Что за чертовщину я сейчас прочёл

Глава 5: Чудовищный завтрак Эми

Шон, коллега Эми Салливан из офиса, забрал её домой на своём новеньком форде мустанг. Она сидела на пассажирском кресле, поглощая содержимое её персональной коробки Коко Пебблс[5], высыпая его напрямую к себе в рот, и запивая всё это бутылкой Оранж Краш[6] (ассортимент автомата в комнате отдыха офиса весьма неплохо соотносился с её предпочтительным рационом).

— Ты уверена, что не хочешь есть? — спросил Шон, — Ты тут прямо-таки горстями глюкозу глотаешь.

— Я в порядке.

— Не представляю, как ты остаёшься в форме при такой диете. Я бы на твоём месте уже был не в состоянии сесть за руль.

— В моём шкафу есть мой портрет в полный рост, который толстеет каждый раз, когда я ем.

— У тебя есть что?

Она задавалась вопросом, в действительности ли он просто боялся, что она разольёт что-то в его машине, несмотря на все заверения в том, что всё в порядке каждый раз, когда она спрашивала. Эми старательно балансировала своей закуской единственной имеющейся в наличии рукой, и она знала, что со стороны эта конструкция выглядит весьма неустойчиво. Недавно она экспериментировала с протезом для левой руки, чтобы заменить то, что потеряла в результате случившейся несколько лет назад аварии. Они с Дэвидом вместе выбирали его в каталоге, который она получила от своего доктора — металлическая, терминатороподобная рука, которую они оба считали просто уморительной. Это выглядело так, будто бы часть её искусственной человеческой кожи была удалена, обнажая сущность робота, которая всё это время была здесь. Что, как говорила Эми, в действительности имело смысл: если бы кто-то решил создать киборга, пытающегося выдать себя за человека, было бы гораздо логичнее сделать его тонной веснушек в очках, нежели мускулистым арийцем.

Рука утратила актуальность где-то через месяц, когда Эми просто перестал прикреплять её каждое утро. Причина, как она говорила окружающим, заключалась в том, что ею было неудобно пользоваться: разумеется, выглядела она как футуристичная роботизированная кибер-рука, но в реальности она управлялась через кабель, протянутый через её второе плечо, и ей приходилось контролировать её, пожимая плечами. Она не была оснащена какими-то маленькими моторчиками или чем-то вроде того, как у Люка в Звёздных Войнах — это было уделом богачей с медстраховкой от кадиллака. Это не требовало особых усилий, поэтому в конечном итоге она просто начала делать всё правой рукой. Это уже стало привычкой: к настоящему моменту она прожила без своей второй руки столь же долго, сколько и с ней.

Но реальная проблема с кибер-рукой заключалась в том, что из-за неё вдоль её шеи будто бы проступала надпись ПОЖАЛУЙСТА ПРИУДАРЬ ЗА МНОЙ на языке, который понимают только самые стрёмные парни. Эти ребята обожали её кибер-руку, абсолютно каждый из них подходил к этому вопросу так, будто бы был первым. Она не знала, фетиш это или они просто пришли к выводу, что её будет проще развести из-за наличия внешнего дефекта, но одно она знала наверняка: каждый раз, когда она заходила в магазин видеоигр, все четверо сотрудников мужского пола начинали сопровождать её от полки до полки, пытаясь инициировать спонтанную беседу («Эй, у тебя есть аккаунт в доте?»).

Последней каплей стал конвент.

Кучка бывших друзей по колледжу пригласили её на видеоигровой конвент в Индианаполисе и предложили оплатить ей дорогу (Дэвид не приблизился бы к подобному месту и на пять миль, даже если бы обильно истекал кровью и единственный путь к травмпункту пролегал через него). Все собирались идти в костюмах, и Эми понадобился дешёвый розовый парик и слегка модернизировать свои белую юбку и топ под стандарты канона, дабы явиться в образе Улалы из Спейс Ченнел 5 — костюм, который она целенаправленно выбрала из-за того, что у персонажа были белые перчатки по локоть. Вот только перчатки она ненароком забыла дома, из-за чего все приняли её меха-руку за часть костюма и, так как об игре никто не знал, её костюм был зарегистрирован как Среднестатистическая Космическая Девчонка. Эми воображала, приходила ли им на ум мысль, будто бы она почувствовала такую глубокую духовную связь со своей ролью, что отрезала себе конечность, чтобы завершить образ.

