, ни этого я просил в молитвах, — произнес епископ уставшим голосом. — Ох, ни этого…

Карлик остановился возле одного из деревянных ящиков с безжизненным телом и замер в оцепенении.

— Что здесь произошло?

— Предначертанное, — коротко ответил отец Поджи.

— Что значит «предначертанное»? Они мертвы⁈

— Нет. Они спят. И будут пребывать в таком состоянии еще очень долго.

— Но внешне они напоминают мерт… — начал было Морганте. Но старик выставил ладонь, заставив его оставить свои предположения при себе.

— Их тела освобождены от душ и теперь представляют собой сосуды для пробуждения лемуров, — начал объяснять епископ. — Если я не смог уберечь своих братьев, то постараюсь сохранить их тела.

В отличие от меня, Морганте внимательно слушал, пытаясь уловить ход мыслей полоумного старца. Но, как по мне, отец Поджи просто выдавал желаемое за действительное, а остальное додумывала его бурная фантазия.

— Они постучались к нам на рассвете, — осторожно начал старик. — Двое незнакомцев. Юноша и его наставник. Спокойные, учтивые. И долго расспрашивали меня про обитель и незримый купол, что мы поддерживали молитвой. А потом преподнесли дары.

— Дары? И вы приняли их⁈ — поразился Морганте. — Простите, отец Поджи, но, на мой взгляд, с вашей стороны это было весьма неосмотрительно.

Епископ нахмурился, обдумывая слова карлика, но вскоре расплылся в простодушной улыбке:

— Нет-нет, что вы! Все было в рамках канонических правил, конечно. Незнакомцы предъявили мне перстень посланников Святого Престола. Я ручаюсь: они не могли просто выдавать себя за таковых. Это невозможно. Предъявленные доказательства являлись подлинными.

На моем лице возникла едва заметная улыбка. Наивность старика не имела границ. Но вместо того чтобы высказать свое мнение на этот счет, я лишь продолжил смиренно слушать рассказ епископа.

— И какой же дар вам преподнесли? — поинтересовался Морганте.

— Нам достались мощи Святителя Луки, что родом из Антиохии Сирийской, а именно: часть фаланги пальца и кусок погребальной плащаницы. Прошу, пойдемте со мной, я вам похвалюсь данными дарами.

— А что насчет ваших братьев? Когда ухудшилось их самочувствие и они не смогли пробудиться ото сна?

— Произошло это позже, спустя седмицу. Никакой связи с гостями, которые остановились у нас всего на сутки, — уверенно заявил епископ.

Мы подошли к алтарю и остановились у нефа, возле которого на бархатной подушке стояла деревянная лакированная коробка с гербом Святого Престола — два скрещенных ключа и тиара. Также рядом лежала переломленная красная печать с оттиском кольца рыбака.

— Это и есть дар Понтифика? — уточнил Морганте.

Епископ кивнул и лишний раз перекрестился.

Карлик недоверчиво посмотрел на короб. Потянулся рукой, остановился, немного помедлил и все-таки поднял крышку. Из коробки мгновенно выполз черный паук и вылетело несколько больших мотыльков того же цвета. Внутри было пусто.

Выпучив глаза, отец Поджи всплеснул руками и стал быстро читать спасительную молитву. Нечто подобное я и ожидал увидеть вместо даров. Епископа развели на раз-два. Но, по всей видимости, тут было еще что-то. Гости, которые по описанию походили на тех, кто высвободил зло из подвалов башни Приоров, не просто проникли в обитель, но и, усыпив монахов, лишили Вольтерру божественной защиты. Если она вообще существовала.

— Вам преподнес подарок кто угодно, но только не наместник Божий, — констатировал карлик.

Старик резко обернулся и кинулся к гробам. Я отчетливо расслышал его отчаянные стенания и плач. Кажется, он наконец-то понял, что собственноручно впустил в обитель врага, который и погубил его братьев.

— Теперь все предельно ясно. Божественная защита Вольтерры рухнула. Треугольник разорван. Смею предположить, что в остальных оплотах веры произошло нечто подобное, — тяжело вздохнув, сказал Морганте. — Но самое ужасное… я догадываюсь, что именно за представители Святого Престола пожаловали в гости к отцу Поджи.

— И кто же? — поинтересовался я.

— Ты когда-нибудь слышал про орден Ткачей?

— Мог бы соврать, но не стану. Никогда.

— Их существование — миф, который в последнее время все чаще обрастает реальными слухами, — продолжил Морганте. — Говорят, что это сообщество состоит из пришельцев грядущего мира.

Я нахмурился:

— Грядущего мира?

