Что за чертовщину я сейчас прочёл

Глава 3: Чудопарк

У Теда на рингтоне стоял «Полёт Валькирий». Он взял трубку и незамедлительно выражение его лица ясно дало понять, кто именно находится на другом конце провода. Не «Мистер Нимф», но его маленькая девочка.

Он зажмурился и произнёс:

— О, слава богу. Тшш… Слушай, детка, где ты? — пауза, — Что? Эй, скажи мне, где ты находишься…

Джон пробормотал:

— Включите динамик.

Тед ткнул пальцем в экран телефона, и я услышал обрывок речи маленькой девочки с металлическими нотками в голосе.

— Мы видели Принца Чернохвостика и мы сфотографировались с ним и Мишкой Бетти, а потом я съела шоколадный огурец на палочке.

— Мэгги, где ты находишься? С кем ты? — спросил Тед.

— Вы хотите поговорить с папочкой?

— Это я, я здесь. Мы дома. Где ты?

— Я вас не слышу, тут очень шумно и людно. Мы в очереди на колесо обозрения.

Тед посмотрел на нас. Никто не имел ни малейшего представления, что всё это значит.

— Привет, я друг твоего папы, — вмешался Джон, — Ты в парке? Типа как, в парке развлечений? Скажи нам, где ты находишься, мы хотим к вам присоединиться.

— Мы в Чудопарке! Сюрприз для моей мушиной коробочки!

Бессмыслица. Тед прикрыл глаза, и я живо представил себе всю ярость и фрустрацию, медленно кипятившую содержимое его черепа до кондиции горячего чили.

— Милая, ты меня слышишь? Ты знаешь, в каком городе ты сейчас находишься? Может, хотя бы помнишь, как долго вы туда добирались?

— Вы хотите поговорить с папочкой? Одну секунду.

— Нет, дорогая, я… Ты ещё здесь?

Возникла короткая пауза, затем — какие-то невнятные переговоры на другом конце провода. Наконец, послышался мужской голос:

— Это Тед. С кем я разговариваю?

Тед, который сидел с нами в одной комнате, посмотрел на телефон, после чего перевёл взгляд на нас. У нас не было никаких рекомендаций.

— Кто ты такой, сукин сын? Верни мою дочь!

— Что? Чувак, у меня нет твоей дочери. — ответил очень похожий мужской голос из телефона. Едва различимый женский голос на фоне, судя по всему, задал вопрос, и мужчина ответил ей:

— Понятия не имею, кто-то ошибся номером.

Звонок прервался.

Тед встал с дивана, посмотрел на меня и спросил:

— Что это была за хуйня?

Ещё один хороший вопрос.

— Попробуй ей перезвонить, — предложил Джон.

Последовав его совету, Тед покачал головой.

— Он отключил телефон.

Джон быстро скроллил что-то на экране своего телефона.

— Я пытаюсь найти этот Чудопарк. Ни одного места с таким названием. Не в пределах досягаемости. Много… Людей.

Я предположил:

— Может, мы неправильно расслышали?

— Даже если так, разве подобные места открываются раньше заката?

— Это звучало как мой голос. По телефону. А на фоне был голос Лоретты. Что происходит? — недоумевал Тед.

Джон ответил, обращаясь к нему:

— Держите в уме, что этот звонок был совершён по какой-то причине. То, что вы слышали, то, что вам было позволено услышать — кто-то сделал это, чтобы получить от вас определённую реакцию. Вне зависимости от того, кто или что стоит за этим, никогда не упускайте из поля зрения то, о чём мы говорили пару минут назад: это всего лишь игра.

Телефон Теда издал звук входящего сообщения. Он показал нам содержимое — фото. На нём — огромное, запущенное здание с закруглённой крышей из красного кирпича.

— Это ледовая фабрика, — констатировал Джон.

— Тот факт, что он — или оно — хочет, чтобы мы шли туда, подсказывает мне, что идти туда — отвратительная затея, — сказал я.

— У нас есть другие варианты?

Я подумал, что переезд в другой город — прекрасная альтернатива, но промолчал.

— Я прихвачу оружие, — сказал Тед.

— Штуку вроде этой, — отметил я, — наверняка не убьёшь при помощи пушки.

— Он прав, — подтвердил Джон, — Нам потребуется, по крайней мере, несколько пушек. Ты умеешь стрелять по-македонски?