Так или иначе, кое-какие фотографии с конвента слили в сеть и стали в какой-то степени вирусными, сделав из Эми небольшую знаменитость в узких кругах. Вскоре она тонула в сообщениях от разного рода жутких ребят, и как минимум трое из них откопали её номер телефона. В половине сообщений спрашивалось, не возникало ли у неё желания сделать более откровенную версию костюма, во второй половине её информировали о том, что она слишком уродлива, чтобы публично носить подобные вещи. Она никогда не подвергалась реальной опасности, как ей казалось, но такое обильное внимание её пугало и, ну, мысленно возвращало к не самым лучшим воспоминаниям. С тех пор каждый раз, когда она выходила на улицу с металлической рукой, ей казалось, что все взгляды направлены на неё — однажды у неё даже случилась паническая атака.

Так что она просто перестала её использовать. И никогда не объясняла Дэвиду, почему.

«Мустанг» миновал затопленное кукурузное поле и Эми подумала о том, не окажется ли через недельку под водой и дорога. Или через день. Она задавалась вопросом, будет ли это уважительной причиной для отсутствия на работе, или они просто уволят всех, кто не владеет каноэ. Такими темпами офис вскоре и сам пойдёт ко дну: она представила всех сидящих за со своими столами по шею в воде, принимающими звонки, пока рыбки проплывают прямо перед их мониторами.

— Что происходит с кроликами в такую погоду? — спросила она.

— С какими кроликами?

— Разве кролики не живут в туннелях? Кроты, мыши и всё такое? Они тонут во время таких потопов?

Немного поразмыслив, Шон ответил:

— Кролики очень быстрые, они могут убежать от воды.

— Но что, если у них есть маленькие крольчата? Как они достают их оттуда?

— Крольчата — отличные плавцы. В отличие от людей, которым нужно этому учиться, они делают это на интуитивном уровне. С ними всё будет в порядке.

Она воображала, как долго он будет выдумывать подобные штуки, если она продолжит спрашивать. Вчера она задала Дэвиду тот же вопрос и получила такой ответ: «Дождь начался несколько недель назад, эти ленивые ублюдки имели предостаточно времени, чтобы забраться повыше. Чего они ждут, МЧС?»

Большинство людей, с которыми работала Эми, были клёвыми, что является одним из ключевых критериев качества вашей жизни, если задуматься об этом. Она с успехом использовала пять семестров программирования для трудоустройства на место, где вообще не требуется умение кодить: колл-центр частного охранного предприятия, практически во всех звонках в который задействованы потревоженные собаками датчики движения. Бизнес в этом районе прямо-таки процветал: абсолютно все в Неназванном хотели иметь охранную систему несмотря на то, что даже в каждом двадцатом доме не нашлось бы ничего, что стоило бы украсть. По большей части это были всего лишь испуганные люди, пытающиеся защититься от чудовищ. Можно ли было засечь этих шатающихся по городу существ с помощью камер и датчиков движения было для Эми загадкой, но, разумеется, она прекрасно осознавала, что на самом деле люди просто-напросто покупали себе возможность спокойно спать по ночам (что было иронично, учитывая то, что сама Эми целенаправленно выбрала себе график с одиннадцати до восьми из-за проблем со сном). Эта работа её вполне устраивала, даже за каких-то девять баксов в час. Она чувствовала себя стражем порядка, охраняющим покой людей, пока они спят. Во всяком случае, тех, кому хватило денег на покупку охранной системы.

— У вас есть планы на тот случай, если вас затопит? — спросил Шон.

— Дэвид сказал, что мы можем взять несколько надувных секс-кукол из магазина под нами и связать их вместе в виде плота.