— В трудах святого Аврелия Августина содержится информация о пришельцах из иного пространства, которые обладают особыми знаниями и умениями. В его учениях говорится, что существует множество живых миров, а человек способен пересекать границы, минуя разделяющее их время.

Мое лицо сделалось напряженным. Конечно, я предполагал, что рано или поздно услышу нечто подобное. Только произошло это слишком уж быстро. Ну… ничего страшного, данные обстоятельства лишь скорректируют мои планы на будущее.

— Получается, что эти самые Ткачи — противники церкви? — уточнил я.

— Не совсем так, — покачал головой Морганте. — Я бы назвал их третьей силой, причем такой могущественной, что ни один орден не способен противостоять их действиям.

Мы неспешно двинулись в противоположную часть церкви, где бился в отчаянной молитве отец Поджи.

— А что насчет лемуров? Что это за животные такие? — поинтересовался я у монаха.

Тот грустно вздохнул:

— Так привыкли называть лишенные душ тела. Во времена Великой Римской империи лемурами называли злых духов. А сами римляне связывали их с тенями умерших, тех, кто был погребен ненадлежащим образом в обход церковных канонов. Также лемурами называли оживших мертвецов, которые были насильно умерщвлены себе подобными. Если на человека нападал зверь, проклятие не проявлялось, во всех остальных случаях возрождался мертвец, лишенный души. Так что, если подвести под этим черту: лемуры — человеческие тела, потерявшие божественную искру.

— И много было таких мертвецов?

— Да, хватало. Особенно в местах, где процветала смерть. Тогда церковь не знала способов борьбы с лемурством. Святые отцы лишь делили сущности по их святости: если ты ведешь праведную жизнь — будешь ларой, неопасным духом, а если грешник — станешь злобным лемуром.

— Но почему тогда епископ назвал лежащих в гробах монахов лемурами, а не ларами? — не понял я. — Он, что же, сомневается в святости своих воспитанников?

Морганте грустно улыбнулся:

— Быть настоятелем — тяжкий труд. По всей видимости, отец Поджи рассчитывал, что монахи оживут и смогут продолжить служение церкви. Ну а души он как-нибудь отмолит у Всевышнего. Тем более что лемур для нас, монахов, — всего лишь пустой сосуд.

— И ты считаешь, у него могло это получиться?

— В этом мире все возможно, особенно с Божьей помощью, — уклончиво ответил Морганте.

Мы приблизились к отцу Поджи, который застыл на коленях, окруженный бездыханными телами своих верных братьев.

— Да обрушаться тысячи проклятий на их головы! — просипел он, уткнувшись в каменный пол.

— Словами горю не поможешь, — произнес Морганте, заставив епископа вздрогнуть. — Как говорил святой Антоний, молитве может помочь лишь праведный поступок.

Отец Поджи медленно обернулся, внимательно посмотрел на карлика и тихо спросил:

— Чего вам от меня нужно?

— Мы хотим ознакомиться с архивом инквизиционных судов Вольтерры. Нам необходимо получить сведения о последних заключенных башни Приората.

— Башня Приората пустует уже добрую сотню лет.

— Тем лучше, это значительно сузит круг наших поисков.

Взгляд старика стал мутным, отрешенным. Он поднялся с колен, задумчиво понурил голову и направился к винтовой лестнице, под которой виднелась небольшая деревянная дверца.

Мы спускались в холодный сырой подвал, а путь нам освещала глиняная лампада, разбрасывающая на стены скромные частички света. Епископ шаркал ногами, стараясь спускаться боком, облокотившись на холодный камень, отчего сильно замедлял движение.

— Но почему именно заключенные? — внезапно поинтересовался у Морганте отец Поджи.

— Если наши подозрения окажутся правдой, то именно из-за одного человека в Вольтерре возник разлом, открывший портал в дьявольские чертоги.

— Наивные мысли, слепые помыслы, — прокряхтел епископ. Он сделал еще шаг, остановился и хихикнул: — Впрочем, кого я пытаюсь обмануть?.. Сам попал в паучьи сети, лишившись главного — преемственности дела всей моей жизни.

— А не проясните, в чем именно мы неправы? — тут же встрял я в разговор.

Старик покачал головой, продолжая тихо хихикать:

— Вот уж никогда бы не подумал, что буду держать ответ перед грязным mannaro. Хотя… кто я такой, чтобы судить о нынешних временах? Может, и впрямь этот мир спасет грешность, а не святость.

— Так что не так? — перефразировав вопрос, настойчиво повторил я.

— Все не так! — послышались резкие слова, словно ругательство. Кашлянув в кулак, епископ внезапно успокоился и продолжил вальяжно и неспешно объяснять: — Вы думаете, что ищете волка в овечьей шкуре. Демона, что скрывается в морозных подвалах, укрывшись человеческим обличием. А найдете овцу, которая решила стать волком!

