Зов орды

Глава 6 Зов крови. Рождение шестипалого Зиланта.

Со слов лидера, в большой город Мечнику и Танцовщице никак нельзя. Если даже в самом отдалённом городке ее смогли узнать, то в большом и подавно. Потому все трое остаются в городке, стараясь не появляться вне дома. Девушке строго приказали не снимать мужское стеганное платье или халат и не разговаривать ни с кем. А как только их побратим наберётся сил, направиться в Вэй для воссоединения.

Разговоры торговцев, шепот работников порта, кричащие взгляды военных. Возросшие цены на кожу, зерно, металл. Глашатаи, что в очередной раз поливают грязью соседей. Ханой смог распознать в знаках приближающуюся поступь войны, а расклад сил был не в пользу Хань. Долгое время провинцию спасали грамотные полководцы и река, что давала силу. Легче черпать силу воды у реки. К тому же водная преграда была естественной границей, а большого флота у соседей не было. Вэй готовился давно, а идти на Сунь, значит полностью истощить все ресурсы и силы. Да и трудно идти силой земли в царство огня без поддержки воды. Проще было завоевать уханьцев, погрязших в интригах и междоусобных войнах, а также обескровленных беспокойными соседями с Великой степи. Двойное преимущество в живой силе, а также кудесники, владеющие магией земли, сильный козырь в предстоящей битве.

Выбирая стороны, правильная ставка приходилась на Вэй. Да и припоминая рассуждения учителей , кнут осознавал, что восточная провинция не жалеет средств на большие и малые отряды из кочевников, предоставляя беспокойным соседям широкие возможности. Остался лишь один вопрос, как найти друг друга в другой стране без ориентиров и связи. На выручку пришел даровитый, предложив связать всех зовом крови. Каждый будет знать в каком направлении и как далеко находится каждый из кулака.

— Я, Ханой, дарую часть своей крови в общее дело, пусть каждый из моих братьев знает направление до меня, — кнут в этот раз щедро полоснул по руке, скрепляя свою клятву.

— Мое имя Максуд, делюсь своей кровью во благо всего кулака, и пусть каждый знает где я, — ответил меч.

— Батыр, моя кровь смешается с вашей для общей цели и возвышения! — прорычал лук.

— Семрин принимает долг и платит своим именем и огнем души, — с улыбкой отозвалось копье.

— Я, Госра, дарую крупицу силы, запечатывая наши клятвы, и пусть Всеотец примет наш посыл! — кудесник с трудом выдавил из себя слова и пару темных капель. Устав, откинулся на лыки. Тут же из под повязки посыпались белесые черви.

Не успели побратимы сжечь наполненную чашу, как подскочила девушка и прыснула с порезанной руки свою долю.

— Я , Ляосань из дома Чу Джоу, клянусь, если вы поможете отомстить моим врагам, я буду предана вам до самой смерти.

Ханой переглянулся с Максудом, а затем оба расхохотались громко и искренне. Им компанию составили остальные, лишь кудесник смеялся попеременно с кашлем, придерживая рукой рану.

Просмеявшись и вытерев выступившие слезы, кнут поджег чашу. С шипением поднимался синий дым к Всеотцу, скрепляя узы, а следом парни начали прощаться. Сухо, без объятий или горячих слов. Глядя друг другу в глаза, крепко сжимали предплечья. Немного стушевались перед девушкой, но перед выходом каждый из убывающей троицы приветствовал не рабыню, а уже сестру.

— Береги шестой палец, брат. Она еще станцует на могилах своих врагов. И я очень хотел бы быть рядом в тот момент.

***

Тройка Кнута.

Батыр угрюмо молчал, размышляя о произошедшем, а затем его озарила внезапная мысль, он поспешно развернулся к брату с немым вопросом. Глядя на озарившееся догадкой лицо, кнут поспешил ответить.

— Да, брат, я знаю зачем наша сестра нужна. Для того чтобы браком узаконить захват власти. Ну, а если в довесок к новостям о свадьбе будет дань от провинции чуть весомее, чем прежде, то великий император примет любую ложь, — ответил с улыбкой Ханой.

