Бояринъ из куна-чакры – 2

Глава 12

Обедаем уютной домашней компанией. Нет князя Кирилла, ну очень занятой человек, весь клан на нем после угасания патриарха. Нет князя Леона — по неизвестной причине. Но подозреваю, что импульсивный полусицилиец организует жестокую месть всем, кто раззявил пасть на временно пошатнувшийся клан. Эти двое братьев, пожалуй, вывезут Меньшиковых в будущее, несмотря на хронический дебилизм остальных родственников.

Еще нет князя Брана, но с ним все понятно — козел.

А взамен князей рядом с Мишель сидит себе скромненько бывший оперативник Сыч, он же Серега — это для Мишель — и Моль Бледная для всех остальных. Его умение выцветать и сливаться с пейзажем девчонок восхищает до восторженных писков и страстного желания научиться так же. А Мишель только ухмыляется, потому что наш Хвост немногим хуже. Зато не так бросается в глаза.

— Ну, девоньки, подведем итоги недели, — благодушно предлагаю я после обильного чаепития. — Кому что запомнилось, бросилось в глаза, врезалось в память? Требует моего немедленного вмешательства?

— Мне больше всего запомнилось, как ты феерически лажал на практикуме по Бытовой магии, — скромненько признается Ясмина. — Это требует твоего немедленного вмешательства?

Вот поганка. Ну лажал. Единственный из нашей команды. Даже Ясмина умудрилась выдать бледненькое подобие заклинания привлекательности, и спортсменки тоже. А мне-то оно зачем⁈ Я и так альфа-самец!

Близняшки невоспитанно ржут. Мама Вера укоризненно качает головой.

— Дворянское общество еще не готово принять тебя, Рой, — сообщает она. — Я все же вышла на эту Марью Алексеевну. Подлая и двуличная особа. Бывшая фрейлина староимператорского двора.

И мама Вера недовольно поджимает губы. Ее сильно уязвляет, когда кто-то там не признает величия ее деток. Ничего, вот прогуляюсь в гости к этой особе — проникнется и признает.

А еще маму Веру корежит при одном упоминании староимператорского двора. Но это ревность и профдеформация, пусть сама справляется.

— А мы нашли центр принятия решений старшекурсников! — хвастается Жанна. — А они так шифровались, так шифровались! Это юнкерская коммуна. Выпускники и старшекурсники, все — Ученики Стихийных школ. И все — ученики одного безвременно разбившегося в лепешку Мастера Огня. Он у них числился личным наставником.

— Рой, они планируют бросить тебе вызов, — добавляет Хелена. — Пока что ищут достойную причину. Не хотят мараться грязными приемами типа супа на голову или вина на праздничное платье дамы сердца. Это достаточно серьезно, Рой.

Пожимаю плечами:

— Серьезно, но не для меня. Чистоплюи показушные. Готов поспорить, что остановят выбор на оскорблении Сашки. На большее ума не хватит. И не остановят будущих офицеров ни мужская честь, ни элементарная порядочность.

— Рой, мы не сможем ее прикрыть! — предупреждает Лика. — Второй курс занимается на верхних этажах, нас туда даже не пускают.

— Предупредите нового начальника по режиму, — угрюмо решаю я. — Если полезут к Сашке, я им головы отрежу. И ему. Пусть знает.

— Рой, но это повод…

— А мне похрен.

Настроение стремительно портится. Сашка. Ее вполне могут достать. Хоть в подготовишки ее переводи.

— Так, господа секретные шпиёны, — разворачиваюсь я к сладкой парочке. — Выдайте мне расклад. Предполагаемые действия Москвы. Оптимистичный и пессимистичный варианты.

— Ракета! — хором говорят они. Переглядываются, и Мишель уточняет:

— Баллистическая ракета — пессимистичный вариант. Но маловероятный.

Вопросительно поднимаю бровь.

— Бовины — родственники Вассерманов, — поясняет Сыч. — Близкие, по их меркам. А у Вассерманов здесь родовые земли, свой сектор в городе. И неизвестно, какая доля на самом деле принадлежит не Вассерманам, а Генриху Бовину, то есть нашему Бульдогу. Бульдог — не из высшей элиты, но как бы не повыше ее. А там очень не любят терять богатство. Ну и еще железнодорожный узел, он тоже кому-то принадлежит. И АЭС… по ней как бы вообще страшновато бить…

Задумчиво киваю. Это да, элита терять богатство не любит. Потому что для них это чаще всего означает потерять все.

