Чужак. Черный титул

Глава 22

Глава 22. Искупление

Взяв в руки разбитые песочные часы и осторожно водрузил оставшуюся часть обратно на стол. В стеклянной колбе еще осталось немного песка. Обернувшись, Спирито посмотрел на Вико. От недавнего морока не осталось и следа.

— Ты спас всех нас, — произнес Дух леса.

На лице юноши возникло удивление:

— Я?

— Время. Старое божество зациклило время.

— Наши тела старели и могли обратиться в прах, — добавила Илария.

— А всего-то и надо было, что разбить часы, — сказала Катерина.

Дотронувшись веткой до песка, Спирито покачал головой.

— Часы здесь не причем. Это лишь часть колдовства. Корни, что его питали. Но важно и другое. Ствол и плоды. Эту часть колдовства нам показали здесь, в зале правосудия.

— Я ничего особенного не сделал, — пожал плечами Вико.

— Верно, это ведь сделал ты! Ты разорвал тьму, словно лоскутное одеяло, — согласился с учеником Липо Дарди.

Спирито посмотрел в окно, где Стыдливая луна скромно ютилась между напоминающих вуаль облаков.

— Приход нового дня позволил мне справиться с божеством, порождением Хаоса.

— Чем же вчерашний день хуже нового? — поинтересовался маэстро.

— День осеннего равноденствия, кажется, так вы называете это праздник. Для друидов, один из важных событий в течении года. Начало нового циклы, — объяснил Спирито. — Только благодаря тому, что Вольтерра избавилась от круговерти предшествующего и последующего, вернувшись к привычному ритму, я смог использовать свою силу.

— Получается, я вам помог, — произнес Вико, явно довольный собой.

— Верно, — кивнул друид. — Возможно ты об этом не помышлял. Но механизмы, что вращают наш мир способны действовать в обход разума.

— Хочешь сказать: случайности все равно случаются, — подхватила мысль Лесного духа Илария. — Получается, что все предначертано?

Спирито прищурил третий глаз, а потом натянул вымученную улыбку.

— Разве простому смертному разрешено познать суть бытия, как все устроено в этом мире? Мы можем лишь строить догадки и обманываться, озвучивая предположения.

Откуда-то снаружи раздался пронзительный набат колокольни Кампаниле. Но звонил не самый большой колокол Мараньона, а чуть поменьше — который обычно подавал голос при наступающей беде.

— Идемте, нам надо торопиться! — произнес маэстро, оказавшись возле двери он с легкостью открыл одну из створок и исчез снаружи.

Длинный коридор привел их к небольшой часовне. Дверь была приоткрыта. Изнутри доносился запах ладана и свечей. Липо осторожно заглянул внутрь и торопливо позвал остальных.

Перед деревянным образом Девы Марии, стоя на коленях, молился великий инквизитор Торквемада. В день смерти, которого Неаполь устроил настоящий праздник, словно их город, как и Иерусалим посетил Господь, въехав в него на ослике, как царь.

— Я знал, что вы придете, — произнес Торквемада, прекратив молитву.

Обернулся. На гостей, что стояли за широкими скамьями часовни, смотрел самый настоящий мертвец. Серое, земляного цвета лицо, закатившиеся глаза, и закостенелая мимика. Когда инквизитор начал говорить, его рот слегка приоткрылся, а язык мешком вывалился наружу.

— Знаете, я в детстве, мама твердила мне, что я стану великим человеком. И дабы я рос целеустремленным, родители давали любви ровно столько, сколько умещалось в ложечке рыбьего жиру. Даже укачивать в кроватки я научился самостоятельно. Это несложно — просто покачиваешься из стороны в сторону, и засыпаешь.

Липо Дарди покосился на супружницу, но та подала ему знак молчать и слушать. Если это была исповедь, то очень важное, и её ни в коем случае нельзя прерывать.

— А знаете, когда сердце ребенка наполняет не любовь, а долг и взрослые заботы, они быстро превращают сосуд в темное снадобья не навести, — продолжил Торквемада. — Свято место, как говорят: пусто не бывает. Так вот именно эта ненависть и начала заполнять меня с ног до головы. Конечно, меня могла спасти вся та же любовь. На Пиренейском полуострове я встретил девушку. Это было в небольшом городке Кордове. Я ведь не планировал связывать свою жизнь со служением Господу нашему. И даже моя родной дядя, кардинал Хуан де Торквемада, не могли этому помешать. Впрочем, имелись силы куда могущественнее, которые все-таки склонили мою судьбу облачив её в альбу и сутану. А виной всему стал мавр. Ненавижу их грязное, животное племя.

