Чужак. Черный титул

Глава 17

Глава 17. Свет

Карета выглядела достаточно скромно — деревянные скамьи, крохотные оконца и лампада, подвешенная на крюк под потолком. Двое мужчин сидели друг напротив друга и молчали. Верный пес инквизитора Вероны выглядел мрачнее тучи.

Низко опустив голову, Кане старался не смотреть на спутника. Лишь изредка поднимал взгляд, чтобы убедиться — дух на месте и никуда не исчез.

Бывший фонарщик выглядел как обычный человек. Только кожа была темнее обычного. Вроде как не мавр и не мул[1], а в полумраке выглядит так, словно иноземец с южных островов.

— Боишься? — обратился к сопровождающему дух.

Кане нахмурился и скривился:

— Тебя?

— Я не настолько глуп, чтобы пугать своим мятежным видом наемного убийцу. Речь о твоем хозяине.

Пес не ответил. Ощущая в руке печать, которая давала власть над мятежным духом, заметно нагрелась. Сильнее сжав кулак, Кане надавил на нее, осознавая, что может сломать её пополам и тогда произойдет непоправимое. Фонарщик лишиться невидимых оков. И наступит конец! Впрочем, в своем безрассудном поступке Кане видел и собственное спасение.

Большой и указательный палец усилили давление, застывший воск стал мягче, податливей. На лице Пса возникла хищная улыбка. Еще чуть-чуть, секунда и печать треснет. И придет долгожданное избавление!

— Не делай этого, — внезапно сказал фонарщик.

Голос, словно отрезвляющий ушат ледяной воды, заставил Кане убрать руку.

— Тебе не нужна свобода? — уточнил он у духа.

— Да, но не такой ценой.

— Я просто сломаю печать, и ты можешь отправляться на небеса или в подземные подвалы, лично мне все равно.

— Иногда самый безобидный поступок приносит больше зла, чем коварная подлость, — произнес фонарщик.

— Я тебя не понимаю, — нахмурился Кане.

— Наш с тобой путь наполнен грехом, но последствия твоего поступка, думаю куда страшнее.

— Ты в этом уверен?

Вместо ответа фонарщик коротко кивнул.

Снаружи послышались крики и требовательный голос дозорного. Возница натянул вожжи и разразился недовольным бурчанием.

Подхватив сумку с подорожными документами, выданными великим инквизиторам сулили им беспрепятственную дорогу до самого Рима.

Промозглая ночь заставила Пса поежиться. У деревянного шлагбаума дежурило двое солдат. Вид хоть и строгий, но расслабленный. Обменялись взглядами. Кане извлек разрешающий документ и протянул его одному из дозорных. Но тот бумагу брать не стал — возможно, был не обучен грамоте, — а кивнул в сторону, на деревянный сруб. На пороге показался офицер. Поправив мундир, он не спеша подошел к карете. Заложив руки за спину, с деловым видом обошел карету по кругу. Недовольно поцокал языком.

Молодой, ретивый, но не из благородных. Но судя по острым чертам лица и залихватскому виду, метит выше, а значит, будет выслуживаться при любом удобном случае, — быстро оценил Кане. Сколько таких вот молодых шавак встречалось на его пути.

— Куда направляетесь? — уточнил офицер, так и не соблаговолив взять подорожную.

— Нас ждут в Ватикане, — коротко ответил Кане.

Офицер наградил его придирчивым взглядом:

— Лично вас?

— Думаю, вам стоит ознакомиться с документами.

— Я задал вопрос, и жду на него ответа. Остальное обождет.

Кане заскрипел зубами, но не стал лезть в бутылку. Слишком наглое поведение офицера было не совсем типичным. Обычно вопросы задавали после проверки и досмотра кареты, а не в начале. Поэтому Кане решил выждать и, не раскрывая карт, узнать: с чем именно связано такое пристальное внимание к его скромной персоне?

— Ждут не меня. А лицо, которое я сопровождаю.

— Пригласите его к нам, — потребовал офицер.