— Тогда почему ты не сказал? — изумился лук.

— Максуд излишне горяч и не любит долго думать. Его неведенье поможет не наделать глупостей. Хотя, все в руках Всеотца... Семрин, спой на удачу нам всем...

Копье широко улыбнулся, раскинул руки ловя ветер и затянул песнь ветра, который гуляет, где захочет. Песня копья и стрелы, летящего по Великой степи коня. Все то, от чего они отказались, взяв направление в Ухань, ради возвышения.

Батыр слушал, склонив голову, мечтательно прикрыв глаза, а Ханой жадно смотрел на новый мир, который открылся ему после обретения стяга. Еще пару битв пройдет, и его братья получат доступ к новой силе, а весь кулак силен своим самым слабым пальцем, может пройдет месяц или больше, когда Госра станет равным, раскрывая новые грани. А затем каждый из них будет голоден до могущества, только путь будет разным. Мысленно попросив Всеотца о вызове, который преодолеет, кнут пришпорил коня.

Все трое чувствовали, как удаляются от родной крови, порой им казалось, что знают точное количество шагов до Максуда и направление до Госры, но чем дальше они уезжали от серого городка, тем бледнее было это ощущение.

— Нам нужно прибиться к каравану, — вдруг произнес вслух Ханой. — Не нужно врагам знать в каком составе мы выехали из города, сворачиваем с проселочной дороги на торговый путь.

Тройка меча.

Мечник шумно опустился на циновку, скрестив ноги, погрузившись в себя. С каждым часом, он чувствовал, как становился все более одиноким и брошенным, словно забытый табуном молодой жеребенок в степи. А еще совершенно не понимал, что делать дальше. Впервые за последние семь лет остался один, не считая провалившегося в болезненный, тяжелый сон Госры. Временами кудесник всхлипывал, когда тревожил рану неосторожным движением, в тот же миг на глиняный пол сыпались черви из раны.

Трижды заходил лекарь, проверяя состояние раненого и предлагая тому питье и жидкий бульон, изредка перебрасывался словами с девушкой, что белой тенью стояла за спиной Максуда. Уже вечерело, когда она решилась.

— Максуд, нужно поесть. А мне выходить не желательно, да и денег нет, — робко попросила она.

Парень повернулся к ней с отрешенным лицом, осмысливая ее слова, затем вдруг резко вскочил на затекшие ноги. Чтобы через мгновение оказаться вновь на полу. Глядя на девушку, вдруг понял, что у него есть долг перед ней, перед раненым собратом, своим домом. Растирая онемевшие ноги, мягко ответил: — Я все сделаю, сестра. Только мяса хорошего в этом краю даже не нюхали. Скоро буду.

Он оставил свою одежду, с трудом натянув халат покойного слуги Ли. Стянул отросшие волосы в узел, чтобы больше походить на местных и вышел из хижины.

Глубоко вздохнул и поднял глаза в небо, совсем скоро зажгутся звезды, выглянет полумесяц. Схватив левой рукой меч, пошел в таверну. Уже на подходе заметил вооруженных людей. Еще утром мечник бы пошел смело, бросая вызов, а сейчас, когда от его действий зависит судьба двоих человек, поостерегся. Прильнув к стене, медленно подошел и прислушался.

— Сколько было лошадей? — грубо спросил один из них.

— Десять, мой господин, был еще вол с арбой, но его сторговали мельнику. Многие хотели взять, только стоимость была большая.

— Девка с ними была? — продолжал пытать жесткий голос с родным для Максуда акцентом.

— Не знаю, господин. Я видел только коней и троих кочевников, — виновато отвечал мальчишка, что присматривал в конюшне.

— Когда забрали?

— Утром, я только воды натаскал, а они кинули монетку под ноги, быстро запрягли и умчались...

Мечник не решился посещать таверну этим вечером, хоть и готов был к битве. Одну ночь можно и поголодать, а завтра идти на рынок. Затем подумал о сестре и поменял свои мысли. Быстрым шагом он рванул на базар, в надежде прикупить хоть что-то, но результат его разочаровал. Лишь только солнце ушло на покой, все лавки закрылись, и только нищие ковырялись в мусоре, пытаясь найти хоть что-то съестное.

