Всё хорошо, что хорошо кончается

Глава 24. Нужно быть отважным вопреки всему

Руки невольно опускаются, и котелок, который я не догадался оставить у стены дома, соскальзывает с локтя, оглушительно гремя на камнях.

Девушка с волосами чёрными, как ночная даль, стоит у стены, печально глядя на нас. И она нагоняет такую жуть, какой я не ощущал и рядом со старухой.

Возможно, дело в том, что сразу ясно — незнакомка мертва. Её тёмные глаза, окружённые чернотой, похожи на провалы на обескровленном лице, таком же белом, как и простое платье. Она боса, руки и ноги ниже колена обнажены, и на них отчётливо заметны следы тления. Единственное яркое пятно в облике девушки — остающаяся свежей алая рана, разрез, пересекающий шею.

— О боги, — шепчет Андраник. — Ой-ой-ой. Я сплю. Я точно заснул, и я сюда не пошёл, и ой, мамочки. Пожалуйста, пусть я проснусь, и никаких больше приключений. О боги, пожалуйста!

Девушка глядит на нас и молчит. На неподвижном мёртвом лице живут только глаза: они изучают моего спутника, затем взгляд медленно ползёт ко мне.

— Добрый день! — вежливо говорю я, потому что кто-то же должен начать разговор. — То есть, ночь. Замечательная сегодня погодка, верно? Так и тянет прогуляться!

Призрак не издаёт ни звука, ни движения.

— Что ж, ладно, — перехожу я к решительным действиям. — А ну-ка немедленно говори нам, кто ты такая!

— О боги, Сильвер, не надо быть таким грубым! — ахает Андраник. Жив ещё, значит, а то мне уж было показалось, он там помер со страху.

Девушка продолжает глядеть на меня, как мне чудится, с любопытством, хотя выражение её лица вроде бы и не меняется. Но вдруг мёртвые тёмные губы подрагивают и размыкаются.

— Скажет ли вам что-нибудь моё имя? — звучит насмешливый голос. — Что ж, если желаете знать, я Таавья. Лишь тень себя прежней. Разговор окончен?

— Нет, погоди, — спешу сказать я. А то вдруг она пропадёт, и мы так ни о чём и не узнаем. — Мы хотим узнать о проклятии!

— От меня? — спрашивает призрак. — Тогда всё зависит от того, сумеете ли вы задать верные вопросы. Я лишь тень, частичка памяти, я почти за гранью, и многого сказать не смогу.

— В-вы ведь с юга, верно? — подаёт голос Андраник. Что это ему пришло в голову?

— Да, я с юга, — звучит неспешный ответ.

— Ох, так вы, может быть, и есть дочь вождя!

— …колдунья! — одновременно произносим мы с Андраником.

— Дочь вождя, — спешит погромче повторить он и краснеет.

Призрак остаётся неподвижным, губы сомкнуты, но всё-таки до нас доносится негромкий смех. Выглядит это пугающе.

— Я не стыжусь того, что колдунья, — произносит, отсмеявшись, незнакомка. — И я — дочь вождя. Вы угадали.

— Но кто тебя убил? — спрашиваю я и тут же думаю, не слишком ли грубо было таким интересоваться. Наверное, надо бы как-то пояснить свой интерес. — Ведь рана как будто не из тех, которые люди обычно получают в сражении.

Надеюсь, я исправил положение.

— Я не знаю, кто убил меня, — отвечает девушка, едва размыкая губы, и в голосе её слышатся боль и гнев.

— Ох, примите мои соболезнования, — вежливо мямлит мой не очень умный спутник, но дочь вождя ничего не произносит в ответ на это.

— Таавья, — окликаю я, надеясь, что верно запомнил имя, — вы с правителем этих земель заключали союз. Это ты предала его?

Тёмные брови на белом лице впервые оживают, сходясь к переносице. Волосы мёртвой колдуньи развеваются, будто буря бушует вокруг неё, и мрак стягивается, сгущаясь, к неподвижной фигуре.

— Предательство было, — гневно звучит ответ. — Но кто кого предал, судить не спешите.

— Скажите нам, п-пожалуйста, кто это сделал, — просит Андраник. — В-ведь мы как раз и хотели бы узнать п-правду.

— И я хотела бы узнать правду, — мрачно отвечает дочь вождя.

— Может, расскажешь нам о старухе, которая бродит по городу? — спрашиваю я. — Она ведь связана с Вилхелмом. Если разорвать эту связь, проклятие пропадёт?

— Очень крепкая связь, — отвечает мне призрак. — Даже если удастся её разорвать, мне неведомо, пропадёт ли проклятие.

— А, кхм, у меня имеется один неудобный вопрос. Это же ты та, которая ходит во тьме?

Дочь вождя глядит на меня так пристально и так долго, что мне на самом деле становится неловко. Пожалуй, зря спросил.

— Чтобы узнать того, кто ходит во тьме, нужно смотреть сердцем, — наконец отвечает мне призрак.

Терпеть не могу подобные дурацкие фразы. Она могла сказать «поди догадайся», и суть бы от этого ни капли не изменилась.

Кажется, мы до сих пор ни о чём таком и не узнали. Какие же ещё вопросы можно задать?

