Заморыш

Глава 6

Глава 6

Я, медленно встав к нему вполоборота, чтобы держать в поле зрения всех, включая двойку спереди, спросил:

— Чего тебе, Жига? Скучно стало?

Он остановился в паре шагов и явно чувствовал себя хозяином положения. Рядом с ним злобно скалился мелкий гаденыш, Хорек. А путь из переулка мне перекрыли долговязый Щегол и плотный, покрытый оспинами Рябой.

— Должок за тобой, Сенька, — процедил Жига, сплюнув мне под ноги. — Ты моих ребят в дортуаре попортил. Федька с Гришкой теперь с пробитыми лапами ходют еле-еле.

Он сделал шаг ближе.

— Ты, гнида, порядка не знаешь. Старших не уважаешь. А порядок — он на уважении держится. Вот мы тебе сейчас объясним, как себя вести надо. Чтоб на всю жизнь запомнил!

Они ухмылялись, предвкушая легкую расправу.

Вот только я сдаваться был не намерен и, оглядев их, начал свою игру.

— А вы чего, шакалы? — бросил я подпевалам, выигрывая секунды. — Долго еще перед ним шапку ломать будете? Лизоблюды жиговские… Он жрет в три горла, а вы объедки подбираете.

Улыбка сползла с лица Рябого.

— Пасть закрой, вша! — рявкнул он.

Жига лишь рассмеялся.

— Ишь, как запел. А язык у тебя длинный, Сенька… Придется укоротить.

— Что, Жига, — снова повернулся я к нему, — а сам-то? Один на один слабо? Без стада ссышься?

Лицо Жиги налилось кровью.

— Много чести тебе, — зло бросил он. — Хватит лясы точить!

Он кивнул, и они двинулись на меня спереди и сзади.

Дистанция сокращалась. Три метра. Два.

Не став их дожидаться, я развернулся и рванул навстречу Щеглу и Рябому.

Резкий взмах правой рукой — и я разжал кулак прямо перед лицом Щегла.

«Адская смесь» — металлическая пыль, окалина и острая стружка — веером полетела ему в глаза.

— А-а-а-а! — взвыл пацан, бросая палку и хватаясь за лицо.

Не останавливаясь ни на долю секунды я с ходу, без замаха, всадил носок ботинка ему между ног. Щегол с воем повалился набок, освобождая проход.

Оставался Рябой. Он опешил, не ожидая от меня такой прыти. Этого мгновения мне хватило.

Прыжок — и острый, костлявый локоть снизу вверх врезался ему в скулу. Удар получился что надо, голова мотнулась, он пошатнулся, теряя ориентацию.

Путь свободен! И я рванул вперед, проскакивая между обоими.

Легкие обожгло огнем. Впереди был свет улицы. Еще десять метров… Но чуда не случилось. Это тело было слишком слабым. Сенька недоедал годами. Ноги налились свинцом, дыхание сбилось на хрип. А за спиной я услышал тяжелый, быстрый топот.

Тяжелая лапа рухнула мне на плечо, рванула назад. Меня крутануло. Я не стал сопротивляться инерции — наоборот, использовал ее. Разворачиваясь, вслепую наотмашь выбросил кулак, целясь в лицо врага. Костяшки чиркнули по скуле Жиги. Он рявкнул, но не отступил. Навалился всем весом, сшибая меня с ног и впечатывая спиной в стену. Тут же сбоку налетел подоспевший Хорек, хватая меня за руки.

Конечно, на что еще этот сученыш годен?

— Держи его! — хрипел Жига, прижимая меня к кирпичам предплечьем.

Нас скрутило в один рычащий клубок. Силы были неравны, но я еще трепыхался. Жига приблизил свое лицо к моему.

— Ну все, гнида, — просипел он. — Допрыгался.

Я не стал ждать и резко мотнул головой вперед. Лбом — прямо ему в переносицу.

ХРЯСЬ!

