Японская война 1904. Книга вторая

Глава 3

Повернулся к солнцу. Слепит… Не только меня, а каждого, кто в ближайшие часы будет смотреть на восток, и именно так родился этот план.

— Помните тех японцев, что мы взяли в плен по пути? — начал я объяснять детали. — Посадим их в лодки, под водой за днища будут держаться казаки. Дышать через трубочки от жгутов Эсмарха — справимся же! А там команды на канонерках немного, оружие в обычное время закрыто в арсеналах, так что возьмем корабли на абордаж.

— Не получится, — покачал головой Хорунженков.

Я хотел было возмутиться, что если так не делали, то это вовсе не значит, что подобное не сработает. Но капитан на пальцах объяснил мне детали. Во-первых, холодая вода — долго в такой не продержаться, и я ведь сам мог бы сообразить. Во-вторых, навык дышать через трубку… Тут уже Врангель добавил, что на такое без подготовки людей не отправить, запаникуют. И ведь тоже можно было догадаться. В-третьих, как сказал Шереметев, а готов ли я доверить жизни солдат бесчестью японцев? Ведь если кто-то из них, сначала согласившись предать, потом переметнется и подскажет своим, то все наши погибнут. Ну и в-четвертых…

— Мундиры тех, кого мы взяли, — объяснял Мелехов, — вызовут не понимание, а вопросы. А что их часть делает рядом с городом? Почему не на своем месте? Понимаете?..

— Понимаю, — я сначала даже потерялся под таким напором, но современный мозг быстро перестроился и доработал план под новые условия. — А если так? Вместо японцев на лодки посадим китайцев. Они местные — раз, они постоянно пытаются что-нибудь продать — два, то есть их появление не вызовет вопросов.

— А вероятность того, что нам попадется китаец, готовый умереть за японцев, гораздо ниже, — задумался Хорунженков. — Но что насчет наших солдат?

— Убираем их из-под воды, — я сделал широкий жест. — Тут же глубокий тыл, боевых действий нет и не должно быть, поэтому китайцы осмелели и везут грузы на продажу. Их предприимчивость же никого не удивит, так? А раз у нас якобы полные лодки тюков и ящиков, то за ними всех и спрячем. Так и сложности с трубками не нужны, и в холодную воду лезть не придется, ну и… Те же китайцы, зная, что за ними следят взведенные винтовки, точно не станут делать глупости.

В общем, так и порешили. И теперь четырнадцать длинных джонок медленно ползли к канонеркам. Жаль, на подготовку потратили почти полтора часа, и еще пришлось сделать круг, чтобы нас заметили на выходе из тумана только в самый последний момент, но пока все шло по плану. Японцы сначала услышали, потом увидели гостей, засуетились, но… Пока не спешили принимать слишком резкие решения.

— В городе тоже началась суета, — прибежал гонец с выставленных впереди постов.

— Им же не видно пока лодки… — начал было я, но потом неожиданно осознал. — Искровые передатчики! Ну, конечно, они на связи друг с другом.

Как же хорошо, что меня остановили с первым совершенно непродуманным планом. А то хороши бы мы были: послали лодки с японцами, с кораблей бы спросили насчет них, и все… Даже без двойных предателей живыми те, кто вышел в море, уже бы не вернулись. А так пока все шло по плану, и ведь сработала-то сущая мелочь.

— Они радуются! Указывают на наши лодки и радуются! — Хорунженков лежал рядом со мной и удивлялся. — Все-таки идея поставить наверх захваченные ящики с сакэ оказалась на диво удачной.

Я не стал ничего отвечать. Тут ведь по большей части экспромт, хотя я и использовал кое-какие знания из будущего. Медицинские знания! Кажется, при чем тут медицина, а все просто… Япония с самых первых месяцев большой войны, мобилизовав десятки тысяч солдат и прогнав их через огромные нагрузки и не самое лучшее питание, столкнулась с огромным количеством желудочных болезней. Но нашла решение, проверенное веками. Как английские моряки регулярно заливали микробов ромом, а русские солдаты — водкой, так и японцы решили выдавать своим императорские 50 граммов. О качестве того виски ходили легенды, насколько он был непривычно крепким, сивушным и отвратительным на вкус. Поэтому неудивительно, что нормальный домашний сакэ после этого ада столь заинтересовал японских моряков.

