Злодейка должна умереть

Глава 16. Подсказки

Подхожу к шкафу и некоторое время молча смотрю на закрытые дверцы. Там внутри, согласно воспоминаниям из прошлой жизни, меня ждёт стопка писем, которые, вполне возможно, смогут прояснить хоть что-то в запутанном клубке из тайн и интриг, окружающих меня, мою семью и всё Сумрачное Королевство заодно! Не буду скрывать – я возлагаю на них много надежд. И ожидаю, что эти письма тем или иным образом облегчат груз вины, которую я испытываю, вопреки всему желая своей семье спокойной и долгой жизни, – даже если на кону будет стоять благополучие всего королевства!..

На самом деле мне сойдёт любое оправдание происходящего, но лучше бы внутри оказалось внятное объяснение, почему именно наша семья мешает королю, и как можно с этим справиться?!

Ни много ни мало.

Однако, получи я хоть какую-нибудь подсказку – и мне уже станет легче…

То давление, которое я ощущаю сейчас, не описать словами. Сложно быть врагом просто потому, что кто-то захотел увидеть тебя своим врагом. Ещё сложнее, когда врагом тебя назначил правитель твоей страны – лично. Кто бы мог подумать, что спокойствие моё будет напрямую зависеть от короля и его способа правления? Удивительное рядом.

И смешно, но в этот самый момент я стою и жалею, что не родилась дочкой плотника, не имеющей образования и знающей лишь один путь – идти по стопам отца. Хотя в этом примере есть некая параллель с моей жизнью: я в общем-то тоже не прочь идти по стопам своего отца, однако, тот зачищает за собой все следы, желая защитить меня, а я пытаюсь эти следы найти…

Папа и впрямь оберегает меня.

И зря.

Потому что незнание – не сила, а пропасть, однажды угодив в которую, можно уже и не выбраться никогда…

Но что-то я вновь зарываюсь в сомнения, пытаясь растянуть момент истины!

Понятия не имею, почему уверена в том, что эти письма хоть как-то помогут мне разобраться в происходящем? И при этом боюсь даже в руки их взять.

Решительно открываю дверцы!

…

И чихаю, не выдержав запаха пыли.

Затем поднимаю первое письмо, лежавшее на стопке сверху, и провожу ладонью по бумаге, пытаясь рассмотреть буквы. Те самые буквы с узорами и завитушками.

На некоторое время в очередной раз погружаюсь в размышления о жизни, своей судьбе и всей той чепухе, что всплывает в голове во время необходимости принять важное решение… и вскрываю конверт.

Читаю содержимое.

Несколько минут просто стою с пустой головой, затем разворачиваюсь и иду в Комнату Памяти.

Там тоже было Её письмо, написанное папе, но что-то подсказывает – оно хранилось лишь для того, чтобы я прочла его спустя много лет и умилилась теплым отношениям между родителями: меня уверяли, что родители оставляли друг другу записки, если папа задерживался где-то из-за важной сделки, а мама оставалась дома одна…

Однако, письмо, найденное в шкафу, было другим.

Человек, написавший его, имеет тот же почерк, что и мама, но обращается к отцу так, словно они – в разных социальных статусах; хоть на этом нигде и не акцентируется внимание, по обращению к папе и по самой подаче это ясно читается! И, что удивительнее всего, на конверте был совсем другой почерк! Словно мама хотела запутать любого, случайно наткнувшегося на эту переписку, поскольку те красиво выведенные буквы с узорами, которые я пыталась рассмотреть под последними лучами солнца в день своей прошлой смерти, были выведены не Её рукой. Это чужой почерк. А вот письмо внутри конверта написано ею. Сказать, что это было странно – это ничего не сказать…

И, возвращаясь к содержанию… что это вообще за странный повод для переписки после расставания? Разговоры о грузе из Галаарда? Предложение способов распространения полученных растений? Изготовление чая? Речь же идёт о стеблях и листьях того растения, корнеплод которого используется нашей семьёй для приготовления сладостей?.. И почему ни слова обо мне?! Они стали торговыми партнёрами, когда разъехались по разным странам?! Но почему в таком случае я осталась с папой?.. Что вообще творится и творилось в отношениях между моими родителями? Нет, я, разумеется, была в курсе, что мама жива. Это отец преподнёс обществу информацию таким образом, что все подумали, будто она умерла. Вот только я знала, что она нас бросила. По какой причине – неизвестно. Но мы оба предпочли не погружаться в попытки понять этот её поступок, и просто жить дальше так, словно её самой никогда и не было – а была только Комната Памяти…

Я играла в эту семейную игру довольно долго.