Открыв дверь, Кане слегка приклонил голову, как того требовал церковный этикет. Офицер сделал шаг вперед и остановился. На землю осторожно спустился мужчина средних лет — худое, морщинистое лицо с глубокими ямками на щеках, темные редкие волосы и располагающий к себе взгляд. Был он облачен в рясу, руки скрещены на груди, прижимают небольшой томик библии. Настоящий образчик веры и покорности.

— Есть еще пассажиры? — уточнил офицер.

Кане покачал головой. Только кто же здесь верил на слово?

К карете приблизился дозорный, заглянул внутрь, произвел беглый осмотр и вернулся к руководству с коротким докладом.

На лице пса возникла едва уловимая улыбка. Но офицер заметил и поспешил приструнить наглеца.

— Веселитесь? Что ж скоро мы поменяемся с вами местами, — заявил он.

Кане не стал отвечать. До столицы отсюда еще очень далеко. А стало быть, здесь, этот напыщенный юнице в офицерском обмундировании царь и Бог, да сгноят его черти в отхожей яме.

— Представьтесь кто вы и откуда? А заодно поясните нам: с какой целью направляетесь в Ватикан, мессер? — обратился к священнику офицер.

Мужчина внимательно выслушал военного и коротко ответил:

— Бумаги, с которыми вы отказались ознакомиться содержат всю необходимую информацию.

Лицо офицера потемнело от злости. Он протянул руку и буквально вырвал подорожную, сорвал печать и бегло пробежался по тексту.

— Допустим, — задумчиво пробурчал себе под нос офицер. Затем оторвался от бумаги и внимательно уставился на священника: — Но здесь ничего не сказано о цели ваше визита.

— Об этом я сообщу лично викарию или личного секретарю Его святейшества, но не вам.

Кане удовлетворенно кивнул. Фонарщик, чей дух сдерживался красной печатью оков, отыгрывал свою роль просто великолепно. За свою долгую жизнь Пес повидал достаточно священнослужителей — праведных и греховных, лживых и лукавых, глядя на которых можно было с легкостью усомниться в их принадлежности к церкви. Но еретик, умерший от рук Вероны был великолепен в своем праведном образе.

— Хотите вы того или нет, только вам придется ответить на мои вопросы, — сказал офицер, и протянул Кане подорожную.

В последнюю секунду, когда Пес собирался забрать документ, дозорный одернул руку.

— Не так быстро, — на лице офицера возникла самодовольная улыбка. — Мне необходимо получить еще несколько ответов.

Кане скривился, его терпение было на исходе:

— Извольте задать ваши вопросы!

— О нет, вам придется держать ответ не передо мной. — Обернувшись, офицер указал на деревянный сруб, из которого медленным шагом вышел человек в белой сутане с эмблемами красного креста на плече и груди. Адепт ордена Привратников приблизился к карете и снял скрывающий его лицо капюшон.

— Меня зовут Юпитер. Я один из Совета Десяти, — спокойно произнес монах.

Его волосы до плеч имели удивительный белый цвет, взгляд был пристальным и острым, впрочем, как и его орлиный нос.

Такого поворота событий Кане явно не ожидал, отступив в сторону, он бросил растерянный взгляд на священника. Сейчас их обман обязательно раскроется! Но фонарщик выглядел невозмутимо, словно скала.

Вместо ответа, он указал на подорожную, которая все еще находилась в руках офицера. Дозорный передал документ монаху. Тот взял скрученный в трубочку лист, немного помолчал и констатировал:

— Это подлинная бумага, выписанная Его высокопреосвященством Пьетро да Верона, я это подтверждаю.

Взгляд офицера сделался грустным. Впрочем, было понятно, что его строгость была обусловлена визитом на их кордон одним из Привратников.

— Но это лишь бумага, — внезапно продолжил Юпитер. — Подозрение вызывают её предъявители.

Кане почувствовал напряжение во всем теле. Никакого страха, только нехорошее предчувствие, которое никогда его не обманывало. Привратник не просто догадывался об их плане, он видел их насквозь. Не зря в народе ходили слухи, что Совет Десяти обладает великой магией древних.

