Что за чертовщину я сейчас прочёл

Глава 11: Всё не так, я клянусь

Возвращаясь домой из дома Чейстити Пайтон, я опасался, что на парковке около Венериной Мухоловки нас с Джоном будет поджидать Тед Нолл.

Его там не было.

Вместо него на парковке обретался детектив Баумэн.

Он вышел из полицейской машины и встретил нас у начала лестницы. Его напарник остался в салоне.

Как только я подошёл к нему, я сразу же сказал:

— Вы здесь, чтобы заплатить нам? За то, что мы нашли девочку?

— Думаю, вы сами знаете, почему я здесь.

Я поднялся по ступеням наверх, Баумэн следовал за мной.

Джон сказал:

— У вас нет ордера. Значит, вы не имеете права зайти, пока мы вас не пригласим.

Детектив ответил:

— Такое срабатывает только с вампирами.

Он вошёл в квартиру вслед за нами, стряхивая капли дождя с куртки.

Я сказал:

— Значит, от мистера Нолла вы слышали достаточно.

— На самом деле, у меня был долгий разговор с Мэгги. Где вы были прошлой ночью, между двумя и тремя часами?

— Спал. В собственной квартире.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

Эми вмешалась:

— Я.

Я возразил:

— Нет, не может, она была на работе.

— Я пришла домой в три ночи. Ночной перекус. Ты дрых.

— В любом случае, я проснулся ещё до восхода солнца, потому что намеревался сделать вашу работу за вас. Помните? Вы показали нам средний палец и лихо скрылись в ночи. Мы решили это дело за вас.

— Ага, и теперь у меня здесь главная пострадавшая, чей палец утыкается в твоё пузо, и чрезвычайно вовремя подвернувшийся отказ сигнализации у Литтлтонов, чтоб твоя девушка смогла саботировать работу.

Это был ясный, как небо, укол в сторону Эми. Я ей ничего об этом не говорил. Она, понятное дело, промолчала.

— И что насчёт отца. Он выкатил ультиматум — или мы вас сажаем, или он вас кладёт. Собственноручно.

— Арестуйте его за угрозы.

— Он ещё ничего не сделал. Арестуем сразу же после того, как он нашпигует ваши задницы дробью. И только если он откажется нанять меня, чтоб избавиться от улик.

— Даже если вы думаете, что это сделал я, то, наверное, я же и привёл её назад? В чём смысл? Мы забрали девочку на Шахтное Око, подержали там, и привели домой через восемь часов? Зачем бы? Нам даже не заплатили за работу.

— А у нас очередная жертва. Пока что одна.

— Думаете, я сразу двух украл? Посреди дня, в одно и то же время в двух местах? И никто меня не видел? Забавно, что вы переключаетесь с одного мнения обо мне на другое так быстро.

Детектив пожал плечами.

— Ну, кто-то же это да сделал.

— Да, но это был не человек. О чём вы прекрасно, блядь, знаете.

— Я знаю?

Джон сказал:

— Значит, если мы сейчас пойдём и найдём второго ребёнка, на нас ляжет ещё больше подозрений? А знаешь, что? Мы его всё равно найдём. Я уверен, вы нас поймёте — мы просто не можем оставаться в стороне при чужой беде.

Я добавил:

— И просто чтоб прояснить кое-что — единственно верный путь доказать вам, что мы не стоим за этими массовыми похищениями, будет найти этого парня, и если он окажется человеком, а не паранормальной приблудой, вы сможете составить полноценное обвинение? Верно?

— Вообще-то, Вонг, если я увижу тебя хоть около жертв, хоть разговаривающим со свидетелями, хоть что-то ещё, подразумевающее работу полиции, неважно, я всех вас троих выцеплю во вмешательстве в расследование. И говоря «выцеплю» — я подразумеваю привязать к бамперу внедорожника и протащить сквозь весь город на допрос. Вы остаётесь дома, вы никуда не уезжаете, вы ждёте, пока от меня не будет указаний. Ясно?

— Конечно. Всё, как вы скажете. В конце концов, вы — сила правосудия.

Он повернулся, открыл дверь, и уже ну поччччтиииии ушёл, как внезапно из другой комнаты донёсся глухой стук.

Мы все повернулись на звук, включая Баумэна.

Очередное приглушённое постукивание — будто кто-то пинается в дверь.

В дверь моей кладовки.

Детектив спросил:

— Кто здесь ещё?

Одновременно:

Эми:

— Это ветер.

Джон:

— Собака это.

Я:

— Ничего не слышу.

Баумэн вынул ствол:

— Так, отошли. Живо. Вся ваша троица, резво — к дальней стенке.

Мы повиновались.

БАХ

Я сказал:

— Я не хочу, чтоб вы восприняли это, как угрозу в свой адрес, но последний коп, пытавшийся войти в мой дом и везде залезть, пытаясь выяснить источник странных звуков, ну, он плоховато кончил. С монстром у себя в лице. И нет, не рядом с лицом. Монстр поселился у него в голове.

— Завали ебальник.

Он приближался к кладовой так осторожно, будто думал, что за ней притаился велоцираптор с обострением бешенства, готовый вырваться в любой момент.

Детектив замер напротив двери, и, держа пушку на взводе так, чтоб предполагаемый противник не смог её выдрать, дотянулся до дверной ручки и потянул створку на себя.

Моментально отпрыгнул от проёма, чтоб создать дистанцию, и наставил дуло пистолета на то, что предполагаемо было ужасом, запертым в шкафу — оттуда, где стоял я, было ничего не видно, но я ментально подготовился к тому, чтобы бежать максимально быстро к выходу в то время, как детектива пронзят огромным клювом, заграбастают когтями, или облепят щупальцами.

Баумэн заглянул внутрь.

Подобрал то, что увидел.

Повернулся, и уставил пушку уже в точности на меня.

— На пол! Вниз, живо! Все вы!

— Что там такое?

— ЛЯГ, МАТЬ ТВОЮ!

Мы повиновались, обмениваясь тревожными взглядами. Я уже почти понял, что он там нашёл.

Эми выглядела так, будто точно знала, что в чёрном ящике.

Детектив связался по рации с помощником, сказал вызвать машину с нарядом и скорую помощь.

Здесь ребёнок, сказал он.

Жив, но без сознания.

Мы сидели в наручниках на заднем сиденье внедорожника детектива Баумэна — правая рука Эми была прикована к ремню — и просидели уже достаточно, чтобы пронаблюдать за закатом солнца почти полностью. Красно-синие огни то и дело вспыхивали, отражаясь в капельках воды на лобовом стекле. Работники Венериной Мухоловки столпились на выходе, тихо переговариваясь друг с другом и в ужасе зажимая ладошками рты.

