Японская война 1904. Книга вторая

Глава 24

Иду по лагерю. Посидели с Бильдерлингом совсем недолго, но при этом успели очень о многом поговорить. О том, как будем взаимодействовать, как сможем друг другу помочь и где просто не станем мешать. С учетом того, что я формально должен был слушать каждое слово командира Восточного отряда, очень хорошая сделка.

Я дошел до своей палатки, но неожиданно понял, что сна еще ни в одном глазу. Тогда… Не останавливаясь, повернул направо и заглянул к полковнику Ванновскому. Пока его отдел все еще только учился работать, но я ждал и верил, что уже скоро тот начнет приносить пользу.

— Глеб Михайлович, — я нашел полковника за бумагами и невольно улыбнулся. — Как наши дела?

— Не получается японцев никак посчитать, — пожаловался мой главный разведчик. — Мы со 2-й дивизией отправляли пластунов во все стороны, думали обойти Куроки, но… У него разъезды даже с тыла ходят. Придется или крюк в десятки километров делать — и не факт, что после такого солдат сможет вернуться по чужой территории — или полагаться на то, что видно в бинокли.

— Не очень точно. А что насчет местных осведомителей в деревнях?

— Есть они, — вздохнул Ванновский, — но как от них весточку передать? Кабели в нашу сторону мы сами снимаем. А если бы и оставили, так японцы перережут. Можно было бы по реке пустить, но течение не в ту сторону… Это работающим на японцев соглядатаям было бы удобно: вышел в нужное время на середину реки, пустил вниз по Айхэ бутылку под сургучом и все. Течение быстрое, к берегу не прибьет: просто ставишь человека в нужное время на пару километров ниже и все собираешь.

— Кхм, — я осторожно кашлянул. — Глеб Михайлович, а вы, когда вот за врага эту схему придумали, потом проверяли, не пользуется ли ей кто-то?

— А ведь и правда! — стукнул кулаком по столу Ванновский. — И как я сразу не подумал?

— Опыта не хватило, — пожал я плечами. — Но это не страшно, главное, вы учитесь. И каким зверем станете к концу войны, даже мне страшно представить.

Ванновский довольно усмехнулся, а потом, не теряя времени, вызвал своего заместителя и приказал тому организовать дежурство со стороны реки. Причем не просто усиление армейских патрулей, которые и сейчас гуляют вокруг стоянки, но и еще на денек после нашего ухода. Действительно, если засаду не заметят и решат поскорее доложить японцам, это может сработать.

Я похвалил полковника, и мы вернулись к изначальной проблеме передачи наших сообщений.

— Так вот, — продолжал Ванновский. — Я сам ничего толкового и не придумал, но поспрашивал местных старожилов, и те рассказали про дрессированных голубей. В Китае ими многие увлекаются, так что найдем таких в Ляояне, потом развезем по деревням. А когда наши люди что-то важное заметят, то привяжут к лапе голубя записку, и тот ее нам принесет.

— Очень хорошо, Глеб Михайлович, — я довольно пожал ладонь полковника.

Вот все же молодец: сам думал, сам нашел решение. Да, не все учел, но и я тоже без знаний из будущего вряд ли бы догадался о некоторых нюансах.

— Значит, работаем с голубями? — спросил Ванновский.

— Два момента, — остановил я его. — Первый: пока их нет, нельзя просто ждать. Да и запасной вариант для общения лишним не будет, так что предлагаю договориться о тайном месте и тайном знаке. То есть если ваш человек узнает что-то важное, то в нужное время выставляет, например, цветок на окно или занавески меняет на другой цвет.

— Понятно. Чтобы поручик Зиновьев, когда будет объезжать деревни, мог увидеть сигнал даже с дальних сопок и узнать, нужно ли проверять тайник.

— Точно. А сам тайник лучше сделать за пределами деревни. Местный-то всегда найдет причину ненадолго уйти, а вот нашим сильно близко подобраться будет рискованно. Главное, чтобы знаки из деревни в деревню не повторялись.

— А почему?

— А чтобы, когда вас кто-то предаст, он не дал японцам возможность вычислить других ваших агентов.

— Разумно, — кивнул Ванновский. — А что за второй момент, про который вы говорили?

