Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 29

Глава 21

Айра скрещивает руки на груди, с лёгким вызовом говорит:

— Вы не шакхар, принц Герпес.

— Принцесса Айра, — тут же поправляет её Герпес с тем самым приторным выражением лица, которое мне всегда хотелось стереть, — но раз обсуждаемый вопрос связан с Шакхарией и вами конкретно, да и вы сами здесь, нам стоит проявить уважение к вашим традициям. Ведь у вас, насколько я знаю, так принято: если встретишь золотого оленя — отложи все дела и поохоться на редчайшего зверя.

Айра нехотя кивает, чуть не скрипя зубами:

— Да, у шакхаров действительно есть такое поверье.

Герпес не упускает момента добавить, будто сам себя убеждая:

— А раз уж речь идёт о делах, касающихся шакхаров, мы обязаны следовать их обычаям. Тем более что и в Вульфонгии мы тоже с недавних пор соблюдаем этот обряд.

— Неужели? — Айра ни капли не поверила.

— А как же, — заверяет принц.

Павлинарх переводит взгляд на меня, явно желая переложить решение:

— Король Данила, что думаете?

Думаю, что Герпес тянет время. Но повод принц выбрал на редкость удачный.

— Хорошо. Охота так охота. Но не больше, чем на сутки. В поверье ведь не указан диапазон времени.

Герпес широко улыбается, словно специально демонстрируя ряд клыков:

— Сойдут и сутки. Уверен, что охота сблизит нас с вами, короли.

В этот момент Айра бросает мне по мыслеречи короткий сигнал:

— Герпес задумал ловушку, Даня!

Я без эмоций отзываюсь:

— Абсолютно точно.

Тем не менее отказаться я не собираюсь. Сильно сомневаюсь, что Герпес действительно видел какого-то золотого оленя, но опровергать его слова означало бы обвинить во лжи, оскорбить честь. А раз я согласился с ним вести переговоры, то не буду опускать своего визави раньше времени. Скоро он сам себя опустит.

Усадьба Филиновых, Москва

Светка стояла, поглаживая округлившийся живот, возле колыбели, которую недавно приобрела на аукционе. Массивная, старинная, выточенная из облегчённого магией камня, с плавными изгибами, она была её личной гордостью. Эх, жалко, Даня не одобрил ранние роды — тогда Славик бы уже лежал в кроватке. С другой стороны, Светка хоть и остра на язык, но границы дозволенного знает и никогда не оспорит решение мужа. Как он считает, так и есть правильно.

Светлана спросила:

— Может, чаю, уважаемые?

Колыбель внимательно осматривал уже третий сканер из числа альвов. Пускай и есть сертификат о безопасности от аукционного дома, да и двое сканеров уже проверили артефакт, бывшая Соколова хотела на все миллион процентов убедиться, что с кроваткой всё в порядке.

— Не нужно, Ваше Высочество, — ответила Зела. Воительница прибыла из Шпиля Теней вместе с Гермелем — лучшим сканером, какого удалось найти. — Мы потом попьём на кухне.

У альвов было много Даров. Они жили долго — по меркам людей и других рас их жизнь казалась почти вечной, а потому успевали накопить знания и опыт в самых разных областях. Альвы были мощнейшим кадровым резервом, который созревал под крылом Данилы. Правда, последствия многовекового плена в Обители Мучения до сих пор давали о себе знать: многие альвы ещё проходили реабилитацию, восстанавливали источники силы и душевные структуры, порой почти заново учась пользоваться магией.

Альвы славились не только своим боевым искусством. Среди них были кузнецы, строители, садовники, ремесленники, архитекторы. Сейчас, в ожидании восстановления, многие из них трудились в Шпиле Теней, строя кузницы, мастерские, сады — создавая базу, которая в будущем обещала принести королевству Данилы не только независимость, но и процветание. Светка это знала и не сомневалась: терпение и правильные инвестиции дадут свои плоды.

Зела, стоящая рядом, впечатляла беременную Свету плоским бронзовым животом и вызывала невольную зависть. На воительнице были лишь узкие кожаные ремни, перехватывавшие тело. Одежда была минимальной, открытой, подчёркивая рельеф мышц и плавные линии тела. Зела лениво перебирала прядь чёрных волос и спросила:

— Ну что, Гермель?

