Злодейка должна умереть

Глава 7. Мы же уже это проходили…

– Вайолет! – крик отца вынуждает меня сжаться от противоречивых чувств: в нём было больше досады, раздражения и недовольства, чем переживания обо мне…

Как же так? Мы ведь сблизились за последние несколько…

…жизней.

Опускаю голову и подхожу к отцу, стоявшему в окружении городской стражи.

– Иди в дом, – цедит тот, не глядя на меня.

Послушно иду, стараясь не смотреть на лица окружавших его людей.

Мало того, что я ночевала неизвестно где, так я ещё и не поставила отца в известность о своих планах. И, если учесть, что «вчера» я обещала больше не подводить отца, ведь «позавчера» напилась в трактире и высказывала претензии Рафаэлю, которого даже рядом не было, – то в семье Ардман в данный момент всё очень плохо.

Теперь наши отношения будет сложно наладить…

– Госпожа… – протягивает Игги, глядя на меня с упрёком.

– Игги, принеси мне печенек, пожалуйста. Чувствую, других поводов для радости у меня в ближайшее время точно не предвидится, – подавленным голосом прошу и плетусь в гостиную на первом этаже.

Плетусь так медленно, что моя служанка успевает принести тарелку с любимой сладостью, и я даже успеваю съесть одну печеньку до того, как резко останавливаюсь, натолкнувшись в гостиной на Рафаэля.

– Что ты здесь делаешь? – вырывается раньше, чем я успеваю подобрать слова.

– Как ты разговариваешь с Милордом? – осекает меня отец таким жестким голосом, что я замираю в нерешительности, – Он один сейчас может спасти твою репутацию!

– Моя репутация не нуждается в спасении, – произношу мягко, пытаясь успокоить отца.

– Не нуждалась – но лишь до того момента, как тебя не начала искать вся городская стража! Что ты творишь, дочь?! Ты вообще понимаешь, как подставляешь нашу семью и себя в первую очередь?!

– Нет, она этого не понимает. Это очевидно, – отзывается Рафаэль, глядя на меня с лёгким презрением.

– Я понимаю всё лучше, чем вы полагаете, – сухо отвечаю ему.

– Мой отец уже предупреждал вас – вашу дочь следует взять под контроль, – обращается к папе мой жених.

– А вас он не предупреждал о необходимости контролировать вашу безудержную заботу о посторонней для вас, незамужней девушке – Вирджинии Блэквуд? – уточняю ровно.

– Не смей пререкаться! – отец повышает на меня голос, вынуждая сжаться в попытке взять негодование под контроль, – Милорд сказал, что вчера ты предложила ему расторгнуть помолвку! Как ты смеешь вести себя так нагло?!

– Отец… – зову его спокойно, опустив голову, – что, вы полагаете, я делала весь вчерашний и начало сегодняшнего дня?

– Мне не важно, что ты делала! Ты вернулась домой спустя сутки отсутствия, в чужом платье, пешком!.. Твоё поведение выходит за рамки… ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ, ВАЙОЛЕТ?!?!? – восклицает отец, когда я начинаю расстегивать пуговицы в зоне декольте.

– Остановитесь, леди! – восклицает и Рафаэль, однако, я не могла больше тратить своё драгоценное время на попытку достучаться до них, потому пошла напролом, – Что это такое?!

– Это? – опускаю взгляд на бинты и осторожно отодвигаю их, обнажая рану, – Это будущий шрам от кинжала, которым меня пытались убить вчера вечером.

– ЧТО?! – потрясенно выдыхает отец, а Игги роняет тарелку на пол, обхватив лицо руками.

Удивительно, но тарелка не разбивается. Какая, однако, прочная… А вот печеньки с неё рассыпаются по полу.

– Что вы слышали. На меня вчера было совершено покушение, – аккуратно возвращая на место бинты и застёгивая пуговицы, отвечаю абсолютно безмятежно, – и, к сожалению, я не могла вернуться домой раньше, поскольку ночью один самоотверженный молодой человек боролся за мою жизнь, зашивая мне рану… Отец, – перевожу взгляд на своего родителя и чуть смягчаю выражение лица, – ваше недоверие ко мне – понятно. Но клянусь вам, я не так бестолкова, как вы полагаете. И не стала бы подводить вас после обещания взять свой характер под контроль. Что касается вас, Милорд… я ещё больше убедилась, что нам с вами не по пути: вы даже мысли не допустили, что со мной могло что-то случиться. Стоя в гостиной моего дома, перед моим отцом, вы всем своим видом демонстрировали презрение и надменность, не проявив желания узнать, что со мной произошло… – качаю головой и встречаюсь с ним взглядом, – Я не желаю нашего брака. Более не желаю. И прошу, покиньте нас: мне нужно поговорить с отцом. При вас я это делать не буду.