— А второй — это японские охотничьи ястребы. Китайцы ведь почтовых голубей давно используют, и японцы на этой земле не в первый раз воюют. В общем, ястребы у них почти в каждом полку есть, специально собирали перед войной, а как увидят, что мы птицами пользоваться начали, еще больше собирать будут. А значит…

— Нужна инструкция, — Ванновский меня уже изучил. — Сами придумаем и передадим нашим, как и где запускать голубей, чтобы ястребам было сложно их заметить. Или поищем еще среди добровольцев орнитологов, возможно, тоже что-то подскажут.

В итоге получилось даже лучше, чем я рассчитывал. Мой главный разведчик не только научился сам думать и делать, но и искать тех, кто может в чем-то разбираться лучше него. А там дойдет до того, что сам начнет готовить специалистов, и цены ему не будет… Я невольно задумался, как из человека с таким потенциалом он чуть не превратился в ленивого эгоиста, которому ничего не интересно. Чего ему не хватало? Пинка в самом начале, цели, ради которой стараться, или просто веры, что мир можно изменить? Кто знает…

После обсуждения способов передачи оперативной информации мы перешли к еще одному важному вопросу, который подкинул нам наместник. Проверка местных, которых мы будем рекрутировать в китайские и корейские части.

— Я сегодня связывался с Лилиенгоу, — принялся рассказывать Ванновский. — Они как раз докладывали о первых новичках, что привели Сюнь и Ким. Мань чжоу мы и раньше проверяли, как вы просили, и никаких расхождений с версией, что они рассказали, не было. У меня, к сожалению, не так много контактов, которые могли бы что-то проверить при китайском дворе, но хотя бы по верхам прошлись, и уже что-то. А вот по корейцам — полный ноль. Я запросил бумаги по Безобразовским концессиям, может, там кто всплывал, но это все не быстро. Так, выстрел на удачу.

— А что насчет опроса, который мы обсуждали?

— Пересекающиеся вопросы, чтобы проверить хотя бы на то, врут они о себе или нет? Это запустили еще в первый день. Все чисто. Тем не менее, китайцев с корейцами пока привлекают лишь к силовым тренировкам, и ничего больше. Вернемся, будем дорабатывать систему.

Я только кивнул. Действительно, тот еще вопрос — как проверить, а не подсунули ли нам шпиона-другого. Было бы наивно надеяться, что прохождение присяги и клятва перед Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием может остановить тех, кто в них не верит. Дать каждому новичку пристрелить по японцу у меня тоже не выйдет, да и я все же строю не мафиозный клан… Надо думать, надо искать ответ, а то ошибка может стоить очень дорого.

— Одно радует, — добавил после паузы Ванновский. — Хотя бы чистокровных японцев корейцы и китайцы сами вычислят и не допустят в свои ряды.

Сайго Такамори еще раз оглядел свежий комплект только что выданной ему формы. Военной. Русской. От остальных его сейчас отличала разве что повязка с надписью «Добровольный корейский отряд». И как так вышло? Сайго и сам не понимал, как решился и, главное, как все закончилось именно таким вот невероятным образом.

Он услышал о появлении местных добровольческих отрядов в тот же день и сразу решил, что это лучшая возможность подобраться к полковнику на серьезный разговор в обход нижних чинов и мань чжоу. Тот же ведь не пропустит появление Такамори в своих рядах… Поэтому Сайго оставил нестроевую часть в течение рабочего дня и подошел к старшему Киму, представившись полукровкой из-под Сеула. Мать кореянка, отец японец — Сайго думал, что тут все и закончится, но выходцы из Согёна только сплюнули на рассказ о привычках своих южных соседей. Мол, ничего другого от предателей они и не ждали, и так Сайго прошел первую проверку.

Второй стала анкета, которую с его слов заполнял какой-то недавно появившийся в корпусе жандарм. Двадцать семь вопросов, в которых Такамори сумел заметить 4 повторяющиеся и перепроверяющие друг друга линии. Если бы он придумывал историю на ходу или даже если бы его готовили, но не учли достаточно деталей — он бы попался. Но Сайго рассказывал историю своей настоящей семьи, только с поправкой на Корею, поэтому никаких расхождений в итоге и не получилось.

Третий уровень проверки — это медицинский осмотр. С одной стороны, отбраковка по здоровью, с другой — еще отсечка тех, у кого тело или застарелые травмы не соответствуют записанным ранее данным. Здесь, казалось бы, уже никакие случайности не смогут ничего исправить, шрам от пули — это шрам от пули, но… Своих врачей Макаров захватил в рейд на восток, поэтому новеньких отвезли на осмотр в ляоянский госпиталь. И тут Сайго только и оставалось, что немного подождать, приметить Веру, а потом сесть ей на хвост.

