Чернокнижник из детдома

Глава 19 Предложение «крыши»

— Санчес! — ворвался Гришка ко мне в кондейку, когда я, как Скрудж Макдак, любовался своими сокровищами, разложив их на верстаке по размеру, — Там менты с собакой пришли. Выспрашивают у всех, кто из наших носит берцы сорок второго размера.

— И что. Их треть мужиков в городе носит, — невольно постарался я спрятать ноги под стол.

— А у нас такой размер только у двоих. Ты ничего не натворил?

— Ничего такого, чтобы стоило прятаться, — сообразил я, что всё равно меня вычислят, — Ладно. Пойду сдаваться.

— Эльвиру позвать?

— Пока не стоит, — смёл я осколки с верстака в пустой ящик и накинул куртку на плечи.

Полицейских было трое. Кинолог с овчаркой устроился поодаль на скамейке, а двое беседовали с Клавдией Петровной.

— Вы случайно не по мою душу? — кивнул я хорошо знакомой воспитательнице, подходя к ментам.

— Может, и по твою. Тимохин, подойди-ка к нам с Жуликом, — крикнул тот, что постарше, кинологу.

— Странная кличка для служебной собаки, — ухмыльнулся я.

— Джульбарс он, а Жулик — лишь для своих. Но сухпаёк без присмотра оставлять при нём всё-таки не стоит.

Жулик в мою сторону рванул метров с пяти, да так, что кинолог его едва удержал.

— Ну вот парень, мы тебя и нашли, — старший довольно потёр руки.

— С чем я вас и поздравляю, — благожелательно улыбнулся я в ответ, напрочь игнорируя встревоженное лицо воспитательницы, — И что дальше?

— В Пробое ты был?

— И был, и закрыл, и надпись оставил. А что — нельзя? — состроил я максимально дебильную рожу лица, но так, чтобы не переиграть.

— Ты не зарегистрирован.

— Так рано мне ещё жениться, дяденька. И погулять хочется, пока молодой, — продолжил я придуриваться.

— Ты знаешь, кто обычно закрывает Пробои?

— Легендарные герои, я про это в книжке читал. Так чувак описывает, как он в одиночку пятьдесят Пробоев закрыл. «Одиссея нагибатора» называется. Очень интересная книжка, рекомендую.

— Зарегистрированные Охотники Пробои закрывают, и обычно, командой. Ещё у армии есть спецподразделения. Но никак не пацаны. Слушай, а может ты врёшь? Не было там никакого Пробоя, а то, что датчики сработали, так может молния какая ударила, — почесал полицейский подбородок, — Или ты можешь рассказать, что за Твари там внутри были?

Молния в январе? Или это нормальная версия для полиции?

— Какие-то кошки с виду слепые, а на самом деле нет. Хотите, лапу покажу? Я отрубил одну, так, чисто похвастаться перед парнями, — предложил я на голубом глазу, — Это быстро.

— Хм, ну давай тащи, посмотрим, — прищурился служитель закона.

Угу, он наверное думает, что самый хитрый и развёл мальчишку — детдомовца, а я думаю, что всё происходит с точностью до наоборот. Сейчас они всё доподлинно установят и напишут об этом рапорт, а это, на минуточку, уже официальный документ, который подтвердит закрытие Пробоя лицом, установленным следственно-розыскными мероприятиями. Или как там у них, на канцелярите…

За отрубленной лапой я далеко не побежал, так, зашёл на полминуты в холл, вытащил лапу из пространственного кармана, и с ней в руках вернулся на улицу.

— Вот. Только осторожно берите, с неё ещё кровь капает, испачкаетесь, — протянул я полицейскому свежее доказательство.

Собака у кинолога, почуяв запах, взъерошила шерсть на загривке и зашлась беспрерывным лаем, не слушая его команд.

— Мурлак, — сходу определил старший, — Хорошо, что один был, повезло тебе. Помню, как года три назад один такой усиленный наряд полиции подрал. Даром, что в него двенадцать пуль с пистолетов всадили. Парни месяц потом в больнице отлёживались.

— Четырнадцать их было, дяденька. Но первые двое мелкие совсем, как кошки, зато вожак у них нормальный такой по размеру, покрупней вашей овчарки, — включил я режим «наивной блондинки», и стал чаще моргать глазами, — А почему они слепые?

— Рожки на голове видел? Там у них глаза, — чисто на автомате ответил полицейский, и лишь потом сообразил, что я сначала сказал, — Сколько их было⁈

— Четырнадцать. Я потом всех пересчитал. И Сердце Пробоя ломом расхреначил. Всё как в той книге про нагибатора сделал, — продолжал я отыгрывать свою роль, недовольно зыркнув в сторону воспитательницы.