Шон засмеялся, но сделал это как человек, который совершенно очевидно не одобряет сказанное. Дэвид постоянно шутил по поводу того, что Шон пытается «залезть к ней в трусики», и означало это что Дэвид действительно думает, будто бы Шон пытается залезть к ней в трусики. Эми давным-давно открыла секрет чтения человеческих мыслей, мистический двухшаговый алгоритм, включающий в себя: 1) закрыть рот и 2) слушать, что тебе рассказывают. Люди будут кричать о своих секретах если ты просто-напросто дашь им такую возможность. Даже лжецы не могут устоять перед правдой, сочащейся изо всех щелей.

Итак, Дэвид отпустил бы пару едких замечаний о Шоне и Эми оповестила бы его о том, что этот парень уже женат. Дэвид отвветил бы что-то в духе «Тебе ещё многое предстоит узнать о парнях, Эми». Но он ошибался: она была вполне уверена в том, что понимала такие вещи куда лучше него. Если бы она попросила Шона свернуть на обочину прямо сейчас, после чего сорвала с себя рубашку и попросила бы взять её силой, он моментально вылетел бы из машины, рассыпаясь в извинениях, и, возможно, осторожно поинтересовался бы, куда исчезла её грудь («Ох, прости, по большей части это был лифчик»). Он не хочет изменять своей жене — он хочет, чтобы девчонки смеялись над его шутками и приходили в восторг от его тачки. Он хочет чувствовать себя как тогда, когда он был клёвым старшеклассником, а вовсе не двадцатишестилетним парнем, который горбатится в офисе, которого дома ждёт ребёнок и просмотр вечернего выпуска новостей под банку Ред Булла. Всё абсолютно безобидно.

Они прибыли к апартаментам, располагающимся над секс-шопом причудливой шляпкой, и Эми сразу заметила, что машины Дэвида не было на месте. Судя по всему, он всё ещё работал над делом о пропавшей девочке — без её участия. Она направилась к боковому входу, жонглируя зонтиком, розовая неоновая вывеска «Венериной Мухоловки» жужжала над её головой. Она миновала однорукого бетонного снеговика в нижней части лестницы, поднялась наверх, встряхнула зонтик и направилась прямо ко входу в квартиру. Она проскользнула на кухню…

И, буквально на секунду, ей показалось, что она заметила что-то странное.

Это был Дэвид, стоящий там с миской в одной руке и венчиком в другой, будто бы она застала его в процессе готовки или вроде того. Но — и она не была до конца уверена в том, что на самом деле видела именно это — в этот момент он будто бы не двигался. То есть, вообще не двигался. Застыл лицом к окну слева от Эми. Он ничего не размешивал, не моргал, не дышал. Просто стоял так примерно две секунды. Когда Эми переступила порог, он разом пришёл в движение, будто бы видео, которое сняли с паузы.

Чудно.

— Что-то за окном привлекло твоё внимание?

— С чего ты взяла? — отозвался Дэвид.

— Ты туда пялился.

— Разве? Наверное, просто смотрел на дождь.

— Вы решили вопрос с этой девочкой?

— Так точно, уже вернули её домой целой и невредимой. Как выяснилось, никаких клоунских членов за этим не стояло: просто какой-то стрёмный местный педофил. По нашей инициативе копы отследили его телефон и нашли фургон. Что бы он ни пытался сделать, теперь у него нет ни единого шанса.

— Благодаря вам!

— Благодаря нам.

— Чёрт возьми, Дэвид. Вы, ребята, просто герои! Это чудесно!

Эми показалось, что она услышала что-то необычное, но никак не могла понять, что именно. Затем она вдруг осознала, что необычным было то, чего она _не_ слышала. Она заглянула в ванную и подтвердила свою догадку: никаких капающих звуков из протекающей крыши.

— Эй, они заделали течь! Лучший день в моей жизни.