— Может быть, ты знала друга здешнего правителя? — спрашиваю я.

— Если был друг, я не заметила, — отвечает колдунья.

Хм, и что бы это значило? Она, получается, не виделась с Маркусом? А если так, кто же третий приносил клятву вместе с ней и Вилхелмом? Сейчас я спро…

— А почему вы всё-таки не стали женой правителя здешних земель? — внезапно опережает меня Андраник, который в последнее время что-то уж слишком много размышляет о своих чувствах, и не всегда к месту. — Вы решили, что союз без любви обречён на неудачу?

— Это произошло потому, что у Вилхелма уже была жена, — даёт неожиданный ответ дочь вождя.

— Ого! — не удерживаемся мы от восклицания. — Была жена, но кто?

— Элеонор, — только и отвечает нам призрак.

Рассвет неохотно наступает, незамеченный нами, на улицах становится светлее, и наша собеседница меркнет. Сквозь силуэт проступают очертания стены, у которой она стоит, и с каждым мгновением линии грубо отёсанных камней делаются всё явственнее, а различить колдунью становится всё труднее. Недолгое время мне ещё кажется, что я вижу неподвижный взгляд, устремлённый в нашу сторону, но вот уже не осталось и следа.

— Ничего себе! — выпаливаю я. — Андраник, знаешь, всё-таки стоит тщательнее раздумывать, у кого спрашиваешь совета в любви, но в этот раз твой глупый вопрос действительно нам помог. Так Элеонор была вовсе не коварной женщиной, думающей лишь о собственных чувствах и желаниях и совершившей страшную ошибку, а женой правителя, который наверняка тоже должен был её любить! И союз их связал не колдовской, а настоящий, ещё до прибытия дочери вождя!

— Но почему он тогда о ней и не вспомнил? — морщит лоб Андраник.

— И мне хотелось бы знать, — киваю я.

— Может быть, при таких обстоятельствах нам лучше не возвращать кольцо, а найти способ, чтобы Вилхелм и Элеонор как-то встретились? — предполагает мой спутник.

— Возможно, ты и прав, — соглашаюсь я с ним. — Скорее, давай расскажем обо всём остальным!

Я поднимаю с земли котёл, и мы торопимся к дому. Однако он встречает нас тишиной и погасшим очагом.

На скамье лежит записка, оставленная для нас.

«Догоняйте, мы ушли к замку, — написано карандашом на листе, неровно вырванном из альбома Тилли. — Харди сделал любопытную находку, и мы решили вас не ждать. Не задерживайтесь!»

— Вот так дела, — озадаченно произносит Андраник, вертя лист в руках. — Что же он мог такое найти? Давай поскорее их отыщем! Нужно рассказать о том, что мы узнали.

Немного погодя мы, сильно запыхавшись, минуем тёмный коридор и оказываемся в главном зале замка. Наших друзей не видно, лишь Вилхелм всё так же уныло торчит в своём кресле да Адалинда бродит неподалёку от него.

— Наши друзья направлялись сюда, — говорю я призракам, когда дыхание моё немного восстанавливается. — Где они сейчас?

Вилхелм медленно поднимает отрешённый взгляд.

— Кажется, я забылся, — отвечает он, потирая висок. — Если кто и проходил, я не заметил.

— Ваши друзья? — удивлённо поднимает брови хозяйка замка. — Они собирались сюда, зачем? Но постойте, прошу вас, давайте отойдём, чтобы Вилхелм не слышал разговора. Изредка он будто бы впадает в оцепенение, но это не плохо, это даёт ему передышку. Он забывает, что мёртв, что мы прокляты, забывает о своей боли. Прошу, пожалейте его, дайте ему эти мгновения покоя.

— Конечно, — охотно соглашается Андраник, и мы отходим в сторону.

— Так зачем же ваши друзья хотели сюда прийти? — дружелюбно спрашивает старая женщина, делая такой жест, будто хочет взять нас под руки.

— Ах, да за кольцом, — охотно поясняю я. — Старуха, что бродит по городу, сказала, что исчезнет, стоит лишь ей получить кольцо с синим камнем. Но нам удалось выяснить…

— Постой, Сильвер, — вдруг с тревогой в голосе произносит Андраник, морща лоб.

— Что такое? — не понимаю я.

— Предположим, — размышляет мой спутник, — Вилхелм действительно утратил память. Но вы, госпожа, вы ведь помнили обо всём так ясно. Почему же вы почти ничего не рассказали нам об Элеонор?

Хозяйка замка отступает на шаг, в лице её мелькает что-то, похожее на ярость, но вспышка мгновенно гаснет.

— Я рассказала вам всё, о чём знала сама, — говорит Адалинда, гордо вскидывая голову. — И больше добавить мне нечего.

— Что ж, мы побеседуем с вашим сыном, если вы не против, — говорю я, отвешиваю поклон и шагаю к возвышению, на котором установлен трон Вилхелма.

Андраник спешит за мной.

— Может быть, она вправду не знала, — говорит он вполголоса, оглядываясь на хозяйку замка. — Вдруг брак был тайным!

— Пусть вот Вилхелм припомнит и расскажет нам, — отвечаю ему я.