— Чем же вас не устраивают наши персоны? — продолжил играть свою роль фонарщик.

Юпитер приблизился к Псу, наградил его внимательным взглядом. Опустил голову, помолчал, а потом изрек:

— Servus[2]тоже не является предметом моего внимания. Собаки нынче не в цене, в отличие от хозяев.

Дернувшись, Кане впервые в жизни ощутил непреодолимое желание убить человека на месте. Но в следующую секунду неведомая сила остановила его и, отрезвив, отбросила на шаг. Юпитер покачал головой и повернулся к фонарщику.

— Ну а что за синьор скрывается под этой маской? — поинтересовался он у священника.

— Я служу в монастыре Святой Анны[3], тот, что в Умбрии. А к святому престолу направляюсь с особым посланием от великого инквизитора Вероны, и имею особое благословение и особый обет молчание на данный случай.

— Вот как, очень интересная песня из уст соловья, — промурлыкал Юпитер. — А как нас счет вашего имени? Надеюсь, на этот счет у вас нет никаких запретов?

— Безусловно, — кивнул священник. — Давным-давно я носил имя Эосфор[4]. Но после того, как прикоснулся к земле и вере, получил новое: отец Лучано.

— Стало быть, отец Лучано из Монастыря Святой Анны, — медленно повторил монах, словно пробуя эти слова на вкус.

— Именно так, вы услышали меня верно.

Постучав подорожным свитком себе по ладони, Юпитер подошел к карете и погладил одного из черных коней, запряженных в упряжи.

— Удивительно, но мне почему-то вспомнилась одна давняя история. Было это в те далекие времена, когда Дряхлые Боги наслаждались праздным существованием, поднимая амброзию во славу Диониса, — монах немного помедлил, а затем продолжил: — Тогда они и не догадывались, что вскоре времена поменяются, и на небесный престол взойдет новый кумир. Я хорошо помню эти славные времена. Битва за веру только начиналась, и мир погрузился в хаос. Столетие раздора и отречение от жизни старой и путь через страдания к жизни новой. Я сделал правильный выбор, но были и другие.

— Уверен, это весьма интересная история, но хотел бы вам напомнить, что мы спешим, — напомнил священник.

— Не переживай Лучано, я не отниму у вас много времени, — успокоил его Юпитер. — Так, на чем я остановился? Ах, да, с приходом Нового Бога, не всем суждено было сделать правильный выбор. На землю с небес устремилось множество Падших ангелов, в том числе и тех, кто был особо приближен к Всевышнему. Их крылья опалил земной щит, и бывшие Божьи воины погрузились во тьму. Их тела окрасились тьмой, а глаза вспыхнули огнем от страданий, которые им были уготованы после того, как они прикоснулись к миру материальному. Тебе интересно?

— Неимоверно, — ответил фонарщик.

Услышав голос плененного духа, Кане вздрогнул и ощутил, как дрогнули его руки. Странная вибрация волной разлетелась по округе, словно наружу вырвалась наружу всего лишь с одним словом.

— Погрузившись во мрак, Падшие ангелы оказались потерянными. Их путь исчез, накинув на их глаза вуаль отчаянья. И знаете, кто их спас?

Перестав прижимать к груди томик Библии, священник опустил руку, и заметно пожал плечами.

— Его звали Люцифер — демон дарующий свет. Став проводником между двумя мирами, он встречал своих собратьев в самых глубинах ада и помогал им прозревать, — продолжил монах, но в этот раз его голос наполнился отвращением. Он не говорил, а выплевывал слова. — Ему дали имя — Утренняя звезда, способная указать путь любой заблудшей душе. Только не думайте, что Люцифер проявлял благодетель. Черное, продолжает оставаться черным.

— Разве цвет определяет наши поступки? — удивился Лучано. — Мое имя также означает свет. Разве это добавляет мне святости?

