Брутфорс 3

Глава 21

— У нас новый комендант! — огорошил меня с порога Дима.

— ЧТО? — охренел я. — Почему? И кто?

— Ну угадай с трех раз, — ухмыльнулся Баклан, оторвавшийся от планшета.

— Неееет!!! — заорал я. — Центурион?

— Точно.

— Как это вышло?

— Тут довольно просто. Шанксу предложили какой-то новый функционал к руке прикрутить, но для этого надо было лечь в клинику. Его только на экзамены будут выпускать, а так он там все время до Нового года проведет. Всё это произошло утром, когда мы ходили на завтрак, и он тут метался раненым зайцем — искал себе замену. И, конечно, все отказались.

Я вздохнул, снял пальто, повесил его в шкаф, облокотился на стену и уставился на Диму в ожидании продолжения.

— Я бы, честно говоря, тоже отказался… Быть комендантом — это хуже, чем кошек пасти.

— Вот и все так решили, — фыркнул Баклан. — Поэтому тарам-парам, Центурион приходит к нам!

— И что? Я правильно понимаю, что началось?

— Не то слово. Ты посмотри чат корпуса, там огнище уже часа полтора. Мне пока думать про это неохота, потому что экзамены приоритетней, но выезжать на каникулы мы будем с песнями и плясками, — сообщил Дима.

Я заглянул в чат, в который не смотрел с начала года, промотал сто тысяч сообщений до самого конца и нашел искомое. Да, Центурион и впрямь выступал в своем репертуаре. Должно быть, чувствовал, что пришел его звездный час.

Центурион: Господа обитатели! Напоминаю, что перед отъездом вам нужно совершить следующее:

1. Убрать комнату и сдать ее мне под роспись. Все личные вещи, которые вы планируете оставить в комнате, закрыть внутри стенного шкафа.

2. Постирать, высушить и сдать мне белье и полотенца.

3. Разгрузить и вымыть холодильник.

4. Удалить из кухни сухие продукты, которые хранятся вне холодильника. Переносить их в комнату нельзя. Личную посуду оставить можно.

5. Забрать все свои посылки из зоны приема.

6. Отметиться у администрации в качестве временно выбывших. Те, кто выезжает в субботу 28 декабря, должны отметиться в пятницу 27 декабря предварительно.

7. Быть готовым к тому, что при следующем заселении вы будете жить с другими соседями.

Окна мыть не надо!

За невыполнение любого из этих требований предусмотрены штрафы и наказания вплоть до лишения комнаты на следующий семестр.

Я буду находиться либо у себя, в комнате 138, либо в комнате Шанкса. Связаться со мной всегда можно по адресу @Центурион.

Надеюсь, все понятно, и нам не придется ни платить штрафы, ни краснеть перед Шанксом. Он рассчитывает на наше благоразумие, а мы — на то, что в следующем семестре он вернется к нам здоровый, счастливый и не разочарованный в нашем дружном и сознательном коллективе.

Под этим сообщением стоял дружный вой. Попытки доказать, что выезд на каникулы не приравнивается к окончательному съезду, разбились о пункт договора, где говорилось, что закрытие корпуса на ремонт требует ровно такой же процедуры, что и окончательный выезд.

— Я все же думаю, что он перегибает палку, — сказал я, прочитав Центурионовское послание в третий раз. — Ну последний пункт мы отобьем, тут и разговора нет. А вот с бельем мы наскачемся. Мы же выезжаем в последний день, и в последний же день должны все постирать. А Шанксу пробовали писать?

— А то! — захохотал Баклан. — Он недоступен!

Я подавил вскипевшее раздражение. Только благодаря бабушкиным пирожкам это и удалось. Вот же дьявол. И, главное, чувствуется, как ему нравится командовать.

— А Аглае писали?

— Нет. А, думаешь, есть смысл?

— Ну да. Я уверен, что половина этого добра — его личная инициатива. Я бы все-таки ей написал, хотя бы для того, чтобы у него не было новых идей. Ща. Я напишу.

Я перекинул опус Центуриона Аглае и спросил, все ли пункты обязательны к исполнению. А то всё это не очень захватывающе выглядит. Ответила она неожиданно быстро.