Тед кивнул и рванул вниз по коридору (возможно, с некоторой долей излишнего энтузиазма). Я посмотрел на Джона.

— Любые случайные свидетели, словившие пулю, будут на твоей совести.

Мы сидели в джоновом чёрном джипе марки Гранд Чероки, капот которого был украшен аэрографическим изображением Сатаны с топором, отсекающим голову обнажённой женщины и надписью: «ЭЗЕКИЛЬ 23:20» под ними. Автором фрески был не Джон: джип он забрал со штрафстоянки у полицейского участка, и копы не могли сказать нам по поводу предыдущего владельца ничего, кроме того, что он «ни в коем случае никогда за ним не вернётся». Они отдали его Джону в качестве своеобразной взятки за кое-какую работу, которую мы сделали для них, и, на мой взгляд, для копов это было весьма выгодной сделкой, поскольку я бы оценил стоимость этой машины примерно в минус двести долларов. Джон и я заняли передние сидения, Тед расположился сзади. Мы продирались сквозь сплошную стену ливня, беспощадно затапливавшего зарево рассвета позади нас.

Тед взял с собой три пушки и в данный момент заряжал патроны в магазин. Он произнёс:

— Итак, скажите мне, с чем именно я буду иметь дело. С точки зрения их возможностей, преимуществ, уязвимостей — всё, что вы знаете.

Я ответил:

— Вы ведь в курсе, что на земле всем управляют преимущественно ебучие мудаки, получившие работу по чистой случайности, или по причине того, что они являются детьми таких же ебучих мудаков, или путём какого-то другого подколодного ебучего мудачества? — сказал я, — Что ж, как выяснилось, если продолжаешь подниматься по этой лестнице, минуя людей, к духам, демиургам и так далее, ты обнаруживаешь там всё тех же ебучих мудаков, и, как выясняется, мудаки всё ебучее, а ступени всё выше.

Джон, по всей видимости, решил продолжить мою мысль:

— Большую часть времени вы не замечаете их, как не заметили бы и кишечную палочку в своём тако до тех пор, пока не начали дристать своими же кишками парой часов позднее. Но мы с Дейвом — особенные. Мы способны заглянуть за завесу — спасибо наркотикам, которые мы принимаем — чтобы увидеть тот содом, который эти богопротивные ублюдки творят за кулисами, орошая нашу реальность своими нечистотами. Мы лицом к лицу сталкивались с существами, которые не снились даже героям ваших ночных кошмаров. В первый раз Дейв даже не вздрогнул, он такой, типа: «Хочешь увидеть настоящего монстра? Он стоит прямо перед тобой, сучара!»

— Не верьте всему, что говорит вам Джон, — сказал я, — Он большой любитель… приукрашивать.

Осознав, что многословная тирада Джона не несла в себе и толики полезной с тактической точки зрения информации, Тед спросил:

— Но эти штуки ведь можно убить, верно?

— Вроде того? — отозвался я.

Джон снова заговорил:

— У вас есть фейсбук, верно? Когда-нибудь сталкивались с тем, что вас начинала доставать надоедливая бывшая или вроде того, и через какое-то время вы просто банили её? Убийство телесной оболочки одной из этих штук очень похоже на то. Они пропадают из вашего поля зрения, но в действительности никуда не исчезают. Увидите ли вы их снова зависит от того, насколько они настойчивы. Как правило, всё же стоит как минимум попытаться.

Тед кивнул. Никакого страха, никакого замешательства — он был солдатом, анализирующим ситуацию и принимающим к сведению сопутствующие данные как они есть, без лишних домыслов.

— Или, как если бы повстанцы сбили один из наших дронов? — уточнил он.

— Думаю, это гораздо более подходящая аналогия, — отозвался я.

Мы оказались в по большей части заброшенном промпарке и вскоре натолкнулись на сводчатую кирпичную крышу, которая, казалось, располагалась прямо посреди озера — на самом деле, это была старая автостоянка, притопленная приблизительно на три дюйма, бурлящая под непрерывным напором дождевых капель. Из всех жутких и заброшенных мест Неназванного, это определённо было жутчайшим и наизаброшенным. Печально известная ледовая фабрика, которая, по мнению многих живущих неподалёку, являлась порталом в Ад.