Рядом с инквизитором присел друид — скрестил ноги, положил ветки на пояс и стал раскачиваться, копируя Торквемаду. Тот не обратил на Духа леса внимания, и продолжил рассказ:

— Вы, наверное, слышали выражение: человек находится не на своем месте. Именно так я чувствовал себя, получив свой первый сан. Я не должен был становится приором монастыря Санта-Крус ла Реал. А еще случилось наваждение.

— Наваждение? Что вы имеете в виду? — спросил Илария.

— Сын Заката, тебе действительно интересно мое прошлое?

Вздрогнув, женщина растерянно посмотрела на Дарди, но тот лишь пожал плечами. Торквемада вздохнул, опустил голову:

— Сколько я не пытался изгнать из себя тьму, все было тщетно. Я умерщвлял свою плоть как мог, перед ночной службой бичевал себя, отходя ко сну в холодном поту. Но все было тщетно! В тот же ночной кошмар она приходила ко мне снова и просила найти и освободить её.

— Ты ведь говоришь о ведьме? — уточнил маэстро.

— О нет, — Торквемадо скривившись покачал головой: — Она была не просто ведьмой. Она была первой среди себе подобных. Но отнюдь не равных. Королева среди травниц, повитух и сельских колдуний, которые способны лишь нагонять хворь и вызывать понос.

— Но почему у вас начались ведения? — осторожно спросила Катерина.

— А ты разве не поняла, девочка? Она выбрала меня. Себе в избранники. Выбрала — одного из сотен тысяч. Моя королева! Моя судьба. Тогда я верил, что смогу отыскать её чего бы мне это не стоило.

Опять пауза. Инквизитор никуда не торопился. Да и зачем покойнику следить за временем? Бессмысленное занятие.

— На поиски моей королевы ушли годы. Долгие десять лет наполненные сомнениями, тревогой и неудержимой злобы, которая росла во мне день ото дня. В какой-то миг мне показалось, что схожу с ума. Поутру я уже ждал ночи, когда вновь могу встретить ту, что покорила мое сердце. И я поклялся самому себе, что в этот раз я никому не позволю разрушить свое счастье. Наверно именно в этот период моя вера и дала первую трещину. Произнося молитву, я думал не о Господе, а о той, что навсегда пленила мое сердце. Даже вовремя допроса или судебного слушанья ко мне взывали о пощаде, я давал отказ, не разобравшись в деле. Мне было плевать на все что меня окружало. Я ждал лишь одного. Чтобы скорее наступила ночь!

— Это называется одержимостью, — тихо прошептал Вико. — Один из излюбленных приемов ведьм. Обычно им пользуются одаренные чарами двадцатого порядка. Другим эта наука недоступна.

Инквизитор посмотрел на юношу равнодушно. Впрочем, его лицо в целом уже не выражало никаких эмоций. Жизнь, которая позволяла ему совершать поступки и получать заслеженные результаты, радуясь или печалясь этому уже давно оборвалась, погрузив его в пучину вечных мучений.

— Вера — какое странное слово. Короткое, но довольно емкое, — продолжил Торквемада. — Знаете, чем больше я служил церкви и Господу нашему, тем больше убеждался, что мое сердце гораздо важнее души. И желаю я верить не в чистоту и милосердие, а страсть и животную похоть.

Дрожащей рукой инквизитор вытащил из рукава старые четки. Выглядели они так, будто очень долго лежали в земле, втоптанные в грязь. Одутловатые пальцы, два из которых были сломанными, а остальные распухли и напоминали гусиную лапу, попытались совершить привычное круговое движение, но вместо этого лишь застряли между неровными бусинами. Торквемада покачал головой. И тут же четки рассыпались — деревянный крестик упал перед инквизитором, а бусинки разбежались по темным углам, исчезнув за мрачным занавесом.