— Эй, парень, ищешь где повеселиться? — вдруг отвлек мечника голос из темноты. Чуть позже вышла обладательница чарующего голоса. Ярко накрашенные глаза и губы, выбеленное лицо и вызывающие одежды.

— Танцовщица, — сморщив губы в презрительной гримасе, произнес меч, он помнил слова Ляосинь, что уличные музыканты и танцоры находятся между рабами и крестьянами по статусу, а еще большинство из них продает не только свой талант, но и тело. — Скажи мне, где могу купить еды?

— Молодой господин хочет вкусить не только нашу любовь, но и насладиться пищей? — чаровница подходила медленно, слегка разведя руки в сторону, и с каждым её словом и шагом мир сузился до фигуры девушки, затуманивая рассудок. Максуд расслабился, стал покачиваться из стороны в сторону, будто ослаб, но когда из руки выпал меч, вся магия пропала.

Через секунду острие уперлась в шею искусительнице.

— Прошу тебя, господин...—взмолилась девушка, а Максуд, вновь почувствовав чары, слегка кольнул мечом.

— Моя сестра голодна, а ты мне здесь разум морочишь? — прорычал мечник. — Скажи скольких людей ты знаешь и поверь, что я готов убить больше. Намного... Больше...

— Я провожу вас в лавку, которая открыта и днем, и ночью. Неприкасаемым, таким как я, вход во многие места воспрещен. Прошу вас, господин, уберите меч.

Меч спрятался в ножны, ему на смену пришёл нож. В умелой руке и стеснённых условиях такое оружие более эффективно. Узкие улочки, по которым вела Максуда неприкасаемая, оборвались глухой стеной с неприметной дверь. Мечник тотчас спрятался за спину девушки и упёрся острием ножа ей под лопатку.

Та вздрогнула всем телом от укола, но все же нашла в себе силы постучать я хитрым образом. Через непродолжительное время дверь приоткрыли, в щель выглянул верзила с замотанным левым глазом.

— Кто с тобой, Шанти? — прогудел привратник.

— Человек в нужде, Бо, — мелодичным голоском ответила танцовщица, — он ищет пропитание для себя и своей сестры.

— Пусть уберет нож, на территории "запретного города" мы не причиняем вреда друг другу. И объясни человеку правила.

Запретный город - это закрытый квартал, со своими законами и правилами. Все неприкасаемые, беглые рабы, люди, которые прятались от преследования властей, мытарей, навязанных обязательств, укрывались за высокой глиняной стеной и тонкой деревянной дверью, и выживали в новых условиях. Здесь была мастерская по ремонту и пошиву, прачечная, черный рынок, столовая и огромная площадка для отдыха. Прямо на глиняном полу под открытым небом спали сотни людей. Утром они освободят место для тех, кто работает ночью, стараясь успеть заработать, обменять, найти или украсть. Чаще всего еды, обычно вещи на обмен, реже деньги.

Танцовщицы торговали своим искусством обольщения на свадьбах, праздниках. Позже их тела зажимали в углах и подворотнях, требуя продолжения. Нищие клянчили объедки или мелочь, гадалки или торговки меняли магию обмана на монетку, гадая и мороча голову, грязь подряжалась на самые низкооплачиваемые и трудные работы, от которых отказались свободные или куда жалко отправить рабов. Отдельной группой стояла организованные банды, занимающиеся вымогательством, шантажом, грабежом и заказными акциями устрашения. А еще выполняли функцию охраны для защиты интересов своей отверженной группы.

Были также приговоренные к казни, беглые преступники или неудобные люди, которые не выходили за пределы "запретного города" годами, проживая бесконечно одинаковые дни в грязи и нищете. Справляли обувь, чинили платье, правили ножи и топоры. За еду и чистую воду, охрану и возможность поспать. Их жизнь мало чем отличалось бы от жизни в степи или лесах, но добыть огня, найти еду и защитить себя многие не умели, да и привыкли к своему сосуществанию с городом. Местами, как паразиты, временами, как симбиоты.