– Вайолет… – растерянно выдыхает папа, и на этот раз я не могу понять, чему он больше поражен – моим словам, моим обстоятельствам или моему уверенному отказу от столь желанной ранее партии.

– Леди Вайолет… мне стыдно, что я столь малодушно пренебрёг своим долгом узнать правду от вас. Я действительно сделал выводы заранее и был убежден в своей правоте. Не знаю, смогу ли я заслужить ваше прощение, однако, я приложу усилия. И прошу вас об одном – не рубите с плеча, – неожиданно вежливо произносит Рафаэль.

– Не рубить с плеча? – искренне недоумевая, переспрашиваю, – Милорд, ответьте, зачем вам наш брак?

– Вайолет! – восклицает отец, но теперь я слышу в его голосе попытку встать на сторону моего жениха.

– Прошу вас, папа, – обращаюсь к нему со всей возможной нежностью, – дайте мне возможность узнать! – перевожу взгляд на Рафаэля, – Вы не любите меня. Это очевидно всем троим в этой гостиной. Вы не желаете этого брака и предпочитаете проявлять знаки внимания другой леди, не утруждая себя необходимостью объяснять своё поведение вашей невесте или её отцу… Я искренне не понимаю, что лично вам даёт этот брак? – смотрю на него в упор, ожидая чего угодно, но только не того, что в итоге услышала.

– У нас с вашим отцом есть соглашение. Вы получаете выгодного супруга, стоящего в очереди на престол, а я получаю расположение короля благодаря помощи вашего отца, – произносит Рафаэль, не отводя взгляда.

– Благодаря помощи моего отца? – изумленно переспрашиваю, затем перевожу взгляд на своего родителя, – Папа, вы же торгуете травами и…

– Я торговец оружием, Вайолет. И за возможность получить желанного супруга для своей дочери, я ежемесячно выделяю королевской казне приличное количество средств, – негромко отзывается отец, глядя на меня немного пристыжено.

Оружие… казна…

– Провидение! – восклицаю и закрываю рот ладонью; затем не выдерживаю и продолжаю, – Мой жених куплен моим отцом!

– Вайолет!!! – повышает голос папа, – Следи за словами!

– Простите, отец, я просто поражена. Сейчас я отойду, дайте мне пару минут… но… вы купили мне жениха!!! – всё же не удерживаюсь от повторения.

– Вайолет!!! – одновременно взывают к моему разуму и отец, и Рафаэль.

– Мне действительно нужно время, – выхожу из гостиной и пересекаю коридор; после чего возвращаюсь и с порога выдаю Рафаэлю, – Теперь мне становится понятным ваше отношение к нашему браку!

– Вы не правы, я воспринимал наш брак вполне серьёзно, – пытается оправдаться Рафаэль.

– Простите, я позволю себе усомниться в ваших словах: вот необходимость заботиться о Вирджинии Блэквуд вы восприняли вполне серьёзно, а наш брак – это так… нежеланный долг, от которого вам сложно было избавиться.

– Откуда вы знаете о такой необходимости? – сводит брови мой жених.

– Вайолет, твоя ревность… – вновь пытается защитить Рафаэля отец, как я его перебиваю:

– Папа, ваша дочь не настолько мелочна! Речь идёт не о ревности к другой девушке: я способна разделить личную обиду и необходимость действовать во благо семьи. Сейчас я вам со всей ответственностью заявляю – нашей семье мой брак с Милордом лишь навредит. Моя рана… – кладу руку на грудь, давая себе время на подбор подходящих слов, – предполагаю, моя рана была нанесена кем-то, кому этот брак не выгоден.

– Почему вы предполагаете нечто подобное?! – теперь уже приходит черед Рафаэля терять самообладание, – Это оскорбительно!

– Потому что человек в той карете ударил меня кинжалом в грудь после того, как я ему представилась. У меня нет сомнений, что это была личная неприязнь. Однако, у меня нет никаких долгов ни перед кем, как нет никаких конфликтов с сомнительными личностями… единственное, что выделяет меня на фоне других леди – мой статус вашей невесты.

– В её словах есть логика, – признает отец, – и сам факт того, что Вайолет это понимает…

– Как вы выросли, леди! – шепчет Игги, подбирая печеньки с пола и утирая слёзы гордости.

Стоило признать, что во мне нет ничего выдающегося для того, чтобы получить уважение от родных.

