Японская война 1904. Книга вторая

Глава 1

Маневры, маневры, маневры!

Всегда все дело в них. Ясуката Оку искренне гордился проведенной у Цзиньчжоу операцией. Издавна проход с материка на Квантунский полуостров был отгорожен этим узким перешейком, который либо удавалось взять сразу, либо армии могли стоять там месяцами. Даже флот Того, доказавший превосходство японских моряков над русскими, не мог тут помочь, потому что море вокруг Квантуна, как известно, состоит из тысяч отмелей, через которые невозможно пробиться.

Но эта невозможность и стала его, генерала Оку, оружием. Сначала высадка в Бицзыво. Русские-то ждали их в Инкоу, где есть нормальные места для подхода транспортов, но настоящее оружие японца — это его дух. Они выбрали сложное место: солдаты 2-й армии несколько километров шли по грудь в соленой воде, неся винтовки и припасы на вытянутых руках. Удвоенную норму! Потому что Оку до последнего ждал самоубийственной атаки миноносцев — то, что сделал бы сам на месте русских офицеров, чтобы любой ценой помешать десанту. И тогда высадившимся солдатам какое-то время пришлось бы удерживать плацдарм только с тем, что они взяли с собой.

Но русские не решились. Одного неожиданно выбранного места оказалось достаточно для успеха. Дальше, правда, стало сложнее. Русский полковник Третьяков, перекрывший Цзиньчжоу, оказался опытным командиром. Его солдаты подготовили укрепления, они даже отбили несколько атак, но… Разве этого могло быть достаточно! Почему-то русским не подвезли дополнительные снаряды, и Оку воспользовался моментом. С правового края перешейка к Цзиньчжоу подошли четыре японские канонерки.

Самоубийственная атака. Лодки садились на мели во время отливов, а во время приливов, напрягая все силы двигателей, ползли вперед. Будь у русских пушки помощнее, и ничего бы не получилось. Но их опять же не рискнули подтянуть из глубины полуострова. Полковник, удерживающий Цзиньчжоу, как рассчитывал с самого начала только на 13 своих рот, так это и не изменилось до самого конца.

Под прикрытием канонерок русским пришлось отвести часть своих сил назад, и Оку тут же этим воспользовался. Новый отлив, и пятая дивизия пошла в обход прямо по отмелям. Увы, окружение не вышло, но это было и не нужно. Главное, русские отступили с перешейка, где могли бы доставить японской армии неприятности, и Оку добился этого сам. Силы генерала Ноги оказались нетронуты, и теперь они, свежие и полные энергии, могли продолжить рывок к Порт-Артуру.

Оку улыбнулся, вспоминая тот момент — как на него смотрели солдаты и офицеры. Тогда больше никто не сомневался, что он за дело получил титул дансяку и стал частью одного из величественных родов Японии. И пусть это всего лишь пятый, низший ранг из кандзоку, но это ведь и не последняя его победа. Война только начиналась, и русские точно не планировали уступать без боя.

Одна только ситуация в порте Дальний красноречиво говорила об этом. Враг ушел оттуда — вывел гарнизон, припасы, мирных жителей, но не стал ничего сжигать. Казалось бы, заводи в тот же день корабли, вот только все было не так просто. На внешнем рейде города русские миноносцы вывалили несколько сотен мин, и пусть без прикрытия их можно было тралить, и флот разгребал их днями и ночами, но… Становилось очевидно, что русские просто выигрывали себе время.

Месяц, два — на сколько они рассчитывали, чтобы собраться с силами и вернуть сохраненный для себя же город? Попытка пробить блокаду полуострова была неизбежна, и именно поэтому Оку почти сразу начал движение на север. Без отдыха, без новых пополнений. Ему нужно было встретить русский удар как можно выше, там, где его еще не будут ждать. Где не смогут отразить. Маневры — это суть войны, то, что двигает по жилам ее кровь: людей и снаряды.