Это, думаю, требует небольшого пояснения.

Видите ли, ещё в сороковые года холодильники были лишь привилегией разного рода придурков-толстосумов. Все остальные пользовались холодильными ящиками — буквально деревянными ящиками, которые требуется охлаждать большими покупными ледяными блоками. Эти блоки изготовлялись на заводах, вроде того ветхого, потрёпанного жизнью сооружения, куда мы направлялись прямо сейчас. Это место было прикрыто ещё в начале шестидесятых: кирпичное здание в форме ангара, с блеклыми тенями над каждым окном в тех местах, где языки пламени выжгли фасад.

Ах да, это та самая часть про «портал в Ад». Фабрика была закрыта после ужасающего пожара в 1961 году, причину которого так никто и не выяснил. Пламя якобы так полыхало, что расплавило кирпичи внутри. Знаю, это звучит как полная херня, но если верить Манчу (парень, который работает пожарным-волонтёром и знает подобные штуки), если температура горения достигает четырёх тысяч градусов по Фаренгейту, то глина в кирпичах начинает плавиться, словно воск. Говорят, пожарники даже не пытались потушить пламя водой — они просто стояли в отдалении и смотрели, как фабрика ревёт, будто доменная печь, а сопутствующий жар заставляет увядать деревья в радиусе ста ярдов от неё. А затем, через несколько минут после прибытия пожарной бригады, стало темно, будто бы кто-то щёлкнул выключателем. Как только здание остыло, городские чиновники заглянули внутрь, покивали, после чего скрыли здание за металлическими решётками и договорились никогда больше не поднимать эту тему. Никто больше не выкупал фабрику или землю, по-видимому, опасаясь, что предполагаемый портал в ад может открыться вновь и их страховка не покроет убытки (кто захочет оспаривать в суде вопрос о том, можно ли считать Ад как таковой следствием «божьего промысла»?).

История, разумеется, абсолютно нелепая: даже если бы портал в Ад открылся, он не был бы каким-то физическим, огненным местом. Древнееврейское слово для Ада — «Геенна» — обозначало реальное место за пределами Иерусалима в библейские времена, долину, куда люди сбрасывали и сжигали мусор. Также они сбрасывали в эту гнилую выгребную яму трупы грешников, в качестве последнего посмертного акта осквернения, и авторы Нового Завета просто позаимствовали эту идею, введя её в повествование. Настоящий ад, насколько мы с Джоном можем догадываться, — вечность, которую ты должен провести в компании других ужасных людей без стен, законов или даже физических тел, которые отделяли бы вас друг от друга. Вечность, проведённая в вихре хаоса извращённого, волчьего аппетита без каких-либо ограничений. Их пытка заключается в том, что они потребляют, но никогда не смогут насытиться, а твоя — в том, что тебя будут потреблять целую вечность. К слову, холодильники потребительского класса в шестидесятые стали обычным делом, так что всё это в любом случае было хреновой инвестицией.

Покрышки оставляли позади нас парные пересекающиеся следы, когда мы пересекали мелководный парк автостоянки. Никаких видимых следов других транспортных средств или любого рода постороннего вмешательства не было.

— Сделай медленный виток вокруг парковки, — предложил Тед, — Посмотрим, что попадётся нам на глаза.

— Теперь, — сказал я Теду, — когда мы войдём, я хочу, чтобы вы держали в уме одну вещь. Кем бы ни был этот Нимф, я могу почти наверняка утверждать, чем он не является: слащавым педофилом в костюме и со страстью к курению. То, что вы видели на своей подъездной дорожке в тот день, было ровно тем, как эта штука решила представить себя вам. Теперь оно может выглядеть совершенно иначе. Вы это понимаете?

— Что, вроде маскировки?

— Однажды, — ответил я, — К нам пришла изящная юная девушка, которая попросила нас расследовать потустороннее вмешательство в доме её родителей. Мы зашли, дверь захлопнулась прямо за нашими спинами, и девушка развалилась. Всё, что осталось от неё — комок змей прямо на том месте, где она стояла, узор на чешуе которых выглядел как узор на платье, в которое она была одета.

Тед попробовал вообразить себе такую картину.

— Всё то время, что вы разговаривали с ней, вы не заметили, что она сделана из змей?

Джон ответил:

— У них, эм, свои методы.