Вот он, способ!

– Я не готов смириться с таким выводом! – стоит на своём Рафаэль, которому очень не понравилось, куда я вывернула всю эту историю.

– Есть и другой вариант, – признаю, кивнув.

– Говори, дочь! – предлагает отец.

– Единственный человек, с которым у меня действительно напряженные отношения, это Вирджиния Блэквуд.

– Леди Вайолет! – повышает голос Рафаэль.

– Она вновь права, – тяжело вздохнув, признаёт отец спустя несколько секунд молчания.

– Вы понимаете это, Милорд? – перевожу взгляд на жениха, – Как ни посмотри, этот брак для меня невыгоден. Я не желаю умереть из-за того, что когда-то в детстве захотела стать королевой. Не теперь, когда я выросла и получила удар прямо в грудь. Потому я прошу вас, примите свою свободу от меня и от своих обязательств передо мной, которые… давайте признаемся честно? Которые вы и выполняли-то без особой охоты.

– Я… – вижу, как Рафаэль пытается найти доводы, и добиваю его:

– Или вы будете настаивать на браке лишь из-за того, что это сулит вам личную выгоду? Неужели расположение короля вследствие пополненной казны стоят моей жизни?

– Нет, это не так! – поднимает подбородок Рафаэль, вспомнив о благородстве, – Ничто не может быть важнее вашей жизни.

– Тогда расторгните нашу помолвку – здесь и сейчас, – прошу его с нажимом в голосе.

Мой жених сжимает челюсти, отчего-то испытав приступ раздражения вместо облегчения… и выдыхает, прикрыв глаза.

– Хорошо, вы свободны от своих обещаний. Завтра же я предстану перед королем и сообщу ему о нашем решении, – произносит он.

– Думаю, вы успеете сегодня на дневной визит, – замечаю вежливо и встречаю интенсивный взгляд уже бывшего жениха.

– Я… ещё раз прошу прощения за своё неподобающее поведение, – выжимает из себя Рафаэль, затем дарит отцу короткий поклон и покидает гостиную, не сказав более ни слова.

– Игги! Отправь людей за лекарем! – бросает отец моей служанке и подлетает ко мне, – Доченька, как ты?.. Может, пойдёшь, приляжешь?

– Всё в порядке: тот человек имел необходимые навыки. Рана уже не кровоточит и почти не беспокоит меня. Но если вам будет спокойней, можете вызвать лекаря, – мягко отвечаю, взяв руки папы в свои.

– Мне будет спокойнее! – отзывается отец, и его глаза наполняются слезами, – Как же это вышло, доченька?

– Я как раз собиралась отправиться домой, потому и представилась незнакомцу в карете, – кропотливо подбираю слова, чтобы не уйти далеко от истины, – а тот человек переспросил моё имя и всадил кинжал мне в сердце…

– В сердце?! – восклицает отец.

– Всё в порядке, я жива!!! – тут же останавливаю его, – Он промахнулся! Вы же видите – я хожу и не падаю в обморок, готовясь к смерти!

– Вчера утром ты говорила о смерти, а этой ночью чуть не умерла… – отец начинает ходить по гостиной, взволнованно сжимая руки; затем останавливается около оставленной на столе тарелки с печеньками и начинает их нервно поглощать, глядя куда-то вдаль.

Хочу, было, остановить его, сообщив, что они побывали на полу – но в итоге иду к тарелке и сама начинаю их трескать. А что делать? Стресс – он такой.

– Дочь, то, что ты говорила сейчас Рафаэлю…

– Папа, это то, что я чувствую. Поверьте, у меня не осталось чувств к своему жениху. Лишь крепкое желание держаться от него подальше… и от всего, что происходит при дворе! – признаюсь, отмечая отсутствие грязи на сладостях: всё-таки слуги у нас работают хорошо. – А пока Игги не привела к нам лекаря, давайте лучше обсудим то, что я сейчас услышала… что с вашим лицом?..

– Прости, милая. Ты взрослеешь слишком быстро: ещё вчера я отчитывал тебя за пьянку в трактире, а сегодня ты отчитываешь меня за род моей деятельности, – отец начинает растирать лоб, качая головой.

– Я ещё даже не начала отчитывать, – замечаю.

– Мне хватает выражения твоего лица и интонаций в голосе, – замечает родитель в ответ.

– Вы правы, я недовольна. Очень недовольна. Почему оружие, отец? – смотрю на него с искренним желанием понять.

Я никогда не лезла в дела семьи и понятия не имела, что за источник дохода у нашего дома. А мы, оказывается, опасные ребята!