Между городом и "запретным местом" сложились удивительные отношения. Шеньши и крупные чиновники, делали вид, что такое место не существует. Знатные на местах активно пользовались услугами, как в сфере развлечений, так и для решения силовых решений деликатных вопросов, мелкие служки закрывали глаза за регулярные подарки или услуги девушек, в ответ изгои получили место, которое могли назвать своим домом. Да, они не платили налоги, их не трогали стражники, но и защиты у суда или стражи попросить не могли.

Если неприкасаемого били балками, швыряли камнями или насиловали, то никто не пришел бы ему на помощь, кроме такого же изгоя. Только за пределами своего мирка, они были друг другу конкурентами и чужими.

Так, за объяснениями, меч и порок дошли до местного рынка. В нос тотчас ударил запах подгнивших овощей, скисшего молока и протухшего мяса. А еще сотни незнакомых кочевнику ароматов.

— Ты мне предлагала этот мусор в качестве еды? — рассвирепел Максуд.

— А ты ждал изысков? Может знаешь, что люди на рынке готовы растоптать овощи или фрукты, чтобы только нам не достались? Или плюют в молоко, которое продают неприкасаемым? Мочатся в рис, сыпят землю в муку? За две недели уже четвертая танцовщица не возвращается из города. Либо утонули со свернутой шеей, либо спрятались в подвалах своих новых хозяев. Штраф за убийство равен штрафу за разбитое окно. Не нравится запах - засыпь специями. Мы привыкли.

Максуд сжал кулаки. Его вольная душа не понимала порядков, по которым живут эти люди. В грязи, нищете, побоях и без права голоса. Даже на его земле к рабам относились лучше. А еще никак не укладывался в голове факт того, что изгои ничего не меняют, принимая такое положение вещей. Даже убийцы и бандиты не бросали вызов. Его отвлек мужчина в грязном халате и засученными рукавами.

— Выбрала чего, Шанти? В долг тебе больше не дам, сама знаешь. И чего так рано? — интересовался продавец.

— Моему новому...— девушка замялась, подбирая слова, но продолжила уже без представления мечника.— нужна хорошая еда, а я верну долг, как только заработаю. Потратилась на белила и мазь от синяков.

Лавочник окинул взглядом Максуда, отметил халат с чужого плеча, заткнутый за пояс нож, наличие меча.

— Тут не таверна, но если у твоего нового господина есть монета, могу предложить риса "черного", рыбы и обрезанных от гнили лука. Остались бобы и немного чечевицы.

—Мясо есть? — перебил торгаша парень.

— Черепаха, свинина, но ее нужно вымочить уже давно. Просушить не успели, вот она и запаршивела. Вкус и запах можно перебить чесноком. Проросшая пшеница, просо, тминновое масло, дополнят вкус черная соль, перец, имбирь, лотос.

— Ты так вкусно это рассказываешь, что я почувствовала себя голодной, а что сможете приготовить? Мой господин не знаком с большинством продуктов, а если я начну кашеварить, отравлю даже воздух, — промурлыкала танцовщица, не сводя своих глаз с торговца.

— Не трать свою силу на меня. Оставь для улицы. Кстати, Лысый Чан искал девушек на праздник. У него сегодня сын родился... — поделился информацией рыночник, а в следующий миг Шанти исчезла. — А ты чего, знатный господин, не в таверне? Или после убийства слуги разонравилась пища? А может ваше место заняли гунны с желтыми повязками?

Максуд тотчас схватился за меч.

— Успокойся, твои враги ушли. А дом Чу Джоу в конце каждой недели кормил нищих и раздавал милостыню. Я бы предложил вам троим перебраться, но твоему другу нужен пригляд лекаря. А тут он быстро потратит всю Ци.

Мечник вытащил серебряную монетку из пояса и передал торговцу.

— За молчание мало, за продукты слишком много. Ступай, тебя проводят к дому, а чуть позже принесут еду. Тут на три дня, с учетом чистой воды. Если будут просьбы, передай через нищих.