Бояринъ из куна-чакры – 2

Глава 7

На этот раз административная комиссия собралась быстро, пришли даже те, кто не обязан, и даже те, кто не имеет права приходить. Всем было крайне интересно, как заместитель ректора будет чинить расправу над инструктором по боевой подготовке. Или не будет. От этого зависело многое. Например, личная позиция преподавателей в отношении особ с таинством происхождения. Начнут возить Мастера Огня носом по полу — это одно, это инструктор лишку хватил в связях с местными кланами, тут надо назад сдать и преисполниться вежливости к таинственным студентам.

Но и Мастер Огня многое может, его связи в офицерской среде гарнизона не слабее, чем, например, связи того же зама с инспекторами министерства. И если заместитель ректора вдруг преисполнится странного желания бесчинства Мастера Огня замять и загладить, то… фас тогда на выскочек! Общий гон, прессинг и давление!

Ну а то, что ректора во главе комиссии снова нет, никого не удивило. А когда он бывал?

К радости собравшихся, заместитель ректора начал так, что в исходе комиссии мог сомневаться только глухой и слепой. Ледяным тоном, коротко и по существу описал произошедшее: преподаватель, на которого возложили ответственность за недопущение признаков массового неповиновения студентов, устроил бойню на собственных занятиях с применением магии Огня мастерского уровня, категорически запрещенного в академиях отдельным циркуляром под роспись. В итоге серьезно пострадали трое старшекурсников, смертельно ранена телохранительница особ с таинством происхождения, и весь подготовительный курс отказался посещать занятия по боевой подготовке. Весь курс — отказался! Академию трясет от звонков встревоженных родителей!

Краткое выступление зама длилось не более пятнадцати минут. Были сказаны все обязательные фразы от «мы призваны, чтобы» до «сами понимаете, как на это отреагирует министерство!».

И сам Мастер Огня сидел какой-то бледный, скрюченный и в поту. На этот раз заместитель ректора подготовился и был во всеоружии!

Но и Мастер Огня не за красивые глаза считался боевым магом. И глаза у него, кстати, были очень некрасивые — злые, маленькие и колючие. И он тоже подготовился.

— А что скажет княгиня Марья Алексеевна? — проскрипел он, когда секретарь уже допечатывал последние строчки обвинительного протокола.

И заместитель ректора еле заметно, но дрогнул.

— А она скажет? — испуганно поинтересовался зам.

— Уже сказала. И для нее это выглядело так: я предупреждал, я настоятельно предупреждал, что группу непонятно кого лучше не пускать в стены академии. Мне не вняли. И сегодня на тренировке один из них, грубо нарушая правила и жестоко нападая до сигнала к началу упражнения, покалечил троих спарринг-партнеров. А ребята даже защититься не могли, потому что на занятиях с подготовишками стоит строгий запрет на магию. Чтоб спасти третьего из спарринг-партнеров, гордость академии и гения магии, пришлось вмешаться в бой лично инструктору и с применением магии спасти жизнь студента. Марья Алексеевна была глубоко возмущена. Очень глубоко.

На зама было жалко смотреть, но все смотрели с жадным вниманием. Нечасто случаются падения с такой высоты в такую грязь. Жаль, что видеосъемка административных заседаний строго запрещена, а так бы вышли эксклюзивные кадры!

А все дело в том, что в Старом Донце было две группы сил… но на самом деле три. Одна группа — это главные кланы города, то есть Меньшиковы, Ярыгины и совсем недавно еще Лихачевы, а теперь вроде на их месте Вассерманы. Они давно порешали между собой все вопросы и зорко защищали свои центровые привилегии. Большинство преподавателей в силу проживания на Центральной першпективе именно с главными кланами были связаны финансово, семейно и дружески — и особенно тесно с ними был связан заместитель ректора.

Другая сила — рыхлый массив мелких кланов с окраин города и из сельских поместий. Иногда они объединялись под какую-нибудь идею и тогда представляли из себя грозный кулак, мало в чем уступающий центровым. Именно с ними был тесно связан Мастер Огня просто в силу того, что вышел из армейской среды. Армейцы — это же… казармы, попойки, мордобой, ежегодный набор рекрутов, это постоянная реализация наворованного с армейских складов. Для них мелкоклановая стихия окраин — родная среда.