Аглая: Ах, какой у меня замечательный ответственный сотрудник! Обязательно назначу его постоянным комендантом, когда будет вакансия. Ну ладно, теперь по пунктам. С чем у вас проблемы? С тем, что он много на себя берет?

Риц: В основном с бельем. Но и с этим тоже

Аглая: Брать он будет до упора, вы все такие, ахаха. Белье и полотенца можете не сдавать. Короче, пункты 2 и 7 — необязательны. По пункту 6 — это процедура для тех, кто платит своими деньгами, чтобы лишнего с них случайно не взять. Если вы на долговом контракте с университетом, можете отметиться или 28-го, или вообще не отмечаться, система сама увидит в понедельник, что вы покинули кампус. Если ремонтные работы закончатся раньше, чем планировалось, мы оповестим, сможете заехать обратно

Риц: А 4 пункт?

Аглая: Желательно. Разбираться будут с электричеством, в том числе на кухне. Рассыплют что-нибудь или уронят, вы будете расстроены

Риц: Понял. Спасибо. А вы на следующей неделе здесь? Простите, я предвижу, что наши дискуссии не прекратятся

Аглая: Да, я здесь. Не разберетесь сами — пишите. Ближе к концу недели я сама зайду, посмотрю

И я вступил в битву с Центурионом. С пунктом 7 я решил разбираться потом, а по пункту 2 можно было уже сейчас

Риц:@Центурион, Аглая говорит, что белье сдавать необязательно

Центурион:@Риц, я не приму у вас комнату без сданного белья

Риц:@Центурион, ну и не принимай

Центурион:@Риц, не сможете заехать обратно

Риц:@Центурион, не сочиняй, тебе столько власти не давали

Центурион:@Риц, а вот не надо пустых предположений

Риц:@Центурион, какой же ты странной конфигурации человек. Как на пустом месте можно было устроить такой срач? Может, у тебя еще какой-нибудь талант есть?

Так мы набили еще пару страниц огненных комментариев, а потом Центурион неожиданно надолго исчез и вернулся с короткой репликой:

Центурион:@всем. Из списка подготовки корпуса к закрытию удаляется пункт 2. Остальное в силе

Ну то есть мы не можем откатить по полотенцам назад прямым текстом, а прячемся за цифрами. Дима с Бакланом, которые все это время не отрываясь следили за перепиской, подкидывая дровишек в мою пользу, радостно заорали. Мелкая, а победа.

Я глянул на время. Два часа прошло. Вот адище-то, чем я занимаюсь? Тут, можно сказать, судьба индустрии на кону, а у меня настроения никакого. Пойду в библиотеку что ли, подготовлюсь к понедельничному экзамену. А в инкубатор завтра. И тут я вспомнил, зачем я вообще вернулся в общагу.

— Дим, у меня к тебе вопрос по профилю. Бабушка переживает, что у нас там никаких развлечений не будет. Только лыжи и чистка снега.

— А чего ты бы хотел? — откликнулся Дима.

— Ну не знаю… Я-то вообще весь день могу в окно смотреть. Мы с бабушкой придумали, как будем желания загадывать, круто будет!

— Понял, замутим чего-нибудь. Глинтвейн сварим точно.

— Кто сказал глинтвейн? — оживился Баклан.

На экзамен к Руднику я пришел вовремя, в свой слот, который начинался в 10:30. Нас пятерых запустили с небольшим опозданием — Питона, Мавра, Ворона, Олич и меня. Все-таки в письменных тестах куда больше упорядоченности, зато и вердикт обсуждению не подлежит. А здесь, если что, можно и поторговаться. По крайней мере, я надеялся, что это будет возможно.

Я вытащил билет. О, прекрасно. Первый вопрос — базовые элементные техники, это ровно то, чем мы занимались с Красиным, и что я уже сдал, а вот второй был повеселее — самые ранние манифестации органических практик. Обычно озвучивают начало девятнадцатого века, там первые признаки, а реально отчетливые контуры появились в первой половине двадцатого. Но мы не ищем легких путей, поэтому я уверенно озвучил шестнадцатый век.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Рудник, а у Катапульты просто полезли глаза на лоб. — Чем обоснуете?