– Этим занимался мой отец, этим занимаюсь и я, – жмёт плечами папа и делает это так, словно оправдывается за дурную привычку есть сладкое по ночам.

– Мы… наша семья создаёт оружие? – спрашиваю, глядя в пол.

– Нет. Мы – перекупщики. Выкупаем по низкой цене в одном государстве, где добывают руду, перепродаём втридорога в другую страну, где нет никаких природных ресурсов.

– Звучит выгодно, – протягиваю, – но также – опасно для жизни. Король в курсе вашей деятельности?

– Разумеется. Ранее я жертвовал большие средства с продаж на благоустройство столицы, за что мне был пожалован титул барона, – сообщает отец так просто, что у меня рот открывается.

Так вот, почему столица стала такой красивой, а наша семья вдруг получила благосклонность короны?

– А регулярная армия где бронёй и оружием закупается? – уточняю, заинтересовавшись.

– Они все давно укомплектованы и не без моей помощи. Король следил за этим процессом лично.

– Ого… так вы и до моей помолвки были в тесной связке с дворцом? – смотрю на него внимательно.

– Не в такой тесной, как сейчас. В последнее время из меня выжимают все соки, и это напрягает, – признаётся папа.

– Зачем им столько денег? На что они идут? Уж явно не на благоустройство королевства – куда уж больше? И совершенно точно не на его безопасность: на меня нападают уже не в… в… э… и это уже не в какие ворота не лезет! – криво заканчиваю и прикусываю язык.

И почему мне показалось, что я стала намного умнее и вдумчивее? Или это был временный эффект?

– Я не знаю, но ты права – в столице стало не безопасно. Даже до меня дошли слухи о пропаже людей, поэтому этой ночью я сильно переволновался…

– Простите, папа… я постараюсь меньше беспокоить вас. Правда.

– Что касается моей деятельности…

– Не мне вас судить, – останавливаю его.

– Да нет, я не об этом… Лично у меня нет никаких проблем с моим способом заработка на жизнь. Благодаря ему твой отец имеет хорошие связи с другими странами. Да и ты бы на свет не появилась, не посети я Великую Пустошь восемнадцать лет назад с деловым визитом…

– Моя мама из Великой Пустоши? – сердце начинает стучать быстрее.

Так редко мы говорим о ней…

– Твоя мама из Галаарда. Но в тот момент между Пустошью и Галаардом шла война, потому она прибыла с дипломатической миссией… а в итоге бежала со мной в Сумрачное Королевство и родила тебя, – на губах папы появляется нежная улыбка, и я завидую ему в этот момент.

Он помнил её. А у меня были лишь смутные детские воспоминания и небольшой портрет в Комнате Памяти.

– Почему она…

– Не спрашивай, Вайолет. У меня как не было, так и нет ответа на этот вопрос. Для всех она умерла, но мы с тобой знаем, что она оставила нас… так давай не бередить прошлое. Я уже слишком стар для этих переживаний, – отец закрывает лицо руками и пару секунд сидит неподвижно, после чего хлопает себе по щекам и поднимается с кресла, куда успел сесть во время разговора, – Ладно, а теперь поговорим о Рафаэле и его пассии – девушке по имени Вирджиния Блэквуд.

– Ого! Ты впервые назвал её так, – удивленно замечаю.

– Если эти двое каким-то образом вредят тебе, ты должна сказать мне об этом! – глаза отца начинают сверкать нехорошим блеском.

– Они… думаю, они способны мне навредить, – отвечаю вдумчиво, вспомнив пару своих смертей, – но доказательств у меня нет. Только предчувствие. И эта рана на груди…

– Где там Игги с лекарем?! Сколько можно искать его в столице?! Мы же не посреди пустыни во время бури! – тут же подскакивает отец.

Смотрю на него и начинаю улыбаться. Какой бы ни была моя жизнь, он всегда остаётся на моей стороне.

– Отец, как думаете, король примет ваш отказ выплачивать ему откупные за Рафаэля? – спрашиваю ровным голосом, вновь ощутив в себе то спокойствие, что появилось во мне после пробуждения этим утром.

– Мы с этим разберёмся, – уверенно произносит папа, – Рафаэль – сын его троюродного брата. И прав на престол у него меньше, чем у всех остальных… боюсь даже представить, какие деньги вытягиваются из женихов двоюродных племянниц!

– И тем временем у короля нет наследника. Отец… вам не кажется это странным? – смотрю на него задумчиво.

