Бастард чужого клана

Глава 15

— То есть как? — перебил я ее. — В каком смысле не умеют⁈

— Им не дано, — ответила она спокойно, — из-за их демонической наследственности. Сами по себе они могут испытывать симпатию, родственную привязанность, дружеские чувства, человек может им очень нравиться, но именно влюбляться и любить им не дано. По крайней мере, первыми. Только в ответ.

— Я не очень понимаю. Как это получается?

Далия ненадолго задумалась, потом подняла руки и повернула ладонями вверх, будто готовясь взвесить на них что-то невидимое.

— Представь, что вот это — чувства обычного мужчины, встретившего прекрасную аль-Ифрит, — сказала она, кивнув в сторону левой ладони, и над ней вспыхнула крошечная искра. — Если ничего не произойдет, если аль-Ифрит вскоре уйдет из его жизни, то искра постепенно погаснет, оставив, быть может, лишь грусть о несбывшемся. Но если аль-Ифрит обратит на этого человека внимание, если решит, что он ей нужен… — при этих словах над ее правой рукой возникла иллюзия зеркала, в центре которого отражалась горящая слева искра.

— Аль-Ифрит не умеют влюбляться, но они умеют отражать чужие чувства и это единственный способ для них самих испытать любовь, — продолжила Далия.

От зеркальной искры к обычной потянулась сияющая золотом нить. Обычная запылала ярче, превратилась в небольшой огонек, потом в полноценный огонь. И каждое ее изменение тут же отражалось в зеркале.

— Когда аль-Ифрит «разжигает искру», всегда есть момент, до которого аль-Ифрит может потушить свой собственный огонь и уйти. Это случается, если избранник оказался недостоин, если, даже несмотря на растущую любовь, разочаровал, — огонь в зеркале начал гаснуть, и одновременно с ним гас огонь над левой ладонью Далии. — Но если точка невозврата пройдена, то рожденное чувство будет жить всю жизнь, — при этих словах огонек в зеркале превратился в полноценный огонь, а потом стал ярким пламенем, пышущим жаром. — Будет жить до тех пор, пока «смерть не разлучит их».

При слове «смерть» пламя над левой ладонью разом исчезло, и, медленно-медленно, начало таять его отражение в зеркале.

— После «точки невозврата» наследственная магия аль-Ифрит поддерживает чувства уже сама по себе, — продолжила Далия. Иллюзия зеркала над ее правой ладонью исчезла, и она вновь сложила руки на коленях. — Более верных супругов, чем аль-Ифрит, не найти. Они не изменят и не предадут — их собственная магия не позволит. Но та же магия — вернее, любовь, поддерживаемая ею, — не позволит изменить и их избраннику. Не потому, что не сможет. Просто желания такого не возникнет, даже если прежде этот человек слыл знатным сердцеедом. За всю историю клана аль-Ифрит не было ни единого развода… Да что там развода, даже ни единого подобного скандала…

— Узнав обо всем, вы не разочаровались в Хеймесе? — спросил я Далию.

Принцесса покачала головой.

— Нет. Так ли уж важно, как именно любовь возникла? Главное, что она есть. А еще, Рейн, для женщины очень важно знать, что муж за ее спиной не пойдет к другой, важно быть уверенной, что однажды он не приведет в дом зачатых на стороне бастардов.

«Такое важно не только для женщины», — подумалось мне.

А потом в памяти всплыло воспоминание о бабушке, убившей дедушку за измену. Да уж, среди магов супружеская верность способствовала не только душевному спокойствию и семейному счастью, но еще и долгожительству.

— Позднее оказалось, что магия аль-Ифрит способна еще кое на что… — после паузы проговорила Далия. — На моем родном клане, клане Танаш, уже много лет лежит проклятие. Оно было произнесено умирающим магом, который вложил в него всю свою силу, и никто так и не смог это проклятие снять…

Этот маг пожелал нашему клану вымереть, и с тех пор, с каждым поколением, у нас рождается все меньше детей. Женщины клана, как урожденные Танаш, так и принятые в клан консорты, все чаще умирают при родах вместе с младенцами, а если вдовцы женятся снова, детей у них больше не рождается.