И пора бы уже повзрослеть до настоящего серьёзного разговора.

– Папа! – вхожу в кабинет отца с письмом в руке.

– Вайолет, я занят: ты же хотела демонстративно наладить отношения с Вирджинией? Так, вот, я как раз пишу пригласительные письма в те дома, которые ещё готовы пропускать внутрь наших посыльных… – медленно произносит отец, сосредоточенно выводя красивые буквы.

– Я рада, что такие дома ещё остались, – признаю, кивнув, – и рада, что вы из-за всех сил стараетесь помочь мне, однако…

– Вайолет, ты вновь перешла на официальный тон общения? – отец отрывается от своей работы и поднимает на меня внимательный взгляд.

– Я нашла письма матери к тебе. Те, что были спрятаны в шкафу в моей комнате, – произношу напряженно.

– Формально они не были спрятаны. Признаюсь, я даже ждал, когда же ты их найдёшь, – папа начинает растирать переносицу, отложив письменные принадлежности.

– Но я нашла их не вовремя? – уточняю очевидное.

– Для правды нет правильного времени. Если ты пришла сейчас, значит, так было нужно.

– Нужно – кому? – с болью спрашиваю.

– Задавай свой вопрос. На долгий разговор о твоей матери у меня и впрямь нет времени: не сейчас, когда решается вопрос твоего статуса в Сумрачном Королевстве, – спокойно отвечает папа, проигнорировав мой вопрос.

– Почему наше Королевство названо Сумрачным? – неожиданно для самой себя спрашиваю.

– Потому что все перевороты в этой стране происходили исключительно в темное время суток… в полумраке, когда правящий род находился в самом нестабильном положении, не зная, кто рядом – друг или враг? – протягивает отец и чуть наклоняет голову вперёд, не отрывая от меня глаз, – Об этом не написано в официальных книгах по истории, а сама история нашего королевства весьма богата на сомнительные события, которыми лучше бы не гордиться совсем… но ведь ты пришла сюда не за лекцией о том, что и когда пошло не так?

– Верно. Я пришла, чтобы понять, когда были написаны эти письма? – кладу на стол свою находку и вглядываюсь в лицо отца.

– Конкретно это написано в первые несколько лет после ухода твоей матери. Точной даты уже не вспомню. Когда я хотел выкинуть всю стопку, что-то заставило меня перечитать именно его – и оставить все письма храниться в твоем шкафу… Ты должна была когда-нибудь узнать, что твоя мама была довольно сложной и сильной личностью с несгибаемым характером; в последнее время ты напоминаешь мне её очень сильно…

– Вы поддерживали деловые отношения? До каких пор? – взволнованно спрашиваю.

– До смерти моего отца. После этого я сделал переоценку ценностей и понял, почему отец так не любил Женевьеву, и почему так редко посещал наш дом.

– И почему же?

– Потому что он всегда чувствовал, что сердце твоей матери не здесь: оно осталось в Галаарде, откуда она сбежала на тот недолгий период, который посвятила нашей семье и нашему с ней браку, – без особой охоты делится отец.

– Почему вы расстались? – задаю вопрос прямо и стыжусь того тона, который выбрала для этого разговора.

Но отступать уже было некуда.

– Потому что она хотела вернуться в Галаард. А у меня вся жизнь была связана с Сумрачным Королевством. Я не желал ехать в страну, о которой почти ничего не знал, полагаясь лишь на слова твоей матери и её веру в нас. К тому же, она так легко сбежала со мной из Великой Пустоши – сюда! Она была крайне непостоянна, и я не мог довериться ей. Сейчас я иногда жалею об этом своем решении… но тогда вопрос стоял ребром – либо мы остаёмся здесь все вместе, либо уезжает одна Женевьева, потому что я не собирался отдавать взбалмошной женщине ребёнка, о котором она возможно не сможет позаботиться!

