Законы жанра

Глава 11

Как ты понимаешь, я пошла ва-банк, понимая, что случая лучше мне уже не представится. Фигура лидера сепаратистов и будущего президента Техаса была самой значимой из потенциальных заложников, никакие майоры Форбсы с ней даже рядом не стояли.

Вот, кстати, еще один довод в пользу того, что полковник Уотерс не был замешан в истории с блокнотом: его истинный владелец должен был знать предысторию артефакта и представлять роль ТАКС во всей этой истории. И такой человек наверняка бы постарался не оставаться со мной наедине.

Топор пробил стену, взметнув в воздух облако цементной пыли, и прилетел в мою мистическую руку. Я тут же выставила ее вперед, направив свой атрибут в сторону полковника.

Надо отдать ему должное, Уотерс был хладнокровным сукиным сыном. Он не упал в обморок и даже истерику не устроил.

— Хороший трюк, — сказал он. — Смотрю, у вас выросла третья рука.

— Я полна сюрпризов, — похвасталась я. — А теперь мне нужны мой пистолет, мой телефон и мои люди.

Дверь распахнулась, на пороге показались двое военных с растерянными физиономиями и пистолетами в трясущихся руках. Жизнь их к такому явно не готовила. Когда ты охранник в гарнизонной тюрьме, обычно ты не имеешь дела с кем-то круче перебравшего в самоволке сержанта.

— А если мы не пойдем вам навстречу? — осведомился полковник.

— Тогда во вторник на выборах появится интрига, — сказала я.

— Вы этого не сделаете, — сказал он. — Вы не такой человек.

Не знаю даже, на что он рассчитывал. Он только что видел, что я отрастила руку и пробила бетонную стену топором, даже к нему не прикасаясь, и для чего я, по его мнению, все это сделала? Чтобы в один момент сдать назад, признать, что я погорячилась и вообще блефовала, и отправиться обратно в камеру?

— У меня есть работа, которую я должна сделать, и люди, к которым я должна вернуться, — сказала я. — Я пойду до конца.

Может быть, если я его уложу, мне по возвращении в Город даже орден какой-нибудь дадут. Он же предводитель мятежников, еще не избранный президент никем не признанной страны, с которой у нас и дипломатических отношений никаких нет…

Он посмотрел мне в глаза и, видимо, увидел там что-то, что заставило его мне поверить.

— Делайте, как она говорит, — процедил он своим людям сквозь зубы.

Охранники недоуменно переглянулись. Они же не присутствовали при начале разговора и понятия не имели, чего конкретно я требовала.

— Два миллиона долларов мелкими купюрами и полностью заправленный вертолет с холостым и симпатичным пилотом, — сказала я. Их физиономии вытянулись еще сильнее. — Ладно, забудьте. Просто приведите ко мне моих людей. И верните нам то, что вы забрали.

Один охранник умчался доносить распоряжение вверх по командной цепочке, другой остался тут делать вид, что контролирует ситуацию.

— В решимости вам не откажешь, — заметил Уотерс. Он старался не подавать вида, но явление топора его все-таки проняло.

Ну а кого бы не проняло? Вот ты сидишь в уютной комнате для допросов и рассказываешь несчастной женщине, как тоскливо она проведет следующие несколько лет своей жизни, и вдруг ситуация немного меняется, и решение о том, будет ли у тебя хоть какая-то дальнейшая жизнь, будет принимать вот эта самая женщина, вдобавок еще и умеющая отращивать себе третью руку.

— Последние годы вся моя жизнь — это гребанный цирк, — сказала я. — Я живу на грани нервного срыва. Не надо меня доводить, пожалуйста. В гневе я довольно неприятна.

— То есть, сейчас вы еще не в гневе? — уточнил он.

— Слегка раздражена, не более того, — сказала я и слегка поводила топором перед его лицом. Должно быть, до меня мистическая рука принадлежала какой-то культуристке, потому что тяжести оружия я вообще не ощущала. Словно бамбуковой палкой размахивала.

— А ведь мне советовали ни при каких условиях не загонять вас в угол, — сказал он.

— Жаль, что вы пренебрегли этим советом, — сказала я.