Гермель кивнул, всё ещё изучая резные бортики колыбели:

— Это очень, очень полезный артефакт для новорождённых. Его можно использовать сразу после рождения. Энергия будет не вливать силу грубо, как это часто бывает, а мягко поглаживать и щекотать меридианы. Если регулярно заряжать артефакт, он будет помогать младенцу укреплять магический накопитель. Очень хороший старт для одарённых малышей.

Он поднял глаза и добавил:

— В вашем случае, Ваше Высочество Светлана, мой совет — начать использовать его с первых недель. Тогда эффект будет максимальным.

Светка с удовлетворённой улыбкой погладила ладонью борт колыбели и довольно говорит:

— Я так и знала, что надо брать эту колыбель!

В этот момент в комнату заходит Камила. Брюнетка откидывает длинные волосы за спину и сообщает:

— Свет, со мной связался род маркиза д’Авилон. Они предлагают выкупить ту самую кроватку, которую ты взяла на аукционе, за приемлемую цену. Говорят, что эта колыбель раньше принадлежала их роду.

Глаза Светки вспыхивают огнём, подсвеченным её Даром.

— Это наверняка тот жабоед с усиками, что взвинтил ставку на аукционе! Никакую колыбель он не получит! Пусть идёт лесом!

Камила замечает:

— Но встретиться всё же придётся. Это французский маркиз, а у Данилы во Франции как раз предприятие, которое добывает плавильний. Если мы начнём ссориться с французскими аристократами, могут возникнуть проблемы. Поэтому давай хотя бы выслушаем его, хорошо?

Светка фыркает и театрально закатывает глаза:

— Ну ладно! Выслушаем этого жабоеда. Но колыбель никому не отдам! Разве что Олежек пусть пока ей попользуется, пока Славик не родится — вот ему можно!

Сборы на охоту не заняли много времени. Павлинарх выделил своим гостям палатки — просторные, с тентами от дождя, и шестилапок для верховой езды, резвых и выносливых. Плюс машины — у него имелся небольшой парк транспорта на всякий случай, купленный у моего рода же. Лагерь разбили недалеко от Перьяндара, в редколесье, где деревья стояли редкими группами, недалеко от места, где принц Герпес якобы видел золотого оленя.

Все быстро разместились. Палатки расставили по периметру, машины и зверей отвели чуть дальше, ближе к водопою.

Я же ещё во дворце не терял времени даром и отправил Гумалину в Невинске чёткий приказ — срочно изготовить артефакт, способный обнаруживать радиосигналы или электромагнитные помехи. Конечно, есть для этих целей спецустройства, и они, в принципе, нормальные, но я уже привык полагаться на магию. Гумалин сработал быстро и не подвёл. За ночь артефакт был готов. А утром в лагере я уже держал в руках готовый прибор: компактный маятник, который сразу начинает качаться при приближении, скажем, рации.

Я передал артефакт Мавре, объяснил, как он работает, и приказал:

— Проводите постоянную проверку всех наших палаток. Сюрпризы, скорее всего, будут. Но если наткнётесь на что-то спрятанное, сразу надевайте доспехи и только потом доставайте.

Всё шло чертовски подозрительно гладко. Герпес не выглядел расстроенным нашей первой встречей, напротив — держался слишком вежливо. Думаю, он наверняка попытается повторить трюк с минами под машинами или что-то подобное. Тот ещё крыс этот принц, но да ладно — как будто в первый раз.

Когда рассвело, выдвигаемся на охоту. Я сижу в седле шестилапки, еду по лесной тропе, петляющей между деревьями. Лес вокруг редкий, потому теневое зрение мне без надобности — всё прекрасно освещено солнцем. Справа от меня едет Павлинарх. Слева — принц Герпес, держащийся небрежно, будто нарочно подчёркивая свою расслабленность.

Шестилапки ступают мягко, бесшумно перешагивая через корни и кочки. Их широкие лапы предназначены для глинястой почвы. Местность здесь не для карет и не для машин — только для тех, кто умеет сидеть верхом.

Вслед за нами движется свита. Павлинари — гвардейцы Павлинарха — держатся в отдалении. Эти парни здесь не для охоты, а для безопасности своего короля. А вот свита Герпеса, куда входят Ламан и Нитол, в охоте как раз принимает участие. Ламан то и дело отъезжает далеко в сторону, будто бы прочёсывает лес. Я не спускаю с него ментального наблюдения. Ламан — неслабый телепат. И он точно не просто слуга. Наверняка, и роль в охоте у него особая.