– Почему она не могла обо мне позаботиться? – удивленно переспрашиваю.

– Твоя мать даже о себе не могла позаботиться, когда мы с ней встретились впервые. Я тогда очень удивлялся, как можно было дожить до совершеннолетия и не уметь себе платье застегнуть… – погружаясь в воспоминания, отец ни с того ни с сего вспыхивает и прочищает горло, – в общем, она многому научилась, пока жила со мной! Но это не значит, что я научился доверять ей во всём.

– Ты говорил, что она была сильной личностью. А сейчас говоришь, что она была взбалмошной, не самостоятельной и не постоянной. Я не понимаю! – сжимаю ладони в кулаки, искренне желая разобраться.

Я не могу сказать, что скучала по матери: я не видела её лет четырнадцать! Да, я даже забыла, как выглядит её лицо, – и портрет в Комнате Памяти нисколько не облегчает задачу, ведь он был создан ещё до моего рождения.

– Это всё – про твою маму. Она была противоречивой личностью и при этом очень упертой. Понять её было сложно, но, когда я её понимал, в этом доме была гармония… – папа неожиданно тепло улыбается и прислоняет пальцы к губам, – Это правда, что некоторое время после расставания мы имели с ней деловые отношения. Она хотела, чтобы я попробовал распространить в Сумрачном Королевстве привычку пить чай из тех трав, что она поставляла мне… это довольно странная просьба, но я не мог ей отказать в тот период: я сильно скучал по ней, несмотря на свою обиду, а ещё переживал, что у неё нет средств к существованию: Женевьева не любила говорить о своей семье и тщательно обходила эту тему… в итоге, та кондитерская, в которую я начал завозить высушенную траву, предложила поставлять им свежие стебли с листьями, чтобы они следили за всеми процессами сами – и вся сделка свелась к получению груза из Галаарда и отправке вершков по определённому адресу. Тебя я тоже пытался приучить пить этот чай, но он тебе не понравился… как и мне. В итоге наша старая кухарка распробовала корневище и стала добавлять его в выпечку… а потом Игги научилась готовить печенье, – завершает свой рассказ отец и ненадолго уплывает в свои мысли, а я вспоминаю, что когда-то на кухне и впрямь орудовала полнотелая высокая кухарка, которую я помнила исключительно из-за её белоснежного фартука, становившегося грязным каждый вечер…

– А что стало с кухаркой? – вдруг спрашиваю.

– Она… пропала куда-то. Довольно странная история: она начала непривычно себя вести, становилась дерганой, убегала куда-то из дома, а потом и вовсе исчезла. Давненько же это было, – хмурится отец.

– Но ты продолжал говорить мне, что на кухне именно она готовила мне сладости. Как же её звали?..

– Неха, – отвечает отец, кивая головой, – да, я не стал расстраивать тебя рассказами о том, что от нас сбежала даже кухарка: не после того, как ты только отошла от исчезновения своей матери!

– Папа… а кто привил мне мысль, что я должна сесть на трон? – задаю вопрос негромко, боясь услышать ответ.

– Никто не прививал тебе её, – хмурится отец, – это правда, что твоя мама звала тебя принцессой, но ты была таким очаровательным ребёнком в этих рюшечках и оборочках!.. Тобой любовалась вся знать Сумрачного Королевства. Даже Алер отметил твою красоту на одном из праздников в твою честь и сказал, что ты украсишь собой тронный зал любой страны нашего материка!

Неужели это оно?.. Я вдохновилась словами правителя, решив сделать своей целью удачное замужество с последующим восхождением на трон?..

Это Алеру я должна сказать спасибо за свой сбившийся компас и потерянные годы, отданные даже не своей мечте?..

– Интересно, это нормально – испытывать негативные эмоции по отношению к человеку, которого принято почитать? – выдыхаю, запуская руки в волосы.