— Угу. А оптимистичный?

Оперативники снова переглядываются. Точно сладкая парочка, жить друг без дружки не могут.

— Да всё по старым лекалам, — неуверенно говорит мужчина. — Погибла группа — послать две. Уничтожили спецназ — отправить на подавление весь отряд. Не сработает — Бульдог явится сам. В итоге. И мало не покажется никому. Шестой Левитатор империи — настоящий монстр.

— Сказал он Восьмому Левитатору, — тихонько бормочет Мишель, но настолько тихонько, что слышу только я. Да еще спортсменки, вон как сдерживают улыбки.

— Явится — встретим, — бурчу я недовольно. — Вертели мы этих монстров на их левитационных навыках… Что по общей обстановке? Мишель? Что говорят гвардейцы? Шевеления возле дома отмечаются?

— Мелкопоместные хвостики поджали, — уверенно говорит Мишель. — Вассерманы… что-то готовят.

— Ярыгины?

— А Ярыгины — козлы.

— Девочки… — напоминает Сыч.

Я настораживаюсь. Никаких девочек не планировалось, это он о чем?

— Пусть Рой сам разбирается, — не сдерживает улыбки Мишель. — Очаровал половину подготовишек и сидит, как будто не при чем. А они туда и сюда, бродят как бы случайно, на окна поглядывают, хихикают…

Рой, значит? Включаю Нюх. Взгляды, Взгляды…

Награждаю главу службы безопасности красноречивым взглядом. Мишель все понимает, беззвучно выражается как не при детях, перемещается к окну и хватается за ти-фон.

— Смотрят они нехорошо, — поясняю я озадаченному оперативнику. — Две так точно подосланы от кланов. Или «жучками» по окнам пулять собрались, или еще какой гадостью. Мишель, пусть их гвардейцы вежливо попросят — и проверят подальше от Центральной першпективы. Не стоит нарушать традицию. Центр пусть останется нейтральным местом. Под нашим патронажем. Так, покушали? Теперь спать. Точнее, я спать, а девочки… что у вас положено после покушать?

— По магазинам!

Благодушно киваю и отправляюсь в свою комнату. Если женщинам лучше всего отдыхается в бесконечных примерках — кто я такой, чтоб лишать их невинной радости? Все равно Центральная першпектива денет приносит больше, чем возможно потратить.

Мама Вера уходит с озабоченным видом, снова у нее какие-то финансовые дела. Девочки удаляются по комнатам на переодевания. Я нога за ногу бреду в свою комнату. Сейчас как брякнусь до вечера — благодать!

Как ни странно, Сыч увязывается не за Мишель, а за мной. Останавливаюсь и награждаю его укоризненным взглядом. Он что, не понимает, что сегодня воскресенье, я откушал и спать хочу⁈

— Мишель, — неловко бормочет мужчина.

И что — Мишель? Я их друг к дружке за ручку должен подводить? Нравится мозги дурить и нервы трепать любимому человеку — наслаждайтесь!

Но Сыч, оказывается, имел в виду не его сердечные дела.

— Ваша Школа магии вызывает у меня огромную зависть, — признается он с кривой усмешкой.

Я его, если честно, не очень понимаю. Какая Школа? У нас всего лишь Чувства и Когти. Ну, еще Хвост, но это не совсем магия, больше природная способность. Так и говорю.

— Тем не менее, боевые качества Мишель произвели на меня неизгладимое впечатление, — качает головой он.

Невольно улыбаюсь. Знаю я, что произвело на него неизгладимое впечатление. Ногами Мишель он сражен наповал и навсегда. Не совсем понимаю почему, ноги все же есть не более чем ноги, даже очень длинные, но — каждому свое. Ему — ноги Мишель, мне — нежность Сашеньки.

— Ликвидаторы все были в броне, — упрямо гнет свою, непонятную для меня, линию Сыч. — В броне, Рой. С защитными артефактами максимальной комплектности. Артефакты сами по себе выдерживают атаку Старшего ученика, а с броней… как? Если это, конечно, не секрет.

— Да какой там секрет? — морщусь я. — Когти это, просто Когти. У кошек видел? Вот такие, только длиннее.