А тем временем наши джонки разделились на две группы — одна к ближайшей канонерке, вторая к дальней. По уставу японцам бы стоило это сразу пресечь, и если и торговать с китайцами, то только под прикрытием второго корабля. Но кое-кто слишком поверил, что на море у них больше нет врагов. Восемь джонок выстроились вдоль правого борта первой канонерки, шесть — точно так же вдоль второй. Наша позиция еще была слабой… Все-таки канонерка — это полноценный корабль: почти 50 метров в длину, 600 тонн водоизмещения, высокие стальные борта, на которые пока вскарабкаешься, тебя уже десяток раз успеют пристрелить.

Но мы были готовы. Вставшие слева от других джонки были забиты не столько солдатами, сколько взрывчаткой. И вот, подогнав их вплотную к японским бортам, саперы подожгли шнуры, а потом вместе с завопившими китайцами бросились в воду. Японцы даже успели что-то сообразить за мгновения до того, как все рвануло. Пробитые борта, паника, и пока все внимание было отвлечено в ту сторону, с остальных джонок бросились по бортам казачьи десятки.

— Трубите наступление, пусть Шереметев и Мелехов покажутся на левом фланге, — я принялся отдавать приказы. — Ну а вы, Александр Александрович, — пришла очередь Хорунженкова, — жду от вас обхода по мелям.

— Слушаюсь, господин полковник, — Хорунженков отдал честь, а потом словно молодой пацан бегом сорвался с места. Впрочем, он же еще не генерал, ему можно бегать.

Я проводил капитана взглядом, а потом поднялся повыше, чтобы теперь видеть весь перешеек. Битва на суше и на море разгоралась, и пока было совершенно непонятно, сможем ли мы продавить и выбить японцев со столь ценной позиции.

Отделение Мишека было включено в атаку на канонерки для подстраховки. Сначала молодой поляк не понимал, как снайперы могут помочь в этом деле, но в итоге полковник, как всегда, оказался прав. Первый рывок, когда лучшие из казаков воспользовались взрывом и захватили плацдарм на бортах канонерок, прошел без их участия, но вот потом… Именно снайперы Мишека, укрывшись на носу корабля, начали расстреливать японцев, стоило тем высунуть из укрытий хотя бы часть тела.

Мало! Удачных выстрелов было очень мало, но и их хватило, чтобы изменить саму суть боя. Если до этого именно казакам приходилось переть вперед, то теперь уже японцам не осталось ничего другого кроме как сунуться в атаку. Они попытались ударить массой, вооружившись голыми штыками без винтовок и под прикрытием всего пары выстрелов. Неудивительно, что зауряд-прапорщик Семенов ни капли не смутился и встретил их плотным огнем. 30 винтовок, по 5 выстрелов в каждой — учитывая, что на корабле было всего 100 человек команды, из них больше половины оказались заперты в трюме или пострадали при взрыве, для успеха требовалось попасть хотя бы по паре раз.

— Ура, братцы! — заорал кто-то из казаков, и русские голоса разлетелись во все стороны по Ляодунскому заливу. Над канонеркой «Акаги» еще висел японский флаг, но хозяин у нее теперь был совсем другой.

— Прикрываем наших на «Цукуси»! — в отличие от остальных задача Мишека еще была не закончена.

На второй канонерке дела пошли чуть хуже. И взрыв получился слабее, и казаки не успели захватить нормальный плацдарм, из-за чего снайперы Фрола могли стрелять только вдоль одного борта. К счастью, теперь с поддержкой с фланга ситуация начала выправляться, а там и команда капитана Афанасьева добралась до морских орудий. Две легких 120-мм пушек, одна тяжелая на 210 миллиметров и два накрытых на треногах французских пулемета.

По спине Мишека невольно потекли ручьи пота, когда он осознал, что бы их ждало, если бы японцы оказались хоть чуть расторопнее. И ведь он даже не опознал вовремя столь грозное оружие, которое теперь, к счастью, работало на них. Артиллеристы Афанасьева тем временем заняли свои места и первым дело обработали «Цукуси», довершая разгром на море. После этого орудия развернулись уже в сторону берега и снаряд за снарядом начали обрабатывать позиции японцев на восточном краю Цзиньчжоу.

Сначала три, потом шесть пушек — кажется, какая мелочь, но тяжелые морские орудия посылали на берег такие снаряды, которые разносили любые возведенные японцами укрепления. Бомбардировка шла уже пять минут, когда на мелководье показались конно-пехотные части капитана Хорунженкова. Они быстро обходили Цзиньчжоу по отмели, и не было больше японских позиций, которые могли бы встретить их огнем с этой стороны.

— Господин младший урядник, — тихо позвал Мишека один из замерших за своей винтовкой снайперов. — А это все? Мы, получается, двумя полками город захватили?

— Если считать нас и Хорунженкова, то двумя ротами, — ответил Мишек и сам удивился тому, что сказал.