— А затем Джон начал встречаться с девчонкой по имени Ники, которая, как мне казалось, тоже сделана из змей, но, как выяснилось, для неё это нормальное состояние.

— Она была с тобой исключительно мила, Дейв.

Тед произнёс:

— Мой голос, по телефону… Думаете, эти штуки забрали Мэгги, притворяясь мной? Это то, что я найду здесь — что-то, что выглядит и звучит в точности, как я?

Я пожал плечами.

— Прошлый опыт научил нас лишь не полагаться на прошлый опыт.

Мы закончили патрулировать территорию и затормозили примерно в тридцати футах от входной двери. Джон припарковал джип лицом к торцу здания и оставил двигатель включенным: в нашей работе всегда подразумевается, что ты в тридцати секундах от нужды съебнуть в закат в неконтролируемой панике.

— Что ж, — произнёс Тед, сняв предохранитель на своём пистолете и спрятав его за пояс своих брюк, — Мы просто устроим здесь засаду, — он кивнул в сторону здания, — Всего две двери. Это стратегические точки. У меня есть верёвка и «кошки». Поднимемся на крышу, спустимся к окнам, рухнем на этих ублюдков.

— Я сверну обе щиколотки в момент приземления, прежде чем сверну себе шею мгновением позже. Это будет традиционным «зайдём через парадную дверь» проникновением. Во всяком случае, для нас с Джоном.

Тед выглядел весьма разочарованным полученной информацией, но пререкаться не стал. Мы обошли джип, чтобы взять оружие из багажника. Тед прихватил с собой штурмовую винтовку М4 (которую я смог опознать потому что недавно использовал такую в видеоигре) и помповый дробовик, который он перебросил через плечо в качестве «аварийного» варианта. Джон изъял шестизарядник, соединённый с баллоном сжатого воздуха, привязанного к его спине — одна из тех пушек, которые используют, чтобы стрелять в толпу футболками на баскетбольных играх. Я взял маленький выцветший деревянный крест, предположительно вырезанный из того самого распятия, которое использовалось Джимом Кэвизелом в «Страстях Христовых». Примотал к нему пару небольших бозовских колонок, аккумулятор и айпод шафл, заполненный воодушевляющими балладами из восьмидесятых.

Я продемонстрировал наш арсенал Теду, который в ответ смерил меня скептическим взглядом.

— Поверьте мне, — сказал я.

— Каков диапазон?

— Вы про музыку? Ну, полагаю, это работает в зоне слышимости.

— Но для них это не смертельно? Скорее, что-то вроде сдерживающего фактора?

— Ага, они это ненавидят.

— На какой срок это может их обезвредить?

— Я не…

— И касаемо креста: они должны видеть его, чтобы он возымел воздействие, или им достаточно просто находиться поблизости?

— Что ж, второе, я полагаю…

— Славно, и каков диапазон?

— Это не точная наука, Тед, — отозвался Джон.

Тед не ответил, но язык его тела был достаточно красноречив. Я здесь сам по себе. Снова.

Мы прошлёпали по застоявшейся воде — я никогда не покупал непромокаемую обувь, потому что осознавал, что дождь перестанет идти в тот самый момент, как я это сделаю — и направились к главному входу, арочный кирпичный проём которого был частично заколочен чем-то, смутно напоминающим те самые доски, наспех прибитые ещё в 1961 году. Проём охранял бетонный снеговик: примерно шесть футов в высоту, руки из ржавой арматуры, верхняя половина покрыта плотным слоем птичьего дерьма. Глаза и рот представляли собой три неровные, размытые дыры в бетоне, придающие физиономии снеговика выражение ужаса и отчаяния. Слова «МИСТЕР СОСУЛЯ» были выбиты на его груди, будто эпитафия на особо эксцентричном надгробии. Талисман старой ледовой фабрики определённо видал и лучшие времена.

Дверной проём был достаточно широким, чтобы человек мог через него проскользнуть, но выглядел так, будто оставался нетронутым со дня моего рождения: никаких видимых признаков недавнего постороннего вмешательства всё ещё не было. Джон кивнул мне и я врубил айпод, на котором заиграла «Livin' on a Prayer» Бон Джови. Тед включил фонарик, прикреплённый к стволу его винтовки, и направил свет через дверной проём, медленно освещая внутреннюю обстановку. Он проскользнул внутрь, спешно оглядываясь в поисках кого-то, подстерегающего нас за дверью. Джон вошёл следом. Я прикрывал тылы, кликнув своим собственным фонариком.