— Да, но… броня⁈

— Я не знаю, как вас учили в академии! — начинаю сердиться я. — По моим ощущениям — просто били головами в стенку, чтоб отупели! Ты же Мастер! Просто подумай, сделай мне такое одолжение — ну что мешает активировать заклинание, те же Когти, внутри объекта атаки? Я называю это «невидимые Когти», но по сути это те же самые Когти!

— То есть Мишель просто хватала бойцов Когтями за сердце… — ошеломленно бормочет оперативник. — А расстояние⁈

— Расстояние, да, — одобрительно киваю я. — Значит, расстояние. Думаю, тут все дело в ваших магических конструктах. Расстояние в них заложено как ограничитель. Почему — теперь уже не выяснить через триста лет. Но как вариант — чтобы не сгореть от перерасхода сил. Человеку обычно угрожает что-то, что находится рядом — вот по ближней сфере большинство заклинаний и работает. Грохнул врага и сделал ноги, как-то так. А если мочить по площадям, так и подохнуть недолго, заклинания вообще-то на жизненных силах человека работают. Сам сдуру парочку раз возвращался домой на внешнем управлении. Помнишь, как Мишель из автобуса выходила? Вот примерно так.

Сыч ежится. Он молодец, сообразил нанять автобус на дальнюю экскурсию, так и проскочили все посты, но вид подруги на внешнем управлении ему глубоко запал в душу, не скоро избавится. Я его переживаний не понимаю. Что такого-то? Ну, тело. Ну, движется. Автомобиль вот тоже движется, и никого это не пугает, хотя намного опасней, чем Мишель на внешнем управлении.

— Если я в команде, — решается Сыч, — в смысле, если вы мне доверяете… нам без вариантов предстоит война с магами империи. Со своими способностями Мастера иллюзий я в этой войне бесполезен. Чего не хотелось бы. Готов перейти в вашу Школу. Думаю, это технически вполне возможно, Мишель как-то же приобрела Когти.

— Иллюзии — прекрасная Школа! — искренне говорю я. — Девочки в восторге!

— Но воевать нам не с девочками, — упрямо гнет свое Сыч.

Я не отвечаю. Что-то смущает меня странное оживление в дальней комнате. Так. Мишель. И спортсменки. И близняшки? Да они все там собрались! Сидят, подслушивают и ржут.

— Рой? Если ты мне не доверяешь, то…

— Не в этом дело, — бормочу я, одновременно соображая, чем бы навернуть любопытных засранок. — Не в этом же дело… Это же инициация.

Сыч не понимает.

— Инициация, — вздыхаю я. — Это такая деликатная процедура… Слушай, тебя вот вообще не смущает, что все инициированные мной — девочки? Вот совсем-совсем? Не, я, конечно, признаю свободу взглядов, но то за другими, а вот сам я строго гетеросексуален…

Девочки в дальней комнате закатываются истерическим смехом. Интересно, а близняшки чего веселятся? Им озвучивают, что ли, в лицах?

Сыч меняется в лице. Дошли намеки с третьей попытки. Их точно в академии чем-то отупляют.

— Я… если такой вариант, то…

Но я его уже не слушаю. Что-то происходит в дальней комнате. Блин…

Срываюсь с места. Сыч снова будет поражен возможностями нашей Школы, но сейчас мне плевать и на Сыча, и на травмированные мышцы.

Вышибаю дверь. Мгновенная картина: княжны Меньшиковы и Ясмина испуганно жмутся на диване, спортсменки вскочили и стоят растерянные… а на полу в беззвучных судорогах корчатся близняшки, и Мишель в панике пытается их удержать.

— Не подходить! — ору я всем и падаю на пол рядом с Мишель. — Что ты сделала, дура? Быстро — что ты сделала⁈

Но Мишель хрипит и заваливается. Проклятье. Я такое уже видел. Когда спасал Веру от своего кривого вмешательства. Проклятье… Я держал ее три часа и чуть не сдох. А близняшек — двое. И внутри каждой — чертова могучая магия восьми сильнейших магических семейств Европы. Мне нельзя к ним притрагиваться, сдохну. Их магия сейчас идет вразнос, и если я подключусь, меня захлестнет, потому что их — двое. Что делать-то⁈ Блин, и помочь некому! Из двух женщин с сильным самоконтролем — одна без чувств, другая ушла куда-то по делам!

— Мама! — беззвучно ору в пустоту. — Мама, быстрее!!!

И падаю на близняшек. Руку на висок. Руку на другой… черт, не выворачивайся ты! Контроль. Вдох. Выдох. Работаем.