После Цзиньчжоу Оку был уверен, что в этом японцы точно превосходят русских. Скоростью, дерзостью, жаждой победы. Но у станции Вафангоу все пошло не так, и яшмовое кольцо, которое бы так подошло к новому титулу и ордену Золотого ястреба, пришлось снять и убрать в дальний ящик. Как так получилось?.. Сначала дерзкие наскоки небольших отрядов казаков. Если на подступах к Порт-Артуру это его люди дерзко налетали на растерянные русские колонны, обстреливая их из легких французских пулеметов, то сейчас все словно встало с ног на голову.

Причем русские пулеметы на телегах были гораздо удобнее. Японские пешие тройки пулеметчиков были вынуждены атаковать с большой дистанции, чтобы успеть уйти после того, как их обнаружат. Русские же, пользуясь складками местности, могли выскочить чуть ли не вплотную. А попробуешь перекрыть все патрулями — и они уже станут пищей для обычных казачьих разъездов. Дальше больше.

Когда дошло до столкновения основных сил поблизости от станции Вафангоу, выяснилось, что русские очень точно стреляют. Слишком точно! Словно не люди, а настоящие ёкаи, что пришли на помощь гайдзинам, чтобы извести народ нихондзин! Но сила — это не страшно. И Оку, и его солдаты были готовы к тому, что враг окажется силен. Однако русские попытались украсть и другое их главное оружие — маневры.

Они двигались во время боя — немного, но никогда нельзя было понять, где их оборона сильна, где тонка. Они двигались, когда бой затихал — теперь уже совершая целые переходы, словно им было все равно, где защищаться и как атаковать. И что самое обидное: пусть у русских и был один-единственный полк, все равно нельзя было его просто проигнорировать. Забудешь про такого опасного противника, подставишь спину, и тот ведь даже задумываться не будет, прежде чем вонзить в нее свои клыки. Именно поэтому Оку решил поскорее закрыть этот вопрос и отправил в сторону дерзкого полка 5-ю дивизию.

Тридцать из сорока восьми рот били по центру, а остальные при поддержке 5-го кавалерийского пошли в обход. Если русские снова решат перестраиваться или отступать посреди боя, то он их возьмет прямо на марше. Маневры — да, они важны, но сила тоже имеет значение!

Смотрю по сторонам, прикидываю варианты.

За несколько часов наступления ситуация, которая изначально напоминала хаос, успела стабилизироваться. Удар в стык японских отрядов позволил добраться до полковой артиллерии, обеспечив успех первого этапа. После этого участь передовых отрядов 5-й дивизии, оказавшихся в огневом мешке между нами и мортирами, оказалась решена. Дальше мы так и двигались.

Пехота идет по равнине. Попались японцы — встали, сдержали их снайперами, а там и мортиры подтягиваются по идущей вдоль сопок декавильке и довершают разгром. Медленно, планомерно… Казалось, ничто нас не сможет остановить, но в то же время я понимал: если японцы совершат обход — а рано или поздно они к этому придут, такова их тактика в этой войне — и уже мы окажется в тисках. И никакие мортиры с их смешной дальностью не помогут, когда гаубицы и полноценная полевая артиллерия начнут вбивать нас в землю.

— Есть новости с севера? — я с надеждой посмотрел на ординарца Врангеля, прибывшего от барона с очередным донесением.

— Одишелидзе подтянул передовые части в Вафангоу, так что, пока мы держим свою ветку железной дороги, сможет и дальше гнать раненых в тыл.

Я кивнул. Хорошая новость: очень не хотелось терять возможность оперативно переправлять моих солдат в нормальные госпитали. Да, из-за этого пришлось хорошенько подумать над логистикой, чтобы состыковать движение и санитарных, и грузовых эшелонов. Но пара запасных веток декавильки, приданная Алексеевым рота железнодорожных инженеров и несколько добровольцев из нестроевых, которые раньше работали на Транссибе, помогли наладить работу.

— Мищенко?

— Разъезды дежурят в том направлении, но пока ничего.

