Быть неизменным

Интерлюдия 1

Айва вас Багарнэ лежала в грязном шалаше на какой-то дерюге, пыталась хоть что-то сделать с руками, туго связанными за спиной, молилась и силилась не обращать внимание на слёзы обиды, текущие по щекам. Как всё так могло получится⁈ Её же просто не должно было оказаться здесь! Она лишь проехалась со своим отцом по их соседям, двигаясь в столицу графства, до которой не получилось даже добраться. Наверное там, во время злополучной остановки в пути всё и пошло наперекосяк? Визит вежливости должен был показать, что у её батюшки выросла красивая дочка и окрестным дворянам пора бы уже начинать засылать сватов. Да, род Багарнэ не может похвастаться ни древностью, ни большим богатством, но здесь всё в принципе были такие. Полтора столетия назад, после успешного похода герцог Аликданский даровал землю не только отличившимся шевалье, но и простым воинам, возведя их в дворянское достоинство за ратные подвиги. С тех пор они потихоньку обживают этот суровый, но красивый край, отбитый у лесных гоблинов. Да, в их владениях нет огромных полей да и вообще почва не слишком плодородна, но охотники исправно платят налоги пушниной, что тоже очень недурно.

Однако благоденствие в их уютном мирке было нарушено. Пока они гостили у старинного друга отца, отдыхая с дороги и думая двинутся дальше, ко двору графа Вингота, где её на празднике весны можно было бы вывести в свет, от оного графа прискакал гонец. Его светлость созывал знамёна из-за конфликта с графом Мотом, попытавшимся в прошлом году подгрести под себя медную шахту на границе их владений. Тогда его люди получили достойный отпор, но похоже их сюзерен не понял намёка и начал собирать войска. Его светлость решил ответить тем же. А почтенный батюшка Айвы повёл себя как старый боевой конь, услышавший звук трубы. В путешествии их сопровождали два десятка воинов, их он и решил взять с собой, оставив с дочерью лишь одного бойца. Да, десятник Григор был опытным воякой и на него можно было положится, но этого явно оказалось недостаточно, если учесть то положение, в котором она оказалась.

Впрочем поначалу путешествие проходило более чем спокойно. Они планомерно двигались к дому, неприятности обходили стороной их карету, сопровождаемую одиноким всадником в кольчуге и при оружии. В пути к ним даже присоединился бард Каллисто, путешествующий по Габфору с лютней. Юноша, на лице которого ещё даже не успели начать расти усы, имел весьма приятную внешность, сладкий голос, бойкий нрав и с его слов собирал истории о изгнании отсюда гоблинских племён, чтобы написать поэму о храбрости предков. Айве пришлось прочитать немало дневников, заучивая хронику своего рода и она готова была ими поделиться, если бард будет развлекать её в дороге. Тот согласился, попросив лишь вдоволь себя кормить. А на обещание Григора отрезать яйца негоднику, если он полезет к госпоже, ответил беззаботным смехом. Его причина сегодня стала очевидна, светловолосый юноша на деле оказался светловолосой девушкой.

Этот день вообще наверно можно было считать самым невезучим в их жизнях. Они уже были относительно недалеко от дома и пересекли лесную речку, являющуюся условной границей между землями Амфи и Манто, последние были ближайшими соседями. Но именно у злополучного брода на них устроили засаду. Первые же стрелы не только убили кучера кареты, но и тяжело ранили лошадь под Григором, лишив его манёвра. Однако опытный воин сумел выдернуть сапоги из стремян падающего животного, приземлиться на ноги и зарубить двоих нападавших, прежде чем его взяли на копья, атаковав с нескольких сторон и закололи. Кранв, крестьянин решивший переехать в баронство Багарнэ, пользуясь тем, что её батюшка держит малые налоги, как раз потихоньку переманивая людей у соседей, схватился за топор и попытался помочь, но куда там. Его убили почти сразу, а затем расправились с его женой, имевшей глупость попытаться помочь мужу. Следующими стали их дети. Уцелела лишь дочка, которую Айва уже подумывала сделать своей служанкой. Конечно молодая дворянка из лесного владения не была изнеженной столичной штучкой, не способной позаботиться о себе, скорее уж наоборот, но посмотрев на дочерей несколько более богатых баронов и то, как у тех всё устроено в быту, резонно подумала, что помощница в дамских делах это удобно. Однако перспектива карьеры в замке разбилась для девушки в прах, а умереть от клинка вместе с родителями было бы наверно милосерднее того, что случилось в итоге. Каллисто вылез из кареты и заверещав попытался пустить в ход кинжал, что носил на поясе, однако сделал это настолько неумело, что один из бандитов просто дал ему в морду. Бард упал на задницу и залился слезами. Спустя ещё пару тумаков и тонких вскриков смеющиеся разбойники пришли к выводу, что у них тут всё-таки ещё одна девка.

