Брутфорс 3

Глава 16

Всё это напоминало квест про жар-птицу, коня и красавицу, и плевать, что жар-птица и красавица влезли на это уравнение сами, их никто не звал и не планировал, я шел только за конем. Но где есть жар-птица, конь и красавица, там же должен быть и серый волк. Осталось только понять, кто он и где.

Я ввалился в нашу комнату и упал на кровать, еле успев заметить, что все наши почему-то в сборе.

— О, Риц, — обрадовался Баклан. — А мы как раз обедать собирались! Пошли с нами?

— Не, Баклан, спасибо. Что-то неохота.

— Ты баллы что ли экономишь? Да ты так редко ешь, что у тебя их должен быть мешок лишних. Пошли-пошли, прогуляешься. Отдашь мне свое горячее. Или ты их мечтаешь на следующий семестр перевести?

— Да будет ли он, следующий семестр?

— С этого места поподробней, — потребовал Макс.

— Да уж, колись, что произошло, — присоединился к нему Дима.

— По сути у меня последний шанс в пятницу получить допуск к сессии, а у меня не удался не только план А, но и план Б.

Я пробежался по ситуации, благо и сокращать ничего не пришлось. Разговор на пятнадцать минут пересказывается за пять, еще и на предыдущие обстоятельства хватило.

— Короче, этот проклятый предмет — это та же история мира, только в профиль. Только на этот раз у меня нет к нему ключа.

— Риц, «Практика контракта» — это не история мира совсем. Там базово другая логика, — осторожно проговорил Баклан. — Я все-таки предлагаю пойти поесть, а потом я попробую тебе объяснить. У нас ведь тоже такой предмет есть, только он идет два семестра, а не один.

— Давай, — согласился я. — С меня котлеты.

Я бы на что угодно уже согласился.

— Да это само собой, ты все равно есть не хочешь!

Но когда мы подошли к столовой, то обнаружили там закрытую дверь и человек тридцать на входе. Народ напряженно переминался и перешептывался, а два первокурсника стояли, приложив уши к двери. Основную часть скандала было слышно и так, но желающие нюансов должны были приложить усилия.

— Что случилось?

— Не пускают. Отвалилась касса приема баллов, они не могут снять их за обед.

— А кто орет?

— Орет мама Галя, ты что, не слышишь? — засмеялся Баклан. — И я думаю, что нас сейчас пустят, потому что, когда в дело вступает мама Галя, не может быть иначе.

Мама Галя была поваром горячего цеха и заведовала супами. Супы ее были абсолютно божественны, у нее я даже рассольник ел, хотя так-то меня этот суп всегда приводил в ужас: перловка! огурцы! унесите суп! Однако у мамы Гали он получался очень душевно. Как ее звали полностью или хотя бы по нику, мы не знали, потому что на кампусе ее знали исключительно как маму Галю. Она была большая, шумная и веселая, считала, что суп — это святое, но по-настоящему раскрывалась, когда обнаруживала кого-то, кто мешает людям есть. Примерно как сейчас.

Похоже, за дверью шел сеанс видеосвязи с администрацией, где мама Галя разрывала собеседников в лоскуты.

— … вы немедленно распорядитесь открыть раздачу, иначе я вызову платформу и явлюсь в ваш уютный офис. И если вы думаете, что я приду одна, то нет! Мы прибудем вместе с куриной лапшой, равных которой на свете нет. Она не должна пропасть и не пропадет. Вам баллы дороже людей? Вы плюнули мне в душу! Еще ни один человек не мог обвинить маму Галю в том, что по ее вине сорван обед. Как лапша будет смотреться у вас на головах, я передать не могу! Готовьтесь! Вы будете отмывать божественного золота бульон всем коллективом не меньше недели, и ни один механический помощник вам не поможет, потому что я их тоже накормлю. Вы запрещаете мне кормить людей, значит, я буду кормить нелюдей, и будет так. Внимание, я выхожу!

Что отвечала другая сторона, слышно не было, но минуты через три дверь открылась, и народ начали запускать. Мы построились в очередь, которая пошла резвее, чем обычно, потому что точка контроля со снятием баллов за еду, просто не работала.

