Замок ее мечты

Глава 7 часть 2

Женевьева возвратилась домой, а затем вышла из замка, чтобы пройтись по пляжу. Она гуляла до тех пор, пока не село солнце, пытаясь понять, что же за мужчина делит с ней кров? Любил ли он Матильду? Сколько ему было лет, когда он умер? Что было причиной убийства? Скрывалось ли за этим нечто большее?

Она шла несколько часов (или ей это только так показалось), пока не заметила, что порядочно заблудилась. Черт, когда это успело так потемнеть? Не было даже луны, чтобы осветить ей дорогу. И одеться надо было теплее. Она повернулась, чтобы идти обратно, и тут увидела, что начавшийся прилив затопил берег. Ей тут же захотелось сесть и расплакаться.

Внезапно перед ней возникло пламя свечи, свободно парившее в воздухе.

— Заблудилась? — угрюмо спросил низкий голос.

Будь он из мяса и костей, она бы от радости повисла у него на шее.

— Даже очень, — ответила она охрипшим голосом.

Кендрик де Пьяже материализовался из воздуха; в одной руке он держал свечу.

— К счастью, ты пока находишься на моей земле. Пару шагов севернее, и мне бы не удалось до тебя добраться.

— Спасибо, — прошептала Женевьева, глядя в его бледно-зеленые глаза. Она не заметила, что улыбается. Так и есть, глаза у него цвета полыни.

— Не хочу, чтобы ты умерла до тех пор, пока я сам тебя не убью, — резко сказал он. — Следуй за мной. Надеюсь, мне удастся найти дорогу домой.

Она кивнула и стала карабкаться за ним по крутому склону.

— А ты на самом деле Кендрик де Пьяже?

— Да, — ответил он после минутного молчания.

Дальше они шли молча, потому что Женевьеве попросту не хватало воздуха, чтобы поддерживать беседу. Кендрик наверняка забыл, что она обладала парой весьма смертных ног и ей пришлось бежать за ним всю дорогу.

Она последовала за ним через ворота во двор замка. Лампа, висевшая над входом, освещала все вокруг бледно-золотистым светом. Женевьева остановилась, чтобы восстановить дыхание.

— Ты любил ее? — спросила она, тяжело дыша и упираясь руками в бока. Вопрос, который не давал ей покоя, вырвался, наконец, наружу.

Кендрик бросил на нее холодный взгляд.

— Если бы ты имела хоть малейшее понятие, что за чувства я испытывал к этой женщине, ты бы не осмелилась задать этот вопрос.

— О, — выдавила из себя Женевьева, — я понимаю.

— Вот и отлично, — отрезал он и тут же исчез.

Женевьева продолжала глубоко дышать, пока не закололо в боку, и она не перестала судорожно ловить ртом воздух. Она выпрямилась и нахмурилась. Вытянуть ответы из этого мужчины будет делом нелегким.

— И все же, — сказала она после долгого раздумья, — если ты так сильно ее любил, откуда взялась ненависть ко мне? Ведь я ее потомок, и вообще…

Он тут же появился снова, грозно возвышаясь над ней.

— Я презирал Матильду, — сказал он, сверкая глазами, — даже когда я думал, что люблю ее, на самом деле ничего такого не было. Она была лицемерной жадной сучкой, которая думала только о себе. Это благодаря ей моя жизнь превратилась в ад.

— Почему?

— Потому что я не могу покинуть Сикерк!

— Но какое отношение это имеет ко мне?

— Ты живешь и дышишь.

— Я так на нее похожа?

Кендрик бросил на нее пронзительный взгляд.

— Вовсе нет. Дело не в этом.

— А в чем? Кто сказал тебе, что моя смерть решит все твои проблемы?

— Я сам пришел к таким выводам.

— Твои выводы ошибочны, приятель, — сердито сказала она. Мало того, что он грубиян, так еще и умом не блещет! Может, все-таки оставить его в покое и подождать, пока у него улучшится настроение?

Женевьева прошла сквозь него, затем остановилась, пораженная тем, что только что сделала. Она медленно повернулась к нему лицом.

Он выглядел таким же изумленным.

— До сих пор на эдакое еще никто не осмелился! — растерянно сказал он.

— Ты стоял у меня на пути, — ответила она, вновь обретя спокойствие. — В следующий раз тебе придется посторониться.

Не оборачиваясь, Женевьева пошла к себе в спальню. Ко сну она готовилась машинально, так как ее мысли были заняты совсем другим. Теперь она знала, кто ее преследует и почему. По крайней мере, частично. Уорсингтон должен будет ответить на оставшиеся вопросы.

Нет, решила Женевьева, она не будет задавать вопросы Уорсингтону. Кендрик сам все расскажет, когда будет к этому готов. Даже зная его так мало, она чувствовала, что ей не следует его бояться. И вообще это не имеет значения. Она не собирается покидать замок, а он и подавно. У них еще масса времени, чтобы в будущем наговориться вдоволь.

Она зажгла свечу у изголовья кровати и скользнула под одеяло. Читать ей не хотелось, и она просто лежала, уставясь в пространство.

— Здесь, в Сикерке, мы довольно цивилизованные, — пробормотал низкий голос, — тебе незачем пользоваться свечой.

Он стоял, прислонившись к столбику, поддерживающему балдахин ее кровати.

— Ты что, никогда не стучишься?

— Это моя комната.

— У меня не было другого выбора, — она с содроганием вспомнила о других спальнях, — кроме того, я сомневаюсь, чтобы ты вообще нуждался во сне, так что кровать тебе ни к чему.

— Нужна она мне или нет, не имеет значения. Сикерк принадлежит мне, и все, что в нем происходит, должно делаться с моего позволения. Кроме того, — он бросил на нее многозначительный взгляд, — мне не нравится, что ты лежишь на моей кровати.

— Тогда убей меня, — сказала она, пожав плечами.

— Ты запачкаешь кровью мои простыни.

— Выволоки меня из дома и убей во дворе.

Он поморщился.

— У меня не получится.

— Ты же смог удержать нож.

— Это потребовало огромного количества энергии. Поднять тебя на руки было бы мне не под силу.

— Значит, тебе придется смириться с моим присутствием в замке, — сказала она, — потому что я никуда не уеду. — Она наклонилась и задула свечу. — Спокойной ночи, Кендрик.

Женевьева неподвижно лежала, молясь, чтобы к ее горлу не приставили нож. Неужели она настолько глупа, что постоянно ему противоречит? Но ведь она уверена, что он ее не убьет. Разве не так?

В комнате стояла полная тишина, и она понемногу начала расслабляться. Она осторожно натянула одеяло до ушей. Надо беречь шею от клыков вампиров. А может, ее защитит призрак? Хотя бы для того, чтобы его простыни не запачкались кровью. Он не образец рыцарства, разумеется, но, имея каплю терпения, может, удастся обучить его хоть каким-то манерам.

Интересно, он еще здесь? Женевьева не осмелилась поднять голову и посмотреть. Вместо этого она решительно сжала челюсти.

— Я отсюда никуда не уеду, ясно? — сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Ответом ей было недовольное фырканье.

— Это я уже понял.

О, это было похоже на юмор. Выходит, для Кендрика де Пьяже еще не все потеряно.

— Спокойной ночи, Кендрик.

Она подождала несколько минут, пока усталость не укутала ее подобно мягкому покрывалу. Она уже почти засыпала, когда услышала его низкий шепот, эхом раздавшийся в комнате.

— Спокойной ночи, Женевьева.