— Смотрите, — начал я издалека. — Мы ведь знаем, что на шестнадцатый век приходится всплеск борьбы с необъяснимым поведением скота. Сжигают случайно пойманных ведьм, причем по самым абсурдным обвинениям. Все бездоказательно, не считать же аргументом, что обвиняемый не утонул. Нет, этого мы принять не можем. Что-то безусловно там происходило и достаточно массово. Конечно, это похоже на обычную внутривидовую борьбу. Но! Скот-то полоумный никуда с тех пор не делся, и до сих пор возникают инциденты. То одно стадо попрыгает в пропасть, то другое. Самое разумное объяснение — внедрение органических паттернов в одну конкретную баранью голову, больше не надо. А остальные за ним стадом к обрыву бегут. Как мы сейчас знаем, внедрение простой программы в мозг технически возможно, да и не простой тоже, просто последствия плохо контролируются, и нам еще предстоит с этим работать. Ну и почему бы нашим предкам что-то такое не попробовать, если мы и так знаем, что когда-то работали и без очков, и без направляющих, вслепую и наощупь.

— Интересно, — улыбнулся Рудник. — Хорошо, ваш ответ принят. Но вы понимаете, что это только гипотеза? Не теория?

Я кивнул.

— Вам повезло, — заверил меня профессор, — что на повестке дня снова стоят биокристаллы, и вживлять их планируют куда получится, хотя начать собираются с головы. И ваши мысли о самой возможности такого шага вполне актуальны. А где вы себе нашли источник вдохновения?

— «Пораженные трамонтаной. Правда и вымысел», — вздохнул я. — Не самый надежный источник, признаю. Просто мне показалось, что что-то в этом есть.

— Вы еще колобка сюда подшейте! — фыркнула Катапульта.

— А что, и подошью! — обрадовался я. — Вот там точно было внутри нечто органическое, потому что если б была какая-то механика, лиса бы им подавилась.

Катапульта закатила глаза.

— Мне нравится, что вы смело подбираете себе источники, — заявил профессор. — Таким способом можно получить интересный ракурс взгляда на проблему. Но вот то, что вы некритично подшиваете к старым источникам текущую ситуацию, уже не очень хорошо. Попробуйте в следующий раз все же четче очерчивать контуры: что могло произойти, как оно преломилось в памяти, и что мы можем из этого вынести. Без автоматической привязки к современности. Безусловно некоторые вещи повторяются бесконечно, но далеко не все.

— Да, — пообещал я. — Сделаю так.

— Вот и хорошо. Четверка вас устроит? Или хотите ответить на дополнительный вопрос?

— Абсолютно устроит, — согласился я. — Не хочу вопрос.

Мало ли, про что они еще там спросят. А я опять всех отцов-основателей забыл, одного только Гелия помню и то, потому что он с нами.

На этом со мной распрощались, и я ускакал в инкубатор. Вчера мне там отчаянно не хватило времени.

Швед пришел к Трилобитам после обеда и застал там всю теплую компанию, кроме Каравая и Рапунцель, которые все еще что-то сдавали. Риц сидел в углу с тухлым видом, а Мавр с Обой рисовали на доске какие-то схемы, а остальные изображали собой зрительный зал.

— Ну чего, народ? — спросил Швед. — Есть прорыв?

— Еееесть! — заорали Мавр с Обой.

— Нет, — возразил им Риц.

— Мнения разошлись. Почему?

— Потому что уничтожать элементы руками мы худо-бедно научились… — начал Риц.

— Это мы худо-бедно, а он — шикарно, — Мавр ткнул пальцем в Рица. — Покажи!

Риц молча нажал на кнопку включения защиты, дождался пока сетка активируется по всему периметру и изобразил перегон элемента из руки в руку. Маленький оленик отскочил от одной его ладони и разбился о другую ладонь в пыль.

— Это же шикарно! — заорал Швед. — А ну, учите меня!

— Ты подожди, — остановил его Риц. — Мы тебя научим, это не вопрос. Но ты понимаешь, оно не собирается обратно. А смысл-то был в этом, насколько я понимаю.

— Не, не, давай не беги впереди паровоза. Покажите сначала у кого что, потом я попробую, а потом обсудим.