— Вообще-то, её заделал я. Устал дожидаться домовладельца. Я поднялся туда и без особого труда смог её разглядеть, простой разрыв у вытяжного вентилятора, всё, что от меня потребовалось — залить в трещину немного силиконового герметика. Это потребовало пять баксов и пятнадцать минут, давно стоило этим заняться.

— Что ж, я всё ещё под впечатлением. Не знала, что ты разбираешься в подобных штуках.

— Я и не разбираюсь, было достаточно просто посмотреть. Я делаю тебе вафли. Ты голодна?

Она вовсе не проголодалась, но ответила:

— До одури!

У Дэвида, судя по всему, был один из его Хороших Дней.

— Тогда присаживайся. С учётом того, что я запланировал, тебе понадобятся силы.

В её глазах заплясали чертята.

— Да что ты говоришь?

Джон был на ногах уже двадцать два часа и в перспективе у него не было и намёка на крепкий и здоровый сон, пока бог знает кто растлевал/пытал/поедал маленькую девочку бог знает где. Поэтому Джон просто ошивался неподалёку от своего дома, успев снять свой костюм-для-суда, прикончить кружку кофе, съесть пару шоколадных кексиков «хостесс капкейкс» и подвести черту, выкурив немного кристаллического мета. Вскоре он вернулся за руль джипа Иезекииля и направился прямо в сторону церкви, чувствуя себя совершенно обновлённым.

Все любят читать нотации по поводу наркотиков и, как думалось Джону, причиной тому является желание людей отвлекать внимание от своих собственных пороков. Дейв напивался каждую ночь и редко ел еду, не оставляющую повсюду жирных следов. Эми крепко сидела на сахаре, кофеине и болеутоляющих, и пожертвовала бы целой ночью сна, чтобы прокачать персонажа в одной из своих видеоигр. Люди с медицинской страховкой употребляли антидепрессанты и аддерол, богачи употребляли кокаин, правоверные христиане пили одну кружку кофе за другой и подчистую сметали шведские столы. Реальность такова, что общество стало слишком быстрым, шумным и беспокойным, чтобы человеческий мозг был способен это усвоить, поэтому все так или иначе употребляли что-то, чтобы либо сохранять темп, либо притупить стыд от осознания невозможности его поддерживать. Для тех же, кто действительно оставался «чист», само осознание этой чистоты было тем, что держало их на плаву.

Джон направлялся к Шахтному Око — месту столь живописному, что многие пары в действительности устраивали здесь свадьбы. Ну, те из них, кто не знал предысторию этого места. Маленькая церквушка и несколько сдающихся в аренду домиков располагались на вершине холма, который окружал небольшой странноватый цветной пруд. У подножия холма, напротив церкви, ещё в 19 веке находился вход в угольную шахту — прежде, чем он обвалился после чудовищной катастрофы. Никто больше не пытался вновь его открыть, потому что, как вы, наверное, уже догадались обстоятельства катастрофы были пиздец какими жуткими. Шахтёры подорвали вал динамитом, пожертвовав собой, чтобы помешать тому, что находилось внутри, выбраться наружу. Они отправили одного паренька — самого молодого — сказать всем остальным не пытаться их спасти. Город справился с этой проблемой традиционным способом, который заключался в том, чтобы повесить предупреждающий знак и больше никогда не вспоминать об этом происшествии.

Вся территория перед шахтой была заполнена водой на протяжении десятилетий, будто бы рот, замерший в процессе выблёвывания камней в новообразовавшийся пруд. Минералы в камне придавали воде изумрудный, кобальтовый или цвет морской волны, в зависимости от того, какого цвета было небо. В ясные дни это был яркий мерцающий бассейн, резко выделяющийся на фоне окружающего пейзажа, будто бы широко открытый магический глаз. Церковь на склоне холма была построена там после происшествия, будто бы кто-то хотел с помощью неё дополнительно обезопасить это место.