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Все мы — творцы своих собственных несчастий. Ну, в моем случае еще наследственность небольшую роль сыграла, но тут уж ничего не попишешь.

Я старалась не загружать голову мыслями о том, что было бы с моей жизнью, если бы я попыталась разыграть сданные мне карты другим образом.

Возможно, тоже ничего хорошего.

В коридоре за дверью допросной толпились военные, разумеется, все с оружием, кое у кого оно даже было в руках. Я не думала, что они решатся на штурм, но их присутствие все равно меня нервировало.

— Велите им разойтись, — попросила я. — Пусть оставят пару человек для наблюдения, если им это важно, а остальным лучше разойтись.

Полковник Уотерс, успевший увидеть топор в деле и понимавший, сколь катастрофические последствия может вызвать один бросок, отдал соответствующее распоряжение. Хоть он уже и не был кадровым офицером, и на базе присутствовал исключительно в качестве почетного гостя, военные разошлись.

А еще минут через пять в сопровождении всего двух конвоиров в коридоре появился Смит и четверо сопровождавших нас оперативников. Пилотов с ними не было.

— Где пилоты? — спросила я.

— Полагаю, мы отпустили их под честное слово, — сказал полковник. — Ну и, разумеется, без доступа к самолету, который пока постоит у нас.

— Людей много, камер на всех не хватает, — согласилась я.

— Небольшие издержки на пути к свободе и независимости, — сказал он. — Что дальше?

— Дальше мы пойдем и сядем в какой-нибудь микроавтобус, — сказала я. — Вы поедете с нами. Когда мы убедимся, что ваша команда играет честно, мы вас отпустим.

— Но откуда нам знать, что вы сами собираетесь вести честную игру?

— Вам придется пойти на этот риск, — сказала я. — Или мы можем устроить кровавую баню прямо сейчас, и тогда путь к свободе и независимости будет прокладывать кто-то другой.

— Что ж, это справедливо, — сказал он. Начинать президентскую карьеру в качестве покойника ему явно не хотелось.

В сопровождении нескольких военных мы поднялись наверх. Вышли из корпуса тюрьмы и погрузились в микроавтобус, который успели подогнать к главному входу. Наверняка он был напичкан «жучками» и трекерами, но сейчас это не имело большого значения. Сначала нам надо было убраться отсюда подальше, а остальные проблемы решать уже потом.

Чарли прыгнул за руль, Смит уселся рядом с ним, остальные агенты разместились по салону. Мы с полковником уселись на заднем сиденье. Я пристроила топор между нами, справа от себя, и когда мы выкатились за пределы военной базы, скомандовала отбой своей мистической руке. Полковник пялился на меня, совершенно не соблюдая правила приличий.

— Как вы это делаете? — спросил он.

— Если я расскажу, все будут так уметь, — сказала я.

— Разумно. Какой у вас план?

— Дайте мне свой телефон.

Это была новомодная раскладушка с двойным дисплеем, и Уотерс с тоской проводил свой гаджет взглядом, когда я выкинула его в окно.

— Что ж, видимо, я все это заслужил, — сказал он. — Значит, вы продолжаете утверждать, что ваш визит совершенно не связан с тем, чем мы тут последнее время занимаемся?

— Только косвенно, — сказала я. — Полковник, а вы не считаете, что все эти смерти, которые сыграли вам на руку, произошли не случайно?

— Я уверен, что они произошли не случайно, — сказал он. — Инфаркт — не лихорадка эбола, от него не умирают компаниями. Но я понятия не имею, как это произошло, если вы об этом, и не имею к этому никакого отношения, если вы вдруг меня в этом подозреваете.

— Вы удивительно ловко воспользовались ситуацией, — сказала я, наблюдая за его реакцией.

— Я очень давно в этом бизнесе, — сказал он. — И политика временами напоминает мне серфинг. Все, что от тебя требуется в определенный момент времени, это оседлать волну. Нет смысла задаваться вопросами, откуда эта волна взялась, нет времени на сомнения и раздумья, иначе эта волна уйдет, и ты останешься барахтаться на мелководье. Вы здесь из-за этих смертей? Вы ищете заказчика не в том штате.