— Уже тогда я был полностью в её власти, — тяжело вздохнул рассказчик. — Она захватила все мои помыслы. Очернила мой разум и поступки. И вот настал день, когда она не просто явилась ко мне во сне. Моя королева указала мне путь, пройдя который я смогу отыскать её. Тогда я посчитал это божьим промыслом. Ведь только Господь мог услышать мои бесчисленные молитвы и направить на путь истины. Путь ведущей к моей возлюбленной. Вольтерра встретила меня невыносимым смрадом — и причиной тому был страх, который медленно распространялся по узким кварталам и базарным площадям. Все только и говорили о женщине, что вогнала в страх даже местного епископа.

— Что же она такого ужасного совершила? — поинтересовалась Катерина.

Инквизитор обернулся настолько резко, что тишину наполнил хруст костей. Перекошенное лицо уставилось на девушку мутным взглядом.

— О нет, девочка. Проделки ведьмы не ограничились одним поступком. Перечень ее преступлений имел довольно обширный список. — Немного помедлив, инквизитор начал бубнить, словно читал выдержку из приговора:

Там жила знаменитая ведьма, которая умела одним прикосновением в любое время околдовать и вызвать выкидыш. По прошествии нескольких недель беременная, забыв предупреждение, вышла из замка, чтобы навестить нескольких собравшихся в гости женщин. Вскоре туда явилась ведьма и коснулась госпожи, как бы для приветствия, взяв её обеими руками за живот. Моментально госпожа почувствовала, как ребёнок мучительно задвигался[1]

— Какой ужас, — прошептала наследница дома Висконти.

Инквизитор продолжал:

— … произошло великое градобитие. Все полевые злаки, весь посев, а также и виноградники были побиты градом. Виноградники пострадали так сильно, что все думали о возможности получить с них урожай не раньше, чем через три года… и народ стал требовать её (инквизиции) вмешательства, считая это несчастие следствием чародеяния, тогда в продолжение четырнадцати дней инквизиция занималась допросами и снятием показаний. Две женщины были приговорены к наказанию [2]. Еще было губление скота, изменения погоды, приведшие к временному голоду, ночные звуки, пугающие горожан, битая посуда у гончара да много чего еще.

— И во всем этом обвиняли одну единственную женщину? — недоверчиво уточнила Илария.

Долгое время инквизитор молчал. Не молился — просто молчал, устремив своей взор на деревянное распятие. И когда уже никто не ждал от него ответа, он тихо произнес:

— Пятьдесят четыре.

— Простите? Что вы сказали? — поинтересовалась Катерина.

— Пятьдесят четыре, — повторил инквизитор. И тут же пояснил: — Столько приговоров было вынесено за семь лет, что я вел расследования в Вольтерре. По всем фактам мы провели тщательное расследование, установили виновных и привели приговор в исполнение. Обвиненных в колдовстве мы придали огню, придав земле останки, как приписывает закон.

— Но злодейства не закончились? — догадался Вико.

— Верно. Именно по этой причине мы и обратились к ордену Привратников. Но признаюсь честно: я был против их присутствия в городе. Для меня астрономы и прочие шарлатаны не лучше еретиков. Но Понтифик приблизил их к престолу и не желал слушать чужих доводов. В общем, в течении месяца в Вольтерру прибыли представители совета Семи. Они убедили нас, что им понадобится один-максимум два лунных цикла, чтобы изловить чертовку. Веры у меня им не было, но мы с епископом дали им объявленный срок. А дальше началось томительное ожидание. Процессы над ведьмами я постановил не останавливать, чтобы не спугнуть главную виновницу. Город погрузился в привычную жизнь, а эти крысы — нацепившие на себя монашеское одеяние с красными крестами, стали рыскать в поисках истинной колдуньи. Подозреваемых они доставляли в мою резиденцию, и я лично проводил допрос. Не доверял я этим самозванцам. И как вы понимаете, должен был лично убедиться в виновности тех лиц, кого схватили Привратники.

— И что же, их дело увенчалось успехом? — уточнила Илария.

Инквизитор вздрогнул, кивнул, пытаясь унять охватившее его волнение.