Показали. Лучше всех, после Рица, получалось у Хмари. Если все остальные делали, на всякий случай, оленя, то Хмарь выпендрилась и стала запускать огромную лягушку размером с две своих ладони. У нее был самый чистый распад, остальные разбивали свои элементы в неоднородную пыль, но общий эффект был одинаковым — элемент уничтожался в несобираемую мелочь.

Потом занялись обучением Шведа. У него получалось медленно, элементы большей частью отскакивали от второй ладони и взлетали к потолку, зато получалось уничтожать чужие, с большего расстояния.

— Вот видишь, что происходит. Расстояние нам может немного помочь, — растолковывал Оба то ли Шведу, то ли самому себе. — Мы и пытаемся рассчитать траекторию, чтобы разбивать чужой элемент на нужные куски. А этот против.

Он кивнул на Рица.

— Да ничего я не против, — возмутился Риц. — Я согласен с концепцией. Просто я не вижу никаких оснований для расчетов. Можно было бы не упираться в черчение, а просто попробовать: встать сюда, встать туда. Я еще думаю, что будет разница в зависимости от того, кто выпускает элемент, а кто разбивает.

— Я не хочу биться головой о стену, я хочу посчитать, — возразил Оба Рицу.

Риц развел руками.

— А я хочу смотреть, — весело заявила Олич.

— Я же говорю, цирк с конями, — пробурчал Риц.

— С питонами, — хлопнул его по плечу Питон, которому тоже хотелось смотреть на чужие расчеты.

— Я понял, — ухмыльнулся Швед. — Неразрешимые противоречия. Давайте-ка разделимся на две группы.

— На три, — мрачно поправил его Риц. — Нас Марго попросила заняться сложными сцепками типа А, уплотнить и упаковать их в единый элемент, потому что они, похоже, начали сыпаться вслед за ячейками.

— Значит, на три, — согласился Швед. — По три человека в каждой. Расчетами займется Мавр, Оба и кто еще?

— Я, — вызвался Питон.

— Супер. Теперь надо еще две группы: в экспериментальное метание и в ревизию сцепок. Я готов заняться сцепками.

— Я и то, и другое могу, — пожал плечами Риц.

— Это понятно. Делать-то что ты хочешь?

Риц сморщил нос в сомнениях. Изволит вредничать. Хорошо, распределим принудительно.

— Тогда займешься хаотичным метанием. Кто к Рицу?

— Я могу, — вызвался Килик.

— И я, — поддержал его Ворон.

— Отлично. Вот еще одна группа готова.

Швед был доволен, что все устаканилось. Он забрал к себе Олич и Хмарь и принялся вместе с ними переделывать сцепки. Краем глаза он следил за тем, что происходит в других группах. Если на доске появлялись все более и более сложные траектории, то Риц с Вороном и Киликом, похоже, решили прочесать все варианты на всех возможных расстояниях.

Риц методично фиксировал результаты в лабораторном журнале, и Швед дивился его терпению, потому что результаты были совершенно одинаковые. В процессе совместной работы парни синхронизировались и стали выдавать очень схожий результат: теперь и Килик с Вороном разбивали элементы в такую же мелкую пыль, как и Риц. Элементы послушно разлетались о ладони, органическая пыль рассеивалась в воздухе, авторство и расстояние никак не влияло на результат. Тем не менее, Шведу казалось, что предварительную задачу они решили. Будет о чем завтра сказать Гелию.

Посмотрев на сердитого Рица, Швед понял, почему Риц хотел загнать в этот эксперимент всех желающих. Нужны были люди, которые бы с меньшей готовностью под него подстраивались, тогда можно было бы ожидать вариантов. Но признать это, означало отменить собственное решение, и Швед этого делать не стал. Поработают пока так, не развалятся.

Завершив полный цикл противостояний, парни пошептались и решили делать элементы крупнее. И чтобы два раза не вставать, начали лепить те же сцепки, над которыми работала минигруппа Шведа. Лепили они их на скорую руку, не заботясь о внутренней цельности, и в конце концов Мавр упустил сцепку, летящую от Рица, она столкнулась с его ладонью, разломилась пополам и ударилась в защитную сетку.

Завыл сигнал, а сам элемент распался еще раз и образовал четыре куска, напоминающих гайки. Мавр отвлекся и потянулся к пушке.

— Стой! Вот оно! — закричал Риц, но не успел.

Мавр включил пушку.