Котлет не было, а было запеченное мясо, которое я, как обещал, отдал Баклану. А сам пошел за лапшой, от которой чудом спаслась администрация. Выглядел суп и правда многообещающе, я раньше на него не попадал. Довольная мама Галя мелькала в глубине кухни, молодые повара охреневали, а примчавшиеся на скандал безопасники тихо пристроились в общую очередь. Старый безопасник первым делом набрал себе стопку хлеба с семечками, а молодой сразу пошел за лапшой, как и я. Рекламная кампания мамы Гали имела успех.

Пока мы бродили по залу и собирали еду, кассир несколько раз попытался перезапустить свое устройство, но был остановлен менеджером, который справедливо заявил, что если всех кормят просто так, то, значит, всех. А не только тех, кто пришел до двух часов. Вот к ужину неплохо было бы починить технику, но нужны люди уже едут. Может, успеют починить.

Баклан утащил нас за самый дальний стол, чтобы мы попутно обсудили и мои дела. Хотя ничего особенно секретного в наших разговорах не было и не могло быть, я минимум три раза услышал слово «пересдача», пока шел за компотом и обратно, но все равно, наши дела — это наши дела.

— Скажи мне, — спросил Дима. — Я всё понимаю в твоем отношении к людям, которые лезут не в свое дело. Но что тебе мешало взять конспекты, а потом на всё забить? Типа что ты мне сделаешь, я в другом городе!

— Была у меня такая мысль, — вздохнул я, вылавливая из компота курагу. — Но тут же улетучилась, когда она перешла к нашей лабе. То есть сейчас она мне говорит, с кем дружить, потом как работать, а потом я не знаю, что будет. Расскажет, где повеситься? Я хотел бы, чтобы ее такие мысли вообще не посещали. В принципе.

— Спалилась, девчонка, — фыркнул Макс. — Меня больше всего задело упоминание возрастов. Ей самой-то сколько лет?

— Типа двадцать что ли. Она пару лет после школы в этой самой школе работала.

— Это оскорбительно. Мы не можем позволить нежной фиалке диктовать нам условия. Если я чем-то могу помочь, привлекайте меня.

— Мы и крапиве не можем, а также дубу, сосне и березе, — засмеялся Баклан. — Вообще никому. Давай вернемся и глянем на твой учебник. Я надеюсь, в этот раз он не бумажный?

— Не, все в планшете. Перекину тебе.

— Супер.

Примерно через пару часов после обеда Баклан оторвался от чтения учебника, встал с кровати и ткнул меня в бок.

— Я понял, в чем проблема. Слушай сюда. А ты мне потом откроешь страшный секрет, почему ты, такой умный, наступаешь на одни и те же грабли.

По словам Баклана, предмет «Практики контракта» имел не так уж много общего с историей мира. Если история мира была упражнением на замыливание и избегание ответственности, то практика контракта это по сути практика конфликта и упражнение на иерархию. При освоении этого дивного предмета учили не закрывать глаза на проблемы, а не стоять под стрелой, и рассчитывать свои силы, вступая в конфликт.

— Хорошо. Я дебил. Я все равно не понял. Можешь, на примерах?

— Вот. Перейдем к примерам. Тут еще проблема в том, что у вас укороченный учебник и из него все понятное к черту вырезали.

Где-то я уже слышал про проблему укороченных учебников. Я хотел было об этом сказать, но решил не перебивать.

— Я тебе дам свой, — пообещал Балкан. — Но сначала примеры. Вспомни, пожалуйста, какой-нибудь совсем полоумный бизнес из свеженького.

— Совсем полоумный… А, был один! Одна контора продавала индульгенции корпорациям, которые делают что-то не то. Среду загрязняют или еще что-нибудь в таком духе. А сами индульгенции они генерировали путем стимулирования мозгов триллионов дрозофил. Стимулировали мощно, до оргазма, дрозофилы были довольны, наверное.

— Вот. Отлично! Как у них дела, кстати?

— Не знаю, думаю, вряд ли хорошо.

— А как они это в принципе продавали?