— До наступления второго новолуния оставалось всего несколько дней. Я ликовал, потому что магистр ордена так и не предоставил мне явных подтверждений своей работы. Но Зодиак — так звали главу ордена, спокойно объяснил, что рано держать ответ, и в течении двадцати четырех часов я получу искомых лиц. В следящею ночь близ аббатства Сан-Гальяно на винных холмах состоялся ведьмин шабаш. Я и помыслить не мог, что эти вольнодумцы смогут сцапать десяток ведьм, а главное — надеть кандалы святой Илурии на главу ковена, ту, что назвала себя первой ведь Вольтерры. — Тяжелый вздох и инквизитор продолжил: — Её звали Арадия. Впрочем, мне до сих пор не известно являлось ли это имя подлинным, либо она меняла их, словно платья. Но самым удивительным оказался тот факт, что Арадия и была девушкой из моих снов, а лучше сказать — ведений. Сначала я воспринял это невероятное совпадение, как Божественный знак. Наконец-то я вознагражден за свои страдания, подумал я тогда. Но первый же допрос расставил все на свои места. Арадия оказалась шипастой розой, а не кроткой фиалкой. Я пытался ей помочь, но вместо этого получал в свой адрес лишь плевки и насмешки. И вскоре, мое желание освободить подозреваемую из-под ареста, сменилось озлобленностью. Я пытался властвовать над ней, подчинить себе, заставить страдать, чтобы она в конце концов приползла ко мне на коленях и попросил пощады. Но Арадия была не проста — чем больше я выходил из себя, тем становился громче её издевательский смех. Ведьма знала, как уколоть меня побольнее. Она читала меня, будто открытую книгу. Мой гнев постепенно стал наполняться страхом. На одном из допросов, я настолько сильно вышел из себя, что едва не забил её до смерти. В этот самый момент ведьма и проявила свою дьявольскую суть. Прижавшись ко мне, она стала нашептывать мне слова на языке первых змей, тех, что были первыми слугами искусителя. Тогда мой мир изменился и уже никогда не стал прежним. Арадия словно поменялась со мной местами — теперь я стал её пленником, а она моим надсмотрщиком, который в любой момент мог огласить приговор и привести его в исполнение. Пес на цепи — вот кем меня сделала Арадия. Но не в тот день. Это произошло гораздо раньше, когда я впервые заснул, не произнеся молитвы. Именно тогда я впустил её в свою жизнь. Впрочем, стоит ли жалеть о том, что уже было и изменению не подлежит? Я прошел свой жизненный путь так, как сам того заслужил.

— Получается, она завладела вашим телом? И все это время выдавала себя за… — начала было Катерина.

Но инквизитор резко оборвал её:

— Эта тварь будто червь проникла внутрь! Вы можете себе представить, что такое носить в своем чреве нечто чужеродное, что управляет твоими помыслами, а когда возникает необходимость — лишает тебя право голоса⁈ — прорычал Торквемада.

— Хитро, и что же она продолжала творить злодеяния? — вмешался в разговор Липо.

Лицо инквизитора перекосило еще сильнее. Он попытался улыбнуться, но у него, конечно, ничего не получилось. Только послышалось странное чавканье и поскрипывание зубов. Медленно покачивая головой, мертвец ответил:

— Не она, а я творил это зло. Как марионетка, как штопанная кукла, внутри которой шевелятся пальцы кукловода.

Илария задумчиво приблизилась к инквизитору:

— Если ты сейчас здесь, говоришь с нами, то ведьма обрила свободу. Это так? Скажи, где нам её искать.

Скрежет зубов мертвеца стал протяжнее и громче. Прикрыв глаза, он опустил голову, что-то пробурчал себе под нос, а потом более отчетливо произнес:

— Она уже покинула город! И вам её не найти. Это не под силу никому, даже вольнодумцу Зодиаку. Теперь Арадия не просто ведьма, её дарован Черный титул самим Вельзевулом.

— Если она покинула Вольтерру, значит у нее есть цель, — не согласился с мертвецом Дарди. — Говори, куда она отправилась?

Толи хрип, толи стон, вырвался из груди инквизитора. Его покаяние слишком затянулось и пора было покидать этот грешный мир. Но последний вопрос не мог остаться без ответа. Торквемада махнул рукой указав на ровный ряд свечей, а точнее на тень, что они отбрасывали на стену. Три остроконечные линии напоминающее башни.

Липо Дарди прибывая в некой задумчивости, внезапно кивнул и спокойно объявил:

— Я знаю куда направляется Первая ведьма Вольтерры.

[1] В данном эпизоде инквизитор цитирует книгу «Молот ведьм». Глава VI. О способе, коим ведьмы имеют обыкновение задерживать силу деторождения.

[2] Также выдержки из книги «Молот ведьм»