Джон шёл по узкой дороге вдоль склонна холма, минуя домики и приближаясь к церквушке, перед которой располагалась вывеска с причудливыми слоганами, меняющимися каждую неделю (сейчас там было «ВЫБЕРИ СВОЮ ЗАГРОБНУЮ ЖИЗНЬ: КУРИТЬ ИЛИ НЕ КУРИТЬ»). Джон подумал, что само здание выглядело так, будто бы кто-то взял значок «церковь» с карты и раздул его до размеров реальной церкви — небольшое здание из дерева, окрашенного в белый цвет, расписные двери и крест со штырём на крыше. Два витражных окна по обе стороны от двери. Ещё это смахивало на рисунок Мэгги, хотя если бы вы взяли сотню детей и попросили их нарисовать вам церковь — абсолютно все рисунки выглядели бы в точности также. Как и говорилось ранее, из них дерьмовые художники.

Джон добрался до стоянки и обнаружил, что Дейва ещё не было на месте, поэтому он припарковался и принялся ждать, краем глаза приглядывая, не случится ли что-то ужасное в зоне досягаемости. Он постучал пальцами по рулю. Он понял, что скрипит зубами, и заставил себя остановиться. Он схватил монетки с центральной консоли. Отполировал их рубашкой, одну за другой, после чего поместил на соседнее сидение в порядке ценности, а затем — даты чеканки. Он снова заметил, что скрипит зубами…

Раздался крик.

Он был уверен, что слышал его. Крик маленькой девочки.

Джон незамедлительно выпрыгнул из джипа. Забрался на заднее сидение, вытащив свою пушку-для-футболок. Побежал прямо к главному входу, обнаружил его запертым, после чего, секундой позже, возмолив Господа о прощении, выломал её прицельным пинком.

Грянул гром, как только Джон переступил порог с пушкой-для-футболок на готове. Полдюжины голубей пролетели мимо него через дверь.

За церковной кафедрой стоял худой мужчина без майки, держащий в руках сигарету.

Тед описывал Нимфа как жуткого парня с внешностью извращенца, но Джоном он воспринимался совершенно иначе. У него были зализанные назад чёрные волосы и пренебрежительный взгляд из-под полуприкрытых век — взгляд биржевого брокера, парня, готового разорвать дружбу из-за проигранного теннисного гейма. Миниатюрный, но жилистый мужчина. Плотные, компактные мышцы.

Поднялся ветер, стены заскрипели под его напором. Дождь пошёл наискось, проникая в открытую дверь за спиной Джона. Он, не оборачиваясь, с силой захлопнул дверь за собой с помощью особого обратного удара.

— Мистер Нимф, я полагаю? — произнёс Джон.

Парень стряхнул с сигареты пепел.

— Поздравляю, тебе удалось сделать правильный вывод на основе кричаще очевидных зацепок. Когда ты зашёл в комнату, ты видел маленькие уравнения, летающие у тебя перед глазами?

Джон принялся размахивать пушкой.

— ГДЕ ОНА?!

— Лучше ты мне скажи, Джон.

— Ты слышал о нас.

— Само собой.

— Поэтому ты похитил девчонку? Чтобы выйти на нас? Что ж, у тебя получилось. Отпусти её. Нет никаких причин втягивать в это кого-то ещё.

— Конечно, мы ведь не хотим продолжать травмировать беднягу-Теда, не так ли? Ты знаешь, почему солдаты маршируют в унисон? Или почему они вынуждены петь хором? Это форма гипноза, она выводит из строя центры критического мышления в мозгу. По той же причине мы заставляем школьников выкрикивать клятву верности каждое утро. Но оправиться после гипноза никогда не бывает просто. Трагично, право слово. И нет, Джон, на самом деле в этой вселенной есть вещи, которые не крутятся вокруг самого факта твоего существования.

Мелькнула молния, через секунду за ней последовал раскат грома. Близко. Снова поднялся ветер. Снаружи с дерева упала ветвь.

— В таком случае, чего же ты хочешь?

— Того же, чего хотим все мы. Питаться и размножаться. Хочешь угадать, в чём из этого мне посодействует малышка Маргарет Нолл? Возможно, мне даже не придётся выбирать.

— Она ещё жива.