Звук удара прозвучал сухо и страшно. Жига захлебнулся криком. Из его носа хлынула темная кровь, заливая рот и подбородок. Он инстинктивно отшатнулся, хватаясь за лицо. Это был мой шанс. Я дернулся, пытаясь вырваться из захвата Хорька, и даже успел пнуть его пяткой в голень. Но Жига был крепким парнем. Боль лишь привела его в бешенство. Сплевывая кровь, он снова кинулся на меня. Теперь в его глазах не было куража — только желание убивать.

— Убью! — взревел он и замахнулся кулаком, метя мне в висок.

Я дернулся, но Хорек держал крепко. Увернуться я не успевал.

«Конец», — мелькнула холодная мысль.

И тут тишину разорвал истошный, панический крик:

— ГОРОДОВОЙ!

Из-за угла, размахивая руками, вылетел Спица.

— Городовой со Стременной бежит! Сюда! Бежим, братцы!

Крик был таким натуральным, таким испуганным, что Жига замер. Его кулак застыл в сантиметрах от моего лица.

— Сука… — выдохнул Жига, озираясь. Попасться полиции мало приятного.

Он зло глянул на меня бешеными глазами, утирая кровавые сопли.

— Бежим, Сенька!

Спица подхватил меня под руку, и мы понеслись со всех ног. Погони за нами не было.

Наконец, пробежав метров сто, мы заскочили в подворотню.

— Видал… как я их? — тяжело дыша, прокричал Спица, и в его голосе слышна мальчишеская гордость. — Про городового-то… Сбрехал, конечно.

Этот тощий, лопоухий парень только что спас мою шкуру. Не силой, которой у него не было. Умом и находчивостью.

Пытаясь отдышаться, я только кивал, и лишь спустя минуту смог подать голос:

— Молодца, Спица! — хрипло ответил я. — Здорово ты придумал. Голова у тебя варит!

Выглянув из подворотни и не заметив ничего подозрительного, мы отправились в приют. Шли, ныряя из одной темной подворотни в другую, пересекая глухие дворы-колодцы, где эхо наших шагов тонуло в сырой тишине Спица держался рядом. Все еще взбудораженный, он то и дело оглядывался, ожидая погони.

— А я из лавки-то шел, мимо тебя как раз. Ну и вижу, драка идет! Как увидел, что они на тебя одного… Думаю, все, конец Сеньке… — Он нервно сглотнул. — А потом про городового как-то само придумалось. Испугался, жуть.

— И правильно сделал. Испугался, но прибежал и помог. Не всякий бы так сделал! Это главное.

— Здоровые они, черти! — пессимистично заметил Спица, вновь оглядываясь, не гонятся ли за нами. — Зря ты с Жигой закусился. Не теперь, так в другой раз застукают!

— Да, здоровые, что есть, того не отнять, — проворчал я больше для себя, чем для него. — Потому что жрут больше!

Спица согласно кивнул.

Мы помолчали, выходя на более широкую улицу. Боль в боку не утихала.

— Слышь, Спица. Я тут слышал… — понизил я голос до заговорщицкого шепота, будто у попечителей деньги кончаются. Говорят, на наш прокорм содержание урежут. Значит, нам еще меньше давать будут.

Глаза Спицы расширились. Перспектива того, что казенная бурда станет еще жиже, была пострашнее любой драки.

— Да ну? Правда, не врешь? Куда еще меньше-то? — пролепетал он.

— Правда. Вот и я о том же, — жестко сказал я, останавливаясь и глядя ему прямо в глаза. — Надо что-то делать. Хватит ждать, пока нам в миску бурды нальют. Самим добывать надо. Чтобы сильными быть. Чтобы такие, как Жига, нас ногами не пинали.

Слова подействовали. Страх в его глазах сменился неподдельным интересом.

— Самим? Это как?

— Рыбу ловить. Голубей на крыше бить. Мало ли способов?

— Рыбу… — Он вдруг оживился, глаза его загорелись. — Отец меня учил верши плести. Из ивовых прутьев. Такие ловушки, в них рыба сама заходит, а выйти не может.

Вот оно, прекрасный вариант! Дешево и сердито.