– Ты имеешь право испытывать весь спектр эмоций по отношению ко всем живущим и давно умершим людям. Никто не может запретить тебе этого: это твоё право по рождению-с-сознанием. Другое дело – отражение этих эмоций на твоём лице в моменты упоминаний о раздражителях или личных встреч, – будничным тоном отзывается папа, – если ты не планируешь настраивать неприятных тебе людей против себя, лучше научись держать свои чувства под контролем. Контроль, к слову, тоже доступен тебе вследствие наличия сознания… поэтому я буду очень рад, если ты сдержишь все свои негативные чувства и эмоции в день своего совершеннолетия, дабы мы смогли восстановить твою репутацию, – ровным голосом заканчивает отец, а я неожиданно для себя осознаю, что он знает… знает, что я что-то задумала.

Но почему-то не спешит заговаривать об этом.

– Папа… если я скажу тебе, что даже при самом худшем исходе смогу вернуть всё на место, как ты к этому отнесешься? – протягиваю, опустив подбородок на скрещенные пальцы.

– Если твоя уверенность имеет под собой обоснование, предполагаю, что моё отношение в конечном итоге не будет иметь значения, – с философским спокойствием отвечает отец.

– Папа… у тебя слишком веры в мою осознанность, – замечаю, взяв на размышления некоторое время.

– Ты не берешь в расчёт мою главную черту, благодаря которой я смог не только удержать в руках семейное дело, но даже увеличить сферу влияния на материке, – отзывается отец и поднимает на меня цепкий взгляд.

– И что это за черта? – с любопытством спрашиваю.

– Наблюдательность, – на губах отца появляется мягкая улыбка.

– И что же ты такое заметил, что перестал волноваться на мой счёт? – удивленная, поднимаю брови.

– Твоя манера общения сильно изменилась. И сейчас ты способна вести со мной довольно серьёзные разговоры, а также – понимать всё, что я говорю в ответ. Ты уже не та взбалмошная недалёкая леди, которую я планировал начать очень строго воспитывать после церемонии совершеннолетия, если бы она не опомнилась… теперь я вижу перед собой вдумчивую дочь, которой могу гордиться. Это меня радует. Потому я планирую довериться тебе несмотря ни на что, ведь будущее нашей семьи в любом случае будет зависеть только от тебя: мой век уже прожит.

– Что значит «прожит»?! – возмущенно восклицаю, – Ты там себя не рано ли списываешь со счетов? Вон, какой красавец передо мной!

– Да я седой вообще, – кисло отзывается отец.

– Пффф! Кого волнует цвет волос?! Ты умный, красивый и не имеешь проблем с весом – да ты ещё лет пятьдесят проживешь, как минимум!

– Твои слова сдули пыль с моей мужской гордости. Может, и впрямь пора подумать о личной жизни? – протягивает отец.

– Давай сперва мой день рождения отпразднуем, а уже потом начнём активно думать? – отступаю, хорошенько взвесив все "за" и "против".

– Так и знал, что ты эгоистка, – хохотнув, резюмирует папа.

– Но, постой-ка… – прокручиваю разговор в голове, запрокинув подбородок и прикрыв глаза, – ты собирался начать меня воспитывать? Когда мне исполнится восемнадцать лет?..

– Признаю, я слегка избаловал тебя, потакая всем твоим прихотям, – неожиданно признаётся папа, – но я был уверен, что смогу взять твой характер под контроль, когда ты войдёшь в осознанный возраст… Возможно, я был неправ.

– Скажу честно, тебе повезло: о том, что я двигаюсь в неверном направлении, я смогла понять благодаря чуду. Буквально, – отзываюсь, отводя взгляд в сторону.

– Твоя мать предупреждала в письмах, что ты будешь удивлять меня. Как именно – ей было неизвестно, но она была уверена, что ты будешь ребёнком, отличным от всех остальных.

– С тех пор, как дедушка умер… вы больше не переписывались? – неловко спрашиваю, желая знать больше и при этом испытывая раздражение от этого желания.

Будучи уверенной, что со мной произойдут все эти странности, она всё равно бросила меня?.. Оставила без помощи, предлагая прожить весь этот опыт в одиночестве? Разве матери так поступают?!

– Нет, я написал ей, что больше не буду отвечать на её письма, и что для нас она умерла, – отвечает отец, и я вижу, как напрягается его лицо. Он не хочет говорить о маме. Ему до сих пор больно?