Невероятно, но именно так все и вышло. Столько всего невероятного он увидел на этой войне. Нет, сначала-то все было как обычно, как рассказывали еще дед и отец, но потом пришел полковник Макаров, и все изменилось. Отряд с точными винтовками выбивал офицеров и приносил победы роте против батальона, правильный план и четкие действия помогали даже больше: полк мог победить дивизию. И что дальше?..

У Мишека не было ответа, а грудь жгло полученное еще в Ляояне до начала похода письмо. Письмо, которое могло изменить не просто ход боя, а всю судьбу его родины. Переданный неприметным китайцем белый конверт был подписан таким известным любому поляку именем — Юзеф Пилсудский…

Я планировал, что японцы просто отступят из Цзиньчжоу, но Хорунженков сделал слишком глубокий обход. В итоге он перекрыл дорогу вглубь Квантуна, а потом вместе с подошедшими со своей стороны батальонами Шереметева и Мелехова они просто прижали японцев к простреливаемому канонерками берегу. Их оказалось больше, чем мы думали изначально, целых две тысячи, но мы все равно могли бы довести избиение до конца без особых потерь. Просто расстреляли бы издалека, пока некому стало бы сопротивляться. Но… Для правильного боевого духа нужны не только слухи о громких победах, но и их вещественное доказательство — пленные.

В общем, я предложил, японцы согласились, и теперь к уже двум пленным ротам прибавилось еще восемь. Плюс остатки команд с кораблей и единственный выживший высокопоставленный офицер — капитан 2-го ранга Егочи Линоку. Я было попробовал с ним поговорить, но, как оказалось, он не знал ни русского, ни английского. Только японский и, неожиданно, французский. Впрочем, последнее на самом деле как раз понятно: все-таки японцы хоть и закончили копированием германской армии, но начинали-то именно с французов. Система организации и снабжения, форма…

А вот я французского, кроме разве что кровожадного «же не манж па сис жур» и игривого «ля пети гренуй», не знал. Пришлось сосредоточиться на делах, тем более их все равно было очень много. Собрать информацию обо всех раненых, подготовить ночевку, отправить дозоры — и это самый минимум. Заодно по горячим следам я выяснил и составил списки отличившихся для последующих награждений, а потом, узнав, что в ближайшее время на нас никто не собирается нападать, попросил Врангеля выделить одну группу и пройти чуть дальше. Чтобы не просто проверить настроения 3-й армии Ноги, а проскользнуть мимо и найти хоть один из поисковых отрядов Порт-Артура.

Я был уверен, что те просто не могут не попытаться узнать, что же за бой гремел в тылу у японцев, и мне было много чего сказать будущим защитникам города-крепости. Причем в идеале как можно быстрее, пока Ноги, сжимающий кольцо окружения вокруг Порт-Артура, не решит разобраться с крысами у себя в тылу. И учитывая, что в его распоряжении почти 50-тысячная армия, один на один у нас шансов просто нет. К счастью, японцы то ли не получили новости вовремя, то ли решили не торопиться, но пока нас не трогали. Я успел провести полную ревизию крепости с брошенной железнодорожной станцией и даже немного поспать. А уже утром в Цзиньчжоу вернулся Врангель, и не один.

Он выполнил задание: нашел путь сквозь пока еще не сплошные позиции японцев, обнаружил наших и привел ко мне. Причем привел не кого-нибудь, а одного из самых геройских защитников Порт-Артура. С кем город держался почти полгода и пал через две недели после его смерти.

— Роман Исидорович, — поздоровался я с генерал-лейтенантом Кондратенко. — Скажу честно, не ожидал встретить человека в таком чине так далеко от своих позиций.

Кондратенко после такой речи удивленно расширил глаза. Ну, точно, мы же не знакомы, и стоило бы обращаться не по имени, а «ваше превосходительство», а тут я — словно к старому другу. Впрочем, к чести генерала, тот не стал устраивать из этого события.

— Мы тоже наслышаны о вас, Вячеслав Григорьевич, — Кондратенко улыбнулся и крепко пожал мне руку. — Раньше до нас уже доходили слухи о горячей встрече японцев на Ялу, а по пути барон Врангель рассказал мне и о том, что вы устроили за последнюю неделю. Скажу честно, это невероятно. Прорваться, взять Цзиньчжоу, однако… Я вынужден вас сразу предупредить: командующий Квантунским укрепленным районом Стессель не ударит вам навстречу.

— Даже если бы нас тут было больше? — не удержался я от иронии.