Юпитер вздохнул:

— Слишком много совпадений. Но как бы мне хотелось верить в случайности, разум твердит иное. Наш мир пронизан нитями наших поступков и последствий, к которым они приводят. Прямые линии без искажений. Я собственным глазами видел сатану, спавшего с неба, как молнию![5]

На последнем слове в руках Юпитера вспыхнул огненный меч. Ослепляющий, полыхающий пламенем. Подняв его над головой, монах уже собирался обрушить его на лжесвященника, когда тот выставил перед собой библию, словно щит, и закричал во все горло:

— Ломай печать!

Дернувшись, Кане почувствовал, как восковой кругляш выскальзывает из его рук и падает на землю. Дозорные кинулись к карете. Но обнажив мечи, они выстроились за широкой спиной монаха, не зная как подступиться к противнику. Один из них кинулся наперерез Псу — и тут же напоролся на широкое лезвие кинжала. Прикрыв ладонями мундир, который мгновенно окрасился алым, дозорный абсолютно случайно наступил каблуком сапог на красную печать. Раздался треск и символ веры — кинжал и оливковая ветвь возле креста, запечатленные на восковой поверхности, дал трещину.

Юпитер резко обернулся, бросил быстрый взгляд на землю. Его белое, почти восковое лицо сделалось багровым.

— Нет! — выкрикнул монах.

Его рука вытянулась в струну, с кончиков пальцев сорвался зеленоватый луч света, который пронзил земную поверхность. Но даже магия древних не была способна изменить произошедшее. Печать разломилась напополам.

Ветер заиграл в кронах деревьев, небо окутали массивные иссиня-черные тучи. Взгляд офицера устремился в небеса, и, кажется, только сейчас он понял, какую роковую ошибку совершил. Прижимая шапки к голове, дозорные испуганно крутили головой. Еще секунда — и мощный порыв ветра сбил их с ног.

Закинув голову назад, фонарщик вздохнул полной грудью, ощущая, как на его лице падают первые капли дождя. Кане почувствовал, как нечто враждебное ужалило его кисть, затем шею. Он резко отпрыгнул в сторону, под деревянный навес. С каждой новой каплей земля и то место, куда она попадала, откликались странным шипением, а вверх поднималась странная струйка дыма.

Взмахнув рукой, монах наколдовал некий щит, который навис над ним непроницаемым зонтом. А вот у офицера такой защиты не было. Схватившись за лицо, он попытался избавиться от жалящих укусов, что прожигали его кожу, оставляя кровавые раны.

— Прошу не надо! Остановите это! — завопил один из дозорных.

Дождь усиливался, смертельными иглами пронзая тела людей.

— Исчадие ада! — прорычал Юпитер.

Фонарщик лишь улыбнулся и развел руками. На его лице застыла маска безумия. От недавнего сдержанного и учтивого священника не осталось и следа. Клацнув зубами тот, кто называл себя Лучано, выгнулся вперед, словно готовился прыгнуть на монаха, облаченного в белые одежды.

Огненный меч вновь взмыл вверх, но противник уже не был безоружным. В его руках появились длинные иглы, которые, казалось, росли прямо из человеческой плоти. Взмахнув рукой, фонарщик заметил, как огненный меч монаха раскололся — но брешь мгновенно исчезла.

— Ты зря встал на моем пути, — произнес Лучано.

— Ты зря сделал неправильный выбор, Люцифер! — прорычал в ответ монах.

Их мечи пересеклись, когда с небес пошел огненный дождь. Мир вокруг вспыхнул, словно стог сена. Пламя пожирало все вокруг не оставляя простым смертным ни единого шанса на спасение.

Забившись в угол Кане стоял на коленях и молился. Но взывал о помощи не к новым, а старым богам, прекрасно осознавая, чья власть ныне и во веки веков установилась на грешной земле.

[1] В данном случае старое значение слова мулат.

[2] Римское обращение — раб.

[3] Одно из мест 11 знаменитых мест в современной Италии, где обитают призраки.

[4] Греческое — Зареносец или Фосфор.

[5] ЛК. 10:18