Внутри пахло мокрой ржавчиной и недавно потухшей свечой. Над нами маячил целый ряд огромных обугленных приборов, будто после битвы роботов. Кругом — цистерны, трубы и шестерни, а ещё железные предметы футов в 15 высотой в форме вагонных колес, соединенных с желобами, предназначенные для доставки блоков льда размером с гроб сверху вниз. Все это было деформировано и искорёжено, металлические детали замерли в процессе падения, стекания или полного растворения в соответствии с разницей в их точках плавления. Я посветил над головой. Кирпич был фактически сжижен, а затем охлажден до состояния тысячи крошечных шипов, которые придавали окружающему пространству сходство с пыточной камерой. Я живо представил, как изогнутый потолок опускается, когда кто-то вроде палача в капюшоне дёргает рубильник.

Мы неуклонно пробирались вперёд, музыка эхом отзывалась в безжизненном пространстве. Слева от меня на мгновение вспыхнул свет — Джон закурил.

— Хорошо, мы здесь, пердун. Чё по чём?

Ответа не послышалась — во всяком случае, такого, который можно было расслышать сквозь настойчивые убеждения мистера Бона Джови в том, что мы должны довольствоваться тем, что имеем, и не имеет значения, получится у нас или нет. Мы продвинулись вперёд, Тед размахивал своим пушечным фонарём во всех направлениях, дабы осветить щели между выжженными приборами, где враг мог бы затаиться в ожидании. Мы миновали открытую дверь в пустую комнату, которая, судя по всему, раньше была чем-то вроде погрузочной площадки: на противоположном конце располагалась дверь размером с грузовик. Как сильно онемевают твои пальцы, когда ты целый день занимаешься погрузкой льда?

— Выйди туда, где мы сможем тебя видеть, ты, сукин сын! — произнёс Джон в пустоту, — Я должен быть в суде в восемь. Так что что бы ни было у тебя на уме, тебе лучше поторопиться.

— Ага, и мне нужно будет забрать Эми с работы в ближайшее время, иначе она будет вынуждена ехать домой с этим быдланом, который работает вместе с ней, и я думаю, что он почти наверняка попытается забраться к ней в трусики. Долгая история, но суть в том, что у нас нет времени тут проёбываться.

Телефон Теда зазвонил.

Эй, это сработало.

Он подал мне знак выключить музыку, а затем включил динамик.

Послышался голос маленькой девочки:

— Алло?

— Детка, мы здесь! Ты нас видишь? Я свечу фонариком.

— На колесе обозрения было так страшно! Я кричала, когда оно начало крутиться, и все лица исчезли. Мы идём смотреть на летающих козлов. Они дали мне лизнуть ящерку удачи, и мы ели хотдоги, которые аж вываливались из булочек!

— Мэгги, послушай меня! Я хочу, чтобы ты покричала для меня. Крикни что угодно, громко поплачь — что угодно, чтобы я мог тебя услышать.

Она повесила трубку. Тед выругался, попробовал позвонить снова, и снова, и снова…

Джон поднял руку.

— Тшш.

Мы все это слышали.

Слабый звук музыкального рингтона, который я опознал как песенку из недавно вышедшего в прокат диснеевского фильма. Он был о принцессе, которая должна была научиться быть независимой, или что-то типа того.

Звук исходил прямо из-под наших ног.

Три луча фонарей скользнули вниз, освещая пол перед нами. Впереди зияла щель, половые доски вырваны с корнем. Под ними виднелось пятно грязи, будто в свежевырытой могиле.

Тед упал на колени. Он начал копать голыми руками, отбрасывая землю назад, будто пёс, выкрикивая имя своей дочери.

Но как она могла позвонить из…

Примерно футом ниже он отыскал телефон.

Перемазанный грязью Тед отбросил его в сторону и продолжил копать.

Что-то двигалось в тенях, в земле. Рябило в комьях грязи, ёрзало у него в руках…

А затем исчезло, словно нырнув в землю, скрываясь от лучей света. Или, может, там изначально ничего не было.

Тед продолжал копать, но там не было маленькой девочки — ни живой, ни мёртвой. Он сел, его грудь тяжело вздымалась. Он схватил запачканный телефон. Он осмотрел его — видно было лишь экран блокировки.

