Белые волки. Часть 3. Эльза

Цирховия Тридцать пять лет со дня затмения

Весна пришла в столицу рано, и парк перед резиденцией канцлера стараниями садовника уже вовсю цвел. О бунте, который случился целых семь лет назад, здесь уже ничего не напоминало: здание парламента отремонтировали, разрушенный темпл заново возвели, в парке замостили дорожки, высадили новые кусты и деревья, восстановили ворота. Город тоже оправился от былых ран: горожане отремонтировали свои дома, жизнь вошла в мирное русло. Теперь все только пожимали плечами, вспоминая тот страшный день — никто не находил ему объяснения.

— До сих пор не понимаю, как я справилась со всем этим, — призналась Эльза Алексу.

Они сидели на залитой солнцем скамье в парке, наслаждаясь теплым воскресным утром и возможностью побыть вместе несколько часов. Когда жена занимает высокий пост канцлера, а муж трудится на должности министра внутренних дел, такая радость выпадает нечасто.

— У тебя не было выбора, — заметил Алекс, жмурясь от яркого света, как ленивый кот, и поглаживая супругу по волосам. — После смерти Димитрия ты осталась единственной наследницей на трон по праву рождения. Кристоф и слышать об этом ничего не хотел, ты же помнишь. Но ты же не в одиночку справлялась, мы все тебе помогали, все, кто уцелел. И посмотри, мы сумели все исправить.

Так и было. Выжившие министры изо всех сил старались заслужить уважение новой правительницы, наставляли ее в политических и государственных вопросах с высоты нажитого опыта, а она оказалась прилежной ученицей и достаточно мудрой женщиной, чтобы следовать всем здравым советам. Хотя, положа руку на сердце, Эльзе часто хотелось вновь стать просто женщиной и матерью и с головой уйти не в государственные, а в бытовые вопросы.

Она с тоской посмотрела на играющих на лужайке детей. Ива за минувшие годы выросла и превратилась в девушку, она уже не носилась по траве и не лазала по деревьям, как раньше, а чинно сидела в сторонке под деревом с книгой на коленях. Ее гладкие каштановые волосы волной лежали на плечах, и Эльза не раз замечала, какими взглядами провожают ее мужчины. Пора было задуматься о помолвке, но госпожа канцлер все откладывала и откладывала этот вопрос и не позволяла никому давить на себя в его решении. Ее знаменитый семейный характер проявлялся во всей красе, когда дело касалось интересов родных.

Шестилетний Эдуард в противоположность старшей сестре с радостным визгом носился между кустами, сражаясь на деревянных мечах со своим двоюродным братом Домиником. Эльза проследила взглядом за кудрявой медной головкой последнего.

— Кристоф… надеюсь, когда он вернется из своего кругосветного путешествия, то не станет ворчать на меня за то, что я воспитала из его сына изнеженного аристократа. Он должен понимать, что мне самой иногда хочется провести с детьми больше времени, но не получается, поэтому образованием занимаются учителя…

— Думаю, он благодарен, что мы взяли их с Лаской ребенка в нашу большую семью, где ему точно скучать не приходится, пока папаша рассекает просторы мирового океана.

— Да уж, — вздохнула Эльза и переключила внимание на мать.

Ольга сидела на расстеленном на солнце одеяле в компании трехлетней Аннелики, младшей наследницы трона, и плела вместе с малышкой венки из услужливо нарезанных садовником цветов. За время, проведенное вне стен дарданийского монастыря, Ольга успела набрать вес, хоть уже и не стала такой полной, как раньше. Ее волосы, ногти и зубы приобрели здоровый вид, на щеках появился румянец. Она души не чаяла в младшей внучке и проводила с ней уйму времени, без устали играя в различные игры и придумывая все новые развивающие занятия. Вот только частенько ошибалась, называя Аннелику Эльзой, а Эдуарда — Кристофом…

— Мама так и живет в мире грез, — сокрушенно покачала головой Эльза, и Алекс привлек ее к себе и поцеловал в висок, — она не всегда понимает, какой нынче год, зато, как мне кажется, ей этого и не надо.