Я видел, как Чейстити выскочила из старого, но в хорошем состоянии Рейндж Ровера. Она рванула по направлению к лестнице — её с трудом удерживала полиция, заверяя, что с минуты на минуту её мальчик будет с ней, и всё хорошо.

Медбрат вынес Майкла Пайтона к ступеням — тело мальчика было завёрнуто в плед. Чейстити проскользнула между сотрудниками полиции, чтобы вырвать из рук медицинского работника сына, и прижать его к груди. Корреспонтенты Channel 5 были уже на месте, чтобы всё заснять, с ними подтянулись и соседи — мир вертится резче и ярче, если копы снова у квартиры Вонгов.

Ребёнок и Чейстити сели в машину скорой помощи, и довольно скоро криминалисты заполнили весь пролёт. У всех на лице читалась крайняя озабоченность тем, что они нашли в моей квартире.

Интересно, в комнате для дачи показаний кто-нибудь сможет ясно сказать, что говорит клоун на картине?

Напарник Баумэна, квадратнорожий чувак с зачёсом, забрался на пассажирское сиденье машины.

Детектив всё ещё стоял под навесом секс-шопа, разговаривая с одним из криминалистов, и скорее всего — наставляя того, чтоб он ничего не хватал в квартире голыми руками.

Джон обратился к напарнику детектива:

— Единственная вещь, которая посреди этого океана дерьма меня по-настоящему волнует, это тот факт, что настоящий «плохой парень» всё ещё на свободе. Вы же знаете, что мы этого не совершали, а ещё вы знаете, что мы вам нужны. Так что хорошего в том, чтоб нас хором повязать? Уж лучше бы прикрыл собственную жопу, постарался бы закрыть дело.

Детина ответил:

— Завали. Не желаю твою хуйню слушать.

Баумэн скользнул за руль. Как только мы выехали с парковки, я обратился к нему:

— Может, просто нас выслушаете? Вы ведь знаете, что до суда не дойдёт. Никогда дело не доходит до высшей инстанции. Прокурор пробегается глазами по делу, недоумённо встряхивает головой, и наливает на четыре пальца крепкого, чтобы придумать объяснения для прессы, почему процесс был закрыт так быстро. Так — постоянно.

Эми произнесла:

— Ребят, он нас не к участку везёт.

Баумэн быстро глянул на нас, сказав:

— Она права. Новая метода.

Он отвёз нас южнее, сквозь кукурузные поля, и дал круг по свалке, где мы видели парня, охотящегося на БОГОМЫШЬ??? на записи Чейстити. Мы направлялись к зданию, которое раньше предполагалось как оптовый склад-магазин, но внезапно было обновлено и переоткрыто под новой эгидой.

Единственной приметой была нечитаемая вывеска на въезде парковки;

ЫЪОЪЫ НИИ & ЛЕЧЕБНО-ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР

На парковке стояли несколько грузовых автомобилей — та самая разновидность военных, наглухо бронированных воронков, которые то и дело появляются в Неназванном. Вы ещё привыкли делать вид, будто их не существует.

Не знаю точно, сколько членов этой теневой шарашки нам с Джоном удалось убить за годы работы. Частично потому, что я не уверен, сколько из их работников были по-настоящему живыми, и ещё частично потому, что я не уверен в том, была ли это одна и та же организация.

У вас в городе есть место, где надолго ни одно заведение не задерживается? Магазины, забегаловки, шаурма, китайский ресторан — всё равно посещаемость не окупается, как бы они ни старались поднять популярность?

Ну, в общем, здесь принцип тот же. Только вместо выжимки профита с места, у которого ни нормальной парковки, ни доступности, они стараются поиметь своё с гигантских пластов тёмной энергии, происхождение которой они не понимают даже наполовину.

И вместо того, чтоб покинуть город по истечению арендного договора, они добровольно отдают себя на растерзание долгой смерти, которая лишь тешит, насыщая, безумную кровожадность тварей, что щёлкают челюстьми по ту сторону изнанки мира.

Ну, ребят, может, в следующий раз всё пойдёт, как надо!

Джон и я однажды посвятили себя поискам корней этой группировки, а также источникам её силы и внутренней организации; задача, над которой нам довелось ломать голову аж двадцать минут до момента прибытия курьера с пиццей. В Гугле было найдено море сайтов с мутными гифками, отсылающими нас к некоему одержимому оккультными обрядами миллионеру девятнадцатого века, к эксперименту с телепортацией в СССР 1961 года, к иллюминатам и к «Межнациональному Еврейству» (пицца приехала раньше, чем мы выяснили, кто это такой).

Внедорожник притормозил совсем рядом с грузовиками. Полностью сухие тачки, на абсолютно сухой стоянке, посередь проливного дождя, на парковке без крыши.

Я почти что мог невооружённым глазом заметить тот барьер, о который звучно лопались капли ливня. Вздох. Очевидно, что они не хотели мочить технику почём зря.

Из трака гуськом вышла примерно дюжина высоких фигур в чёрных мантиях с капюшонами — парни, очень похожие на тех, кто объявились у Джона на дому несколько недель тому назад. А может, это были они же — кто знает?

Под мантиями проглядывались усовершенствованные бронежилеты, в руках команда несла оружие без очевидных стволов или дул, откуда должно было вырываться пламя. У всех на лицах были стрёмные маски — ну, я надеюсь, что это были маски.

Они выстроились кружком на стоянке и начали монотонно воспевать непонятный гимн, одновременно с этим чертя на земле окружность, капая чем-то жидким из сосуда, как мне показалось, с кровью.

Эми закатила глаза.

— Ну серьёзно?

Баумэн украдкой отпил из фляжки, заначенной под сиденьем, и промолвил напарнику:

— Знаешь, похоже организация дел в правоохранении поменялась немного с тех пор, как я выпустился из академии.

Из кузова одного из автомоблей выдвинулась рампа, и двое нормально выглядящих людей в комбинезонах выгрузили на ручной тележке нечто, что напоминало громадный, чёрный гроб. Они вкатили это в центр круга поющих мантий и водрузили на попа, будто ждали, что сейчас из него выйдет спящий доселе вампир. (примечание: вампиров не бывает.)