И взбесившаяся магия бьет меня со всей силы…

Если б Жанна была одна, я бы справился. Если б Хелена была одна — тем более. Но их — две. Чертовы близняшки всегда влезают в неприятности вдвоем! Тела девушек бьются в корчах, держу их со страшной силой, если выживем, все в синяках будут. Вдох. Выдох. Контроль. Тайфун в мозгах сестричек — гасить, безмозглые они мне всю жизнь испортят… Держать сердце, держать, да не одно, а оба… блин, не хватает контроля, сползаю…

И тут на краю восприятия словно вспыхивает звездочка. Ясмина. Держит меня за руку крохотными пальчиками и держит самого меня изо всех сил. Уйди, глупенькая, сгоришь вместе со мной… Но рядом с ней бледными фигурами решительно встают три воительницы. Неопытные, неумелые, но отчаянные. И руки у них — стальные, а это очень хорошо, не могу больше держать близняшек…

А потом словно озарило весь внутренний мир. Фрейлина. Все же успела, пришла на помощь! Вера опускается рядом со мной на колени и нежно касается своих непутевых дочерей. Получает удар взбесившейся магией, но держит дочерей, держит! Они словно чувствуют любовь мамы, рвутся к ней, я использую этот момент и на последних силах выжигаю им магию. К чертям собачьим ее, умотали…

Потом уже уплываю я, и меня держат в несколько рук. А я держу Мишель, ей сейчас хуже всех. И мутным Зрением вижу, как бросается поддержать свою девушку Сыч.

— Идиот! — ору я. — Не трогай ее, въ…т!

Но получается лишь невнятный хрип. Добралось-таки родовое проклятие, пережало спазмом горло. И дубина Сыч подхватывает свою длинноногую дуру. Всё, это конец, еще и его мне точно не вытащить…

Кое-как прихожу в себя. Рядом кто-то хрипит. Подо мной — тоже. Разлепляю глаза и утыкаюсь взглядом в волшебно красивое личико — сейчас, впрочем, заплаканное, с фингалом под глазом и вообще какое-то опухшее. Княжна Мариэтта. И что она подо мной делает? Э… вернее, что делаю на ней я⁈

На всякий случай целую ее, уж это никогда не будет лишним. Девочка моргает, тянется поцеловать ответно, не может и начинает тихонько плакать. Так, пора сваливать, все приметы за это.

Осторожно перемещаюсь в сторону… опа. Княжна Лизетта. Тоже подо мной. Ни хрена не помню. Тут была оргия⁈ Да ну нафиг, не мог же я… не, я, конечно, мог, но князь Леон мне за дочек голову оторвет, уж это я должен был понимать? Или не должен? Когда оргия, обычно уже не до пониманий, плавали-знаем…

Целую и Лизетту. Тем более что у нее — два фингала, есть причина пожалеть малышку. Найду и урою придурка, который это сделал.

Кое-как сползаю и с нее. Но не сразу, сначала мы немножко поцеловались.

Так. Мамаево побоище. Мама Вера — без сознания, как упала на близняшек, так и не движется. Но вроде дышит. И они — тоже. Все три фрейлины — в классическом отрубе, сложились прямо там, где были, а были они возле Ясмины. Они точно живы, этим наборам стальных мышц ничего не сделается.

Ясмина… бледная до синевы. Но и без сознания крепко держит Мариэтту за ладошку. Ничего не понимаю.

Риманте… так, а чего это и она плачет? Сидит, держит голову Сыча на голых коленках, гладит по лицу и плачет. А он, скотина, блаженствует и не спешит приходить в себя. Хотя ему, на мой мутный взгляд, досталось меньше всех. А больше всех… о-о-о-х, как мне плохо! Кто меня пожалеет⁈

Никто не жалеет, все заняты. Ну и ладно. Сейчас мне нужна Мишель.

Бреду в ванную за мокрым полотенцем, возвращаюсь, вытираю лицо Мишель от крови. Кровь у нее прямо сквозь поры лилась, совсем как у меня, когда вляпался с мамой Верой. И ей сейчас так же плохо, как и мне тогда. Но она мне нужна. Кто еще, мать-перемать, сможет объяснить, что здесь произошло⁈

— О-о-х, как мне плохо… — стонет Мишель.

— Не кокетничай, — безжалостно обрываю я. И добавляю, чтоб быстрей приходила в себя:

— У тебя юбка задралась. До подмышек.