Но была негласная третья сила. Даже и не сила по сути. Но такая не сила, что забывать о ней не стоило. Называлась она — дворянское общество. Если не принят в общество — партнеров для покера не найдешь, двери элитных борделей будут постоянно закрыты, а разные теневые финансовые операции вовсе станут невозможными. И царила в этом дворянском обществе княгиня Марья Алексеевна.

— То есть Марья Алексеевна вот так все видит? — промямлил заместитель ректора. — Тогда… может, надо немножко переделать итоговый протокол…

— Не спешите, — раздался вдруг вежливый, но достаточно громкий голос.

От стены отделился нескладный мужчина в мятом костюме и направился к столу председателя. Все стали недоуменно переглядываться. И мужчину никто не знал, и понять не могли, как он оставался до сего момента незаметным.

— Вы кто? — спросил растерянный заместитель ректора.

— Я? Ах да. Спецслужба императора, Третий тайный отдел. Привлечен для стороннего аудита вашей академии. Так, что тут у нас…

Мужчина вежливыми постукиваниями по плечу согнал секретаря, уселся на его место и начал копаться в своей папке.

— Ректор где? — бросил аудитор, не отрываясь от поисков.

— Занят, — ответил перепуганный зам.

— М-да? Ну передай ему бумажку, раз он занят. Где же она… а, вот. На.

Заместитель ректора принял в мгновенно вспотевшие руки мятый бланк, по бюрократической привычке пробежался по тексту — и моргнул.

— Послушайте, это же вызов на переаттестацию… и там моя фамилия!

— Да? — изумился мужчина. — Ах да, вот же он… на. Но этот тоже бери, раз твоя фамилия. Бери-бери, не отталкивай!

В кабинете разом наступила гробовая тишина. Внеплановая переаттестация. С нее редко возвращались. Никогда — на прежнее место. И очень часто на каторгу.

— Значит, что у нас здесь…

Аудитор подтянул к себе бланк итогового протокола, вчитался. Недовольно пожевал губами и вытащил из папки накопитель информации.

— Я там у тебя изъял записи из тактического зала, — брюзгливо сказал мужчина враз побелевшему начальнику по режиму. — Записи стирать вообще-то нехорошо, я резервную изъял. И звук отключать нельзя, тебе разве не сказали? Хорошо, что на резервной копии он не отключается, а то стоял бы сейчас рядом с проектором и озвучивал сам на разные голоса… проектор где? Вы как административное нарушение расследовали без просмотра записей? Или вы все в зале присутствовали во время этого безобразия?

Аудитору благоразумно не стали возражать, просто бегом притащили проектор.

— Угу, — пробормотал аудитор, просматривая запись. — Угу-угу-гу-гу… А у вас тут принято студентов убивать?

Ответом ему послужила вежливая, хрустально чистая тишина.

— По подготовишке лупили маги, — подытожил аудитор. — «Гранитный кулак», «алмазный щит», «водяной бич» и «огненный шар» — последний вообще мастерского уровня. И это была не тренировка — подготовишка отказался при свидетелях и потом просто вынужден был спасать свою жизнь. И ведь спас, что положительно характеризует его и никак — уровень обучения в академии… Начальник по режиму! Так, куда же она опять затерялась… Ага! Держи. Свою фамилию сам впиши. Не забыл фамилию, я спрашиваю? Забыл? Ну и ладно, бумага — это так, дань традиции, у нас электронный документооборот, прибудет повестка и ребята с наручниками… Секретарь! Где этот чертов секретарь? Что я у вас постоянно что-то теряю⁈ Ах, вот ты где… протокол перепиши.

Аудитор рассеянно собрал содержимое папки, застегнул ее, вежливо кивнул присутствующим и направился к двери. Остановился на полпути, озадаченно наморщил лоб в попытке что-то вспомнить… декан факультета Бытовой магии посинел и упал в обморок.

— Не, не ты! — отмахнулся аудитор. — Что-то же я забыл… а, ладно, все равно электронный документооборот…

— А… я? — подал голос бледный Мастер Огня.

— Точно! — просиял мужчина. — Ты! Ты чего такой скрюченный?

— Отравили, — угрюмо сказал инструктор по боевой подготовке. — Эти якобы подготовишки отравили. Иглу метнули.