Одна из фигур-женщина-указала в нашем направлении, и Герм произнёс:

— Вы сами туда пойдёте, или нам вас из-под пушки гнать? Вы ведь знаете, как я ненавижу мокнуть.

Я ответил:

— Это неправильно в корне, детектив. Вы должны соблюдать презумпции. Что бы нас ни ждало — вы, чёрт возьми, знаете, что мы такого не заслуживаем.

— Знаешь, кто мне так говорит ещё? Буквально любой говнюк, который мечется в наручниках у меня на заднем сиденье машины.

Джон вмешался:

— Вон те ребята что, дьявола призывают, или ещё какую-нибудь срань?

— Ты так думаешь? Я вот полагаю, что вся эта мумба-юмба направлена исключительно на то, чтоб оградить их от вас, а не наоборот. И да, мы вас здесь оставляем, потому что ни один обезьянник вас не удержит, скользкие уёбки. Теперь вышли нахуй с тачки.

Мы переглянулись, но кроме как мизерного шанса на оглушение копов и угон их внедорожника, опций не оставалось. Напарник детектива снял с нас наручники, и мы вышли под дождь, пройдя пару шагов вперёд, чтобы снова оказаться вне зоны ливня.

Эми хмыкнула:

— Странно это всё.

— Здравствуйте. — Поприветствовала нас женщина в идеально сидящем брючном костюме. Выглядела она чрезвычайно серьёзно. Она направлялась к нам вместе с ещё более серьёзным шатеном, с аккуратно подстриженной бородкой.

— Агент Хелен Таскер, а это — агент Альберт Гибсон.

Позднее мы с Эми и Джоном долго будем обсуждать, кто именно какие имена услышал.

Я вот совершенно точно различил «Хелен Таскер» и «Альберт Гибсон».

Джон сказал:

— А вы из..?

— Рыболовство и Лесничество. — Произнёс Гибсон с ухмылкой.

Я произнёс:

— Так вы пытаетесь обвинить меня от имени Нимфа, или обвиняете его в произошедшем? Или у вас у всех нет никакого понятия о том, что происходит? Честно говоря, по опыту моего общения с такими организациями, вариант может быть любой.

Женщина — Таскер — ответила:

— Мы здесь, чтобы получить больше информации, и это всё, что вам нужно знать. Чтобы исключить возможность координированного сговора, мы применим по отношению к вам тактику раздельного перекрёстного допроса.

Гибсон прошёл дальше и приоткрыл гроб (или чем оно там являлось — по сути, просто трёхметровый черный короб с крышкой). Хелена глянула на меня, и сказала:

— Мистер Вонг, проходите в дверь. Я сразу за вами.

Я заметил:

— Мы оба туда не влезем.

Она не ответила. Я подошёл к двери ближе, и, за шаг от неё, расслышал по ту сторону приглушённые рычания и плач. Из приоткрытого проёма ощутимо пахнуло разложением и смертью. Я почувствовал, как комок подступает к горлу. Пройти через дверь — не значит войти в гроб. Я окажусь… могу оказаться где угодно.

На этом моменте воспоминания в моей голове снова путаются.

Джон, Эми и я позже согласились с тем, что каждый из нас прошёл через чёрный короб, и каждый из нас был допрошен по ту сторону одной и той же женщиной-агентом.

Но также каждый из нас помнил, что его пригласили пройти первым. И никто не удержал в памяти, как подзывали остальных.

Будто бы в момент, когда Таскер заговорила с нами, мы втиснулись в три раздельных линии времени. Если вы понимаете, как такие вещи работают, пожалуйста, напишите объяснение максимально просто и понятно, а затем подотритесь им, потому что кому не насрать.

Я собрался с силами, и шагнул внутрь.

Я оказался по ту сторону, не на парковке в Неназванном. Вонь ударила по ноздрям так резко, что я подумал, не обосрался ли мой мозг грешным делом в назальные пазухи. Попробовал дышать ртом, но у запаха, клянусь, имелся ещё и вкус.

Передо мной, прямо под ногами, на грязной раскладушке лежал умирающий человек. Мухи роились над разинутым в оскале ртом, гниющие зубы выступали из-за потрескавшихся губ. Его тело было завёрнуто в ватное, драное одеяло со следами подсохшего поноса. Из одеяла высовывались две бледные костистые палки — его ноги. Ступни сгнили до черноты, некоторые из пальцев отвалились. Вокруг умирающего было разбросано тряпьё с окровавленной мокротой.

У него было осталось сил ровно на то, чтобы повернуться ко мне и тихо прохрипеть:

— Воды.

Чуть поодаль лежал человек в таком же состоянии. Рядом с ним — женщина, высушенная до состояния скелета, кажется, мёртвая. Как выяснилось, я встрял как раз между двумя протяжёнными рядами раскладушек — пятьдесят штук в ряд или около того. На каждой — страдающая жертва. За каждой койкой следовала другая. Газон под моими ногами был идеально подстрижен, и выглядел слишком неестественно.

Дальше виднелись ряды пластиковых сидений — как на футбольном стадионе. Под койками, на искусственной траве виднелся логотип «Нью Ингланд Патриотс».

Я уже было повернулся, чтобы отыскать взглядом дверь, через которую вошёл, но наткнулся только на агента Таскер. Она сказала:

— Я знаю, увиденное может оказаться для вас шокирующим. Но вы должны понимать, что у нас есть меры предосторожности.

— А мы вообще где? В Бостоне, как я помню, не бушует чума, да? Это будущее? Альтернативный таймлайн?

— Единственное, что важно — так это то, что вы не сможете уйти, пока мы не откроем дверь снова. Чтобы помешать вам уйти, мы поместили вас в пространство, которое вам нежелательно покидать. Вы ответите несколько вопросов.

— И что потом?

— Зависит от ваших ответов. Не осложняйте себе жизнь ложью, я всё равно пойму. В качестве ответной акции доверия — я не собираюсь лгать вам.

Умирающий человек рядом со мной снова прохрипел:

— Воды….

Я уточнил:

— Полагаю, мы идём куда-то, эм, прочь от заразы? На допрос. Я бы не хотел ничего подхватить от этих болезных.

— В этом мире нельзя уйти прочь от этого. Ваш друг спросил, на кого мы работаем. Скорее всего, у вас тот же самый вопрос.

