Брак на заказ

ГЛАВА 24

— Что ты знаешь о советнике Ирвине Кровеле? — спросила я у Хайраша, готовясь к ужину в доме Стоунов.

Почему-то предвкушение этого самого ужина у меня вызывало даже не раздражение, а глухую злость. В первую очередь оттого, что мне совершенно невдомёк, какого демона задумала Эттерия. А интуиция вопила, что ничего хорошего меня этим вечером не ждёт.

Время поджимало. Стрелки часов неумолимо приближались к тому самому часу, назначенному как время встречи, а мне хотелось плюнуть на всё, приготовить себе грог и проваляться под одеялом с учебником по криминалистике. О мать Окаш! Во что я превращаюсь? Интересно, это и есть старость? И стареют ли люди в целых восемнадцать лет?

Тётя Роза всегда говорила, что старость — это в первую очередь состояние души. Человек может залезть в ракушку и медленно покрываться плесенью, а может жить и цвести, радуясь каждому новому дню.

Наверное, мне всё же нужен отдых. Иначе плесень мне грозит, а не цветочки.

— Достаточно, чтобы обойти этого человека стороной и тебе советовать то же самое, — выдохнув густое облако дыма, поморщился Хайраш и снова принялся за изучение какого-то документа.

Он вообще сегодня был парадоксально немногословен, непривычно задумчив и удивительно занят делом. И мне даже стало немного обидно от такой безэмоциональной реакции. И тревожно. Когда такие люди, как Раш, не обещают конца света от твоих действий — жди конца света.

— А конкретней? — не выдержала я его безразличия и отожила гарнитур с сапфирами, которые так любила тётя Роза.

Сама я предпочитала агат или оникс. Они выгодно подчёркивали мои глаза и придавали им какую-то особенную глубину.

— Конкретней… — протянул Раш, затушив окурок и отодвинув пепельницу. — Конкретней — под рукой этого человека вся внутренняя разведка королевства. Если кто-то где-то очень неудачно чихнул и от этого чиха может случиться, что у его величества нос зачешется, то уже через миг его светлость герцог Ирвин Кровель будет иметь план действий на случай, если королю нужно будет почесать нос.

Завернул так завернул! Не сдержавшись, я поморщилась и всё же вынула из шкатулки серьги с агатом. Эти подойдут идеально. И моё любимое платье насыщенного синего цвета, с вышивкой серебряной нитью.

— Откуда тебе это известно? — надевая серьги, продолжила я допрос задумчивого Раша.

— Ну… Если ты помнишь первое правило сбора информации, то знаешь: что дабы узнать о человеке высокопоставленном правду, зайди в три кабака и послушай, что о нём говорят люди. Отсей правду от страшилок и получится…

— А если правду? — хмыкнула я.

Раш поморщился и снова опустил взгляд на изучаемый лист.

— Я был близко знаком с одной девушкой… она работала в поместье лорда Кровеля, — обронил он словно невзначай. — Однажды я спросил, почему она не может упоминать своего работодателя без содрогания, и она ответила, что он чудовище. Самый настоящий зверь.

Одна фраза, а у меня по коже мороз прошел. Зверь… а ведь он и правда может оказаться почти что зверем. Туманным Псом. Может? Отчего ж нет!

Проклятье… у кого бы полюбопытствовать — бывал ли мистер Кровель в пещерах ксарейских монахов-отшельников. И желательно полюбопытствовать у человека, который знает немного больше, чем просто «да вроде что-то слышал об этом когда-то». А ведь у него достаточно силы и власти, чтобы уничтожить монахов. Сровнять с землёй их дома.

В груди поднялась глухая злость.

— Если он виновен в смерти всех моих близких… — прошипела я не хуже рассерженной кобры.

— То ничего ты не сделаешь, — тут же вскочил Раш, позабыв о том, что был страшно занят и вроде как в мои дела лезет ровно настолько, насколько я сама его прошу. — Пообещай мне, Лив, что если ваше расследование приведёт к… во дворец, то ты втянешь голову в плечи и дашь дёру куда глаза глядят.

И говорил он это так проникновенно, горячо… у меня ком встал в горле, а мне самой словно кто-то неожиданно дал под дых. Вышибло воздух из груди, а на глаза навернулись слёзы. Быть такого не может. Только не Раш. Он единственный, кому я безоговорочно, безгранично и полностью верила. Он — человек, которого я называла братом, от которого у меня нет ни одной тайны…

— Что тебе известно? — словно неживая, спросила я, не узнав собственный голос. Он казался каким-то надтреснутым, сломленным, как и моя вера в людей.

Кто угодно мог меня предать, только не Хайраш! Я верила в это так же, как и в то, что солнце завтра взойдёт на востоке. Это было само собой разумеющимся. И тут…

— Раш, только не лги мне, — короткая фраза заставила Раша побледнеть, словно мои слова выпивали из него силу.

— Я… я… я… — заикаясь начинал Хайраш, опустив взгляд, а после и вовсе отвернувшись. — Я говорил тебе, что этот человек знает всё. Не просто же так… у него всюду есть глаза и уши.

Во рту стало горько, а на душе противно, словно я только что поняла — она всё это время хранила нечто гнилое внутри.