Клавдия Петровна меня неплохо знает. И если сначала она стояла, выпучив глаза, то теперь с трудом сдерживается, чтобы не заржать. Угу, в мою роль дебила, сдавшего все экзамены экстерном, она точно не поверит. Тут что-то одно нужно было выбирать.

— Так. Я сейчас машину вызову и ты с нами поедешь, — снял полицейский рацию с ремня.

— Неа. Не поеду, — отрицательно помотал я головой, — Закон я не нарушал, а во всех остальных случаях без присутствия взрослого представителя от детдома или из органов опеки, не имеете права. А то я капитану ФСБ пожалуюсь. Он лично над нашим приютом шефствует, — привёл я очередной довод, не став говорить, что у них троих силёнок не хватит, чтобы со мной справиться.

— Так нам только протокол составить, — выпучил старший глаза, отчего-то глядя не на меня, а на воспитательницу.

— Пойдёмте к директору. Ручку и бумагу нам там точно дадут. И ездить никуда не нужно, и полномочный представитель прямо на месте всё подпишет. Не правда ли, здорово! — порадовал я полицию своей «находчивостью», — Кстати, лапку-то мне верните, я ещё никому из парней не успел её показать, — буквально вырвал я свой трофей из рук полиции.

Могли и отжать между делом, чтобы потом хвастать, что это они добыли, а то и вовсе попробовать записать на себя закрытие Пробоя.

— А ты ещё что-то из Пробоя взял? — не рискнул полицейский при Клавдии отбирать у меня лапу обратно.

— Кусочек Сердца Пробоя. Для Всеволода Степановича.

— А это ещё кто? — всё ещё над чем-то раздумывая, угрюмо поинтересовался полицейский.

— Я же вам только что рассказывал, — старательно изобразил я обиженное лицо, — Наш шеф из ФСБ. Он по два — три раза в неделю к нам заезжает. Вот ему и подарю.

Вроде бы все три буквы приличные назвал, и я никого никуда не посылал, а какое просветление у служивых в глазах. Прямо-таки на лицах читается ретивая готовность встать грудью на защиту Закона и даже отдельно взятых граждан.

На оформление протокола ушло всего-то двадцать минут. Копия теперь лежит у Эльвиры в сейфе.

А я, оказывается, могу обратиться за наградой. Точней, директор может, как полномочный представитель несовершеннолетнего. Осталось узнать куда, и как это оценят. Есть на то государственная служба. В Уссурийске она представлена, как Отдел контроля аномалий.

Очень интересно, что там и как. В Сети информации мало, и она довольно противоречива, а на форумы Охотников без приглашения не попасть.

Ладно, завтра у меня по плану поездка в ГорОНО, где мне должны выдать аттестат. Справку о том, что я — это я, Эльвира мне уже выдала. Этакая временная замена удостоверения личности, причём, даже с фотографией. А там и со всем остальным как-нибудь разберусь.

На следующий день, с волнением, смешанным с презрением к этой бюрократической процедуре, я отправился в ГорОНО. Здание было серым, скучным, пахло пылью и дешевым кофе. Очереди, потрепанные тетки за стеклом приёмной канцелярии, равнодушные взгляды. Я задал свой вопрос и ждал, чувствуя себя чужим на этом празднике бумажной жизни.

— Соколов Александр? — наконец-то меня вызвали.

За столом сидела женщина с усталым, но внимательным лицом. Она взглянула на мои документы, затем на меня, затем снова на документы. Ее брови поползли вверх.

— Все экзамены на «отлично», — произнесла она, не скрывая удивления. — По математике и физике — высший балл с «отличием». Это… неожиданно. Поздравляю.

Она протянула мне темно-синюю книжечку с гербом. Аттестат. Он был теплым от принтера и невероятно легким в руках. Но вес его был иным — это был пропуск. Пропуск из мира «детдомовца» в мир «гражданина». Первый официальный документ, где я был не просто номером в списке, а личностью с оценками, с подтвержденными знаниями.

— Спасибо, — сказал я искренне.

Пожалуй, сам себе. Магия ускоренного обучения себя оправдала.

На улице я лишь на секунду задержался, перелистывая страницы. «Отлично», «отлично»… Это была хорошая основа для легенды. Гениальный самоучка из детдома. Такую историю будут охотнее слушать, чем правду о чернокнижнике.

Следующей точкой был Отдел контроля аномалий. Он располагался не в административном здании, а в бывшем пожарном депо на окраине, что говорило само за себя. Здесь пахло не пылью, а металлом, машинным маслом и слабым, едва уловимым запахом озона — знакомым запахом Пробоя.