Я ответил:

— На самом деле — нет. Такие люди как вы просто заявляются в тот или другой город, в костюмах, приличные. Топчутся, вынюхивают всё вокруг, пытаются выглядеть интеллигентно, спрашивают такие вещи, будто способны полностью понять ответы. Порой вы выглядите, как государственные агенты, порой — как частники, но подозреваю, что никто из вас не знает, куда уходят корни вашей же организации. Неважно, по сути, это одно и то же. Думаю, что за кулисами стоят одни и те же влиятельные люди, держат руку на пульсе событий… не знаю, для чего. Пытаются взять всё под контроль? Укротить те тёмные вибрации, получить с них выгоду? Ничего, конечно же, не выходит, вы собираете свои чемоданчики и покидаете здание, а мы и дальше живём своими мелочными, странными жизнями. Смыть, повторить — с тех пор, как здешний город назвали городом.

— Наша организация известна, как НОН. Нейтрализация Организмов Неестественного.

— Ну, в любом случае, одно всегда одно и то же: вы, ребята, никогда не можете ничего исправить.

— Предпочтёте, чтоб мы оставили дело таким как вы любителям? В вашем досье указано, что вы играли в одиночный футбол оторванной головой у себя во дворе. Голым.

— Это был единичный случай.

— Вы понимаете, что вещи, подобные этим, не могут оставаться без надлежащего контроля? Безвинных детей похищают. Люди напуганы, и это ожидаемо. Страх и паника — самовоспроизводящаяся цепная реакция. Мы должны это пресечь.

— Хотите исправить — пожалуйста. Целиком и полностью преклоняю колено на вашей стороне.

— В городе слухи ходят, что вы уже успели кое-что натворить.

— В городе ещё слухи ходят, что мет наконец-то подешевел.

— Почему бы вам не поделиться своей историей со мной?

— Вы только что сказали, что у вас целая папка на меня. И вы скорее всего знаете обо мне больше, чем я сам. А ещё тогда я был слишком пьян.

— Хочу услышать из ваших уст.

В поле зрения медленно вполз другой человек, пока что держащийся на своих двоих, в грязном отрепье, которое некогда было белым халатом. К своему ужасу я осознал, что это некогда было доктором. Выглядел он так, будто неделю назад умер от истощения, а тело продолжало двигаться по инерции, так и не поняв. Доктор даже не взглянул на нас, когда скользил мимо.

Полутруп на кушетке проследил глазами за ним, на автомате просипев «воды», но врач проигнорировал его просьбу.

Я спросил:

— Мою историю? Насколько полную? С момента рождения?

— Начните с того, как вы ступили на путь этой карьеры.

— Я, э, жил как все до поступления. Вляпался в проблемы, покалечил одного пацана в драке. Ну, вы знаете, жизнь студентов. Пошёл на вечеринку, там все были под особой наркотой. Все, кто её принимал, видели абсолютно странную хуйню. Все умерли, кроме меня и Джона. Сейчас мы с ним можем видеть монстров, и лучше бы не делали этого.

— И вы добились определённой известности в этой сфере, насколько я знаю. Ваша неровная дорожка к славе, как написано. Сейчас я прошу отбросить ваш ненужный героизм, прекратите кичиться своими способностями, и расскажите о вашей обыкновенной жизни в быту.

— Было бы ещё что рассказывать.

— Понимаю. Всё равно.

— Ну… работал в видеопрокате какое-то время после колледжа. Магазин разорился. Я не устроен официально до сих пор.

— Вас поддерживает Эми. Финансово.

— Мы держимся.

— Потому что Эми, опять же, вас спонсирует.

— Мы помогаем друг другу. Какое это имеет отношение к чему-либо?

— У неё нет семьи.

— Это вообще не вопрос.

— Её родители погибли в ДТП.

— Да. Когда ей было около тринадцати или четырнадцати.

— Вы так уверены.

— Слушайте, меня там лично не было. С чего бы она мне врала?

— А кто сказал, что она врёт?

Умирающий у моих ног снова попросил воды. Я отвернулся от него, чтобы напороться взглядом на несчастного в соседнем ряду. Он стонал, и одной рукой бесконтрольно расчёсывал впалый живот. Похоже, он делал это старательно и долго, потому что расчесал он себя основательно — через жировую прослойку, и через мускулы, сотворив гнойный «колодец» недалеко от пупка. Кишечная петля выпала через сквозную дыру, как извив бледного жирного червя.

Над ним роились мухи.

Я прекратил на него смотреть ещё быстрее, чем на предыдущего, переведя взгляд на пустые трибуны. Из кишок к желудку подкатывал комок от перманентной вони, и зуб даю, она въедалась в мои поры намертво.

Агент Таскер снова подала голос:

— Это было то же ДТП, в котором она потеряла конечность.

— Мгм. Можем мы уйти куда-нибудь ещё?

— Её старший брат защищал её долгое время после этого.

Она сделала паузу. Я ничего не стал добавлять, потому что это всё ещё не было вопросом. За несколько коек отсюда начал кричать чей-то ребёнок.

— И что с ним сталось?

— Вы знаете.

— Вы полагаете?

— Умер при невыясненных обстоятельствах.

— Но абсолютно ясных для вас. Вы там были.

— Поверьте мне, я в таком же недоразумении, как и все. У этого допроса есть какая-то цель, или вы просто пытаетесь выбесить меня?

— Я думаю, что всё теперь есть у Эми — это вы. Человек, в которого она верит. Её храбрый защитник от монстров.

— Я без понятия, во что она верит или в кого. Спросите у неё.

— Спрашиваю сейчас, во время нашего разговора. Если бы я отмотала время назад и попросила рассказать ту же самую историю, но с её точки зрения, говорила бы она о тех же самых монстрах, о которых рассказываете вы? Сколько из них она действительно видела? Сколько из них были всего лишь ночным наваждением, порождением примитивного страха? Насколько ее воспоминания дополнялись подробными рассказами, написанными ее любимым Дэвидом, единственным, любимым, непоколебимым? Человек, в которого она верит, описывает всё в таких извращённо-отвратительных деталях.

— Вам так дались наши отношения? Это вообще как-то влияет на ситуацию?

— Всё влияет. Вселенная — всего лишь россыпь шарниров, на которых наша судьба вращается и совершает движения. Элементарный отказ абитуриенту художественной школы — новый Гитлер на выходе.

— Вы сейчас намекаете на то, что Эми — новый Гитлер? Или я? Если я, то знаете, мне ещё работать и работать над этим…

— Была ли её жизнь лучше до вашего появления? Или наоборот?

— Идите нахуй.