Девушка еще считала его своим союзником, поэтому без лишних вопросов прикрыла, и медосмотр был пройден. Теперь молодой японец оказался почти настоящим солдатом Русской Императорской армии. Почти… Потому что присягу они будут давать только после возвращения полковника. Но и так — форма, бумаги, да даже без оружия перед Сайго открывались новые интересные перспективы.

После разговора с разведкой я на всякий случай заглянул и к связистам. Поздно уже, но вдруг… Неожиданно под большой антенной горел свет — я зашел в палатку, и там при свете горелки сидели Чернов с Буденным. Один стучал на машинке, набирая сообщение, другой контролировал обстановку. Семен явно уже давно заметил меня, но до последнего держал руку на пистолете. На всякий случай… Кажется, уж больно серьезно он воспринял мои слова о том, чтобы присматривать за нашими передатчиками.

— Как вы? — тихо спросил я, невольно уставившись на огромные синяки под глазами у Буденного.

— Работаем много, — тот улыбнулся. — Спим мало.

Я сначала удивился, откуда столько дел, если радиоигр или чего-то такого мы не ведем, сообщения передаем раз в сутки. А разобрать-собрать антенну все же не так и много времени занимает. Но тут мне напомнили, что искровой передатчик — это не современные мне приборы. Если так посчитать, его максимум — 2000 слов в день. Именно в день! Длинное сообщение — это часы работы. И вот генерал Бильдерлинг готовит отчет, а потом Чернов сидит до середины ночи, передавая его.

Я почему иногда про это забываю? Потому что в начале мы всегда кодовыми фразами быстро передаем общую обстановку, и обычно на этом я останавливаюсь, уже на следующий день читая полный отчет на бумаге. А ведь и у меня Городов точно так же сидит до 3 часов и принимает его.

— А еще поручик Чернов хочет доработать машину, — тихо, чтобы не мешать связисту, добавил Буденный. — Полевые телефоны же по проводу вполне передают голос, вот он хочет трубку и на искровой передатчик приспособить. Если получится, это же такую пользу принесет.

— Очень большую пользу, ваше высокоблагородие, — Чернов на мгновение отвлекся от ключа.

— Не получится, — я покачал головой.

Я не физик, и очень не хочется расстраивать тех, кто хочет сделать что-то полезное, но… Я точно помню, что искровой передатчик в принципе не может передавать речь. То ли ему частоты для этого не хватает, то ли нужны незатухающие волны — а это источник постоянного тока и колебательный контур. В общем, я как мог объяснил суть проблемы, сославшись на достижения современной науки, и… Я думал, на этом все закончится, так нет. Чернов только воодушевился, наговорил мне кучу благодарностей и пообещал, что они с Городовым теперь точно достанут нужную литературу и что-нибудь придумают. Я все же сомневался в успехе, но на этот раз промолчал: если шанс и желание есть, пусть работают.

Оставив Чернова, я вывел Буденного на улицу.

— Петр Николаевич сейчас в рейде вместе с капитаном Хорунженковым, — начал я.

— Сотник Врангель справится, — тут же добавил Семен.

— Я в этом не сомневаюсь. Но к нам продолжают прибывать добровольцы: пока его нет, тебе надо будет взять их под свою руку. Если будет новый бой до того, как сотник вернется — именно тебе вести их на врага.

— Я… Справлюсь, — глаза Буденного блеснули. Волнуется, жаждет признания, но в то же время понимает и меру ответственности. Повезло мне с ним.

— Рассчитываю на тебя, — ответил я, и мы какое-то время стояли, глядя куда-то вдаль. Не знаю, что в этот момент загипнотизировало Семена, а я вот смотрел на звезды. Совсем не такие, как дома, и именно эта мелочь помогала лучше всего понять, как же мы сейчас далеко от него.

— Вячеслав Григорьевич… — еще через минуту Семен снова заговорил. — А почему мы отходим? У генерала Бильдерлинга есть силы, вы еще подошли. Неужели вы вместе не сможете остановить японца?

— Хочешь сражаться?

— Хочу!

— А победить?

— Конечно.

— А чего больше?

— Ну… Победить, ясное дело.