Так умерла моя мать вместе с моим новорожденным братом, так умерла моя бабушка, хотя отец смог выжить. У моего кузена нет ни братьев, ни сестер, сам он и вовсе бездетен, и не похоже, что это изменится. Я всегда знала, что у меня может быть, самое большее, один ребенок, если только я не хочу оставить его сиротой, но первая беременность и роды оказались такими невероятно легкими, что я решилась на вторые. Отец был категорически против, но все обошлось и появились двойняшки, а потом и Тея… Хеймес с самого начала уверял меня, что все будет хорошо, что духи клана защитят от родового проклятия.

Что же это за духи такие, что справились с тем, с чем не смог сильнейший клан империи?

Мне тут же вспомнилась моя первая и единственная встреча с этими самыми духами. Пожалуй, за все время именно тогда я ближе всего оказался к смерти… С другой стороны, разрушить и убить всегда легче, чем сохранить и спасти, как духи сумели сделать с Далией.

— Хочешь спросить о чем-нибудь еще? — после паузы поинтересовалась принцесса.

Я кивнул.

— Да, насчет Виллины из Младшей семьи Зеб и Кандара Сильвы, главы Гильдии корабелов. Вы говорили, что аль-Ифрит могут поддерживать любовь только в одном человеке, в своем избраннике, однако Кандар сорок лет верно любил и ждал Виллину. Как так?

Я время от времени вспоминал эту пару, эту странную преданность чужой жене, и рассказ Далии их ситуацию не прояснял.

— А-а, да, знаю про них, — проговорила принцесса задумчиво. — О том, что Кандар сорок лет ждал Виллину тебе Амана сказала? — и после моего кивка продолжила. — Амана слишком романтична. На самом деле там было чуть иначе.

— То есть не любил и не ждал?

— Как сказать… Кандар действительно влюбился в Виллину в юности, но так, как обычно влюбляются люди, без всякой магии. И, конечно, был расстроен, когда она вышла замуж за его друга, а не за него, но отношений с молодой семьей не порвал. Знаю, что помогал им в каких-то делах, и не один раз… А вот насчет верного ожидания в течение сорока лет сомневаюсь, поскольку точно знаю, что женщины у него были, и немало. Разве что ни разу не женился и даже как-то сумел не заделать ни единого бастарда. Но в гильдиях с этим проще, чем в кланах, жениться и озаботиться детьми там никого не заставляют. Там редко бывает, что власть передается по наследству, поскольку решение о назначении нового главы принимает Совет мастеров, и выбирают они обычно самого опытного и умелого мага, а не того, кто приходится родней предыдущему главе.

— Но все же, едва Виллина овдовела, он посватался к ней.

Далия развела руками.

— Так ведь первая любовь — она часто самая сильная.

Больше вопросов у меня не было, так что Далия устроилась рядом с дочерью и вскоре заснула, а я продолжал сидеть у костра, время от времени подбрасывая в него ветки. Необходимость следить за окружающим пространством думать мне не мешала.

В целом, то, что Далия рассказала, было намного лучше всех объяснений, которые приходили мне в голову. Несравненно лучше.

До границ клана мы добрались без единого происшествия, что, по словам принцессы, было очень и очень странно. После жертвоприношения Восставшему из Бездны активность всех покорных ему существ возрастала с каждым днем в течение пяти недель, а потом такое же время убывала. И чем ближе к месту жертвоприношения, тем больше их должно было быть. Мы же не встретили ни единого.

Мое единственное объяснение заключалось в том, что старший из стражей-демонов, поверивший в мою небылицу, что я, якобы, знаю какие-то особые планы его бога, передал всем тварям приказ меня не трогать. Но тогда получалось, что власть этих стражей распространялась далеко за пределы Мертвого Города?

— Все может быть, — сказала Далия, когда я поделился с ней своими размышлениями. — Как я уже говорила, мы ничего о них не знаем. Не знаем даже, какой разновидностью демонов они являются.

Так или иначе, добрались мы без приключений, и уже у самой границы столкнулись с высланной следом за нами поисковой партией во главе с самим Хеймесом. Как выяснилось, он с Аманой не успел доехать до земель Младших семей Дасан. Они получили послание Далии на полпути и тут же повернули назад.

В замке ко мне заявился Кастиан, едва дав время, чтобы привести себя после долгого путешествия в порядок.

— Башня для инициации готова, — заявил он, едва мы обменялись приветствиями. — Вечером дан Хеймес скажет, кто из нас будет проходить ее первым, а пока вот, держи! Тут немного, выучи наизусть, память у тебя хорошая. Если что-то будет непонятно, спроси, я объясню, — и он сунул мне изрядно потрепанную книжку и плотно свернутый свиток.