— Прекратите пассивно-агрессивно защищаться и попытайтесь вникнуть в то, о чём я вас расспрашиваю. Представьте, что смотрите на это дело с позиции наблюдателя, отмечающего, насколько сильно дела в Неназванном катятся под гору за последний десяток лет. Если бы вы могли вернуться во времени и вычленить одного человека из неправильного уравнения, приводя его к общему знаменателю, чтобы облегчить максимальное количество страданий, кто бы это был?

— Вы собираетесь убить меня, агент Таскер? Это всё — ради такой мелочи? Вы заморочились с расчётами и решили, что я — проблема? Ну, ёпт, кто я такой, чтобы спорить.

— Даже если бы я хотела это сделать, у меня нет такого уровня полномочий.

— Окей, мне нужно что-то подписать или поговорить с вашим менеджером…

— Я к чему веду: аномальная сущность, обитающая в угольной шахте Неназванного, наша проблема. Не ваша. Мы будем разбираться с этим явлением. Если вы хотите выследить и убить монстра, который шляется у вас по городу, то что ж — есть сотни безболезненных и быстрых методов, чтобы это осуществить. Мы уже рассчитали вероятности того, по какому сценарию всё будет происходить, и заверяю вас, что результаты превосходят все возможные ожидания участников пьесы.

Особенно — Эми.

— Боже ж мой, мадам. Вы мне только что сказали убить себя? Прям как ангел-хранитель из «Эта Замечательная Жизнь», сказавший Джорджу Бэйли на том мосту «ну давай, слабак, сделай это».

— Джордж Бэйли показан, как герой, потому что хотел давать займы под ипотеку горожанам, которые не могли себе позволить регулярные выплаты. В реальной жизни эта практика неизбежно ведёт к мировому финансовому кризису. Нам бы всем было лучше, если бы такие как он, и он сам, по факту, добровольно тонули в реке.

— Думаю, нам бы всем было лучше, если бы вы, и ваша контора добровольно захлебнулись в содержимом моих яиц. Идите в жопу, решительно и бесповоротно. Хотите меня холодным и неживым — сделайте это сами.

Агент взглянула на запястье.

— Думаю, на этом мы закончим. Пожалуйста, пройдите.

— Мы закончили? Вы меня даже по существу ни разу не спросили. Эй!!

— Здравствуйте. — Поприветствовала их женщина в идеально сидящем брючном костюме. Выглядела она чрезвычайно серьёзно. Она направлялась к нам вместе с ещё более серьёзным шатеном, с аккуратно подстриженной бородкой.

— Агент Эмили Вьятт, а это — агент Йорк Морган. Чтобы исключить возможность координированного сговора, мы применим по отношению к вам тактику раздельного перекрёстного допроса.

Мужчина отворил дверь того, что выглядело для Эми, как большой, матово-чёрный холодильник из будущего. Женщина протянула руку в её сторону:

— Мисс Салливан, пожалуйста, пройдите. Я буду сразу за вами.

Эми сделала, как ей было сказано, и когда очутилась по ту сторону створки — не смогла справиться с шоком, застыв на месте, прижав ладони ко рту. Ряды, ряды умирающих людей, на продавленных койках, по уши в нестираном тряпье.

— Где… мы? Что не так с этими людьми?

Агент Вьятт пожала плечами.

— Всегда где-то да будет локальный апокалипсис. Мир, в который вам максимально не хочется попасть. Всё, что вам нужно знать из подробностей.

— Здесь что, эпидемия, или что? По всему миру?

— То, что вы наблюдаете — результат работы безупречного биооружия. Вышедшего из-под контроля.

— Безупречного в плане «всех убило»?

— Безупречного как раз тем, что оно не сделало этого. Труп не требует ухода или траты ресурсов, поэтому точечная и быстрая смерть — не выход для того, кто желает максимально истощить врага. Вместо этого они изобрели патоген, который делает противника недееспособным в течении нескольких часов. Невозможно не то что работать или драться — они даже сами о себе позаботиться не могут, требуя круглосуточного неусыпного ухода. Состояние не купируется.

Постоянная боль, судороги вплоть до припадков, невозможность что-либо делать, кроме как валяться мёртвым грузом и стенать. Мозг и жизненно важные органы не затрагиваются. Эта участь их ждёт до тех пор, пока кто-нибудь не придёт и не положит конец бессмысленному страданию.

Использование эмпатийных привычек врага против него самого.

— …Отвратительно.

— Мисс Салливан, мне необходимо, чтоб вы сконцентрировались на процессе. Вы осознаёте тяжесть положения, в котором оказались?

— Вы серьёзно об этом спрашиваете? У вас есть хотя бы мизерное понятие о том, через что мы с Дэвидом прошли?

— А у вас есть? Я к чему веду. Дэвид всегда откровенен с вами на сто процентов касательно того, что он делает? Касательно того, кто он есть на самом деле?

Эми начала формулировать ответ, но её сбил с мысли жалобный хрип человека, умирающего на кровати:

— Воды…

Она немедленно присела к нему, пытаясь понять, чем помочь.

Эми сказала:

— Дайте мне воды.

— Мисс Салливан, мы здесь не за…

Эми поднялась с колен и огляделась, пытаясь выцепить взглядом медсестру или фельдшера, хоть кого-нибудь, похожего на того, кто в состоянии квалифицированно помочь.

— Кто-нибудь! Здесь человек, ему нужна вода!

— Вы сейчас расходуете силы впустую. Наблюдаете за финальной стадией мировой пандемии. Система потерпела крах, припасы и ресурсы истощены до полного исчезновения. Люди, находящиеся здесь — покинуты, а через двадцать лет этой версией планеты будут управлять исключительно тараканы. Да, очередной мир, в котором насекомые победили. Это не является примальной целью для нас сегодня.

— Мисс Салливан, я подозреваю, что Дэвид не был так честен…

— Слова лишнего вам не скажу, пока не принесёте воды.

Агент одарила Эми взглядом, будто её только что вырвали из грёз о чудовищно-кровавых деяниях и отмщениях по грехам человеческим. Но в итоге всё же, видимо, решила, что проще будет на сей раз уступить. Она приоткрыла дверной проём — створка просто стояла, ведущая в никуда, здесь же, на газоне — и крикнула кому-то, чтобы немедленно принесли бутылку с водой.

Мгновением позже она вручила просимое Эми — Фиджи, бренд воды для странноватых и богатых — и та немедленно влила глоток в пересохшие губы умирающего. Он было поперхнулся, закашлялся, затем прикрыл глаза, снова отходя в коматозное забытие.