А дальше началась преисподняя. Им связали руки и пинками гнали вперёд до самого вечера. Лишь после прибытия в лагерь, если так конечно можно обозвать кучку шалашей, атаман соизволил узнать у них, кто они и откуда. После этого им связали отваливающиеся после бега ноги, бросили в одно из импровизированных жилищ и велели не дёргаться. Хороших девочек обменяют на выкуп и они смогут жить как раньше, а что бывает с плохими девочками они сейчас услышат и даже увидят, посмотрев между ветками. Надо ли говорить, что страшная участь юной крестьянки была даже слишком хорошим поводом лежать смирно?

Бандиты же отпраздновали удачный налёт, нажравшись какой-то отвратительно пахнущей браги, а затем устав, отправились спать. Айва в свою очередь начала всё же пытаться растянуть путы, связывающие ей руки. Это было жутко неудобно, любой шорох от пьяных ублюдков заставлял её в ужасе замирать, к тому же казалось, что всё получается наоборот и узлы лишь сильнее затягиваются. Так что дворянка тихонько попросила:

— Каллисто, можешь посмотреть, как связанны мои руки? Может зубами можно как-то их распутать?

— А мы после этого не окажемся на месте Золаны? — шепотом отозвалась бард, но начала извиваться, чтобы выполнить просьбу дворянки.

— Мы и так там можем оказаться — тихо произнесла девушка — Разбойники всегда жадны, а у меня бедный род. Выкуп вряд ли соберётся… Замри.

Вероятно бард подумала о том, что кто-то из бандитов заметил их возню, но Айва имела другую причину для подобной команды. Она видела, как то один, то другой тать стали слегка дёргаться. А затем они переставали дышать. Ну по крайней мере из ближайшего шалаша похрапывания больше было не слышно и вроде бы все бандиты при этом вздрагивали одинаково, прежде чем окончательно замирать. Не нужно быть провидцем, чтобы понимать, что их убивает кто-то невидимый в ночной темноте, разгоняемой лишь углями почти догоревшего костра в центре поляны.

Правда после того, как слегка дёрнул своими пятками атаман, девушка увидела, как из своего шалаша вылез один из разбойников, предлагавших со смехом не останавливаться на крестьянке и оприходовать хотя бы тощую любительницу петь ртом. Сейчас он двинулся к их пристанищу, но за его спиной из тьмы буквально соткалась высоченная фигура с двуручным мечом на плече, спросившая:

— Далеко собрался, урод?

— Так до ветра. А ты кто? — задал встречный вопрос бандит.

— Прекрасная ночная фея — прозвучали насмешливые слова, ставшие последним, что разбойник услышал в своей жизни.