— Ты тоже работаешь на Кровеля?! — всё же выдавила я, но на последнем слове голос сорвался.

В груди теплилась надежда, что он покрутит пальцем у виска и скажет, что я ненормальная, раз могла такое о нём подумать. Но Хайраш обернулся и посмотрел мне в глаза.

Этим было всё сказано. Одним этим виноватым взглядом…

— Как давно? — словно неживая, спросила я.

Получилось как-то сипло, будто мне наступили на горло. На глаза просились слёзы, и стоило немалых усилий не дать им волю и не разрыдаться, как истеричная институтка.

— Как давно ты предал меня, Хайр-раш? — на последнем слоге голос всё же сорвался, и я судорожно перевела дыхание, чтобы взять себя в руки.

— Как узко ты мыслишь! — прошипел в ответ Раш. — Если работал на советника короля, значит, сдал всех с потрохами. Так получается?

Я наградила Хайраша таким взглядом, что в пору возгораться. Но он лишь скрипнул зубами и сузил глаза, прежде чем добить меня одной фразой:

— Я это делал для нас же. И тётя Роза меня в этом поддерживала.

Проклятье. Наверное, в этот момент я не хлопнулась со стула только потому, что у него была спинка и подлокотники. И тётя Роза? Или он лжёт? Бездна!

— Не делай такое лицо, — вытащил Раш из портсигара ещё одну папиросу и тут же закурил. — Около трёх лет тому, помнишь, когда тётя Роза была вдовой с сыном? Ну, когда мы обчистили поместье святого отца. Столько золота мне с тех пор не приходилось видеть.

Да, я помнила то дельце. Как и то, что весь улов у нас куда-то подевался в один миг, а тётя Роза так и не пояснила, что случилось и почему мы на три месяца смылись на острова, и возвращаться она не горела желанием.

— И?

— Да дело в том, что и двух дней не прошло, как нас зажали в узком переулке и попросили на аудиенцию к его сиятельству Ирвину Кровелю. Понимаешь же, что отказать мы не могли?

Я-то понимала, но легче мне от этого не было.

— И что он от вас хотел?

— Ну для начала вернуть имущество его святейшества, — вот и выяснили, куда девалось золотишко, — а вторая его просьба была — информация в обмен на неприкосновенность. Я собирал новости городского дна и доносил их доверенному человеку мистера Кровеля, а он позволял нам жить и работать, правда, не переступая дозволенных границ.

Вот, значит, как… стучал на своих. Пусть даже на благо семьи работал, но от этого настроение не лучше. И даже напутствие тёти Розы о том, что мелкое ворьё и головорезы городских трущоб нам никогда не были и не будут своими, паршивенькое ощущение в душе не развеивало.

— И что ты рассказывал? На меня тоже постукивал? — спросила я, несколько успокоившись.

— На тебя не постукивал. Только раз упомянул о том, что ты взяла заказ в участке. К слову, это очень развеселило доверенного человека советника. Он говорил, что с удовольствием понаблюдает за тобой…

— И ты мне ни слова не сказал? — не скрывая горечи, спросила я.

— Я тебе не мог ничего сказать — это первое условие нашего с ним сотрудничества. Даже тётя Роза ни словом не обмолвилась. И даже ты ничего не знала. Она говорила, что так тебя убережёт. По крайней мере, попытается. Чем меньше знает человек, тем меньше он сможет рассказать. Даже менталисты из тебя ничего не вытянут, если ты банально ничего не будешь знать.

Справедливо, но ни капли не убедительно.

— Кто тот человек, что шпионит в участке на советника?

— Оливия, я тебя прошу, брось это. Давай сбежим на острова, заляжем в гамаки… или куда скажешь, туда и уедем. Не порталом, так кораблем или с торговым караваном…

— А как я могу быть теперь уверена, что ты меня и там не предашь? — спросила я так, что Хайраш поперхнулся заготовленными словами и сказал короткое:

— Я тебя не предавал.

— Может быть… но я больше никогда не смогу быть уверена абсолютно. Всегда будет грызть маленький червячок сомнения, — я перевела дыхание и снова вернула всё внимание драгоценностям.

Наверное, обойдусь чем-то очень недорогим. Иначе моя легенда о бедной сиротке лопнет, так и не надувшись как следует. Хотя, полагаю, она и так лопнет.

— Лив… — начал Хайраш.

— У меня сегодня важный вечер. Оставь меня, пожалуйста. Мне нужно собраться с мыслями и с силами.

И если Раш и хотел ещё что-то сказать — то не решился продолжать этот разговор. Просто молча встал и вышел.

И только когда я осталась наедине с собой — позволила себе несколько минут слабости и эмоций. Выплеснула всё своё разочарование, боль, горечь, вложив их в витиеватые ругательства, разбитую пепельницу и пару слезинок… И уже через пять минут снова сидела перед зеркалом, накладывая пудру и румяна, мило улыбаясь смотревшей на меня из зазеркалья девушке с глазами побитой собаки и искусственной улыбкой.

Сейчас — ужин в доме Стоунов, потом…

А потом я буду плакать и решать, что мне делать дальше.