Никакого «спасибо», никакого знака того, что ему стало хоть немного лучше. Просто какое-то туманное, глубинное осознание прячущегося в пещерке самосохранения мозга, что теперь хотя бы какой-то кусочек тела чувствует себя неплохо.

Эми глянула на Вьятт:

— Спасибо.

Та снова пожала плечами.

— Здесь это не имеет большого значения.

— Имеет. Вы не полиция, и значит, вы лучше знаете, что произошло с теми детишками. И знаете, что это проблема куда большая, чем я, или Дэвид, или какой-то сумасшедший на свободе в городе. Вы здесь, чтобы помочь нам остановить это, или вмешаться и стать на пути?

— Вы купились на сказочки Дэвида? Монстры, призраки, демоны? И вы — группка избранных, последняя надежда человечества?

— Ха. Никто нас никогда так не называл. Я всего лишь пытаюсь помочь ближнему своему, всегда, и это помогает мне всегда оставаться супер-занятой.

— Но вы всё же уверены, что похищения — работа некоей абнормальной сущности. Монстра. Такого, которого видите и можете остановить только вы.

— Когда вы начинаете собирать теоретическую базу о «монстрах», и читаете о них, знаете, на что вы неизбежно натыкаетесь? В каждой культуре эти явления повторяются. Даже в цивилизациях, которые никогда между собой не пересекались. Каждая мифология имеет под собой монстров, или демонов, или вампиров. Истории о людях, которые превращались в животных. В Европе — вервольфы, в Азии — тануки или верберы, в Центральной Америке — скинуокеры. Всё повторяется. По одинаковым же причинам.

— По причине их реальности, вы считаете?

— Нет. По причине, что это неплохое оправдание для людей, чтобы убивать друг друга. Твои дети подвергаются нападению волков. Мстить целой стае смысла нет, поэтому ты винишь деревенского дурачка. «Я видел, как этот парень превращается в волка!». Людям всегда нужен козёл отпущения. Мы до сих пор находим скелеты с осиновыми кольями в рёбрах, потому что обезумевшие крестьяне всенародно обвиняли какого-нибудь юродивого в том, что он пьёт кровь по ночам, в то время как у него просто была бессонница и анемия. Ведьмы. Просто старые женщины, которые никогда не были замужем — мужчины обвиняли их в том, что они стары, уродливы, бесполезны, так значит, это они виноваты во всём. Что скот пал или урожай не всколосился. Их сжигали заживо. Охота на ведьм — не потому, что ведьмы якобы существуют. «Ведьмы» точно существуют, по их меркам — и поэтому следует неизбежная охота на ведьм.

— Думаете, мы здесь за этим? Объявить крестовый поход на нечисть?

— Думаю, что вы здесь с той же целью, что и охотники на ведьм, и инквизиторы. Чтобы обвинить то, чего вы не можете понять.

— Так значит, если вы встретитесь с тем, что другие называют… монстром, вы ему посочувствуете? Постараетесь защитить и войти в доверие?

— Да. Скорее всего.

— Даже если он одним своим существованием ставит мир под угрозу? Это не гипотетика. Мне нужно, чтоб вы полностью осознавали то, что я говорю. Здесь у нас сущности, которые будут использовать ваши слабости для собственных нужд. Оглядитесь.

Эми раздражённо вздохнула и оглядела ряды прокажённых, безответно стонущих в своей боли.

— Да, агент Вьятт, очевидно, что проблема человечества в том, что мы слишком милосердны. Вы собираетесь меня спрашивать по существу?

— Уже. Пожалуйста, пройдите в проём.

— Привеееетик. — Мурлыкнула женщина в приталенном пиджачке и юбке, сопровождаемая загорелым испанцем с бородкой и дизайнерскими солнечными очками. — Я агент Джоузлин Сочнокисо. Мой напарник — агент Сас Хуеплётос. Чтобы исключить возможность координированного сговора, мы применим по отношению к вам тактику раздельного перекрёстного допроса.

Она одарила Джона долгим взглядом, медленно произнеся:

— Вы первый. Но предупреждаю в первый и последний раз. Стоит вам хоть бровь приподнять в мой адрес — и я стреляю не в неё, а в ваш глаз. На выходе образуется дырка калибра «мяч для гольфа». Я понятно изъясняюсь?

Джон ответил:

— Меня не так-то просто и прикончить, знаете ли. Но у меня тоже есть к вам вопросы, так что давайте уже выкинем этот мешок с дерьмом за борт.

Он смело шагнул в дверной проём. Очутился на поле, полном обезображенных прокажённых. Прикурил. Здесь воняло, как в горшке с пюре, сделанным из тухлых кабачков и зомбических мошонок.

— Мы попали на национальный матч этого измерения? Выстраивают койки с умирающими в ряд и делают ставки на то, кто откинется быстрее? Абсолютно отвратительно.

— Заткнись. — Сказала Сочнокисо. — Стой ровно.

Она пробежалась детектором вверх и вниз по телу Джона, будто бы искала спрятанное оружие. Когда детектор замер над его пахом, он выдал тревожный звонок.

— Ваша машинка сломалась. Там нет ничего металлосодержащего. Пока что.

— Это не металлоискатель, — пояснила агент, смотря на его промежность. — Оно регистрирует источники опасности. Итак. Мы знаем, что ваш друг в ответе за исчезновения детей. Единственная причина, по которой мы ещё не запихнули его в тёмное и холодное место, это наша уверенность в том, что он является и ключом к головоломке тоже. Даже если он работает в сговоре или по чьей-то указке.

— А ещё вы не уверены, можно ли его куда-то запихнуть вообще.

Она не ответила, но Джон знал, что это правда. Он сказал:

— Вы думаете так только потому, что Они хотят от вас этого. Танцуете под их дудочку, как эти японские котики.

— Никогда не…

— Всё это указывает на Дэйва только потому, что тварь хочет, чтобы вы шли по его следу. И Эми, и эта хрень с камерами наблюдения — они хотят убрать нас, и используют вас, как удобный инструмент.

Человек на каталке поблизости что-то прошептал. Джон наклонился, чтобы расслышать:

— Убей… меня…

Женщина произнесла:

— Ваша верность друзьям впечатляет. Но близок день, когда вы совершите непоправимую ошибку, приняв неверное решение. Вы готовы его принять?

Человек на койке начал кричать. Что-то прорывалось сквозь его живот, рыло под кожей ходы, пытаясь найти путь наружу. Со звуком лопнувших внутренностей наружу вылез отвратительный паразит, свивший в желудке страдальца гнездо. У него были зубы… где должны были быть глаза… а где должен был быть рот, у него было ещё больше мелких, заострённых клыков.