— Ну-ка, можно я «лечебной дланью» немножко посмотрю? — оживился аудитор и не дожидаясь разрешения задействовал диагностику. — Хм… я бы не сказал, что это отравление. «Медвежья болезнь», вроде так это в обиходе называется… Нервы у вас ни к черту, сержант. Конвойных войск.

В кабинете грянул беззвучный гром. Перевод в конвойные войска на сержантскую должность — та же каторга. Только еще и охранять надо.

— Кстати, давно надо поговорку отменить! — озабоченно заметил аудитор. — А то многие действительно верят, что меньше взвода не дадут и далеко не пошлют…

И он ловко и как-то незаметно ушел. Впрочем, недалеко. На выходе из административного корпуса его догнал запыхавшийся ректор.

— А можно… — просипел бог и повелитель Магической академии. — Как-то вот это?..

И потряс зажатым в кулаке листом.

— Взятка? — заинтересовался аудитор. — И можно, и нужно! Но не нам. Второй отдел охотно берет. В Первом вообще расценка на стене висит. А Третий тайный защищает интересы императора. Возьмешь — и сразу возникнет вопрос, чьи интересы для меня важнее. А это смертельный вопрос.

— Так?.. — просипел ректор и выразительно повел глазами.

— Не! — с сожалением отказался аудитор. — У нас двойной контроль. Я — это ж так, игра для скучающей публики. А настоящая проверка — она тайно ходит. И проверяет она и меня тоже, а я даже не знаю, кто они.

— А если…

— Начальству? — моментально понял аудитор и просиял. — Это правильный ход мыслей! Но не пойдет. Начальник Третьего тайного — сам его величество, он, если ему надо, у тебя и так все отберет. А наш Бульдог — он как бы управляющий, не более… и его тоже контролируют. И вообще — чего ты трясешься? Переаттестация — не конец жизни. Успешно сдашь — вернешься на прежнее место.

Ректор уставился невидящим взглядом на страшный вызов, сделал два неверных шага… и упал.

— Ну… и так можно, — сказал аудитор, пожал плечами и ушел. И никто его почему-то не заметил ни на территории академии, ни в воротах.

На улице он не стал брать в аренду автомобиль, а подставил лицо ласковому осеннему солнышку, довольно улыбнулся и отправился к нужному дому пешком и очень неспешно.

В малозаметной гарнитуре тихонько зудел голос оператора:

— В локации одиннадцать отметок, одиннадцать. Статичны, защитные перемещения не отмечены… поправка — десять отметок, статичны…

— Что значит — поправка? — изумился мужчина. — Как это понимать? Вы в операторской что пьете вместо кофе⁈

— Нам понимать не положено, — равнодушно отозвался оператор. — Мы данные с приборов считываем, а они верифицированы в прошлом месяце. Поправка — девять целей, статичны, защитные перемещения не фиксируются…

Мужчина тихо выругался… и остановился. Потому что словно железными пальцами схватили за шею. И четкое понимание, что если дернешься, эти пальцы и позвоночник раскрошат.

Тихо пискнула и сдохла надежная оперативная гарнитура связи.

— Привет, Сыч, — прошипел над ухом голос Француженки. — С жизнью решил попрощаться, смотришь тут?

— Как и ты, Дылда! — просипел мужчина. — Как папочку получил с литерой высшей секретности, так сразу попрощался. Отпусти, я на переговоры.

Страшная хватка исчезла. Сыч осторожно помассировал шею.

— Не поделишься секретом, как это ты меня душила, а никто не обращал внимания?

— Спросил маг Школы Иллюзий, — усмехнулась Француженка.

— Да, но магии я как раз не заметил.

— А ты магию видишь? — равнодушно бросила девушка. — Топай за мной, мутант. Тут рядом тихое кафе — потому что дорогое. Побеседуем тет-а-тет, пошушукаемся о своем.

— Признанный мутант, — ревниво поправил мужчина. — У меня справка есть! Мишель, может, к вам в дом? Эти кафе — они же прослушиваются на раз.

Девушка резко развернулась. И вроде бы она не изменилась в лице, но Сычу показалось, что на него оскалилось древнее чудовище:

— Я не дура, чтоб тащить домой чужака!

Мужчина торопливо поднял руки, показывая, что все понял, что не дура и он чужак чужаком, чужее нету.

Кафе действительно оказалось рядом, в меру маленькое, уютное и почти без посетителей.