А потом внезапно появившийся черноволосый юноша просто и без затей начал убивать оставшихся татей, которые под его мечом таяли как снег на летнем солнце. Сам же он двигался легко и непринуждённо, словно опытный воин, уж Айва, порядком насмотревшись на дружинников отца, такое не могла не приметить. От выпущенной с нескольких шагов стрелы молодой человек и вовсе стремительно уклонился, повернув корпус будто бы в танцевальном движении. Да, определённо это было не то, что могли продемонстрировать некоторые высшие аристократы, которые и камни руками могут дробить, и двигаться быстрее молнии. Но бандитам хватило, они не сумели даже поцарапать своего противника. «Прекрасная ночная фея» была для них словно неуязвима, хотя подобного человека наверно стоило бы звать повелителем ночи. Слава богам хоть его глаза не мерцали красным, а клыки не тянулись к чужим шеям! Уничтожив бандитов ночной гость просто подошёл к ним и разрезав путы сказал:

— Спокойно, дамы. Плохое закончилось, теперь всё будет хорошо.

— Благодарим вас, шевалье — нашла в себе силы ответить дворянка, мысленно вцепившись в вбитый в неё родителями этикет, как утопающий в соломинку — Моё имя Айва вас Багарнэ. Могу ли я узнать как зовут моего спасителя?

— Я не отношусь к сословию благородных всадников, леди Айва — весело улыбнулся на это молодой воин, только что убивший добрых две дюжины людей, а затем немного странно взглянул на неё и проговорил — Можете звать меня просто Конрадом.

Последнее было сказано так, будто юноша произнёс шутку, понятную лишь ему одному, из чего девушка сделала вывод, что имя вероятно не настоящее. Однако заострять на этом внимание в её положении было бы верхом глупости. А разумные девушки вообще стараются не раздражать опасных мужчин с окровавленными мечами на безлюдных лесных полянах, полных мертвецов. Потому дочь рода Багарнэ просто кивнула, проговорив:

— Как скажете.

— Вот и славно — опять улыбнулся молодой человек, сверкнув в отсвете костра белыми, безукоризненно ровными зубами — Держите нож и разрежьте путы на ногах. Я пока постараюсь избавиться от трупов, а потом мы вместе поищем чем тут можно подкрепиться.

— Хорошо, Конрад — кивнула девушка на это, а затем осталась с кинжалом в руке, а её спаситель без всякого страха повернулся к ней спиной.

И действительно занялся тем, чем обещал. Мёртвые бандиты вытаскивались из шалашей, быстро избавлялись от одежды и кошельков, летевших в одну кучу. А затем черноволосый молодой человек уносил трупы куда-то в лес, всякий раз возвращаясь с каким-то сушняком для костра, видимо чтоб не топать обратно с пустыми руками.

С запасами еды у разбойников оказалось не очень, но вскоре на костре тем не менее булькала похлёбка. Три человека — не две дюжины, им много не надо. Конрад же, после того как они утолили голод, достал полупустой бурдюк, демонстративно сделал из него глоток, слегка поморщившись и проговорил:

— Дрянь конечно, но очень советую вам выпить. Иначе не уснёте, а после такого отдых нужен.

Айва слегка задумалась над словами их спасителя, но Каллисто явно не желала заморачиваться, сцапала протянутый бурдюк и сделала три решительных глотка, будто хотела набраться в них храбрости. А затем часто-часто задышала, выпучив глаза и покраснев. Придя в себя, девушка выдавила каким-то севшим голосом:

— И правда дрянь!

— Это ты ещё пойло северных варваров не пробовала, — добродушно усмехнулся Конрад. — Вот уж где сивуха так сивуха.

— Мне с трудом верится в такое, — ответила бард, передав бурдюк Айве.

— А зря, — от юноши последовала новая улыбка. Было трудно удержаться от мысли, что он сейчас напоминает наевшегося сметаны кота. — Говорят, что отведав крови человека, что напился этой штуки, комары и вампиры блюют и дохнут в страшных муках. И, демоны побери, я готов в это поверить.

Девушка, несмотря на всю ситуацию, слегка улыбнулась немудрёной шутке и тоже сделала глоток, а затем начала сдерживать рвотные позывы. Неизвестно что там такое делают на севере, но это пойло точно было обжигающе-отвратным. Неугомонная Каллисто же не успокоилась и спросила:

— А вы сами точно не из них, Конрад?