Он закричал:

— Эй! Где она? Нимф! Ты здесь, сукин ты сын?

Я покачал головой.

— Её здесь нет, как и Нимфа. Это безнадёж…

Я повернулся, чтобы отступить и незамедлительно врезался в нечеловеческую фигуру, стоящую прямо позади меня. Я закричал и упал на спину.

Тед вскочил на ноги, сорвал со спины дробовик и крикнул мне оставаться на месте. Он стрелял, перезаряжал и стрелял снова, но Джон закричал ему остановиться.

— Эй, эй! Остынь! Это просто снеговик.

Я посмотрел вверх и фигурой, как же иначе, оказался всего лишь тупой снеговик-талисман, у которого теперь были «шрамы» на груди в тех местах, откуда отрикошетила оружейная дробь. Тед с успехом отстрелил одну из его рук-арматурин. В панике и напряжении мы совсем позабыли о том, что МИСТЕР СОСУЛЯ, само собой разумеется, был здесь, внутри завода, в самом центре хранилища, где он, вероятно, простоял последние лет восемьдесят. Где же ещё ему быть? Теперь я вспомнил, как мы проходили мимо него, когда вошли в комнату буквально тридцать секунд назад. Ясно, как божий день.

Чувствуя себя крайне нелепо, я встал и отряхнулся. Я начал проклинать себя, когда обнаружил, что, упав, приземлился прямо на свой айпод, разбив его вдребезги. Джон моргал на снеговика, будто был приведён им в замешательство, после чего пошёл помогать Теду. Он освещал своим фонариком каждый из углов помещения, решив обыскать каждый его дюйм прежде чем признать поражение.

На протяжении часа мы рыскали по фабрике и её окрестностям, но не нашли никаких следов пребывания мистера Нимфа или Мэгги. Обратно по городу мы ехали молча, слушая тихое ворчание дворников с другой стороны лобового стекла.

— Что теперь? — спросил Тед.

— У нас есть две темы, на которых мы можем сконцентрировать своё внимание: кто такой этот Нимф и где находится Мэгги. Полагаю, ответ на один из этих вопросов повлечёт ответ на другой, — ответил я.

Джон обратился ко мне:

— Иди в библиотеку и попробуй найти что-нибудь об этом Чудопарке, я займусь Нимфом — посмотрим, смогу ли я найти в городе кого-то ещё, кто встречался с ним. Если смогу его отследить — позвоню тебе, как только его прикончу.

— Нет, — отозвался Тед, — Поймаешь его — позвонишь мне. И никаких копов. Я хочу быть тем, кто прикончит его. Я отыщу добровольцев — соберём столько людей, сколько сможем найти. У меня есть друг, с которым мы вместе служили, он сможет быть в городе после полудня.

— И я совершенно определённо не собираюсь в библиотеку, Джон. Я могу воспользоваться интернетом на своём телефоне, в каком-нибудь месте с блинчиками и бесплатным вайфаем. К слову об этом…

Я держал в руках грязный телефон, который мы нашли погребённым на ледовой фабрике, поворачивая его в своих руках. Я включил его и вновь увидел лишь экран блокировки.

— Кто-нибудь знает, как хакнуть телефон?

— Эми, почти наверняка.

— Да, я с ней поговорю. Погоди, означает ли это, что она может забраться в мой телефон, когда только захочет?

— Единственный способ узнать — заполнить его фотографиями обнажённых парней и посмотреть сможешь ли ты заметить перемену в её настроении после этого.

Когда мы подъехали к дому Ноллов, Тед произнёс:

— Если то, что вы говорите об этих самозванцах — правда, мы должны действовать организовано. На случай, если эта штука попытается притвориться одним из нас.

Он застал меня врасплох.

— Мужик, это отличная идея. Ты должен зарабатывать этим на жизнь.

— И много вы зарабатываете, занимаясь этим? Пароль — «сурукуку». Не забудьте его, мы будем должны говорить его при встрече. Усекли?

— Так точно, — ответил Джон, — Теперь, думаю, у нас есть часов сорок, прежде чем из спасательной операции это превратится в акт отмщения, так что не будем терять время. Я разберусь с этим, как только схожу в суд по этому делу о публичной обнажёнке.