Позади меня едут Айра и Ледзор. Змейка держится отдельно. Хищница почти не появляется на тропе, предпочитая передвигаться по лесу на своих двоих, бесшумной тенью между деревьями. На виду её почти не застать, но я и так ощущаю её присутствие в радиусе мысленной связи, который, кстати, благодаря мидасию безграничный.

Герпес поворачивается и говорит небрежно:

— Как хорошо, что мы, трое сильнейших монархов Боевого материка, охотимся вместе. Редкое событие. Оно может войти в историю как яркий прецедент!

Я замечаю:

— Вы вроде бы ещё принц?

Герпес морщится, скрипнув зубами, и с нажимом бросает:

— Это ненадолго.

— Неужели? — удивляюсь. — Что-то случилось с вашим отцом?

— Да всё с ним в порядке! — разозлился принц от того, что взболтнул лишнего. — Лучше скажите, король Данила, у вас была причина убивать патрульных Вульфонгии?

Лучшая защита — это нападение? Да только принц явно не к месту стал наезжать, ведь он только что пытался быть вежливым, даже на охоту позвал.

— Мои люди подтвердят, принц, — заступается за меня Павлинарх. — Что ваши патрульные напали на короля Данилу на моей же земле.

— Эмммм… — Герпес растерялся. Двое на одного, выходит.

В этот момент его связь-артефакт едва слышно вибрирует. Герпес достаёт камень, скользит пальцем по граням, активируя. Раздаётся громкий голос Ламана:

— Сейчас гоним на вас золотого оленя. Готовьтесь, Ваше Величество.

И действительно, из чащи выпрыгивает золотой олень. Его шкура сверкает на солнце. Он несётся, легко перепрыгивая через коряги и поваленные деревья, с быстротой, которая сделала бы честь и спринтеру.

Я тут же толкаю шестилапку пятками, она рвётся вперёд. Справа Герпес и Павлинарх — их звери тоже бросаются в погоню. Мы несёмся по лесу, пригибаясь, чтобы не зацепиться лбами за ветви. Герпес вскидывает громобой, сверкают молнии, да всё куда-то мимо. Стреляет он неважно, конечно. Павлинарх швыряется воздушными техниками, но олень словно скользит между атаками — ни одна не достигает цели. А я воздерживаюсь от выстрелов. Почему? Да как-то жалко убивать такого красавца.

Наша свита, кстати, тоже воздерживается от атак — им не положено вмешиваться. Подстрелить золотого оленя — привилегия королей.

Олень пропадает в листве.

— Ушёл! — ругается Павлинарх.

Ментальными щупами я быстро сканирую пространство — сознание оленя пульсирует на фоне остального мира, как мишень на прицеле.

— Я его вижу. Он несётся направо, — сообщаю по мыслеречи принцу и королю.

Герпес тут же кричит, весь на адреналине:

— Тогда мы с Павлинархом нападём с флангов, чтобы перекрыть ему путь! А вы, король Данила, давите прямо на него!

Я пожимаю плечами, не видя причин возражать, раз сам подвязался на охоту.

— Хорошо.

Ладонью похлопываю шестилапку по гриве, ментально отдавая команду. Зверь бросается вперёд резким прыжком, ускоряясь до предела.

Морхал и избранница не отстают. Тавров я оставил сторожить периметр, а то нечего этим громоздким рогачам носиться по лесу, пугая всю живность в округе. Впереди, прямо на тропе, возникает золотой олень.

Благородный зверь выглядит ослепительно — сияющая шерсть, стройные, будто выточенные рога, высокий, грациозный силуэт. На миг мы втроём замираем, загипнотизированные этим зрелищем.

У многих телепатов есть привычка — сразу сканировать новое сознание. Частенько я её сдерживаю, ибо так умный неприятель может подловить и поймать в ловушку, но щиты почти всегда осторожно прощупываю. И вот сейчас то же самое сделал и неожиданно для себя нашёл ментальную защиту. Оппа! У дикого зверя есть рукотворные щиты. А значит, что? Значит — ни хрена он не дикий.