– Но груз продолжал пребывать, – напоминаю негромко.

– Да. С этим я ничего не мог поделать и в итоге смирился.

– Спасибо, папа. Спасибо, что поговорил со мной. Я оставлю тебя сейчас… но прежде – мне необходимо получить от тебя разрешение.

– Разрешение на что? – отец встречается со мной глазами.

– Тот стражник, которого мы держим в тюрьме… я хочу разыграть его, чтобы добиться ответа – кому он служит? И мне необходимо твоё разрешение на воплощение этого плана.

– Хочешь подослать к нему кого-то от «хозяина»? – протягивает папа, возвращаясь к своим письмам.

– Ага… он должен подумать, что нашёл лазейку для спасения. Мы мариновали его около недели. Самое время закинуть кость в камеру.

– Делай, что считаешь нужным, но отчитывайся передо мной, – отпускает меня отец взмахом кисти.

– «Доверяй, но проверяй», – киваю, принимая правила игры.

– Именно. Хоть что-то из всего, что ты запланировала на своё совершеннолетие, должно быть под моим контролем, – отзывается отец и погружается в свою работу, а я покидаю его кабинет, в очередной раз получив подтверждение своей мысли…

Он знает, что у меня есть план.

И догадывается, что план опасен.

Но он даёт мне возможность попробовать свои силы…

– Люблю тебя, папа, – шепчу, взглянув на дверь его кабинета, и решительно иду по коридору, вперёд.

***

В день моего совершеннолетия наш дом превратился в маленькую версию дворца. Прекрасные цветы в дорогих вазах стояли буквально повсюду, вычищенные до блеска комнаты были украшены скульптурами и моими портретами, а запахи выпечки и лёгкого вина пьянили одной мыслью, что скоро всё это можно будет уместить в своём животе…

– Вайолет, ты прекрасна, – отец улыбается мне, высоко оценив работу портных, которым мы отдали целое состояние за платье, которое я надену, максимум, пару раз… потому что в такой красоте можно и замуж выходить, несмотря на нестандартную расцветку!

Синего цвета с оголенными плечами и золотой каймой по линии декольте – оно делало меня такой изысканной леди, что даже Игги, встречаясь со мной взглядом, вжимала голову в плечи и намеревалась мне поклониться!

– Милорд окажется в крайне затруднительном положении, когда увидит тебя, – замечает папа.

– Ты же помнишь, что я планирую расторгнуть помолвку? – уточняю у него, направив взгляд на своё отражение в зеркале.

– Дай ему возможность полюбоваться на тебя в этом платье, а уже потом обрубай все концы: если Милорд не успеет оценить твою красоту, этот разрыв не станет его болезненным воспоминанием.

– А вы – жестокий человек, мой мудрый родитель! – поднимаю брови.

– Жестокость и мудрость могут вполне себе спокойно идти рука об руку, так что приму это за простую констатацию факта, – отмахивается папа, а затем дарит мне очень серьёзный взгляд, – Надеюсь, сегодня ты воплотишь всё, что запланировала, дочь моя. Но, если что-то пойдёт не так, приди ко мне и расскажи обо всём честно. Не бойся неудач: они случаются со всеми. А моя задача, как твоего отца, защитить тебя, чего бы мне это ни стоило. И, обещаю, я справлюсь с этой задачей.

Что-то в словах папы вынуждает меня ненадолго застыть, сосредоточенно анализируя сказанное, – какой-то намёк на то, что я буду не в силах что-либо исправить, возьмись он за дело всерьёз…

Незнакомое чувство тревоги, разрастающейся в груди, выбивает почву из-под ног.

В чём дело? Почему я испытываю неуверенность? Стоит ли мне рассказать папе обо всём, предупредив заранее, чем я планирую сегодня рисковать?..

– Хорошо, папа. Я верю тебе, – вместо этого отвечаю и беру себя в руки.

План давно готов. Все приготовления сделаны. Осталось разобраться с главным вопросом этого отрезка моей жизни – в чём заключена ценность Вирджинии? Как говорится – предупреждён, значит, вооружен.