Нимф стряхнул пепел с сигареты.

— Скажи мне, Джон, ты веришь в существование человеческой души?

— Боже, у меня нет времени на это дерьмо.

Очередной порыв ветра. Что-то тяжёлое врезалось в стену. Земля под ногами затряслась так, будто бы поблизости упало целое дерево. Шторм бушевал, преодолевая все допустимые пределы.

— Я не думаю, что душа есть у тебя — как насчёт этого?

— Наконец-то мы начали к чему-то приходить! Почему ты считаешь, что у меня нет души?

— Потому что ты больной ублюдок, убивающий маленьких девочек.

— Дерево, которое только что упало — у него есть душа?

— Вяло играешь. Я не собираюсь в этом участвовать.

Нимф не отвечал, просто стоял и смотрел в ожидании ответа со стороны Джона. Его молчание, разумеется, говорило само за себя: Ты не можешь не участвовать.

Джон взревел:

— Нет, у дерева нет души в моём понимании, но и на это мне тоже поебать.

— Разумеется, у него её нет. Это просто череда химических реакций. Солнце, вода, воздух. Оно не может отказаться от солнечного света по этическим соображения, или поделиться водой с деревом, которое больше её заслуживает. Это не более, чем механизм, который впитывает всё, с чем сталкивается.

Ветер усилился, будто бы испытывая на прочность стены сооружения. Послышался звук, будто бы что-то сорвало с крыши.

— До меня дошло, — отозвался Джон, который теперь был вынужден повысить голос, чтобы быть услышанным сквозь непрестанный вихрь, — Деревья тупые. Где девочка? Мэгги, ты меня слышишь?

— Есть ли душа у червя?

— Разговор идёт так, как ты планировал его в своей голове? Звучишь умным, типа как гениальный суперзлодей? Потому что, если бы это было видеосценой из компьютерной игры — я бы скипнул это дерьмо ко всем ёбаным чертям.

— Разумеется, червь обладает душой не более дерева: положи его на кусок гниющей плоти, и он сразу же начнёт его поглощать. Сама идея того, что ты можешь не есть то, что лежит прямо перед тобой, абсолютно противоестественна. Так что же насчёт тебя? У тебя есть душа?

— Дейв может появиться здесь в любую секунду. На твоём месте я бы стал сотрудничать до того, как он войдёт в эту дверь. Видишь ли, я не думаю, что он вообще нуждается в ответах. Я думаю, что он просто хочет видеть, как ты истекаешь кровью. И я думаю, что он это организует.

Не впечатлившись этой пылкой речью, Нимф продолжил:

— Ты знал, что убедиться в том, есть ли у ребёнка душа — проще простого? В шестидесятые проводили эксперимент: просто положи печенье орео на стол перед ребёнком, скажи ему его не есть, а потом выйди из комнаты. Некоторые будут сопротивляться соблазну вплоть до твоего прихода, остальные же протянут руку и съедят её через несколько минут, если не секунд после твоего ухода. Посмотри на этих детей через пару десятилетий, и ты увидишь, что все они стали наркоманами, банкротами, либо сидят в тюрьме. Потому что они — те же черви. Скажи мне, Джон: прошёл бы ты этот тест?

Джон с трудом мог расслышать слова мужчины — шторм превратился в огромного зверя, лихорадочно грызущего деревянную оболочку церкви, чтобы добраться до мягкого мяса внутри.

Джон направился прямо на Нимфа. У него был только один выстрел — в том смысле, что его орудие буквально обладало одним-единственным боевым снарядом.

— Мы знаем ответ на этот вопрос, не так ли? — не останавливался Нимф, — Ты проходишь этот тест каждый божий день. Но я потратил уже достаточно твоего времени. Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не поговорить как разумные люди. Мы ведь с тобой разумные люди, не так ли?

Нимф вышел из-за трибуны. На нём не было ничего, кроме пары трусиков маленькой девочки, которая ни капли не скрывала его массивную эрекцию.

Ветер издал ровно тот звук, который вы слышите, когда грузовой поезд проезжает прямо перед вашим лицом.