Я успеваю рявкнуть своим по мыслеречи:

— Это западня!

В тот же миг с оленем происходит метаморфоза. Морда вытягивается, превращаясь в волчью пасть, рога изгибаются вперёд, тело вспыхивает светов — и перед нами уже не грациозный зверь, а массивный рогатый монстр.

Он бросается прямо на меня, прыгнув с нечеловеческой скоростью.

Да только секунду назад я уже насторожился, а потому незамедлительно швырнул псионическую волну. Зверь взвизгивает, сбитый с курса, валится на землю и, катясь по траве, увязает в зарослях.

Не давая ему опомниться, я материализую лианы, скручиваю его тугими кольцами, обрушиваю валуны и блокирую движения зверя. Противник точно оранжевого уровня, а потому главное — не дать ему размахнуть конечностями, скрутить так, чтобы он не мог шевельнуться. Ледзор не отстаёт: в его руках сверкают ледяные копья, он швыряет их в зверя, оглушая, а затем достаёт свой тяжёлый топор, явно собираясь добить. Тут ещё и Змейка вынырнула из зарослей, сверкая медными когтями.

— Стоп! — резко останавливаю я разбушевавшихся спутников. — Не убивать!

Я усиливаю хватку лиан, обматываю ещё плотнее, а сверху обрушиваю гранитную плиту — зверь едва шевелится, шкура у него толстая, крепкая, как у броненосца. Не медля, я вонзаю в его тело псионические клинки. Они входят легко, ослабляя сознание. Через несколько секунд зверь отключается, тяжело выдыхая.

Айра шепчет, глядя на него с расширенными глазами:

— Это же зверь-оборотень! Это рокзул, а вовсе не олень. Он притворяется оленем, чтобы заманивать хищников, а потом ловить и съедать их. В нём чудовищная сила.

Ледзор хмыкает:

— Хрусть да треск! Этот принц Герпес не устает удивлять своей мерзкой хитростью! Мины под машинами ещё куда ни шли!

Я спрыгиваю с шестилапки и подхожу к поверженному зверю. Его массивное тело вздрагивает под тяжестью лиан и валунов, но сознание уже возвращается. Присаживаюсь на корточки рядом и тихо говорю:

— Сейчас займусь тобой. Ты не обычный зверь. Я хочу поговорить с тобой.

Касаюсь его шершавой шкуры ладонью, запускаю тонкие ментальные нити, прощупываю его состояние. Сразу же натыкаюсь на грубо наложенные закладки. Грубые следы пыток и насилия проступают перед моим внутренним взором. Ламан, подручный Герпеса, поработал основательно — вколотил закладки глубоко, оставил рубцы на разуме. Менталист буквально издевался над рокзулом, чтобы отдать один-единственный приказ — убить короля Данилу Вещего-Филинова.

Я же действую аккуратно, методично: стираю боль, ослабляю память о пытках, убираю ментальные метки одну за другой, как вытаскивают занозы. С каждой секундой зверь расслабляется, его дыхание становится ровнее. Я осторожно возвращаю ему свободу воли, ломая цепи принуждения.

Рокзул резко вскидывает голову. Его глаза — тёмные, полные ярости — смотрят прямо на меня. Он мотает головой, рычит:

— Убью-ю! — дублирует он по мыслеречи. Зверь оказался разумным, потому и у Ламана были такие трудности с приручением.

Я ухмыляюсь:

— Ничего себе благодарность за помощь.

Рокзул мотает башкой, оглядывается, настороженно шевеля челюстями, и отвечает:

— Это не вы меня мучили. Мне велели убить вас.

Я спокойно продолжаю, держа связь:

— Верно. Тебе поставили закладки и приказали атаковать меня при встрече. Но я знаю — ты не виноват. Я могу тебя отпустить, и ты сразу убежишь, согласен?

Рокзул рычит, в голосе больше ярости, чем сомнений:

— Нет! Не убегу! Я хочу отомстить тому менталисту, который мучал меня!

Улыбаюсь:

— Этого менталиста зовут Ламан. Что ж… Я могу помочь тебе с ним разобраться. Но только если ты будешь слушаться меня.

Рокзул тяжело дышит, обнажая острые клыки.

— Убббью мучителя Ламана!

Эх, Герпес. Поздравляю: ты создал себе врага… и мне помощника.