— Она счастлива, — согласился ее муж. — Успокойся уже, перестань за всех них волноваться. У тебя все хорошо получается, моя девочка. Ты — замечательная мать, добрая и великодушная, ты — прекрасная дочь. И любимая жена…

С этими словами он ткнулся носом ей в ухо. Эльзе стало щекотно, она засмеялась, пытаясь увернуться, и тут же охнула, получив весомый пинок внутри своего живота. Она провела ладонями по круглому чреву и послала мужу полный любви взгляд.

— Четвертый ребенок, майстер Одвик. Не пора ли нам с тобой остановиться?

— Ну кто виноват, если ты беременеешь от одного моего поцелуя? — скорчил он страшную рожицу и тоже засмеялся. — Что ж, прикажешь мне перестать тебя целовать, госпожа канцлер?

— Нет, — выдохнула Эльза и прижалась щекой к его плечу, — как я могу отказаться от твоих поцелуев, господин министр? — Она счастливо вздохнула. — Ты прав. Все так, как мне и хотелось с детства. Большая семья, где все любят друг друга вне зависимости от денег или званий и не отвергают из-за допущенных ошибок. И над нами не довлеет тень моего отца, мы сумели стать лучше, не повторять его путь. Я даже начала ходить в темпл светлого. Только…

Она вдруг перестала улыбаться, ощутив знакомый укол в сердце. Как бы хорошо все ни складывалось, Эльза помнила, что в глубине ее души есть один потаенный уголок, который не перестал кровоточить. И сколько бы она ни пыталась о нем забыть, не получалось. На эту тему они с Алексом не говорили с того давнего рокового дня.

— Знаешь… — начала она неловко, — …я знаю, что ты берег меня от лишних переживаний, ты чувствовал, как неприятно мне будет об этом говорить. А может, сам боялся, что я скажу тебе что-то неприятное?

— Ты о чем, Эль? — тут же насторожился Алекс.

— Сегодня такой хороший день, — она выпрямилась, глядя ему в глаза. — И я так устала носить это в себе. Я хочу сказать тебе, любимый… в тот день, в дарданийских монастырях, когда ты сбросил моего брата вниз, чтобы выжить самому… ты, наверное, боялся, что я начну тебя осуждать, поэтому не заговаривал со мной об этом?

Алекс попытался что-то сказать, но Эльза зажала ему ладошкой рот, продолжая торопливо говорить.

— Долгое время я и сама не могла разобраться в себе и понять, осуждаю или нет. С одной стороны, ты убил моего брата, и что я за человек, если буду испытывать радость от этого? Да, Димитрий принес мне много страданий, пусть и под действием проклятия, но в тот момент, когда он снимал меня и Иву со скалы, мне хотелось верить, что мы с ним снова сумеем восстановить братско-сестринские отношения. С другой стороны, если бы тогда, в горах, погиб не он, а ты, я не знаю, как бы вынесла это. Я, наверное, сошла бы с ума, как мать, которая не вынесла мысли, что застрелила отца собственными руками. Я бы все равно не смогла простить Димитрия за то, что он удержался и не упал, а ты — нет. Так что ничего хорошего бы из этого не вышло. Поэтому… ты поступил правильно, Алекс. Ты сбросил моего брата, но тем самым прекратил и его мучения.

— Эль… Эль, — супруг, наконец, отнял ее похолодевшие ладошки от своего лица, поцеловал каждый пальчик. — Пожалуйста, не волнуйся так, это вредно для ребенка. Да, я не говорил с тобой об этом, потому что видел, как ты переживаешь, и не хотел бередить рану. Но я думал, что ты сама знаешь, как все было на самом деле. Я думал, ты заметила.

— Что заметила? — пробормотала Эльза в оцепенении.

— Я не сбрасывал Димитрия. Это он спас меня. На какой-то момент его глаза посветлели, и он правильно оценил ситуацию. Еще секунда — и я бы сорвался, мои пальцы соскальзывали с его руки. Он рывком подтянул меня наверх, чтобы я смог зацепиться за край, но чтобы сделать это, ему самому пришлось бросить свое тело вниз. Он ушел добровольно.