Я нахмурился, но что делать. Да, было бы приятно решить все здесь и сейчас, но мы и сами еще повоюем. Я отдал приказ снова перевозить две из четырех батарей мортир. Одновременно батальоны Шереметева и Мелехова начали разбиваться на роты и расползаться по складкам местности. Давно прошли времена, когда полк — это плотный квадрат, занимающий свое строгое место на поле боя. Теперь полк — это отдельные роты и даже отделения со взводами, у каждого из которых есть свой маршрут, своя цель…

И при таком подходе еще больше растет роль офицеров. Чтобы могли действовать самостоятельно, чтобы не боялись принимать решения, чтобы эти решения были продиктованы не паникой, а здравым смыслом. И тут помогли наши игры. Старшие офицеры отработали сотни разных ситуаций со мной, потом еще тысячи — с младшими. И пусть этот опыт не сравнить с реальными сражениями, но он был. А вот страха неизвестности не было, и не было глупых детских ошибок, которых я так боялся.

Вот перед нами показались очередные укрепления, которые японцы возводили, стараясь выиграть время и разобраться, что же случилось с их передовыми отрядами. Одновременно с этим подтянулась дивизионная артиллерия, принявшись отрабатывать по уже покинутым позициям наших мортир. Мы же выжидали. Кажется, паузы — это слабость, но на самом деле правильно примененное давление неизвестностью — это тоже прием.

— Ждем! — я слышал, как приказ гуляет по балкам и низинам между сопками, где собрались наши силы.

Беспокоящий огонь снайперов не мог нанести японцам серьезного вреда, но он сделал главное. Их командир не выдержал и скомандовал атаку. Ускоренный штурм — это когда ты атакуешь, еще не подавив вражеские позиции. Тоже вполне себе прием, что немцы доказали в Первую мировую войну. Но только если враг растерялся, подавлен и не готов. Мы же, наоборот, ждали этого удара и встретили японские ряды плотным огнем. Более того, одна из перенесенных мортирных батарей открыла огонь, еще больше усиливая панику.

Увы, японские пушки тут же сосредоточились на ней, и мало кто сможет пережить этот обстрел, но свое дело мортиры сделали. Десятки 30-килограммовых снарядов секли врагов не только осколками, не только взрывной волной, но и тысячами мелких камней, выбитых из окрестных сопок. Враг поплыл, и мы снова рванули вперед. Разбить, прорвать ряды, добраться до артиллерии. Как говорится, лучшее средство от бомбардировок — это танки на вражеском аэродроме, а от пушек — твои солдаты на их позициях.

— Хорунженков, вперед! — я увидел, что, несмотря на первый успех, солдатам уже не хватает свежести, поэтому двинул в атаку свой единственный резерв.

Мобильная усиленная рота капитана Хорунженкова ждала этого момента с самого утра. Воспользовавшись дырой во вражеских позициях, которые пробили Мелехов и Шереметев, они без паузы пронеслись вперед. Два километра до пушек — японцам пришлось подвести их довольно близко, чтобы сопки не мешали нас обстреливать. Врагу, правда, казалось, что и этой дистанции хватит, чтобы подготовиться к любой ответной атаке. Вот только моя аналоговая мотопехота на лошадиной тяге преодолела их за считанные минуты!

По ним стреляли — несколько десятков солдат и лошадей скатились с дороги, но выжившие добрались до цели. Японцам только и оставалось, что взрывать орудия и откатываться назад. А мы наступали… Сил не было, но мы шли вперед. А потом слева, где до этого сопротивлялись только разрозненные отряды разбитых частей 5-й дивизии, показались свежие плотно шагающие колонны.

— Обошли! Обошли нас! — кто-то из солдат попробовал запаниковать, но тут же получил в зубы от своего унтера.

— Держать строй!

— Держать строй!

Знакомые команды прокатились по всей линии фронта, и мы медленно начали откатываться назад. Не получилось додавить японцев — все-таки их было гораздо больше. Нет, не так: было бы слишком просто и неуважительно свалить все на количество! Дело не в том, что их было больше, но японцы еще и сражались до последнего, выигрывая секунды и минуты для своего командира, который тоже не стал полагаться только на силу и с самого начала начал еще и обход.