— Это что?

— Руководство для безопасного прохождения инициации. Или ты думал что, зашел в башню, постоял там и вышел?

Ну да, примерно так я и думал…

Хотя вслух я этого не сказал, Кастиан понял и без того, поскольку преувеличенно тяжело вздохнул и покачал головой.

Перед семейным ужином, на который мы оба были приглашены, Хеймес вытащил из кармана большую золотую монету.

— Бросим жребий, — сказал, — чтобы никому не было обидно. Копье или корабль?

— Копье, — первым вызвался Кастиан.

— Корабль, значит, — я пожал плечами.

— Без магии, — Хеймес бросил предупреждающий взгляд на Далию и Аману, сидевших за столом, и потом крутанул монету, которая, немного повертевшись, упала, открыв изображение статной женщины в шлеме и с копьем в руке. — Копье.

Я вздохнул. И опять моя инициация откладывалась. Ладно, будет больше времени на изучение принесенных Кастианом руководств.

— Насчет моей инициации, — заговорил между тем Кастиан. — Дан, я бы хотел заранее подготовить запасные кристаллы, желательно похожие на ту партию, которая пошла на оснащение башни сейчас.

— Я сам их подберу, — согласился Хеймес, ничуть не удивленный. — Какой ты хочешь показать уровень для записей?

— Восьмой, — без колебаний отозвался Кастиан, словно он уже много раз думал об этом, — это идеальный вариант…

— О чем вы вообще говорите⁈ — не выдержал я. Мы с Кастианом как-то обсуждали то, сколько камней при инициации у него могло получиться, и, как я понял, он все же надеялся на девять или десять. При чем тут «запасные кристаллы» и восьмой уровень?

— Если во время инициации сгорит больше восьми кристаллов, для имперских архивов будет зафиксировано все равно восемь, — пояснил Кастиан.

— То есть меньше реального. Но почему? — я прежде ни разу не слышал о том, чтобы кто-то фальсифицировал свой уровень магии.

— Потому что не хочу, чтобы по мою голову отправили наемных убийц, — сказал бывший принц таким тоном, будто мне все должно было стать ясно.

Я перевел взгляд на Хеймеса, надеясь, что он объяснит понятней.

— Ты же знаешь, что магов с девятью и десятью камнями очень мало, — отозвался тот, — и когда они все же появляются, то первые годы, до того, как войдут в силу, они уязвимы.

— Войдут в силу? — повторил я.

— Научаться всему, что нужно. Знания и навыки, увы, не приходят одновременно с сырой мощью. Именно в этот промежуток времени люди, не желающие усиления вражеского клана, обычно пытаются таких молодых магов убить. Чем старше и опытнее маг, тем это сделать сложнее.

— Я не так удачлив, как ты, Рейн, — вмешался Кастиан. — Не думаю, что смогу благополучно переживать покушение за покушением. Так что лучше, если их вообще не будет.

— И часто вот так маги скрывают свой настоящий уровень? — спросил я, все еще чувствуя некоторую растерянность.

— Подсчета никто не вел, — ответил Хеймес, — но иногда появляются слухи, что тот или иной маг сумел создать или удержать заклинание куда большей мощи, чем должен был. Конечно, наследники кланов скрывать свою настоящую силу не будут. Скорее так поступят те, чье положение шатко.

— И такое сокрытие не запрещено?

— Нет. Законом запрещено выдавать слабого мага за сильного. Про обратную ситуацию закон молчит.

— Восемь камней, — повторил я задумчиво.

— Это достойный уровень, но ничего выдающегося. Ничего такого, что кто-то может счесть угрозой, — сказал Хеймес.

Счесть угрозой или постараться использовать себе на пользу. Тут мне вспомнился императорский советник. Если при инициации я получу девять или десять камней, он от меня ни за что не отцепится. И это не говоря уже о тех наемных убийцах, которые так беспокоили Кастиана.

— Думаю, мне тоже стоит остановиться на восьми камнях, если мой реальный уровень окажется выше, — сказал я.

Инициацию Кастиана назначили на следующий же день, прямо с утра.

До этого я видел только одно подобное действо — с тем парнем из огненных драгун, у которого едва не случился прорыв дикой магии. Тогда все произошло очень быстро — меньше чем за минуту. Но, как мне объяснили, правильная инициация длилась куда дольше. Так что я уже второй час сидел на траве неподалеку от башни, закрытой матовым куполом, читал инструкцию и ждал.