Заказчика — может быть, его фигура пока скрыта в тумане войны, но за исполнителем мы точно в правильное место прилетели.

По совокупности косвенных признаков, можно было снимать подозрения с полковника Уотерса. Конечно, он мог быть искусным манипулятором и заслуживающим Оскара актером, но все сомнения разбивались о главный вопрос. Какой смысл ему вообще разыгрывать эту пьесу и являться на военную базу, подставляясь под удар? Если он знал о Блокноте и идущем по его следам ТАКС, было бы проще сбить наш самолет в воздухе. Или просто запереть нас на этой базе, а ключи от камер выбросить где-нибудь в прерии.

— Так что будет дальше? — спросил он.

— Мы вас отпустим, — сказала я. — И я была бы очень вам признательна, если бы в качестве ответной любезности вы дали бы нам двадцать четыре часа.

— Думаете, этого хватит, чтобы завершить свои дела?

— И убраться к чертовой матери из вашего гостеприимного независимого штата, — подтвердила я.

— А если я не дам вам эти двадцать четыре часа? Пообещаю, но не дам? Или даже обещать не стану?

— Мы вас все равно отпустим, — сказала я. — Но я затаю обиду.

— Это звучит, как серьезная угроза, мисс Кэррингтон.

— Моя работа не похожа на серфинг, — сказала я. — Она похожа на поиски черной кошки в темной комнате, полной кошек других цветов, которым я иногда наступаю на хвост. Иногда даже без особого умысла, просто потому, что они путаются под ногами.

— Я не хочу путаться у вас под ногами, мисс Кэррингтон. Вы получите свои двадцать четыре часа.

— Спасибо.

— Но после этого я не желаю видеть вас в своем штате, — сказал он. — Ни с официальным визитом, ни с… как в этот раз, например.

— Я приму это к сведению, — пообещала я. Это было максимумом того, что я могла ему обещать.

— Чарльз, притормозите, пожалуйста, — попросил Смит, и Чарли послушно свернул на обочину, сбрасывая скорость. — Мисс Кэррингтон, можно вас на минутку?

— Угу.

Было очевидно, что он затеял это не просто для того, чтобы ноги размять. Мы отошли от машины метров на десять, и я сказала:

— Нет.

— Почему? — спросил он.

— Потому что мы не такие люди, — сказала я. — Ну, за исключением вас, пожалуй, раз эта мысль все-таки пришла вам в голову. Потому что это вне нашей юрисдикции. Вы видите здесь явное проявление зловредного сюжета, которому нужно помешать? Я не вижу.

— Мы работаем на теневое правительство, — сказал он.

— На министерство финансов работает еще и куча бухгалтеров, — сказала я. — И что-то я не вижу, как их сводный отряд пробирается по пустыне в боевой раскраске и вооруженный до зубов. Мы делаем свое дело, Элиот. А то, что вы предлагаете — не наше дело.

— Один выстрел может решить кучу политических проблем, — сказал он. — Без Уотерса здесь начнется форменный хаос, выборы станут непредсказуемыми, и, возможно, мы получим во главе штата более лояльного человека, что поможет нам избежать гражданской войны.

— А возможно, обозленные смертью Уотерса, они выберут какого-нибудь отбитого на всю голову радикала, который устроит нам всем веселую жизнь, — сказала я. — Кроме того, я уже пообещала его отпустить.

— Я возьму эту проблему на себя, — сказал Смит. — Вы его отпустите, а я его пристрелю.

— Нет, — сказала я. — Этот разговор закончен, Элиот. Точка.

Если он хочет выслужиться перед новым министром финансов, кем бы тот ни был, пусть изыщет другие возможности и не втягивает меня во всю эту политическую фигню. Мы — копы, а не палачи, а здесь и дела-то, как такового, не было.

Если, конечно, полковник Уотерс не стоял за манипуляциями с Черным Блокнотом, но его участие еще надо было доказать. Пока же у меня складывалось впечатление, что он тут ни при чем и просто воспользовался удачно подвернувшейся возможностью.