Внутри царила атмосфера полуказармы — полулаборатории. На стенах висели карты с пометками, схемы, фотографии Тварей. У стойки сидел мужчина в камуфляжной форме без погон, с лицом, испещрённым шрамами, и читал толстенный технический журнал.

— Я к вам, — сказал я, кладя на стойку аттестат и копию полицейского протокола о закрытии Пробоя.

Мужчина медленно поднял на меня глаза, затем перевел взгляд на бумаги. Прочитал. Перечитал. Отложил журнал.

— Ты? — спросил он одним словом, и в его голосе было столько скепсиса, что им можно было резать сталь.

— Я, — кивнул в ответ. — Александр Соколов. Закрыл малый Пробой «Мурлаков» в районе речки Тихой. Вчера. Есть трофей.

Я достал из рюкзака лапу, завернутую в полиэтилен. Запах, слабый, но едкий, заставил мужчину сморщить нос.

— Подожди, — бросил он и скрылся за дверью.

Через минуту он вернулся с женщиной лет сорока в белом халате поверх камуфляжа. У неё были острые, внимательные глаза учёного или патологоанатома.

— Давайте сюда, — сказала она без предисловий.

Я протянул ей пакет. Она аккуратно развернула его на стойке, не касаясь лапы голыми руками, и внимательно изучила под ярким светом лампы.

— Да, мурлак. Свежий. Порез ломом или топором. А где Сердце?

Я достал второй пакет. Внутри лежал кусок темного, полупрозрачного минерала, испещрённого изнутри мерцающими прожилками. Я отколол его от той самой кристаллической структуры в центре Пробоя. Он был холодным и отдавал слабым вибрационным гулом.

Женщина ахнула, а мужчина рядом с ней вытянул шею.

— Материал ядра, — прошептала она. — Стабильный образец. Сохранившийся заряд больше девяноста процентов… Как ты его…?

— Разбил ломом, — честно ответил я. — Как в инструкции. Ну, в книге про нагибатора, — тут же поправился я на всякий случай.

— Инструкции для Охотников, а для школьников — фантастическая литература, — фыркнул мужчина, но в его голосе уже не было прежнего скепсиса.

Теперь там было недоумение.

— Покажите ваше оружие, — попросила женщина.

Я положил на стойку свою монтировку. Она была обычной, но на ней явно читались свежие зазубрины и тёмные пятна — не ржавчина.

Женщина обменялась взглядом с мужчиной.

— Ладно, — вздохнул тот. — Проходи. Заполним бумаги на вознаграждение.

Меня провели в небольшой кабинет, заваленный папками. Началась процедура. Сканирование документов, фотографирование трофеев, составление акта. Я назвал номер своей банковской карты.

— По классу «Малый Пробой, разумная угроза» полагается базовое вознаграждение в пятьдесят тысяч рублей, категория Д-два. Плюс бонус за образцы — ещё тысяча за лапу и пять за второй, осколок, — монотонно бубнил мужчина, заполняя форму на компьютере. — Если с образцами проведут исследования и будет практическая польза — могут быть дополнительные выплаты. Но это не гарантировано. Подписывай здесь… и вот здесь.

Я подписал. Через минута на моем телефоне вибрировало уведомление от банка: зачисление пятидесяти шести тысяч рублей!

Это были не просто деньги. Это был первый официальный, легальный доход от деятельности, связанной с Пробоями. Мой статус менялся. Из подозрительного подростка я превращался в… ресурс.

— Есть вопрос, — сказал я, прежде чем уйти. — Как попасть на форум Охотников? Получить доступ к информации?

Мужчина снова пристально посмотрел на меня.

— Ты не зарегистрирован. Чтобы получить доступ, нужно либо вступить в зарегистрированную команду Охотников, либо получить индивидуальный рейтинг, закрыв ещё несколько аномалий. Или… — он немного помолчал, — Иметь уникальные навыки, востребованные сообществом. Например, создавать артефакты, зелья, оружие или ремонтировать технику, которая работает в Пробоях.

Я почувствовал, как у меня внутри что-то щелкнуло. Лазейка.

— Спасибо, — кивнул я. — Учту.

На обратном пути в детдом я не шёл, а почти летел. В кармане лежал аттестат с отличными оценками. На карте — серьёзные деньги, заработанные не шантажом и не ремонтом, а реальным делом. И главное — признание. Пусть пока со стороны полиции и какого-то мелкого чиновника из ОКА, но это признание моих способностей.