— А так похож на северянина? — приподнял воин бровь.

— Я имею ввиду из вампиров, — пояснила бард.

— Каллисто! — возмущённо воскликнула Айва. — Ты совсем с ума сошла⁈

Молодой человек рассмеялся, а девушка начала тараторить:

— А что я тут должна думать? Пришёл ночью, волосы чёрные как смоль, глаза тоже, кожа светлая, даже в свете костра видно, что не загорела, разбойников поубивал, как детей. Ну спросить-то надо было?

Конрад на это забрал бурдюк, сделал новый глоток, чуть поморщился и со смешком проговорил:

— За спрос не бьют. Но вампир бы вас скорее всего уже доедал. Ну точнее тебя бы точно, а с благородной дамой может быть чуть-чуть поигрался.

— Простите мою служанку, — слегка повинилась дворянка перед своим спасителем. Конечно он сказал, что является простолюдином, но мать учила её быть мудрой и вежливой. А барду надо было просто дать понюхать пробку, а не присасываться к бурдюку. Бесы его знает, что она ещё сморозит в таком виде.

— Ничего, я не в обиде, — снова проговорил молодой воин, передавая ёмкость с пойлом дальше.

Каллисто сделала один отрывистый глоток, а потом быстро отдышалась и спросила:

— А как вы нас нашли? И вообще здесь оказались?

— Я вышел к броду, где остались карета и телега с трупами. Эти ухари натоптали достаточно, чтобы не потерять след тех, кто убивал женщин и детей. К тому же у этих позорищ рода людского, как видишь, оказались не пустые кошели и нашлось добротное оружие, — ответил Конрад, обозначив, что пришёл сюда не ради справедливости, мести или воли богов, а за трофеями.

— А у моих почтенных родителей найдётся награда для того, кто спас их дочь, — поспешила проговорить благородная дама во избежание недомолвок. — Нужно лишь сопроводить меня до родового гнезда, чтобы получить её.

— Я сделал бы это и бесплатно, леди Айва, но с обещанием награды идти конечно будет веселее, — вежливо кивнул юноша, но как-то не проявил особой заинтересованности в деньгах. Впрочем у него тут и так была куча трофеев, а бедность местных дворян ни для кого не секрет.

— А где ваше оружие? — тут же опять влезла Каллисто — Это же двуручный меч атамана разбойников.

— А моё оружие украли лесные феи, пока я спал, — с улыбкой и честными-честными глазами развёл руками их спаситель, ясно давая понять, что нормального ответа они не получат. — Но как мы все видим, если вчера жизнь что-то у тебя отняла, то на следующий день может подарить нечто иное.

— И коня наверно тоже они? — проворчала явно захмелевшая бард, чьё любопытство не удовлетворили, а только распалили.

— Не, русалкам пришлось отдать в плату за проход, — рассмеялся Конрад. Наверно это был намёк на то, что его конь и снаряжение утонуло. А может и нет. В конце-концов ближайшая бурная река, в которой подобное могло произойти, была не близко, не говоря уже о море. — Теперь Гиб будет морским конём. Я ему даже немного завидую.

— Думаете под водой так интересно? — поинтересовалась Айва, тоже чувствуя, как хмель даёт в голову, а лютое напряжение этого дня отпускает.

В конце-концов всё могло быть гораздо хуже. Она жива, её не обесчестили, рядом весело горит костёр, напротив него сидит красивый юноша, что спас её, всё прям как в балладах, что пела Каллисто. Кто её знает, кстати, может она как раз сейчас новую составляет, для того и расспрашивает Конрада. Дворянка бросила короткий взгляд на девушку и вынуждена была признать, что вряд ли, бард была просто пьяна. Да и её почтенные родители вряд ли обрадуются перспективе брака с неблагородным женихом, даром что тот хорош собой и воин отменный. В голове мелькнула мысль, что Конрад может спаивать их, чтобы залезть под юбки спасённым девушкам, но Айва быстро отмела её, как несостоятельную. Если бы он хотел, то мог бы всё сделать ещё когда пленницы были связаны. Да и сейчас они вряд ли смогут ему помешать, их силы не сопоставимы.