— А можно выражаться яснее? — попросил я.

Но вместо согласия епископ цыкнул на меня и велел прикрыть рот и помолчать.

Мы остановились возле очередной двери. Отец Поджи долго крутил кольцо с огромными ржавыми ключами, потом выбрал один и вставил его в замочную скважину. Два поворота по часовой стрелке — и мы попали внутрь хранилища.

Здесь царила удивительная атмосфера, мы словно попали в другой мир. Холод исчез, а воздух стал сухим и удушающим, царапающим горло. Я переступил через порог и тут же махнул рукой. Прямо в лицо полетело несколько серых бабочек или мотыльков — никогда не разбирался в этих насекомых.

Епископ закашлял, а потом, ткнув пальцем в потолок, где обнаружились пузатые коконы, провозгласил:

— Это наши хранительницы siccis alis. Они создают идеальные условия для жизни великих церковных трудов. Представляете, в нашей сакристии даже не водятся мокрицы. А про крыс я вообще молчу. Хотя охотник на их братию у нас имеется. Правда, он всегда гуляет сам по себе.

— А как же опыление? — поразился Морганте.

Епископ только отмахнулся:

— Оно им вовсе не нужно. Вместо этого мотыльки питаются мелкими мушками и прочим. Только вот книги от них все равно надобно прятать. Иначе хранители, как саранча, кочерыжки не оставят от деревянного оклада.

Карлик вытянул руку, на которую приземлился мотылек с удивительным узором на крыльях — треугольник, который пересекали светлые изгибы линий. Внимательный взгляд задержался на насекомом, но недолго: хранитель мгновенно взмыл вверх и исчез в полумраке.

Мы вошли в небольшую каменную комнату с нишами и шкафами-армариумами. Епископ указал на открытые полки — там хранились клинописные таблички и манускрипты, а в закрытых отделениях стояли деревянные сундуки с замками.

— Стало быть, заключенный… из башни Приората… — тяжело вздохнув, повторил отец Поджи. — Посмотрим, посмотрим…

Мы с Морганте покорно замерли в стороне, ожидая, пока старик отыщет нужную нам обитуарию. Щурясь, епископ зажег еще несколько свечей. Немного помедлил. Было заметно, как его терзает один из многочисленных старческих недугов.

Время в подземелье текло вяло, под стать движениям зевающего старика, что корпел над пожелтевшими страницами. Свои поиски епископ сопровождал колкими замечаниями и воспоминаниями:

— Жоржи Сибьера, духовник. Что-то не припомню такого… так оно понятно: прослужил всего несколько лет… чахотка… стало быть, маловато молился, бедолага. Так, кто тут у нас следующий?.. Анжел Склола… А вот этого помню… шельмец, сколько же ты умыкнул из местной казны… да и к молодкам частенько захаживал… пока не взбугрилось все в штанах во славу Господа… ну так туда тебе и дорога…

Старик начал меня забавлять. Острый на язык, он давал каждому из усопших отменную характеристику.

— Так какое, вы там говорите, число было высечено над камерой?

Морганте приблизился к деревянной стойке и вывел на пыльной поверхности три пары одинаковых символов — СССХХХIII.

Отец Поджи бросил на римские цифры беглый взгляд — глаза его наполнились грустью.

— Три тройки, — произнес он. — А я что говорил: овца в волчьей шкуре. Вам, надеюсь, известно, что означают три тройки среди тех, кто подчиняется Святому Престолу, и среди всех причастных к борьбе с дьявольским отребьем?

Я пожал плечами, а Морганте сделался каменным и тихо — так, чтобы его слова не покинули пределов этих стен, обратившись опасным эхом, — ответил:

— Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое. Три тройки — это символ младшего брата Дьявола.

— Истину говоришь, сын мой. Подели шестьсот шестьдесят шестьпополам и получишь не менее страшное число, от которого у праведных католиков возникает дрожь в коленях. А обрати их к нулям — и тебе откроются врата ада, — улыбнулся епископ.

— Как по мне, все это дурацкие предрассудки, — высказал я свою авторитетную точку зрения.

Епископ посмотрел на меня с неким осуждением, а может быть, сочувствием. Не знаю, трудно понять, что именно крылось в старческом взгляде. Зато Морганте, напротив, задумчиво кивнул и изрек:

— Суеверия о числе зверя во многом надуманы людьми. Как и опасная нумерология. Но исключать некую истину, что оно содержит, все же не стоит. Тот, кто сделал надпись над камерой — три тройки, мог быть так же, как и многие из нас, одержим борьбой с дьявольским присутствием. А значит, смысл этого числа несет четкое понимание, что внутри было скрыто истинное зло. Прошу вас, отец Поджи, не тяните. Раскройте нам секрет заключенного. Кто он? Его имя?