Раскрыв эту тайну, я благополучно завершу свои попытки остановить течение реки и отойду в сторону; пусть Рафаэль, король и Вирджиния делают, что хотят – я им мешать не буду…

…разумеется, в том случае, если сам факт моего существования не мешает этой троице.

***

– Мы рады видеть вас, Милорд, – приветствует Рафаэля мой отец, слегка наклоняя голову, – отсутствие ваших визитов было весьма ощутимым. Мы не могли взять в толк, что же такое почти на десять дней отвлекло вас от радости лицезреть свою невесту?

– Да… я.. после ранения леди Вайолет… было много дел во дворце, – что-то там выдавливает из себя Рафаэль, намертво приклеившись взглядом к моей фигуре в Идеальном Платье.

– Разумеется, мы и мысли не допускали, что вы не посещали свою невесту без основательной причины. Тем более – после того, как она едва не оказалась на пороге смерти! И, конечно, дел во дворце всегда много, мне ли этого не знать, – вежливо продолжает отец, на губах которого то и дело появляется улыбка.

Он видит, что Рафаэль впечатлен моим видом настолько, что буквально позабыл, как принято разговаривать в приличном обществе…

– Папа, зачем вы нагнетаете обстановку? Милорд пришёл – и это самое главное! – мягко журю отца, подарив Рафаэлю загадочный взгляд.

– Вы ждали меня? Даже после того, как я… – Рафаэль замолкает и поджимает губы, отводя взгляд, но я знаю, о чём он хотел сказать.

«Даже после того, как я предал вас».

Разумеется, я поняла причину его отсутствия в эти дни: он встал на сторону Вирджинии в нашем маленьком споре.

Он решил, что я наговариваю на неё – как делала это всегда.

– Пока вы мой жених, я буду ждать вас, – отвечаю ещё мягче и перевожу взгляд на Кристиана, вошедшего в зал минуту назад и внимательно слушавшего наш разговора.

– Леди… я искренне благодарен вам за эти слова, – неожиданно взволнованно произносит Рафаэль, – когда я увидел ту рану на вашем животе… когда понял, что вы лежите на земле без сознания… я…

– Какие важные персоны почтили нынче наш дом! – восклицает отец, проследив за моим взглядом и проигнорировав слова Милорда точно так же, как и я, – Прошу, скажите, что вы пришли сюда не для того, чтобы вызвать мою дочь на допрос!

– Барон, – Кристиан склоняет голову перед моим отцом и встречается со мной глазами, – ни в коем случае. Сегодня я здесь в качестве гостя на совершеннолетии прекраснейшей из юных дев Сумрачного Королевства.

– Не помню, чтобы высылал вам приглашение, – не смущаясь, замечает отец, который в этой жизни не особо жаловал Кристиана из-за его визита через день после моего ранения.

– Приглашение выслала я, – положив ладошки на сгиб его локтя, мелодично отзываюсь и дарю папе милую улыбку, – господин Дэльрей настолько впечатлил меня в день нашего знакомства, что я захотела видеть его на своём празднике. Надеюсь, вы не против?

– Сегодня всё для тебя, дочь, – отвечает папа и с лёгким холодом смотрит на Кристиана.

К слову, на дознавателя смотрели почти все гости моего праздника, коих в зале набралось довольно много. Удивительно, но новость об очередной моей выходке с обвинениями Вирджинии никого особо не возмутила: должно быть, большинство уже привыкло к моей манере поведения, которую я демонстрировала слишком часто до первого своего осознанного воскрешения… да и повод собраться всем вместе возникает не так часто, как многие хотели бы.

В любом случае, лишь несколько домов проигнорировали моё совершеннолетие. А, поскольку их присутствие меня мало волновало, – в отличие от присутствия той же Вирджинии, – это их высокомерное «фи» я не сочла достойным своего внимания. Что касается Вирджинии, она в этот момент как раз входила в зал…

– Ваша подопечная пришла без охраны. Полагаете, это допустимо при условии, что на её жизнь так часто покушаются? – понижаю голос, одаривая Рафаэля прохладным взглядом, после чего иду к Вирджинии, изображая на лице лёгкое волнение, – Леди Вирджиния!