— Отходим к Мяогоу, — выдохнул я. — Первым идет… — я оценил состояние своих частей. — Второй батальон! Занимает позицию и готовится прикрывать остальных.

— Ваше высокоблагородие! — в уши вонзился крик одного из северных дозорных, и я, словно поддавшись какому-то наваждению, остановил связиста. Подождет приказ об отступлении еще минуту.

— Что там?

— Идут, ваше высокоблагородие! Генерал Мищенко и отдельная Забайкальская казачья!

— Далеко?

— В часе от нас. По дороге наткнулись на японскую кавалерию, потому и задержались. Но к бою готовы! Передают, что будут атаковать с ходу!

— Тогда… Продолжаем наступление! — я сжал зубы.

Да, так будет тяжелее. Однако, пока мы давим, японцы меньше стреляют, меньше думают о контратаках, а значит, и наши потери тоже меньше. А еще… Кавалерия — это кавалерия, в 20-м веке в лоб ей не взять готовую к бою пехоту с магазинными винтовками. Но вот если мы свяжем ее боем!..

Атака кавалерии — это страшное дело. Я уже видел, как это бывает, но тут каждый раз будто первый. Вот мы вклинились в ряды японцев, вот те упираются, а потом… Вырвавшиеся с фланга эскадроны Забайкальской казачьей бригады рассекли еще недавно стройные ряды на части. Простучали копыта, просвистели шашки, пролетело яростное «ура», и два еще недавно упорно сражающихся батальона 5-й дивизии исчезли без следа.

— Павел Иванович, — поздоровался я с Мищенко, который приметил мою ставку и лично заскочил уточнить дальнейшие планы. А ведь уже в летах генерал, и все равно: на коне, с бисеринками пота на лбу и кровью на шашке. — Спасибо, что успели! И что пришли!

Я сам не заметил, как выдал один из китайских поклонов. Как перед равным, но с уважением и признанием долга.

— Как тут не прийти, когда от вас такой убедительный конец прискакал, — генерал улыбнулся в усы. — С письмом, горящим взглядом и дыркой в боку. Как такому казаку и не поверить.

— Буденный ранен? — выдохнул я.

— Его попытались перехватить по дороге, но он десять бандитов сам зарубил, еще от десятка ушел. И за все время получил только одну царапину саблей да след от пули по касательной. Храбрый и в рубашке родился. Я бы такому есаула или даже старшину легко дал бы!

— Спасибо, но я пока все же с Вячеславом Григорьевичем останусь, — из-за спины Мищенко показался Семен. Действительно бледный, замотанный бинтами, но на коне. Вот же, совсем себя не бережет!

— Хорунжий Буденный, тогда слушайте приказ. Срочно в санчасть: спешиться, доложиться и вместе с остальными отбыть на санитарном поезде.

— Я хотел сначала рассказать про тех, кто пытался мне помешать, — Семен упрямо опустил голову. — Одна группа — это новенькие добровольцы. Лиц я не разглядел, но одежда и повадки — все о том говорит. А вторая — это хунхузы, но их наниматель японец. Причем японец из военной разведки, и мне рассказали способ, как выйти с ним на связь!

Очень хотелось сказать — какие, мол, японцы и разведка, когда у нас тут настоящая война. Но проблема-то на самом деле важная.

— Если вас в госпиталь повезут, то и расскажете все жандармам, они проверят след, — Мищенко предложил самый простой вариант.

— Раньше не нашли и сейчас могут упустить, — Буденный продолжал бычить лоб. Он не говорил это прямо, но и так было понятно: одно дело сами японцы, другое дело наши, которые действовали с ними заодно. Кто их прикрывал, не сможет ли этот человек вмешаться в расследование? Определенно не хотелось рисковать.