Джон быстро огляделся в поисках чего-нибудь для самозащиты и приметил неподалёку огнемёт. Он вооружился и выбросил тугую струю пламени, что быстро поглотило и тварь, выбравшуюся из человекогнезда, и само человекогнездо, которое кричало в благодарной агонии, избавляясь от своей обречённой на вечные муки жизни.

Вскоре потревоженные твари начали массово выкарабкиваться из своих гнёзд-животов, одна поражённая жертва за другой разрождалась отвратительными зудящими отпрысками.

Джон очертил красивую дугу пламенем, поджигая всё, что находилось в поле его зрения.

Топливный бак быстро иссяк. Джон выбросил бесполезное оружие и подхватил вместо него агента Сочнокисо, в страхе жмущуюся на газоне.

— Ну, я принял то самое неправильное решение? — спросил Джон, ухмыляясь. — Как думаете? А сейчас, уважаемая агент, давайте-ка выбираться из этого ада. Думаю, Пэтриотс уже не сыграют в этом сезоне.

Джон заметил, что в конце зала открылся портал. Он немедленно выпустил женщину из своих объятий и потащил её вслед за собой сквозь орду паразитов размером с хорошую такую собаку. Джон вытолкнул агента из портала и героически повернулся лицом к опасности. Он достал нож, ожидающий своего часа в ножнах на щиколотке и принялся раздавать взбучки паразитам, атакующим его. На торсе Джона не осталось и следов футболки.

— Просто зайти внутрь и захлопни дверь! — в сердцах кричала Сочнокисо с той стороны портала. — Ты не можешь убить их всех! В этом нет смысла!

Джон выбил дух из одного паразита, затем из другого. Он взглянул на женщину из-за плеча и произнёс:

— Во всём есть смысл.

Я понял, что снова нахожусь на парковке рядом с Джоном, Эми и двумя агентами, что заставило меня усомниться в том, случались ли предыдущие события в действительности. Кажется, мы даже с места не сдвинулись. С десяток фигур в плащах окружили нас, держа свои странные пушки наизготовку. Я подумал, что если бы мы присели в правильный момент, то эти ребята начали бы палить друг в дружку.

Джон оглянулся, картинно сконфузился и спросил:

— Ну так что, мы, эт самое, прошли тест?

Агентша, которую я знал, как Таскер, сказала:

— Если мы позволим вам покинуть это место, что вы станете делать?

— Ничего, — ответил я. — Вообще ничего. Эми пойдёт на работу, я приду домой и подрочу, Джон пойдёт к себе домой, покормит собаку и тоже подрочит, пожалуй. И вы о нас никогда не услышите.

— Что ж, врёте вы часто, но непрофессионально. Я знаю, что вы от этого дела просто так не отлипните. А мы должны помешать вам натворить бед.

— Но вы только что сказали, что не можете нас убить.

Агент-мужчина, Гибсон, заговорил:

— Судя по исследованиям наших специалистов, вас окружает сфера отдачи.

— Знаете, повторите ещё раз, только на человеческом языке, — сказал я.

— Они считают, что любые наши попытки навредить вам мигом отскочат от вас, словно бумеранг сверхъестественной кармы. Я решил, что это пиздёж, но проверять их предположения будет слишком затратно.

Как-то раз я подумал, что людям, которые относятся к нам вежливо, обычно прилетает мешок дерьма от судьбы. Думается, между этими идеями и впрямь можно провести параллель.

— Типа, — недоумевал Джон, — нас что-то охраняет? Ангел-хранитель или защитный щит?

— Уверяю вас, — сказала Таскер, — силы, что стоят над вами, не имеют ничего с божественным происхождением. И охраняют они вас только потому, что такова Их воля. Они расчищают перед вами путь ради какой-то определённой цели.

— Срань Господня, — пробормотал я, — не хотелось бы мне знать, насколько хуже стала бы моя жизнь без этой неведомой помощи.

— Именно, — сказала Таскер. — Но помните, что даже несмотря на то, что тронуть мы вас не можем, у нас есть парочка альтернатив в запасе. — Она кивнула на один из плащей. — Знаете, на что способно их оружие?

— Нет, — признался я, — но мне всегда было интересно выяснить.

— В их основные настройки заложено изменение вашего сознания. Нет, они не подавят вашу волю, они просто полностью изменят ход ваших мыслей. После того, как оружие будет использовано на вас, вы останетесь полностью здоровыми, но также абсолютно не имеющими понятия кто вы, где вы, и за что вы боролись. Вы не вспомните свои имена и не узнаете друг друга. Ваша личность будет обновлена, вам достанется новая идентичность, вас разделят и вы начнёте жить новыми жизнями, новыми людьми. Итак, вы больше не будете помнить о всем, что происходило в этих стенах, не сможете нам помешать, но одновременно с этим будете полностью здоровы и жизнеспособны. Думаю, это не активирует вашу тёмную сферу защиты, что окружает вас. И это будет лучшим выбором для обеих миров.

— Вы не можете так поступить, — сказала Эми.

— Эй, крошка, — сказал Гибсон, — это лучше, чем пуля в башке.

— Не разделяйте нас. Всё, что я прошу. Если вы обнулите нашу память, просто оставьте нас в одном доме или одном месте. Оставьте нам возможность найти друг друга.

— Мы не можем так поступить, — парировала Таскер, — по вполне очевидным причинам. Наша цель не в том, чтобы вы по крохам собирали свои прошлые жизни и, в конце-концов, вновь закончили в этом городе. Наша задача — чтобы вы начали с чистого листа и не чувствовали ненужных побуждений. Не волнуйтесь, вы не будете скучать о Дэвиде. Вы даже не вспомните, что он существовал в вашей жизни. Вам не о чем будет жалеть. Это похоже на медицинские операции на младенцах — хирурги не беспокоятся об анастезии, они режут наживую, потому что знают, что ребёнок не вспомнит боль.

Эми повернулась ко мне и произнесла:

— Я найду тебя. Как-нибудь.

Таскер сказала:

— Нет, ты не найдёшь.

— Идиотский план какой-то, — сказал Джон. — Сверхъестественная херня всё равно будет лезть здесь изо всех щелей, нам будет проще простого наткнуться на инфу про них в интернете. Угадайте, что будет соседствовать рядом с историями про чудищ? Правильно, истории о нас. Мы не сможем убежать от прошлого.