— Волнуешься за Кастиана? — спросила Амана, почти неслышно подошедшая ко мне со спины, и грациозно опустилась на землю рядом.

Волнуюсь? Я недоуменно моргнул — вопрос сперва показался странным. Хотя… вероятно, это ощущение напряженного ожидания и было тем, что называли волнением за кого-то?

— Наверное, — сказал я. — Инициация — не самое безопасное событие.

Я помнил это и из прежних разговоров, и получил еще одно подтверждение из книге, которую сейчас держал в руках. Ее составители даже озаботились собрать статистику по молодым магам, как погибшим во время инициации, так и получившим различные травмы, и попытались вывести закономерности — какие именно обстоятельства сопутствовали трагическим исходам. Чтобы избежать смерти или ранения, следовало быть отдохнувшим, выспавшимся, физически здоровым — что, собственно, можно было понять и самостоятельно, исходя из обычного здравого смысла. Однако перечислялись и такие моменты, которые бы просто не пришли мне в голову. Например, в дни перед инициацией не следовало использовать алхимический огонь или пить настойку из ягод Красной Лисовки.

— Не самое безопасное, — согласилась Амана, задумчиво наблюдая за тем, как полупрозрачная матовая сфера над башней то плавно наливается светом изнутри, то так же плавно гаснет.

Я отложил книгу в сторону.

— Скажи, вы с братом ждете большой войны?

— Что? — Амана недоуменно заморгала.

Как-то я слишком резко поменял тему разговора. Хотя в моей голове такая перемена имела смысл — просто сейчас вспомнилось, как Кастиан рассуждал о том, для чего мы с ним нужны аль-Ифрит и почему они готовы рисковать, предоставляя нам убежище. Получалось, что аль-Ифрит нуждались в сильных магах, а мы с Кастианом имели все шансы такими магами стать.

— Большая война, — повторил я. — Все эти демонические прорывы, диверсии, предатели внутри клана, сейчас вот похищение Теи… Поломка старой защитной магии, как в тот раз, когда Могильная Гирза напала на людей Шен на имперском тракте… Все это очень похоже на одиночные пристрелочные выстрелы, на мелкие приграничные стычки перед тем, как начнется полноценное вторжение. Или я слишком пессимистичен?

Амана ответила не сразу. Сперва несколько раз разгладила подол платья, который в том вовсе не нуждался. Потом вздохнула.

— Это… вероятно.

— Насколько вероятно?

— Если бы мы не убили Верховного Дана Темного Юга, эта война бы сейчас уже шла. А так — не знаю. Демоны все еще раздроблены. Без лидера, который сумеет подчинить их всех, их основные силы на Империю не двинутся.

— А что насчет Костяного Короля? — это имя я слышал уже много раз, и, судя по той силе, которой он обладал, и тому страху, который внушал, казалось странно, что он еще не объединил под своей властью остальные племена демонов.

— Знаешь, с ним довольно странно. Во всех летописях говорится, что он никогда не пытался занять место верховного правителя сам, всегда ждал, пока борьба за власть не вытолкнет наверх самого безжалостного и могущественного демона, потом присягал ему и верно служил как его первый советник и правая рука до тех пор, пока этот очередной правитель не погибал… Своей смертью Верховные Даны не умирают.

— Какая разумная тактика. Звучит так, будто Костяной Король пережил уже немало этих Верховных Данов.

— Так и есть, — Амана кивнула. — Это древний, сильный и коварный демон. Надеюсь, что нам никогда не доведется с ним встретиться.

Отличное пожелание, только вот, в случае чего, оно нас не спасет.

— Как этот Костяной Король хоть выглядит? — спросил я. В «Демонологии» о его внешности не было сказано ни слова.

— Никто из видевших его истинный облик не выжил, чтобы об этом рассказать, — Амана вздохнула. — А так он обычно неотличим от человека, точно так же, как рядовые костяные демоны.

Изменение интенсивности окраски купола ускорилось. Будто заторопилось сердце, до того бившееся спокойно.

— Уже скоро, — сказала Амана, заметив направление моего взгляда.

Быстрее, быстрее, быстрее — свет моргал уже так часто, что это слилось в единую, болезненную для глаз, вспышку. Потом до нас донесся тихий рокот, будто отдаленный раскат грома, и матовый купол исчез.