— Отлично, — кивнул я. — Это дело. Прутья найдем. Но вдвоем нам не справиться. Кто еще у нас не из их кодлы? На кого положиться можно, чтоб лишнего не болтал ни дядькам, ни остальным?

Спица наморщил лоб, задумался.

— Васян, — уверенно сказал он. — Он Жигу ненавидит. Грачик, тот себе на уме, но зря болтать не станет. Ну, Мямля еще. Но он не драчун…

О, уже что-то. Благо они мне были знакомы, а с Васяном я и вовсе мосты навел!

Вернувшись в дортуар, сделал вид, что все в порядке. Правда, поймал на себе взгляд Жиги, который не обещал ничего хорошего. И с этим надо будет срочно решать: или валить из приюта, или валить Жигу. Надо думать.

Со Спицей же удалось пошептаться чуть позже.

— Во время службы, — прошипел я ему на самое ухо. Как только затянут свое — валим по одному. Встречаемся в ватерклозете, предупреди парней, понял?

Спица коротко, почти незаметно кивнул и пошел дальше.

В этом казенном доме любое тайное дело лучше всего вершится под прикрытием благочестия. Пока Ипатьич завел молитву, а сорок сонных глоток нестройно ему подвывали, я подал условный знак. Кивок в сторону самого темного закутка за печкой.

Сначала подошел Спица. Потом, переглянувшись со мной, отделился от стены Васян. Последним, чуть помедлив, скользнул Грачик. Мямля не пошел — молитва реально захватывала его с головой. Ладно, пока без него. Потом расскажем, что к чему.

Один за другим мы скользнули в ватерклозет. Именно здесь протекали все тайные дела приюта — споры, игры и договорные драки. Но и здесь говорить можно было только шепотом — любой звук мог привлечь внимание.

Мы сгрудились в тесном, вонючем закутке.

Я обвел всех троих взглядом и тихо спросил, так, чтобы перекрыть звук капающей воды:

— Ну что, ребята, жрать хотите?

И усмехнулся, не дожидаясь ответа.

— Я — постоянно. Так, что кишки узлом вяжутся. А теперь новость. Скоро будет еще веселее. Кормить нас станут еще хуже.

Выдержав паузу, глядя на их помрачневшие лица, продолжил:

— Теперь угадайте, что первым делом сделает Жига, когда пайки урежут?

Грачик и Спица переглянулись. Васян молча сжал кулаки.

— Правильно, — кивнул я. — Он начнет отбирать еще больше. У нас с вами и младших. Он потому и сильный, что жрет больше. А мы вконец загнемся.

Я снова посмотрел на каждого, буквально вбивая мысли, как гвозди, в их головы.

— Так вот, я предлагаю это поменять. Хватит ждать подачек. Будем держаться вместе. И кормиться сами.

Спица тут же поддержал меня:

— Мы рыбу ловить будем. У меня руки помнят, как верши плести.

Васян не говорил ничего. Он просто посмотрел на свои огромные, в ссадинах, кулаки, потом на меня. И чуть заметно кивнул. Это был ответ. Да.

Но тут подал голос Грачик. Он слыл самым осторожным из нас.

— Погодите, ребята. Мысля, конечно, хороша. Жрать хочется так, что кишки сводит. Но ты все продумал, Сенька? Дело-то непростое!

Он начал загибать длинные, тонкие пальцы.

— Прутья для вершей где брать? Тащить в дортуар? Где их плести? На койке? А рыбу… Допустим, поймаем мы рыбу. Где ее чистить? Прятать где? Запах же по всему дортуару пойдет. Дядьки нас с ними застанут и выпорют до крови, а то и на Выбогскую отправят.

Он посмотрел на каждого из нас по очереди, и его колючий взгляд охладил весь наш пыл.

— Сейчас лето, прутья найти мы сможем. И на месте связать все и спрятать. Там же рыбу почистим и на костре пожарим. Вот только ты прав, ее прятать где-то надо будет, не таскаться же каждый раз, — протянул я.

Наступила тишина. Воодушевление скисло, упершись в глухую стену казенного порядка.