Теперь у меня было всё, чтобы начать действовать открыто. Легально. Но «открыто» не означало «без прикрытия». Мой статус «гениального самоучки под крылом ФСБ» нужно будет укреплять. Нормальная же «крыша»…

Я достал телефон и набрал номер Всеволода Степановича.

— Товарищ капитан, — сказал я, когда он снял трубку. — Нужна встреча. Завтра вечером. У меня есть кое-что для вас. Не фонари. Нечто более интересное. Образец на базе материи из ядра Пробоя. И идея, как его использовать. Только прихватите, пожалуйста, с собой пять цинков с патронами для автомата.

На том конце провода повисла пауза, а затем прозвучало короткое:

— Буду завтра в двадцать тридцать.

Я убрал телефон. Теперь всё шло по плану.

Я получил свои документы. Получил первую легальную прибыль от Пробоев. И теперь собирался предложить государству сделку, от которой оно не сможет отказаться. Сделку, в центре которой буду я — инженер-маг, единственный, кто понимает, как работает чужая магия в этом мире. И как её обуздать.

Детский дом, моя цитадель, обретал не только стены и источник силы, но и официальный флаг. И под этим флагом я был готов сражаться.

Знаете ли вы, что такое женская сумка? Нет не та, похожая, на кошелёк, а этакая, вполне себе приличных размеров. Так вот. Там чего только не найдёшь, если однажды вдруг приспичит провести ревизию. Говорят, даже банку зелёного горошка находили, уже просроченную, так долго она скрывалась в недрах этого загадочного вместилища.

Я к чему это вспомнил. Так тут всё просто.

У нас в приюте появились девушки — швеи. С заказами у них пока так себе дела обстоят, а уж хороших заказов, так и вовсе кот наплакал.

А у бойцов, которые в Пробои идут с огнестрелом, существует другая проблема — боеприпасов всегда мало, но больше уже не унести.

Но у вас же есть я — чернокнижник, умеющий совмещать проблемы, благополучно их решая!

Пять цинков — стандартных армейских упаковок для автоматных патронов по шестьсот шестьдесят штук в каждой, это в сумме три тысячи триста патронов. Патронташ на ремне с пятью карманами — сумочками на кнопках девчонки мне сошьют быстро. Осталось снабдить этот пояс магией Пространства. К сожалению, загружать цинки в пояс смогут только Одарённые, зато вытаскивать — любой. Только кнопку отстегни. Невесомый и негабаритный боезапас. Обычный ремень с кармашками из брезента, но в нём больше трёх тысяч патронов. Кто из вояк о таком чуде не мечтает?

— И что ты хотел мне показать? — с ходу начал Всеволод, вместо приветствия.

— Только что цена поднялась на тысячу, — прохладно заметил я в ответ, тут же перенимая его манеру обращения, — Цинки привезли?

— Зачем они тебе?

— Мне на фиг не нужны, а вот вам… Где они?

— В багажнике.

Под недоверчивыми взглядами фсбэшника и его водителя, который открыл багажник, я определил все пять цинков с патронами в карманы поясной сумки.

Затем одной рукой снял с себя пояс и покачав его на вытянутой руке, чтобы дать понимание веса, кинул его капитану.

— Лови, Всеволод Степанович! — и он поймал, чисто на автомате.

— Это фокус? — крутанул он пояс на пальце.

— Ещё какой, — ухмыльнулся я в ответ, — А сейчас наденьте его на себя, и поочерёдно отстёгивая карманы, выложите все цинки с патронами обратно в багажник.

— Получилось, — признал капитан Очевидность.

— Ещё раз повторим? Или уже дошло, что я на этот раз предложил?

— Повторим, — мотнул головой недоверчивый службист.

Оно и правильно. Доверие и ФСБ… Ха-ха три раза. Впрочем, это не мои заботы. У меня презентация товара идёт.

— Тогда давайте я их туда сейчас засуну, а доставать ваш водитель будет?

— А почему только ты?

— После недолгой тренировки сможет любой Одарённый. Хотя нет, вру. Не любой. Детям и беременным такой вес противопоказан. В карман грузить им всё-таки ручками придётся. Поэтому цинк с патронами так и так придётся на руки взять. В остальном — без проблем.

Конечно, даже у такого, казалось бы, беспроигрышного предложения есть свои нюансы. Главный из них — я не смогу делать такие ремни конвейерным способом. Каждый артефакт требует кропотливого вплетения магии Пространства в ткань и металлическую фурнитуру, что отнимает время и силы. Это штучный товар, и цена его должна быть соответствующей.

Всеволод Степанович, тем временем, уже успел выгрузить, а я снова загрузить патроны три раза, лицо его выражало смесь восторга и профессиональной подозрительности.