— Логика была прямая как стрела: стимулируешь дрозофил — приносишь природе добро, генерируешь индульгенции, продаешь индульгенции тем, кто природе вредит, — опять приносишь добро, но уже людям с деньгами. Как-то так должно было работать.

— Гениально! Так вот. В свете практики контракта ты должен понимать, чем ты занимаешься и кого окучиваешь в качестве финального бенефициара. С дрозофильным стартапом ни в какое Министерство приходить нельзя, потому что хорошо, если они тебе не дадут грант. Настоящие проблемы начнутся, если его дадут, потому что замучаешься потом доказывать его полезность. Это ведь чисто идеологический выверт, за такое территориальные структуры по голове не погладят. С такими делами надо идти в специальные фонды и к корпоратам. Потому что если с дрозофилами не выгорит, и вы пойдете в суд, ваши шансы там будут примерно равны, ведь ты глобально никого не обидел. А вот если ты покусился на бюджеты территории и не отработал обязательства, то тебя ничто не спасет. И тебя сожрут. Конечно, гораздо важнее это для тех, кто работает внутри системы, тот же ваш Гелий должен ориентироваться в этих вопросах идеально.

— Это я заметил… Когда он нам конкурирующую группу на хвост посадил.

— А еще, насколько я помню, где-то там маячат Марш и Фантом. Все играют в эти игры.

— Да-да. И все это аккуратно, не привлекая внимания санитаров. В общем, суть в иерархии и полномочиях. Практика контрактов вся об этом.

— Глобально я понял. Но в идеале мне бы надо это освоить уже по твоему учебнику до пятницы.

— Маловато времени… Слушай! А у нас же есть большой железный друг! И она ведь твой предмет сдала?

— Ты про Софью? Да, сдала, я один из потока не сдал. А чем она поможет?

— А давай спросим.

До Софьи нам было дойти всего полкоридора, и поначалу бедный андроид только сверлил меня глазами.

— Риц, ты знаешь, я всегда готова помочь. Но как? Я ведь правильно понимаю, что ты не можешь просто выучить учебник? И я не понимаю почему.

— Я несовершенен. А ты можешь посмотреть на учебник Баклана, который как наш, только лучше, и посмотреть, нельзя ли сделать из него выжимку.

— Но наш учебник и есть выжимка.

— Она плохая.

— А как я сделаю хорошую?

— Софья, ты просто глянь, — попросил Баклан. — Давай я тебе перекину, и ты посмотришь, может, у тебя будут идеи.

— Идеи? У меня?

Софья учебник приняла, замигала головными лампочками и надолго замолчала.

— Знаешь, сократить я его не могу. Получится то же самое, что у нас. Но я могу составить по его проверочным вопросам в конце параграфов для тебя тесты. Как вы летом делали. В нашем учебнике нет таких вопросов, а здесь есть.

— Софья, дорогая, прекрасный план! Я согласен.

Спасительный серый волк явился в виде объединенных сил Софьи и Баклана. Теперь пришло время трудиться мне.

Через час я стал обладателем огромного списка правильных пар вопросов и ответов. Надо было в них только не запутаться. Пример с дрозофилами по-прежнему оставался для меня самым понятным, поэтому я мысленно подсовывал его везде — кому можно предложить дрозофил? от кого получить по морде за дрозофил? получить по морде с гарантией? получить денег без гарантии? где будут заинтересованные в стимулированных дрозофилах лица? В конце туннеля забрезжила надежда.

Баклан предположил, что мои проблемы с подобными предметами росли ногами из моего неприятия иерархии как таковой, поэтому мне скучно в ней разбираться. Скучно — да, но и нелегко тоже, когда понимаешь, что она представляет собой не простую пирамидку с понятными этажами, а набор башен с единым основанием. Как драконьи зубы в общей для всех челюсти дракона. Удобно было бы поговорить со всем драконом целиком, но дракона-то по сути и нет. Одни бесконечные челюсти. Иди, беседуй с каждым зубом отдельно.

Единственное, что грело душу, что все в мире находились в одинаковом положении. Никто не мог рассчитывать на абсолютное владение ситуацией, всегда рядом находился кто-то еще. Меня отдельно порадовала глава, описывающая отношения между университетами, территориальным Министерством и Координационным советом территорий, которые выстраивались в понятную пирамидку, но с запретом узурпировать полномочия нижестоящих. Полагаю, пляски на этих запретах можно было вести бесконечно.