— Тогда вам придется подождать меня, — решил я. — А еще… У Врангеля, слышал, несколько казаков получили легкие ранения — берите их в свое подчинение. Как ляжете в госпиталь, разместите их рядом и задерживайте всех, кто помимо врачей решит с вами поговорить. Понимаете?

— Думаете, меня решат устранить? — задумался Семен. — Может, тогда еще слух пустить, что у меня есть важная информация, и я очень жду вашего возвращения, чтобы ее рассказать?

— Лучше не переигрывать, — я покачал головой. — Не будем держать врагов за идиотов. Сделаем все слишком явно, и они, наоборот, решат затаиться.

Я проводил Семена, а потом мы с Мищенко вернулись к обсуждению боевой обстановки. Пауза после разгрома ближайших японских сил подходила к концу, и нужно было принимать решение, куда и как нам двигаться дальше.

— Насколько вы готовы действовать? — я внимательно посмотрел на Мищенко. И это был не пустой вопрос. Одно дело нанести быстрый удар почти рядом с зоной, которую тебе доверили прикрывать, и совсем другое — решиться на что-то большее. А то ведь так и против извечного «как бы чего не вышло» придется пойти.

— Мы без обоза, припасов взяли на три дня, — Павел Иванович скромно намекнул, что остальное уже и не важно. Казачья бригада может и будет сама принимать решения.

— Тогда предлагаю вам провести рейд по тылам Оку, — решил я и вытащил карту. — Смотрите, его основные силы собрались перед Вафангоу, мы вместе сейчас пробили их правый фланг, так что… Тут верный шанс оторваться от японской пехоты и уничтожить все, что они успели подвезти к передовой.

— Не слишком спешите? — задумался Мищенко. — Вы, конечно, сегодня немало японцев побили, и мы хорошо поработали. Но тут потерь — одна дивизия, и то ее половина откатится назад и вольется в другие части. Обидно, но сама армия потеряет не так много силы. А командир 2-го корпуса Одишелидзе, как я понял, не особо спешит выдвигаться вперед.

— Он хотя бы держит железную дорогу, и то польза, — я широко улыбнулся. — А еще японцы-то не знают, что хрен он пойдет в наступление, и поэтому будут вынуждены учитывать, что их смогут зажать.

Я нарисовал на карте дугу, по которой предлагал двигаться Забайкальской казачьей бригаде в японских тылах. Начинаясь на правом фланге, она заканчивалась на левом, словно замыкая оперативный мешок и…

— Если получится, Оку не останется ничего другого, как прорываться обратно к Порт-Артуру… — начал Мищенко.

— Чего он не будет делать, — сразу же добавил я. — Его задача сорвать попытку прорыва блокады, поэтому он будет до последнего держать наши основные силы вдали от Квантуна.

— Ну да, если мы на его плечах ворвемся на Ляодун и зажмем их на полуострове, причем с другой стороны будет еще и гарнизон Порт-Артура — его за такое по головке не погладят. Но тогда, если Оку отойдет на запад, то… Что будете делать вы?

— Если он отойдет, то железная дорога будет свободна, и уже я бы дошел до Цзиньчжоу.

— Вам не прорваться к Порт-Артуру, там армия Ноги, почти 100 тысяч человек.

— Всего 50 тысяч, но да, не прорваться, — я развел руками. — Но тут ведь дело не столько в победе, сколько в том, чтобы показать, что мы это можем. Чтобы японцы всегда дрожали за свой тыл, чтобы не могли отправить все орудия к Порт-Артуру, в конце концов, если повезет, то и наши увидят, что свои рядом, и им станет проще держаться.

— Хорошее дело, — согласился Мищенко и крепко сжал мою ладонь в своей медвежьей хватке. — Главное вернитесь, вас тут… будут ждать.

— Вернусь, — я ответил на рукопожатие. — Мы же не будем ввязываться в безнадежные схватки. Начнут давить, так просто уйдем. Уж в скорости японцам нас точно не обойти.

В этот момент я на самом деле верил, что именно так все и будет.