— Вы не сможете ничего обнаружить в интернете. Страниц о вас не будет существовать, потому что событий, о которых было написано, попросту не происходило.

— Оу, — сказал я. — То есть, говоря о том, что мы будем разделены, вы не имеете в виду, что нас отпустят куда-нибудь в дебри Арканзаса. Вы намекаете, что отправите нас прямиком в ту дверь.

— По одному за раз. Каждый из вас попадёт в разный мир.

Джон достал сигарету и сказал:

— Не. Лучше убейте.

— Нет. Не убью. Вы почувствуете себя так, словно проснулись от долгого сна. Никакого желания мести, горести о потерях. Естественно, вам будет интересно, откуда у вас амнезия, но вы не найдёте о своём прошлом ничего особенного.

Эми обвила вокруг меня свои руки.

— Дэвид, они не могут так поступить с нами, — бормотала она. — Не могут.

Но она была бы счастливее.

Джон себе места не находил. Он выпалил:

— Так вот вы что удумали. С глаз долой, а потом эта херня в шахте проснётся и начнёт атаковать человечество миллионами заточенных членов. И что делать будете? Приползёте к нам на коленочках, умоляя о помощи? Перепрограммируете наши мозги обратно?

— Убрать вас отсюда, — произнёс Гибсон, — это наш единственный шанс удержать существо в шахте, мудак.

— Ага, так и вижу прям, — сказал я.

Таскер посмотрела на Джона и сказала:

— Вы сейчас раздумываете о том, чтобы сбежать, или, быть может, взять меня в заложники. Но не забывайте о том, что только мы решаем, куда ведёт та дверь. И если вы будете сопротивляться, я отправлю вас в то место, где ваше тело черви заживо сожрут. А если не будете, то вы окажетесь в месте, очень похожим на это.

— А там будет жив Тупак? — спросил Джон.

— Дайте нам время, чтобы попрощаться, — сказала Эми.

И время, чтобы подумать.

— Повторюсь, — сказала Таскер, — какой прок в прощаниях, если вы не запомните этого?

— Какой прок в объяснении, если мы их не запомним? — ответила Эми. — Почему вы просто сразу не выстрелили нам в мозги с порога?

— Разве это не очевидно? Мне нужно было проследить за якобы невидимой рукой, что защищает вас, и быть уверенной, что она не попытается остановить нас в момент принятия этого решения. Она не встала на защиту. Поэтому, пусть ночка и выдалась напряжённой, я…

Таскер кивнула в сторону ближайшего плаща — его маска напоминала огромные пластиковые усы — и он наставил на меня штуку, которая выглядела как гигантский слоновий хер.

Я отпрянул. Эми бросилась между мной и штукой, Джон заорал:

— ПОГОДЬТЕ!

Послышался глухой звук, будто где-то вдалеке раздался выстрел. Я не почувствовал разницы. А затем чёрный плащ рухнул на колени, а из места, где, предположительно, находилась его голова, потекла чёрная кровь. И во время падения оружие выпало из его рук, ударилось о пол и прицельно попало голубым лучом прямо в лицо агенту Гибсону.

В глазах Гибсона загорелся странный блеск. Он взглянул на нас, будто бы видел нас впервые, а затем его окружили чёрные плащи. Один из них отступил в нашу сторону, видимо, для того, чтобы закончить начатое его коллегой.

Теперь в глазах Гибсона загорелся огонёк первобытных инстинктов. Он вытащил пистолет из кобуры, наставил его на ближайший плащ и уложил его с первого же прицельного выстрела.

— БРОСЬ ОРУЖИЕ! — заорала Таскер, наставив своё оружие на своего партнера, вышедшего из-под контроля. Но у агента Гибсона из-за неспособности вспомнить, кто он есть на самом деле, включился режим «беги или сражайся». Он развернулся, увидел пистолет, наставленный на него, и немедленно выстрелил своей напарнице прямо в грудь.

Его зрачки взорвались паникой, он развернулся и дал трепака, расчищая свой путь выстрелами. Джон, Эми и я побежали следом. Я уже было приготовился кричать, чтобы кто-нибудь спёр один из НОНовских грузовиков, но как только мы выбежали на парковку, Гибсон повернулся и увидел нас троих. Каким-то образом интерпретировав это как угрозу, он вытащил пистолет, наставил его на меня и нажал курок…

Гибсон рухнул от выстрела, открыв нам вид на Рейндж Ровер. Он остановился прямо напротив нас, за рулём — Чейстити Пейтон.

— А НУ-КА БЛЯДЬ ПОЛЕЗАЙТЕ СЮДА!

Мы затолкались на задние сиденья, и она умчала в ночь. На сиденье рядом с ней лежала охотничья винтовка.

Чейстити обернулась:

— Они за нами?

— Я не вижу свет от фар, — сказал я, — но, мне кажется, что они их и не используют. Это вы убили этих двух чуваков?

— Может, они и найдут свой покой в ином мире, но в этом они успели наделать дел. Тем более, хорошие парни так не одеваются.

— Спасибо вам, — сказала Эми.

— Рано благодарить. Я с вами ещё потолковать должна. И я вам гарантирую, мне это дерьмо уже по горло.

— Они на хвосте! — заорал Джон.

За нами спешил чёрный грузовик, фары выключены, расстояние сокращалось очень быстро. Чейстити взглянула на преследователя и вдавила педаль газа. У неё была странная искорка в глазах, что-то вроде «живым им меня не взять».

Вскоре наш путь преградил медленно плетущуюся впереди нас фуру. Чейстити резко свернула и чуть было не врезалась в автомобиль, который ехал нам навстречу. Грузовик НОНа становился всё ближе в зеркале заднего вида.

Мы добрались до эстакады, Чейстити вновь попыталась свернуть, но столкнулась с горящими фарами другого грузовика. Но сейчас он не свернула — продолжила ехать напролом, надеясь проехать между двумя автомобилями. Все закричали.

Она резко свернула в самый последний момент и гигантская фура, оглушительно гудя, пронеслась в миллиметрах от нас. Клянусь, я слышал, как она соскоблила краску с зеркала заднего вида.

Грузовик НОНа пытался проследовать за нами.

И врезался прямо в тяжеловоз, столкновения с которым мы избежали секунды назад.

Я смотрел в заднее стекло и видел, как прицеп фуры, прокатившись через шоссе, свалился с эстакады.

— Иисусе, — сказал Джон.

— Видите, — сказала Чейстити, — именно поэтому Ровер круче. Джип не выдержал бы такой херни. Всегда будь начеку, как я и говорила.