Джон побежал на Нимфа.

Крышу сорвало со здания с адским шумом

Я долго боролся с желанием, успев обойти уже пару кварталов, но в конечном итоге всё же развернулся и направился домой, чтобы прихватить Эми. Ветер всё нарастал, шторм начинал становиться весьма жутким — другие машины полностью съехали на обочины, их водители были такими ссыкунами, что отказывались ехать, пока не смогут в действительности видеть дорогу. Когда я оказался дома и взобрался на вершину магазина с елдаками, я заметил, что неоновая вывеска потемнела — должно быть, какие-то проблемы с питанием. Я тихо вошёл и подумал, что найду Эми спящей, но быстрый осмотр позволил выявить, что её нет дома.

Это не так уж тревожило. Она не могла водить, но была ещё куча вариантов. Она могла бы вернуться обратно на работу, чтобы не попасть под шторм, или парень, который её подвозил, был вынужден выполнить какое-то рабочее поручение по дороге. Она могла пойти в магазин через дорогу, чтобы купить какой-нибудь вредной еды…

Я заметил посуду в раковине. Использованную и затем помытую. Миска, венчик, две тарелки. Она пригласила этого парня к себе позавтракать? Если вы не знаете Эми, позвольте дать подсказку: это абсолютно не похоже на то, как она обычно поступает. Может, этот парень настаивал? На тумбе лежала коробка смеси для приготовления блинчиков «бисквик» и пластиковая бутылка с сиропом. Я попытался представить себе этого парня, настаивающего на том, чтобы зайти — в нашу квартиру — сделать Эми блинчики, на нашей кухне и с её согласия…

Мой мозг просто заклинило. Всмысле, если бы они просто слились в порыве страсти и потрахались в моей постели, я бы мог это понять. Я бы даже не разозлился, если бы это сделало Эми счастливой, и она удосужилась прибраться после всего этого. Но приходить в дом другого мужчины и делать завтрак его девушке на его собственной кухне? Это какая-то херня уровня серийных убийц. Может, к ней заходил кто-то другой? Наверняка так и было. Чёрт возьми, это одна из тех вещей, которые в любой другой день не вызвали бы и толики беспокойства.

Я осмотрел всё на предмет наличия записок — Эми всегда оставляла их целую кучу — и проверил свой телефон, чтобы убедиться, что у меня нет пропущенных сообщений. Не было ни того, ни другого.

На мгновение я замер посреди кухни, дождь и ветер непрерывно ломились в окна. Разумеется, я не волновался. С каких пор плохие парни сперва приходят и делают девушке завтрак?

Я взял телефон и попытался позвонить.

Голос в трубке сообщил мне, что абонент недоступен.

Джон вздрогнул от какофонии над головой, после чего посмотрел наверх, чтобы заметить над головой одно только небо. Крыша церкви была сорвана, оставив после себя рваный след, будто бы кто-то открыл коробку с макаронами и сыром. Шторм ворвался в здание, и он почувствовал себя так, будто бы застрял головой в водомёте гидроцикла, движущегося со скоростью семьдесят миль в час.

Наполовину ослепнув, Джон, спотыкаясь, поплёлся к кафедре, старательно прикрывая глаза. Нимфа здесь не было, но зато была дверь в стене напротив. Добравшись до неё, Джон оказался в небольшой комнате отдыха. Другая дверь напротив была открыта. Джон протолкнулся наружу, в шторм, как раз вовремя, чтобы увидеть мелькнувшие вдали задние фары.

Джон рысцой добежал до джипа и рванул сквозь шторм в погоню. Видимость была такой плохой, что он даже не был уверен, находятся ли они на дороге — он мог видеть лишь этот размытый свет фар на машине Нимфа, крошечном чёрном кабриолете. Джон даже и не думал отступать.