— И сколько таких… «бездонных сумок» ты можешь сделать? — спросил он наконец, аккуратно поглаживая брезентовый карман.

— В неделю? Две-три, если не отвлекаться на другую работу. Больше — физически не успею. Процесс… тонкий, — ответил я, делая многозначительную паузу.

— Понятно. И твоя цена?

Вот он, главный момент. Я должен был оценить не только материал и работу, но и стратегическую ценность. Один такой ремень для команды Охотников или спецназа — это увеличение боезапаса в разы без утяжеления экипировки. В условиях Пробоя, где каждый патрон во время боя на счету, это могло стать решающим фактором.

— Пятьдесят тысяч, — выпалил я. — За штуку. А не, пятьдесят одну. Вы же не поздоровались.

Водитель капитана, стоявший рядом, поперхнулся слюной. Всеволод Степанович даже бровью не повел, лишь прищурился.

— Дорого, — констатировал он сухо.

— За обычный ремень — да, — согласился я. — За портативный арсенал, который увеличивает живучесть и огневую мощь спецгруппы на пятьдесят процентов — смешные деньги. Особенно если учесть, что аналогов на рынке нет. И не будет. Это не та технология, которую можно будет скопировать. Это искусство.

Я видел, как в его голове крутятся цифры: стоимость подготовки одного бойца, цена современного оружия, потери в Пробоях.

— Двадцать, — парировал он. — И мы берем эксклюзив. Только для нужд Министерства обороны и спецслужб.

Я лишь фыркнул в ответ.

— Эксклюзив вам не светит. У меня уже есть договоренность по фонарям с вами, но я планирую работать и с гражданскими Охотниками. Иначе откуда рейтинг и доступ к форумам? Сорок пять. И вы — в приоритете. Первая партия из трех штук — ваша. Срок — три недели. Предоплата пятьдесят процентов.

Всеволод задумался, снова взвешивая в руках пустой теперь ремень. Собственно, он и снаряжённый патронами весит столько же.

— Предоплату дам после испытаний в реальных условиях. Если подтвердится эффективность — половину. И одно замечание, Александр… — Он посмотрел на меня жёстко. — Ты делаешь вещи, которые переворачивают представление о борьбе с Пробоями. Рано или поздно на тебя обратят внимание не только «нужные» люди. И не все будут играть по твоим правилам. Тебе нужна не просто «крыша». Тебе нужен официальный статус. Например: «Испытатель новых образцов вооружения и экипировки». С документами. С доступом. С защитой.

Это было неожиданное предложение. И чертовски заманчивое. Официальный статус при государственной структуре давал бы иммунитет от многих проблем, вроде Светлова, к счастью, уже забытого, и открывал двери, которые иначе пришлось бы взламывать.

— На каких условиях? — спросил я осторожно.

— Контракт. Ты разрабатываешь и изготавливаешь опытные образцы. Мы их тестируем и закупаем. Ты получаешь зарплату, доступ к некоторым закрытым материалам и… куратора. Меня.

Куратор от ФСБ. С одной стороны — контроль, слежка, ограничения. С другой — мощнейшее прикрытие и ресурсы.

— Договорились, — кивнул я после паузы. — Но с поправками. Первое: я сохраняю право на мелкосерийное производство для гражданского рынка. Второе: в мой «рабочий цех» — то есть в детдом и мастерские — вход только по моему разрешению или с моим присутствием. Никаких внезапных проверок без меня. Третье: я внештатный.

Капитан усмехнулся.

— Ты умеешь торговаться. Ладно. Оформлять будем после того, как ремни докажут свою состоятельность. До этого — устная договоренность и предоплата за фонари.

Он развернулся и пошел к машине, забрав с собой прототип ремня, с уже загруженными в него цинками. Водитель последовал за ним, бросив на меня последний, полный непонимания взгляд.

Я остался стоять во дворе. В голове звенело от только что заключенной сделки.

Цитадель не просто обретала флаг. Она получала признание на самом высоком уровне. И мне — её правителю, предстояло теперь оправдать оказанное доверие. Не магией страха, а магией созидания.

— Санчес, ты, говорят, на кулаках не плох. Пойдём смахнёмся, если не зассал, — услышал я из-за спины детский развод от кого-то из тех старшаков, что когда-то решили устроить мне «тёмную».

— Так вы же, засранцы, всё равно кучей нападёте. Поехали сразу. Я один против вас всех. Но бить буду больно, — с охотой откликнулся я на возможность подраться.

Отличный же способ выпустить пар! И нет, никакой магии я применять не стану. Хоть я и чернокнижник.