— Будь вас больше, Анатолий Михайлович, конечно бы, поддержал атаку Куропаткина, но сейчас… Я хотел лично оценить ваши силы, и после моего доклада он не станет рисковать.

Как много смыслов в такой небольшой фразе. Сам Кондратенко хотел бы рискнуть, но решения принимает не он, а честь офицера не позволит ему соврать об увиденном. Даже ради победы.

— Сколько у вас времени? — я решил уточнить для начала самый важный вопрос. — Чтобы японцы не перекрыли дороги, и вы точно смогли вернуться. Живым!

— Ноги предпочитает идти медленно, но наверняка, — уклончиво ответил Кондратенко. — Так что договорить мы успеем.

— Пусть так, — я поморщился, но просить такого человека быть осторожнее — это бессмысленно. — Предлагаю начать с ваших вопросов, вы ведь рискнули лично приехать сюда не просто так?

— Все же до последнего надеялся, что помощи будет больше, — честно признался Кондратенко. — Также хотелось посмотреть, что ценного тут есть на складах. А то хоть запасов в Порт-Артуре и много, но у нас добавилось мирных, да и дивизий стоит больше, чем по штату положено.

Он оборвал себя, не договорив. Но я и без его слов знал продолжение этой истории с продуктами.

— Я слышал еще про ваши проблемы со скотом, — добавил я вслух. — Стессель планировал выкупить их у китайцев, а они, узнав, что Куропаткин в Мукдене дает цену больше, просто перегнали все живые консервы с полуострова.

— Если главнокомандующий об этом знает, то что он планирует делать? С текущими запасами Порт-Артур не продержится год, на который можно было бы рассчитывать в другом случае.

— Насколько я слышал, даже несмотря на блокаду к вам до сих приходят суда со всеми необходимыми товарами.

— Прорыватели, — Кондратенко почему-то улыбнулся. — Это да, в последний раз какой-то безбашенный англичанин притащил на своей старой калоше не только муку, но и несколько ящиков шампанского. Повезло, что генерал Стессель понимает, насколько такие гости важны, и не стесняется платить двойную цену за груз и за сам корабль, который, очевидно, обратно уже никто не выпустит.

— А тот англичанин? — спросил я.

— Выехал из города уже как частное лицо, и японцы не посмели его остановить. Представляю, как они злятся на таких союзников.

— И что, часто попадаются прорыватели-иностранцы?

— Как бы мне ни хотелось сказать, что это наши храбрые капитаны подвозят в Порт-Артур припасы, но… Сейчас 8 из 10 прорывателей блокады идут к нам под английским или американским флагом.

— С другой стороны, — заметил я, — именно под такими флагами им проще всего потом выбираться из города. Кстати, а они не боятся, что японцы… Нет, не убьют их, но ограбят? Заберут все вырученные за подобную вылазку деньги?

— А капитаны не дураки, — гордо улыбнулся Кондратенко, словно сам продумывал эту схему. — Генерал Стессель платит им не золотом, а выписывает чек в английском банке. Причем не на предъявителя, а на конкретное имя, чтобы вообще никакого смысла не было его забирать. Жаль, этих денег не так много, так что скоро начнутся проблемы с выплатами, а вместе с этим иссякнет и поток кораблей.

— Ваш подход выглядит очень разумно, но что-то мне подсказывает, что и от наличных денег капитаны не откажутся. Особенно если вы поднимете расценки.

— Мне кажется, это не ваше дело… — осадил меня Кондратенко, но я даже не подумал обижаться.

— Поручик Зубцовский, прикажите, чтобы генералу показали сундук, — каюсь, не удержался от красивого жеста.

Но это была моя плата за то, что мы решили отдать взятую в Цзиньчжоу японскую кассу защитникам Порт-Артура. Все-таки полезно гулять по чужим тылам, кто бы что ни говорил!

— Это?.. — выдохнул Кондратенко.

— Это иены, — я улыбнулся. — Которыми вы теперь сможете расплачиваться со всеми иностранцами. Так город получит еще припасов, а заплатят за них в итоге наши враги.

Причем как самими деньгами, так и разогнанной инфляцией — даже не знаю, что в итоге будет полезнее для России.

— Не боитесь просто так отдавать это первому встречному человеку? — наконец, нарушил повисшую паузу Кондратенко.

— У вас хорошая репутация, господин генерал, — я поднял указательный палец. — А еще… Мне же все равно их сдавать, так какая разница, в Порт-Артуре, раз уж я тут оказался, или в Ляояне.

Еще бы как-то отписаться про опять розданные солдатам три рубля. Я вздохнул, невольно представляя, какая битва с армейскими бюрократами будет ждать меня после возвращения.