Я попробовал вспомнить, какие вопросы были в тесте, и с удовлетворением отметил, что особо подлых там не было. Спрашивали ровно по учебнику. Полезность для территорий оценивал совет, генеральные направления — министерства, а конкретное наполнение программ находилось в ведении университетов. И желающие откорректировать учебные или исследовательские программы должны были решать эти вопросы в университете, а не в министерстве, что было полностью логично, и мне нравилось. Вот почему нас так быстро собрали в группу и позволили биться головой о стену.

Эх, надо будет завтра хоть на пару часов забежать в инкубатор. Хоть развлекусь.

В органической лабе Технотрека народу прибавилось. Если месяц назад там были одни только Марш с Фантомом, отчисленные осенью из Старого университета за взлом данных, то сейчас там трудилось уже десять человек. Примерно с такой же биографией.

После трех неудачных попыток организовать работу удаленно, руководители сдались и согнали всех в одно место. Маршу с Фантомом с самого начала выбирать не приходилось, они жили в служебной квартире над лабораторией и даже по городу без особого разрешения перемещаться не могли, зато теперь они со злорадством наблюдали, как прежних счастливчиков утрамбовывают в офис.

Шефом над ними был наглый и скользкий тип, который дал бы им всем сто очков вперед и по нахрапу, и по способности пролезать в узкие места, но сейчас и его талантов не хватало. Лаборатория опробовала все методы генерации элементов, которые только пришли в голову, но результат не радовал, а дополнительных ресурсов не выделялось. Последние указания сверху сочились сарказмом: сделайте хоть что-нибудь, а мы протолкнем как новый стандарт, раз не можете нормально. Кое-что интересное получалось в динамике, но ни у кого в лаборатории не было особых спортивных навыков, и поэтому единственный получившийся вариант у Марша был принят за образец, на базе него и работали.

И теперь шеф ходил по лаборатории и орал на всех по очереди:

— Что делаешь? Тяни пальцами, почему у тебя вся рука работает, ты что, белье выжимаешь? На курсы макраме записать? Мелкую моторику развивать? Вы что, в детстве в кубики не играли? Работай, работай пальцами, не смотри на меня!

В конце рабочего дня над столом того работника, который, с точки зрения шефа, работал хуже всех, вывешивалась проекция с надписью «Полезный идиот». Шеф ее соорудил сам, а начальству каким-то образом втер, что слово «полезный» уравновешивает смысл слова «идиот», и в целом больше стимулирует работника, чем оскорбляет. Проекция вывешивалась вечером, чтобы человек всю ночь предвкушал, как он будет следующий день под ней работать. Марш с Фантомом попытались абстрагироваться от этой ерунды, но, попав под нее пару раз, обнаружили, что она еще и колет макушку, напоминая о себе в течение дня. Как будто общего смысла было мало. Фантом однажды словил ее два дня подряд, и всё проклял. А учитывая, что Технотрек фактически выкупил их у Министерства интеграции на пять лет, никакой возможности отползти от шефа у них не было.

Эффект дисциплинарной меры был самый плачевный. Сотрудникам сидеть под этой проекцией не понравилось, и они начали совершать хаотичные маневры с целью выдать хоть какой-то результат. И, поскольку ни одного дня не проходило без вывешивания позорной метки, они просто перекидывали ее друг другу как горячую картошку. Глобального толка, однако, не было. Они гоняли по кругу одни и те же идеи, надеясь, что кто-нибудь за пределами Технотрека проблему с разрушением элементов решит, лабораторию расформируют, и можно будет заняться чем-то другим.

Наладить отношения с шефом тоже не удалось, да и Марш с Фантомом никогда не отличались хорошей коммуникабельностью. Рефлексией они тоже не страдали, иначе бы уже десять раз пожалели, что рассорились со Старым университетом. При всех их претензиях к преподам органики, с шефом их даже сравнивать было нельзя. Надо было что-то делать.

И тогда Марша посетила идея, что можно предложить большому начальству, чтобы выскочить из-под ига шефа.