— Мадемуазель Мишель сегодня с гостем? — улыбнулась милая официантка. — Мадемуазель снова поцапалась с князем Браном?

— Мы с ним и не мирились! — буркнула девушка. — Козел. Два кофе нам, круассаны и тишину.

— Принято, козел! Бу сделано, хозяйка!

Сыч с любопытством разглядывал бывшую коллегу и молча изумлялся. Что случилось с отъявленной феминисткой? Где ее вечная сутулость, мешковатые брюки и грубое лицо? В юбочке — не мини, но тоже очень кокетливой — в легкой блузке, личико нежное, посвежевшее, в ушах эффектные кольца-серьги… как? Кто сотворил такое чудо⁈

— Глаза выпадут, — беззлобно заметила Мишель, и Сыч убедился, что девушка изменилась до неузнаваемости. — Всю разглядел, везде заглянул? Говори… парламентер.

— Да говорить-то ты должна по логике, — хмыкнул мужчина. — Почему со службы сбежала, как получилось так, что живая, а по аппаратному контролю мертвая, и чего хотят те, к кому ты примкнула.

— Н-да? — удивилась девушка. — Обойдетесь. В личную жизнь девицы совать нос неприлично. А чего мы хотим… диктофон не забыл включить? Ну так включи и слушай…

Сыч внимательно выслушал двухминутное послание. Выключил диктофон. И усмехнулся.

— Я только что из академии, — пояснил он причину своей веселости. — Строил там руководство в три ряда, расстрельные приговоры выдавал. И ведь все брали, никто не посмел отказаться! Потому что я — империя, я государство. А ты меня просто послала. Но ведь ты такой не была. Что изменилось?

— С нужными людьми познакомилась, — ответно усмехнулась девушка. — И мне доходчиво объяснили, что три четверти мощи государства — это всего лишь страх перед государством. Ничем не подкрепленный.

— Но тебе и четверти хватит, — заметил мужчина.

— Ну и что? Зато поживу всласть. И постараюсь с этой четвертью справиться. Если четверть — уже есть шанс. Сыч, ты выслушал, записал? И чего сидишь? Плати за кофе, чаевые официантке и выметайся.

— Мишель, я не уйду без ответов, — твердо сказал мужчина. — Ты же знаешь, с Бульдогом это не прокатит. Если он приказал разобраться в ваших фокусах, я должен разобраться. Это конкретно безопасности нашей службы касается. Когда сотрудники имеют возможность исчезнуть из-под аппаратного контроля, это означает предательство и измену. Говори.

Мишель посмотрела на бывшего коллегу, и в глазах ее промелькнуло что-то вроде жалости. И мужчина понял, что сейчас ему оторвут голову. Сглотнул, попробовал накинуть иллюзию…

— Пожалуй, я смогу кое-что объяснить, — раздался спокойный голос.

Юноша, неприятно напоминающий Алена Дюпона, отодвинул стул и уселся без разрешения.

— Мы с Мишель немножко подрались при встрече, — вежливо сообщил он. — Удалось застать ее врасплох и завалить. Ну и… как-то и все остальное само собой произошло, что бывает, когда заваливаешь красивую девушку. И я случайно шарахнул по ней магией. Такой вот спонтанный выплеск родовых способностей. В итоге — снос ее феминистского блока и клиническая смерть. Мишель откачала одна очень одаренная в целительстве девочка. А я в спонтанном выплеске научился новому заклинанию — удалять родовые маячки. Такое иногда случается. Вот и все наши секреты. Сами понимаете, ходить со смертельным приговором под сердцем — так себе занятие. Позволительное разве что рабам. А мы не рабы.

— Все ходят, — заметил Сыч, напряженно перерабатывая ошеломительную информацию. — И я хожу.

— Потому что маячки не могут снимать. А я могу. И вам тоже. Подумайте над этим.

И мужчина думал, неотрывно думал всю обратную дорогу до вокзала. Но иногда на его губах появлялась непроизвольная улыбка. Все же нарвалась недотрога Мишель! И отметелили, и отымели, и шарахнули промеж ног магией так, что разом из феминистки сделали нимфетку! Рассказать в отделе — все со смеху помрут! И рассказать обязательно! Но «дюпона» Конфетка Мишель точно прибьет за такие откровения, и до дома не успеют дойти! Глазами в кафе сверкала — чуть шторы не задымились!