— Вот в этом все и дело: сражаются, чтобы победить, и каждый бой имеет смысл только если он эту победу приближает. Вот генерал изначально должен был наступать и отбросить Куроки, в идеале разбить, пока тот не соединился с другими японскими армиями. Разумно?

— Да.

— Но разбить он не смог, — вздохнул я. — Потерял позиции на перевале, потерял силы и, главное, инициативу. То есть сейчас даже вместе мы можем встать и дать бой, но это будет не нападение, а оборона.

— Так велика ли разница?

— У нападения была своя цель, помнишь? Теперь мы ее упустили. У обороны тоже есть смысл, но… Если изначальная цель уже потеряна, то зачем нам вставать насмерть именно в чистом поле, когда под Ляояном нас ждут готовые позиции? И именно там взять свое нам будет гораздо проще. Кстати, это все только одна из причин. Давай как будущий командир и ты тоже что-нибудь назовешь.

Я внимательно посмотрел на Буденного, тот сначала напрягся, но тут же нашел ответ.

— Припасы. Сколько выстрелов у солдат и пушек будет здесь, в чистом поле, и сколько в Ляояне, когда по железной дороге можно каждый день подвозить целые эшелоны снарядов!

— Верно. Это ты правильно заметил, — кивнул я.

Где-нибудь в Европе война была бы совсем другой. Там, где сплошные дороги, где можно дать бой в каждой деревне, линия фронта перемещалась бы очень медленно, и армии фактически все время держались бы друг напротив друга. В Маньчжурии же бои были привязаны к редким артериям снабжения, превращая войну в серию сражений за ключевые точки, каждая из которых должна была дать контроль сразу над целым регионом.

И несмотря на некоторые успехи, мы уже успели проиграть очень многие из них. Море, границу с Кореей, Квантун с запертым там Порт-Артуром. На днях тот же Дашичао лишил армию прямой дороги на Инкоу, и теперь японцы могли спокойно использовать порт для подвоза припасов с еще одного направления. Оставался сам Ляоян… Пока мы здесь, все не так плохо, у нас как минимум есть варианты, как действовать дальше. Но если и тут победят японцы, они смогут в одной точке перекрыть дорогу ко всем своим прошлым приобретениям.

Идеальный замок от юга Маньчжурии, который пока в наших руках. И который мы не должны упускать!

Восточный отряд вернулся в Ляоян — без победы, но и без поражения. И тут же в расположение 2-го, 3-го и 10-го корпусов зачастили гости из других соединений и торговцы. Последние искали рядовых, что успели разжиться каким-то трофеями и готовы были теперь в обход начальства продать их за весьма разумную цену. Ну, а другие солдаты просто хотели узнать побольше про врага — как убивать его и выживать самим.

— Плачу по рублю за каждую каску, — чернявый купец, приехавший сюда аж откуда-то из-под Астрахани, махал руками перед ефрейтором Гусиным.

— Нет, — тот в очередной раз покачал головой. — Винтовки японские тебе уступили? Уступили, а больше ничего для тебя нет.

— Да какие это винтовки? Лом же один, чудо будет, если хоть треть получится восстановить. А скорее и вовсе на металл придется сдавать, — купец чуть слезу не пустил. — Неужели целых не было?

— Целые пошли в полковую кассу, — спокойно ответил ефрейтор. — А лом уже нам разрешили забрать, если таскать не лень.

— Ладно! Но, может, все же каски продадите? Скажете, что утеряли, вам потом все равно новые выдадут!

— Захотел бы продать, в Ляояне их любой даже за два рубля купит! — влез в разговор рядовой Аникин.

— А только мы все равно не продадим! — молодой Ивась показал две вмятины на своей каске. — Видишь, одна от пули, вторая от снаряда. Не сделал бы для нас полковник каски, так и остался бы я где-то там, возможно, даже без могилы.

Торговец промолчал, а вот ефрейтор Гусин в этот момент не смог удержаться от улыбки. Вспомнил, каким Ивась был раньше, как агитировал их за всякие книжные глупости, а теперь… Нет, иногда он все еще читает свои старые записи и газеты, но теперь не только повторяет, а иногда спорит и ругается. Вырос… Под пулями все очень быстро растут.

Ефрейтор сжал кулаки. Последние сражения его отделение прошло без потерь, но новая битва под Ляояном, про которую уже все говорят — она будет очень большой, очень серьезной. И сколько из них ее переживет? Даже с таким полковником, как у них…