Старик медленно закрыл книгу. Обернулся, прищурив взгляд:

— Вы же знаете, что Вольтерра была в числе первых городов, построенных еще этрусками. И я больше чем уверен, вам известно, каким богам поклонялся этот дремучий народ. До сих пор можно обнаружить в здешних лесах древние храмы и святилища, укрытые под землей. Вы думаете, их боги давно почили с миром? Спешу вас разочаровать! Это не так! Древние не забыты и за годы изгнания лишь набрались сил. Вполне возможно, они уже давно подготовили план возвращения на Олимп. Потомки этрусков никуда не делись. И, насколько мне известно, сторонников старой веры с каждым годом становится все больше и больше. Так что, как мы ни старались их искоренить, ничего не вышло.

— Простите, отец Поджи, но от ваших слов попахивает отменной ересью, — прервал старика Морганте.

Епископ кивнул, соглашаясь. И спокойно продолжил:

— И не просто попахивает, а воняет, как из сточной канавы. Только кто вам сказал, что ересь не может быть истиной? Когда-то, очень давно, христиан притесняли так же, как это происходит сейчас с последователями древних богов. Наши предки, поборники веры в Спасителя, были вынуждены прятаться в старых захоронениях и гротах. А сейчас мы просто-напросто поменялись местами. Одни выбрались из-под земли на свет, а другие убрались подальше от всеобщего порицания, чтобы дождаться лучших времен.

— И, судя по всему, их время наступило, — неудачно пошутил я.

Морганте бросил в мою сторону злобный взгляд. А потом обратился к епископу:

— Не стоит нас кормить небылицами. Достаточно просто назвать имя.

Старик скривился, поковырял длинным ногтем мизинца между зубами и как бы невзначай произнес:

— Заключенного, заточенного в темнице СССХХХIII, звали Томмазо де Торквемада. Его клички, прозвания и прозвища я называть не буду, они вам ни к чему. Но, поверьте, их имеется огромное количество.

Старик хотел добавить еще что-то, но не стал. Зевнув, он продолжил ковырять в зубах, окончательно потеряв интерес ко всему, что происходило вокруг.

— Томмазо де Торквемада? — уточнил Морганте, пребывая в некоем оцепенении.

Старик кивнул:

— Именно так я и сказал. Имеющий уши слышать, да услышит!

— Великий инквизитор провинции Тоскана?

— А… так он вам тоже известен? Похвально, очень похвально, — как-то мило и по-детски улыбнулся епископ. — Да, много он наворотил за свою жизнь плохого и даже ужасного. Про хорошее я ничего сказать не могу: такие факты мне, увы, неизвестны.

— И вы так просто об этом говорите? — поразился Морганте.

Епископ заговорщически посмотрел по сторонам:

— А ты хотел, чтобы я произносил его имя шепотом?

— Но в обитуарии сказано, что тело Торквемады отпевали в Сарагосе.

— Ну, значит, я ошибся, — спокойно ответил епископ и развел руками.

Морганте побагровел:

— Ошиблись⁈

— А что ты хотел от выжившего из ума старика, который помнит свое детство лучше, чем произошедшее вчера до ночного бдения?

— Но в книге значится имя Торквемады⁈ Или вы просто предположили?

— Нет конечно, — покачал головой епископ. — Здесь указано имя Сатаны и его младших приспешников, что отравляют жизни верным праведникам. А еще перечислены тринадцать имен Баала и имена каждого из его мерзкого Легиона.

Замолчав, старик внезапно зашелся безумным смехом. Морганте выхватил из его рук книгу и стал нервно листать страницы. Но все они оказались пусты.

— Это немыслимо! — вскричал карлик. — Я же видел чернила!

— Еще как немыслимо, сын мой! — кивнул отец Поджи. — Торквемада, Торквемада. А коль не верите, так спросите у стражей. Они ведь тут, неподалеку… лежат за южной башней у каменной стены.

Это были последние вразумительные слова старика, после чего он вновь впал в дикое безумие. Морганте попытался выпытать из него еще немного информации, но я резко оттянул монаха в сторону и предложил:

— Пойдем отсюда, больше мы от него ничего не добьемся. Ты же видишь, он не дружит с головой.

— Значит, нам надо воспользоваться его последним вменяемым советом и пойти на церковное кладбище, — немного разочарованно произнес Морганте.

— Это еще зачем? — не понял я.

— Чтобы поговорить с мертвецами!