Я вскочил на ноги и направился к башне.

— Рейн, осторожней! — Амана заторопилась следом.

— Почему? — спросил я через плечо.

— Неизвестно, как остаточная магия на тебя отреагирует. Лучше не заходи внутрь.

— В прошлый раз все было нормально, — возразил я. Тогда я вошел внутрь башни вместе с Далией сразу после того, как инициация закончилась и никакой остаточной магии не ощутил. Собственно говоря, вообще ничего не ощутил.

— В прошлый раз — это с тем огненным драгуном, да? Но у него было всего семь камней, сейчас ситуация другая.

Я хотел сказать, что мы не знаем, какая именно сейчас ситуация, и не узнаем, пока не увидим Кастиана. Но тут дверь башни, до которой мы с Аманой не дошли всего пару шагов, открылась и на пороге показался бывший принц. Живой и даже не слишком помятый. По крайней мере, проплешин от огня на одежде у него, как у того парня, не было.

— Десять! — выдохнул он, и в этом одном слове чувствовалось столько радости, сколько я от него никогда еще не слышал. Собственно, сегодня был первый раз, когда в его голосе вообще звучала открытая радость. — Десять камней.

— Поздравляю! — сказал я и шагнул вперед, собираясь одобрительно хлопнуть его по плечу, но тут, неожиданно, меня повело. Голова закружилась, перед глазами потемнело, но лишь на мгновение. Потом все пришло в норму, но мне вдруг нестерпимо захотелось войти внутрь башни. Что я тут же сделал, хотя за спиной послышалось встревоженное от Аманы: «Рейн, стой!»

Внутри я быстрым шагом дошел до самого центра башни и остановился там, только в этот момент осознав, что действовал не думая, поддавшись каким-то непонятным инстинктам.

Внутри башни не было ничего, что объяснило бы мое поведение. Просто пустое помещение с десятью почерневшими кристаллами на стенах.

— Рейн, да что с тобой⁈ — зашедшая следом Амана возмущенно всплеснула руками, потом внимательней посмотрела на меня — сейчас я не пытался держать никакой маски, так что недоумение, вызванное моим же поведением, должно было отчетливо читаться у меня на лице. — Тебя потянуло сюда, да?

Я кивнул и спросил:

— Это ненормальная реакция?

В положительном ответе я был практически уверен — уже успел привыкнуть к тому, что у меня «все не как у людей». Однако Амана лишь неопределенно покачала головой, потом протянула руку и один из почерневших кристаллов вылетел из крепления на стене и опустился ей в ладонь.

— Коснись и скажи, что ощущаешь.

— Тепло, — сказал я, сделав, как она велела. — Приятное тепло.

— Что еще?

Других физических ощущений не было, но прикосновение к камню вызвало к жизни странную мешанину эмоций, и я прикрыл глаза, пытаясь их распознать.

— Уют… — проговорил я медленно. — Безопасность… Доверие… Дом…

Потом открыл глаза и первым делом заметил бывшего принца, который тоже вернулся в башню и теперь напряженно вслушивался в мои слова.

— Твоя реакция на магию, оставшуюся после инициации Кастиана, абсолютно нормальна, если принять одно допущение — что вы с ним родственники, — сказала Амана.

— И как это возможно? — вырвалось у меня. Хотя мне тут же вспомнилась наша с Кастианом внешняя схожесть. Такая сильная, что чужие люди с легкостью верили, будто мы братья.

— Ну, ты ведь не помнишь своего прошлого. Возможно, ты тоже Аэстус, и тоже эти триста пятьдесят лет пролежал в илусе. Проснулся во время битвы, выбрался наружу… потом получил случайный удар по голове и все забыл! — Амана старалась говорить серьезно, но прорвавшееся хихиканье все испортило.

— Да-да, очень смешно, — пробормотал я.

— Есть и другой вариант, — добавила она с готовностью, повернувшись к Кастиану. — Скажем, перед своей фальшивой смертью наш принц вполне мог осчастливить какую-нибудь симпатичную фрейлину ребенком. Тот родился, вырос, женился, завел собственных детишек, ну и так оно шло все триста пятьдесят лет…

Вот ведь!

Но я не смог удержаться от того, чтобы не посмотреть на своего потенциального пра-пра-много раз-деда так, будто видел его впервые.

Потенциальный пра-пра-много раз-дед уставился на меня в ответ с точно таким же выражением.