Мишель стремительно садится и одергивает юбку. Потом награждает меня уничтожающим взглядом. Бледнеет и начинает заваливаться.

— Э, нет! — пыхчу я. — Ты так просто от допроса не уйдешь!

Безжалостно возвращаю ее в сидячее положение, топаю на кухню за соком и вливаю в Мишель целую упаковку.

— Уф-ф…

— Не уф, а что здесь произошло⁈ — злюсь я. — Не нервируй меня, длинноногая!

— Рой, я дура… — жалобно моргает она.

Смотрю на нее с подчеркнутой жестокостью.

— Сестрички хотели тоже послушать, — шепчет Мишель с виноватым видом. — Я и подумала: если включить их в кольцо, вдруг тоже услышат? Мы и попробовали… Рой, но сначала все было нормально, мы же не дуры, мы осторожно…

Прерываю ее жестом и глубоко задумываюсь. Девчонки, конечно, дуры, но такого эффекта точно не должно быть. Мишель же не пыталась заменить им магию на свое ядро. Или пыталась?

Смотрю на девушку очень внимательно. Мишель опускает голову. Понятно. Близняшкам было плохо слышно, и она попробовала… да хрен его знает, что конкретно она попробовала, женскую логику с наскоку не поймешь. Но случилось то, что случилось: нет теперь у близняшек их родовой магии, выжег я ее к чертям собачьим. А вместо нее…

Перемещаюсь и осторожно трогаю близняшек. И облегченно вздыхаю. Ну, привет, родные сестрички. Теперь родные и по магии.

Внутри близняшек мерно бьются нерушимые кристальные ядер магии.

— О-о-х, как мне плохо…

Ясмина кое-как поднимается, бредет ко мне и буквально падает в руки. Ловлю, целую, потихоньку привожу в порядок ее внутренний мир. Досталось девочке. Билась до последнего, что называется, издыхания, как только не померла, непонятно.

— Лапушка, — осторожно спрашиваю ее. — Ты как оказалась рядом с княжнами? И вообще — что случилось? Что-то у меня с памятью…

— А из куна-чакры посмотреть никак? — не понимает она.

— Боюсь, — честно признаюсь я.

— Посмотри, — слабо улыбается она. — Ты герой.

Но я отрицательно кручу головой. Геройство — оно такое… смотря с какой стороны на него глядеть. Бывает, что хуже дебилизма.

— Хотя бы коротко расскажи.

— Если коротко, то княжны — дуры! — всхлипывает у нас за спиной Риманте. — Их ломает, а я помочь не могу, потому что Сергея держу! Спасать полезли! Дуры…

— Кого спасать? — не понимаю я.

— Тебя, кого же еще! — язвительно отзывается Риманте. — Сначала они тебя, потом ты их!

И я немножко успокаиваюсь. Если кошка язвит, значит, хотя бы с ней все в порядке.

— Что с Сергеем?

— Ничего. Уже ничего. Просто глажу. Могу я погладить красивого мужчину, пока Мишель не в себе?

— Хвост оторву, — невнятно обещает ей Мишель.

Ну вот и Мишель в порядке. И мама Вера потихоньку шевелится и приводит в чувство своих авантюристок.

Кое-как с Ясминой поднимаем княжон в сидячее положение. Ну вот, дальше они сами. Тихонько проверяю их. Блин. Кристальные ядра магии. Леон мне точно голову оторвет. И слушать не станет, что случайно так вышло. Но почему так вышло — загадка, с которой еще разбираться. Раньше моя магия себя так агрессивно не вела. И что изменилось? Ничего, я, который в куна-чакре, со всем разберусь, потому что магия — это же я и есть…

— О-о-х, как мне плохо…

Сыч кое-как садится. Фокусирует зрение.

— Знаешь, спасибо тебе за приключение, — хрипит он. — И за твою Школу магии, и вообще… но лучше бы ты инициировал меня классическим способом. Я же чуть не сдох!

Мы смотрим друг на друга и начинаем ржать. Сначала потихоньку, но потом как ненормальные.

— Дураки! — улыбается Мишель. — Какие мужчины все дураки. И шутки у вас дебильные.

Ну-ну. Если дебильные, то чего сама хохочет? И, кажется, от близняшек тоже доносятся хиханьки. И даже мама Вера улыбается не укоризненно. Ну, значит, со всеми все в порядке, и можно немножко поржать.