Ухватил, что называется, удачу за хвост.

Мы вернулись в машину, и я увидела, что полковник ощутимо напрягся. Он был не дурак и должен был понимать, о чем мы там говорили, но пока ему ничего не угрожало. Смит не пойдет против меня прямо сейчас, по крайней мере, в открытую. Он слишком хорошо знает, на что я способна, если меня окончательно достать.

Я не сомневалась, что Смит будет интриговать, строить козни и всячески злоумышлять за моей спиной, но к прямой конфронтации он был не готов, и не факт, что когда-нибудь будет.

Элиот Смит хотел бы жить в упорядоченном мире без сюжетов. В мире, где причина порождает следствие, а не наоборот, где все логично, предсказуемо и у каждого действия есть последствия, которые можно просчитать. Более того, он пытался построить такой мир для всех нас, и одним из наиболее мешавших и наиболее раздражающих для него факторов была я.

И польза, которую я могла принести своим топором, эти весы никак не уравновешивала.

Мы никому не звонили — кто знает, что они могли напихать в наши телефоны за эти дни. От аппаратов нужно было избавиться, так же, как и от машины, на которой мы ехали. Я потребовала их назад чисто из вредности.

Мы не могли обсуждать наши дела, поскольку в салоне был посторонний. Поэтому я задумчиво листала новостную ленту, попеременно глядя то на экран телефона, то на проносящийся мимо нас довольно однообразный пейзаж. Техас все-таки был чертовски здоровым штатом, и, может быть, кому-нибудь будет его не хватать.

Поскольку вся линия преемственности власти была выбита владельцем Черного Блокнота, Конгресс решил вспомнить, что у нас демократия и провел голосование за то, чтобы временно исполняющий обязанности президента был выбран из его рядов. Протащив через все процедуры это сомнительное нововведение, конгрессмены начали прения за выдвижение кандидатур и пообещали, что не покинут здание до тех пор, пока не доведут дело до конца. Судя по тому, как у них там все продвигалось, это могло занять недели.

Известий о перестановках в теневом кабинете министров в свободной прессе, разумеется, не было. Возможно, у теневиков были свои собственные новостные издания с допуском только для избранных, но даже если так, то я в число избранных не входила и понятия не имела, где искать. С этим чертовым арестом мы выпали из контекста на несколько дней в тот самый момент, когда этот самый контекст был наиболее насыщенным, и я даже не знала, за что хвататься.

Поэтому я решила сосредоточиться на том, за что мне платят. То есть, на выполнении своих прямых обязанностей. Сначала разберемся с Блокнотом и свалим из этого чудесного штата обратно в Город, а с политическими последствиями будем иметь дело уже потом.

Больше всего мне хотелось закрыть новости и позвонить маме, чтобы убедиться, все ли в порядке с Морри, но сейчас этого делать никак не следовало, даже если телефоны и не стояли на прослушке. Полковник Уотерс не должен был узнать, где мое уязвимое место.

Если он мой враг, то ему и так уже об этом прекрасно известно, а если нет… Мы не знаем, как сложится будущее, поэтому я не собиралась давать ему лишних шансов.

Ну, ты понимаешь.

На такой работе со временем все мы становимся немного параноиками и склонны видеть заговоры даже там, где их нет. Раньше, даже в те времена, когда я была копом и насмотрелась на этой работе на всякое-разное, я по умолчанию думала о незнакомых людях хорошо и меняла свое мнение только тогда, когда они показывали мне, насколько я на их счет заблуждалась.

Теперь же, особенно после рождения Морри, все изменилось, и в каждом незнакомце я в первую очередь видела потенциального врага и негодяя. Даже стоя в очереди в супермаркете, я смотрела на людей, которых видела в первый и последний раз, и пыталась угадать, каким порокам они могут быть подвержены. Вот этот бьет жену, этот ворует газеты у соседа, а этот — просто неприятный тип, который не поморгает тебе аварийкой после того, как ты притормозишь и дашь ему перестроиться в свой ряд. А вот этот — Элиот Смит, и он всадит тебе в спину нож, как только ты перестанешь за ним следить и почувствуешь себя в безопасности.