– Это кажется странным всем более-менее думающим людям. Но нас таких немного, – папа гладит меня по голове и поворачивается на звук из коридора, – О! Лекарь прибыл!

***

– Изумительная работа, – бормочет лекарь, осматривая мою рану.

– Что? Что вы сказали? – кричит из коридора отец, после чего к нему мчится Игги, чтобы передать слова лекаря.

– Такие ровные швы? – уточняю, пожалев, что не успела рассмотреть свою метку в зеркале.

– Они филигранны! И то, чем обработана рана… – продолжает сухонький старичок, согнувшийся надо мной в три погибели и рассматривавший рану в увеличительное стекло.

– Чем? – переспрашиваю.

– Если бы я знал! Но рана затягивается слишком быстро, а кожный покров восстанавливается так, словно вы получили удар не вчера, а неделю назад… – изумленно отзывается лекарь.

– Это невозможно, ещё вчера она была цела и невредима! – вбегает в комнату отец.

– Папа! Я в состоянии вести разговор с господином лекарем и без твоей помощи, – замечаю, укоризненно взглянув на него.

– Выйдете, господин! Леди Вайолет не только ваша дочь, но и молодая девушка на выданье! – гонит его прочь сердобольная Игги.

– Мне бы хотелось встретиться с тем человеком, что помог вам выжить прошлой ночью… нам бы не помешал его опыт, – протягивает лекарь.

В том, что у Кристиана действительно есть все необходимые навыки, я не сомневалась: он явно не в первый раз сталкивается с подобными повреждениями, если можно так выразиться… Страшно думать о его пленниках, но можно лишь надеяться, что они выжили в итоге.

Что касается моего быстрого восстановления – думаю, это лично моя особенность, которая увеличивается от смерти к смерти. Проснувшись после отравления в первый раз, я имела все типичные симптомы. Во второй раз это на меня уже не действовало. Совпадение? Вряд ли. Полагаю, в следующий раз это конкретное ранение совсем не доставит мне проблем.

…

Ох ты… уже думаю о следующей смерти. Дожили.

– В любом случае я бы прописал вам постельный режим хотя бы на неделю: никто не знает, как поведет себя ваш организм, нагрузи вы его в период восстановления – даже с учетом быстрого процесса выздоровления, – произносит лекарь и, наконец, разгибается надо мной.

– Я безусловно последую вашим предписаниям, – киваю и хочу встать, как встречаю взгляд лекаря, – точно… последую, – возвращаюсь обратно в постель.

– И всё же шрам останется с вами на всю жизнь. Вы должны постараться принять это… и полюбить себя такой, какая вы есть, – с лёгким сожалением произносит лекарь, а я, признаться, на некоторое время выпадаю из беседы, пытаясь осознать сказанное.

Шрам? Принять? Любить такой, какая есть?

– Мы просим вас не распространяться об этом, – шепчет отец, вновь занырнувший в мою спальню.

– Разумеется, барон. Вы уже отправили людей на поиск того преступника? И началось ли расследование в Министерстве Порядка? – уточняет старичок.

– Мне понадобится ваше освидетельствование для запуска всех официальных процессов, – отец понижает голос.

– Разумеется, вы его получите.

– Тогда пройдём в кабинет, – папа выводит лекаря из моей спальни, а Игги подходит к моей кровати и начинает лить слёзы, орошая ими покрывало.

– Что? – закатываю глаза.

– У вас останется шрам на всю жизнь! – всхлипывает служанка.

– Если уж я никак не реагирую, то ты-то почему… – замолкаю, обдумав все обстоятельства, – Ох, Игги! – восклицаю, откинув голову на подушку, – на моем теле теперь шрам! Я… шрамированная! Как теперь жить? Не знаю! Принеси мне печенек: мне необходимо заесть эту печаль чем-то сладким!

– Леди, вы съели почти весь месячный запас за два дня. Следующая партия пребудет из Галаарда через двадцать восемь дней. Вы будете куковать без сладкого, если продолжите так налегать на печеньки! – Ты что, не испекла новую порцию? – поднимаю бровь.

– Если испеку, вы на три недели останетесь без него. Мне испечь? – Игги поднимает бровь в ответ.

– Какая ты жестокая! И говоришь так, словно у меня есть зависимость!

– Я видела, что вы ели с пола!

– Ладно, пожалуй, она есть, – признаю, подумав.

– Принесу вам одну штучку. Больше не просите, – строго отвечает Игги и уходит, оставляя меня одну.

Удивительно.

Нет, не то, что моя служанка решает, сколько печенек мне съесть.

Удивительно, что никого особо не изумила новость о том, что на меня напали.