Конрад же похоже вообще не строил планов по этому поводу и лишь со своей, уже становящейся привычной улыбкой, ответил на вопрос:

— Конечно. Там под водой целый огромный мир, что ничуть не менее красив и богат, чем тот, что находится над поверхностью океанов. Уж я-то знаю.

— Русалки рассказали? — хмыкнула Каллисто.

— Они самые, — кивнул юноша. — Ты кстати сама рассказать не хочешь, как в мужской одежде путешествовать начала?

— Мне кстати тоже интересно, — поддержала их спасителя Айва. Она действительно хотела знать, почему сопровождающий её юноша вдруг оказался девушкой.

— Дура потому что была, — буркнула та.

— Это не ответ, — слегка надавила дворянка на свою слугу, пусть и временную. В конце-концов та ей соврала! Кому вообще такое может понравиться? Её почтенный батюшка, если бы простолюдин попытался навешать ему лапши на уши, мог бы такого наглеца вообще насмерть засечь и был бы в своём праве.

— Зато правда, — проворчала девушка. — Отец у меня купец. Хотел выдать за своего дружка, жирного и старого борова. Но богатого. Как лошадь перед продажей хвалил, ничего мол что грудь и бёдра маловаты, зато умна, обучена грамоте, счёту и даже музыке, поёт так, что заслушаешься. Тьфу! С музыкой и сбежала. И неплохо кстати жила, странствующему менестрелю везде есть и стол, и дом. Песни-то и благородные господа послушать любят, и купцы, и крестьяне. Год почитай ходила по дорогам и горя не знала. А вот где оказалась.

— В балладах в двух шагах от тебя никого не насилуют и не убивают, — понимающе кивнула Айва, передёрнув плечами. Случалось и ей слушать песни о дамах, которых кавалеры спасают от неприятностей, но демоновы менестрели явно опускали все неприятные подробности. — А разбойники не такие уж страшные. Куда теперь думаешь податься?

— Не знаю, — шмыгнула носом девушка. — К отцу бы. Но так может и не принять. А за борова идти и сейчас не хочу. Только больше меня нигде точно не ждут. Разве что может в монастыре.

— Ну, возможно ты уговоришь одну благородную леди сделать тебя своей личной служанкой, — усмехнулся Конрад, а потом добавил. — Ну а что? Иных-то слуг вокруг не видно.

— Их бы похоронить, — обронила дворянка, отложив пока что вопрос с наказанием за враньё. Были куда более важные темы, чтобы их обдумать и беды, о которых стоило переживать. Кучер, что обихаживал лошадей и карету, почему-то мало запал в душу своей госпоже, а вот Григора было жалко почти до слёз. Тот защищал её до последнего и пал смертью храбрых, а она о нём вспомнила только сейчас.

— Похороним. Завтра с утра вернёмся к броду и всё сделаем, — кивнул Конрад. — Если повезёт, то даже лошадей сподобимся поймать. Хотя вряд ли.

— Почему? — хмельным голосом поинтересовалась Каллисто.

— Из-за зверья, — уточнил воин. — Я там его поразогнал, когда на всё это наткнулся, но они наверняка быстро вернулись. К тому же на запах крови могли заглянуть не только падальщики, но и кто-нибудь поопаснее.

— Да. Не дело оставлять людей на поживу лесному зверью, — опять повторила девушка слова о необходимости хоть каких-то похорон.

— И мы не оставим, — кивнул Конрад. — А теперь ложитесь спать. Я посторожу.

Возражений ни у кого не нашлось, жуткое пойло сделало своё дело, заставив перенервничавших и ничего не евших с самого утра девушек окосеть. А шалаш, что ещё совсем недавно казался Айве жуткой тюрьмой, сейчас был на удивление уютным.