Перспектива получить палок или билет на Выборгскую никого не привлекала.

— А может… — первым нарушил молчание Спица, его шепот был неуверенным. — Найти где-нибудь угол? Сарай какой, я не знаю…

— Дровяной сарай есть, — тут же подсказал Грачик, — но он через весь двор. Нас любой увидит. И Прохор, кухонный мужик, туда за дровами ходит. Он в любой момент зайти может, да и остальные с глазами.

Тупик.

— Хорошо, — нехотя признал я. — Сарай отпадает. На улице под кустом тоже не выйдет. А здесь, внутри? Коморка какая-нибудь? Темный ход, каким прислуга раньше бегала, когда это еще господский дом был?

Спица и Грачик переглянулись.

— Есть тут… кладовка, — неуверенно протянул Спица, вспоминая. — При кухне. Старая. Но она на засове всегда.

Я усмехнулся. Наружный засов. Это даже не замок.

— На засове, говоришь? Кхм…

Посмотрел на их растерянные лица, и в полумраке ватерклозета они, наверное, увидели на моем лице хищную, совершенно не свойственную прежнему Сеньке улыбку.

— Это мы поправим. Ждите здесь, — прошептал я и кивнул Спице.

Мы выскользнули из сортира на разведку.

Первым делом я заскочил в дортуар и вытащил из тайника под кроватью гвоздь, дальше прямиком в трапезную и мимо гудящей жаром кухни. В самом конце коридора, там, где вечно сваливали в кучу сломанные стулья и дырявые ведра, была она. Маленькая, низкая дверь, которую все принимали за стенной шкаф. Дверь в кладовую.

Она была заперта.

— По сторонам гляди, — бросил я Спице.

Он нервно закивал и прильнул к стене, глядя в оба конца коридора.

Палец нащупал узкую щель между дверью и косяком. Просунув туда гвоздь, я уперся острием в твердое дерево засова. Тихо, миллиметр за миллиметром, начал давить, двигая рычаг вверх. Скрежет. Еще усилие. Пот выступил на лбу. Дерево поддавалось нехотя, со скрипом, который в гулкой тишине коридора казался оглушительным.

И тут — глухой щелчок. Засов выскочил из паза.

Ура, победа.

Мы просочились внутрь. Кладовка.

В полумраке белели ряды мешков с крупой и мукой, свисали с потолка связки лука. Я мысленно поставил галочку. Это не просто проход. Это продуктовый склад.

Но главная цель была в другом. В дальнем углу, за мешками, темнел узкий проем, из которого несло сквозняком. Крутая, узкая лестница для прислуги, уходящая во тьму наверх.

— Лезем, — скомандовал я.

Подниматься было жутко. Ступени скрипели под нашим весом, как кости старика. Лицо то и дело задевала липкая, толстая паутина. Наконец, моя голова уперлась во что-то плоское. Люк. Я толкнул его, и он подался вверх с облаком вековой пыли, которая тут же посыпалась нам в глаза и рты.

Мы попали в царство пыли, голубиных гнезд и забытых вещей.

Чердак был огромен. Гулкое, сумрачное пространство под самой крышей, теряющееся во тьме. Под ногами скрипели толстые доски. Вдоль стен громоздились силуэты сломанной мебели, накрытой белыми саванами чехлов, стопки пожелтевших книг, ржавые детские кроватки.

И свет.

Через маленькое, засиженное голубями слуховое оконце и несколько щелей в крыше пробивались косые столбы света.

Подойдя к оконцу, я стер рукавом слой грязи со стекла. Внизу как на ладони лежал приютский двор.

Тот самый двор, где вчера мы строились для похода в церковь. Теперь я смотрел на него сверху вниз.

— Ничего себе… — выдохнул Спица, пристраиваясь рядом. — Вот это да… местечко! Уж сюда-то точно никто не заглядывает!

Он восхищенно озирался по сторонам, уже представляя, как они будут здесь хозяйничать.

А я смотрел вниз и думал. Появились совсем неплохие перспективы, осталось только реализовать.