Он понятия не имел, кем или чем является Нимф, и его это не особо волновало. Одну вещь он выучил наверняка: все, кто угодно и всё, что угодно в этой вселенной способно чувствовать боль. Это универсальная константа, это то, что держит нас в узде. В своё время, занимаясь этой работой, Джон научился причинять все виды боли всем видам существ. Для некоторых это было лезвие, для других — солнечный свет или мелодичные звуки ветра в ясный летний день.

Джон поймает Нимфа и узнает, что способно причинить Нимфу боль.

Задние фары дёргались и виляли в лобовом стекле Джона, и каждый раз Джон следовал прямо за ними. Машина съезжала с дороги и возвращалась обратно, покрышки бешено вращались, брызгая грязью. Чем бы ни был Нимф, Джон знал: парень выбрал для погони неподходящее средство передвижения. Его маленький спорткар терял скорость в грязи и чуть не подлетел, когда попал в залитую водой пробоину на асфальте, в то время как джип Джона продолжал беспрепятственно следовать прямо за ним.

Наконец, Нимф совершил ошибку, которую Джон от него ждал. На длинном отрезке ровной дороги, Нимф почти пропал из виду, на несколько секунд ощутимо увеличив отрыв прежде, чем влетел в огромную лужу и полностью потерял управление — Джон увидел лишь огромный всплеск и задние фары, вильнувшие сперва влево, а затем вправо…

Авария завершилась до того, как мозг Джона успел хотя бы переварить происходящее. Сперва маленький чёрный автомобиль перевернулся и влетел прямиком в электрический столб, задние фары подпрыгнули от удара. Спустя несколько секунд, Джон врезался в спорткар, вжав его в электрический столб, словно пивную банку. О здоровой конкуренции между двумя машинами говорить не приходилось: джип раздавил хрупкий миниатюрный кабриолет, сделав его в два раза меньше первоначального размера. Бампер джипа даже не погнулся.

На мгновение всё затихло. Пальцы Джона мёртвой хваткой сжимали руль его автомобиля. Из взорвавшегося радиатор шёл дым — радиатора Нимфа, не его. Ветер затих, уступив место лишь непрерывному дождю, будто бы боги насытились насилием, умиротворённые принесённой жертвой. Джон собрал себя в кучу, сорвал ремень безопасности и навалился на дверь со стороны водителя спорткара. Он поднял локоть и выбил окно.

Пусто.

Никакого Нимфа на водительском сидении, пассажирском сидении или на полу. Никаких дыр в лобовом стекле, сквозь которые тот мог вылететь из машины во время удара. Совершенно ничего.

Джон сделал пару шагов назад к джипу…

Кровь.

Капает с заднего бампера.

Нет.

Маленький спорткар не мог похвастаться размерами багажника и в лучшие времена, но теперь он был абсолютно смят в искажённый участок не более метра в ширину. Крышка багажника свободно болталась, и под ней Джон смог разглядеть…

маленькую девочку, покалеченную и всю в крови

…что-то совершенно неидентифицируемое под проливным дождём. Если бы он никогда не приподнял крышкуу и не посмотрел поближе, возможно, у него был бы шанс прожить свою жизнь, никогда не узнав наверняка, что именно там было. Как кот Шрёдингера: то, что находится в багажнике, станет реальностью только тогда, когда ты это увидишь.

Джон медленно поднял крышку и увидел маленькие окровавленные ручки, перевязанные клейкой лентой и маленькое круглое личико с заклеенным ртом. Копна белокурых волос. Глаза, широко открытые в ужасе.

Мёртвые глаза.

Маргарет «Мэгги» Нолл. Её хрупкое тело было уничтожено при ударе.

Сердце Джона вырывалось из груди, бешено стуча. Он не мог дышать.

Он осторожно опустил крышку багажника, после чего зарычал и принялся раз за разом бить кулаком по крыше автомобиля. Теперь он кричал. Ему казалось, что он мог слышать разадющийся где-то неподалёку смех Нимфа.

Джон издавал так много звуков, что почти не услышал мужской голос, раздавшийся за его спиной:

— Ты поймал его? Нимф у тебя?

Джон повернулся и увидел перед собой Теда Нолла.