– Леди Вайолет, – настороженно встречает мою озабоченность главная жертва «моих интриг», – поздравляю вас с совершеннолетием!

– Благодарю. Из ваших уст поздравление слышать вдвойне приятно. Я также благодарна вам за ваше великодушное прощение моей малодушной выходки. Признаюсь, когда я очнулась после ранения, мой разум был в смятении. Но сейчас мне очевидно, что пострадавшая в этой истории лишь одна – и это вы! – взяв её ладони в свои руки, произношу довольно страстно и настолько громко, чтобы услышали даже те, кто был увлечен своей собственной беседой.

– Что вы такое говорите… вы же получили серьёзную рану… – смутившись от моего подбора слов и пристального внимания окружающих, с вежливыми, даже почтительными интонациями, отзывается Вирджиния, – Разумеется, я прощаю вас за слова, сказанные в момент слабости… И благодарю за приглашение на праздник. Надеюсь, все недоразумения между нами будут забыты, и мы сможем начать наше общение с чистого листа.

– Скажу честно, я имею ещё более дерзкие надежды! – чуть наклоняюсь к ней, заглядывая в глаза и не отпуская её рук, – Я надеюсь увидеть в вас свою подругу – если не сегодня, то хотя бы в ближайшем будущем! Нам совершенно нечего делить!

– Да… конечно… – ещё больше смущается Вирджиния и неосознанно косится на Рафаэля.

Гости вокруг нас тоже начинают удивленно перешептываться. Все были в курсе наличия нашего странного треугольника, и теперь активно недоумевали – что изменилось за последнюю неделю-две?

– Даже не знаю, стоит ли говорить об этом сейчас… – отпуская кисти Вирджинии, чуть отстраняюсь и кладу ладони на свои щёки, – однако, эта новость будет для вас настолько неожиданной, насколько и своевременной!

– О чём вы говорите, леди Вайолет? – почувствовав неладное, осторожно уточняет Вирджиния.

– Мне тоже интересно, что же такое произошло у моей невесты, что она не смогла сдержать эмоций и так мило покраснела, – подходит к нам Рафаэль, после чего уже все присутствующие в зале приковывают свои взгляды к нашей троице.

– Папа… – позволяю себе неформальное обращение на публике, взглянув на отца и активно демонстрируя смятение и воодушевление одновременно.

– Если ты желаешь начать с этого свой праздник, то это твой выбор, дочь, – спокойно кивает отец и берёт с подноса бокал с игристым вином.

Его примеру начинают следовать остальные. Даже Рафаэлю с Вирджинией приходится занять свои руки: настолько серьёзно и официально всё это выглядело со стороны…

– Во-первых, я должна поблагодарить всех своих гостей за присутствие на моём празднике. В последнее время в моей жизни произошло так много самых разных событий, что я не была уверена в необходимости отмечать своё совершеннолетие. Многое мною было переосмыслено… особенно после нападения, случившегося пару недель назад на территории нашего дома. Теперь мне очевидно, что именно является корнем моих бед! Согласитесь, понять это в восемнадцать лет – довольно неплохой результат? – позволяю себе улыбку, которую подхватывает около трети гостей: остальные с любопытством ждут очередного скандала, – Всяко лучше, чем осознать это в пятьдесят шесть… – взмахом ладони даю зрителям отмашку на реакцию, после чего добрая половина зала хмыкает. Однако, несколько человек напряженно застывают, вспомнив, чей возраст напоминает эта цифра. Возраст нашего прекрасного короля Алера Первого, – Как бы то ни было, я, наконец, прозрела, и готова признаться в своём главном грехе!

А вот теперь движение в зале замирает полностью. Все ждут. И не зря ждут. Последние несколько лет я была известна своими выходками в высшем свете и своим назойливым желанием обойти Вирджинию на всех поворотах… Я так и вижу, как на лицах людей появляется вопрос – неужели она признается в этом? В том, что завидовала леди Вирджинии все эти годы?..

– Вижу ваше нетерпение, – признаюсь, кивая на не высказанные предположения, – и уже готова дать всем повод для радости. А я уверена, что это именно повод для радости – и ничто иное!..