Глава 20. Но ясней не стало, как проклятье снять

— Адалинда, — окликает Нела. — Подойди, настало время тебе поговорить с сыном. Но будь готова к тому, что он почти ничего не помнит. Он даже не знал, что мёртв.

— Я догадывалась, — глухо отвечает несчастная мать. — Он сидел здесь, почти не шевелясь, столетиями, и иногда воспоминания будто бы возвращались к нему. Я видела его страх и его боль, но даже не имела возможности утешить. Вынужденная вечно смотреть на страдания того единственного, кто дорог мне в целом свете, как тяжко я была наказана! Как же я хочу прекратить это… Вы говорите, он сейчас не помнит ничего, даже меня?

— Тебя он вспомнил, — говорит Нела. — К твоему сыну вернулись воспоминания о том, как он любит тебя, и о ссоре тоже, но ничего о причинах этой ссоры. Лишь то, что в этом была замешана темноволосая девушка…

Старая женщина кивает, не в силах что-либо произнести.

— Я пойду к нему, — наконец говорит она. — Пойду к моему мальчику и помогу ему вспомнить. Я так перед ним виновата, я должна найти в себе силы о том сказать.

Мы направляемся к трону, и тут путь преграждает коза.

— Ме-е! — говорит она Неле.

— Уже проснулся? — качает Нела головой, глядя на Дамиана, радостно размахивающего голой ручкой. — Что ж, давай-ка его сюда…

— Это не я его разбудил, — оправдывается Харди, стоя в некотором отдалении и кутаясь в зелёное полотнище. — Мы с козой совсем не шумели и играли очень тихо!

— Конечно, — охотно соглашается Нела, но судя по голосу, у неё есть свои мысли на этот счёт.

Дамиан радостно взвизгивает, оказавшись на руках у матери, и принимается искать, чем бы подкрепиться.

Адалинда глядит на эту сцену, и глаза её медленно наполняются слезами.

— Вот так же и я когда-то, — сдавленно произносит она, — с моим сыном… Муж мой погиб совсем молодым, и от него мне осталось лишь дитя. Как тяжко было растить сына одной, пытаясь сохранить для него эти земли, но помню, какой любовью и надеждой были наполнены те дни. Помню, как носила сына на руках под сводами этого самого зала, и мечтала, что он проживёт долгую и счастливую жизнь. Долгую… знать бы мне тогда, насколько долгую! Знать бы, как всё обернётся! Как бы я тогда жила, поступала бы иначе?

— Прошлое уже не изменить, — отвечает Нела. — Но есть настоящее, может быть, удастся что-то исправить. Идёмте же, Вилхелм ожидает нас.

Взойдя на возвышение, Нела садится в кресло по левую руку от молодого правителя, нежно покачивая Дамиана. Адалинда, не отрывая взгляда от лица сына, опускается на сиденье по его правую руку. Мы, все остальные, остаёмся стоять. Лишь Харди присаживается было на краешек помоста, но коза, подкравшись, несильно бодает его, и мальчишка со смехом срывается с места, чтобы догнать животное.

— Моя мать здесь? — напряжённо спрашивает Вилхелм и озирается.

— Сидит направо от тебя, — кивает ему Гилберт.

Юноша всматривается в кресло, и на лице его отражаются досада и недоверие.

— Предположим, я верю вам, — произносит он. — Спросите у моей матери, из-за чего случилась наша ссора.

— Из-за меня, — всхлипывает Адалинда. — Это я во всём виновата.

Взгляд её обегает нас по очереди и возвращается к сыну, по щекам текут слёзы.

— Не знаю, как люди живут теперь, — продолжает старая женщина, — но прежде времена были неспокойные. Правители земель бились не на жизнь, а на смерть, чтобы урвать кусок покрупнее. То и дело они нападали друг на друга, и о мирном соседстве речь не шла. Чтобы сохранить свои владения и свою жизнь, нужно было или сражаться, или заключать союзы.

Так погиб и мой муж. Западные земли за рекой принадлежали ему, и однажды три правителя объединились и пошли на него войной. Нам удалось отстоять замок и небольшую часть земель вокруг него, но мужа я тогда похоронила, и всё остальное было потеряно…

— Что же она сказала? — нетерпеливо вмешивается в беседу Вилхелм, не слышавший ни слова, для которого мы просто стояли в тишине и пялились в пустое кресло.

— Погоди, — просит Нела. — Ещё не всё. Мы дадим знать.

— Мой мальчик, — продолжает Адалинда, утирая слезу и глядя на Вилхелма, — вырос достойным сыном своего отца. Он смог отвоевать утраченное, отомстил убийцам, и мы обрели такую власть, как никогда прежде. Но южнее лежали земли, где жил иной народ под предводительством своего вождя. Я беспокоилась о том, что однажды они могут пойти на нас войной. У вождя была дочь, и если бы удалось заключить брачный союз, подумала я, мы объединили бы земли и не боялись нападения. А тревожилась я, хоть тот народ был меньше нас числом, вот по какой причине: дочь вождя имела силу, что дана не каждому. Оружием её было слово, и даже сейчас я не знаю до конца, на что она была способна. Проведя долгое время в тяжких раздумьях, я пригласила девушку в наши земли, чтобы заключить союз. Высокая, темноволосая красавица с чёрной душой — это её он вспомнил.

Тут Адалинда роняет лицо в ладони и стонет. Она сидит, покачиваясь, довольно долгое время, прежде чем решается продолжить.

— И тут я допустила большую ошибку, — говорит она. — Я не сказала сыну ничего до тех пор, пока его невеста не прибыла. Боялась, что он будет против и не пойдёт на этот союз, оставив наши земли под угрозой удара. Но если бы девушка уже прибыла в наш город, встреченная, как невеста, Вилхелм не осмелился бы возразить, так я считала. Ведь это означало позор для дочери вождя и неминуемую войну.

— Да уж! — гневно говорит Тилли и хмурится. — Это вообще-то его жизнь, и ему принимать такие решения! Ясно, почему он пожелал вас не видеть!

— Почему? — восклицает Вилхелм, но ему никто не отвечает.

— Ты права, девочка, — устало соглашается Адалинда. — Я о многом успела пожалеть за все эти годы, что были у меня. Тем более что союза так и не получилось, со свадьбой ничего не сложилось, и дочь вождя вернулась к отцу. Сразу вслед за этим они пошли войной на наши земли. Но перед тем, как уехать, эта змея что-то сделала с моим сыном. Он не мог держать меч, и потому его убили — прямо на моих глазах. Прошу, скажите ему, помогите ему вспомнить!

— Вилхелм, — окликает юношу Нела, и тот, напряжённо ожидавший всё это время, оборачивается к ней. — Та девушка, о которой ты помнишь, была дочерью вождя южных земель и твоей невестой. Припоминаешь?

— Невестой? — хмурится тот. — Я ничего такого не… невестой, правда? А ведь верно. Я помню только, что несмотря на её красоту, сердце моё к ней не лежало. Мать устроила всё за моей спиной, вынудив меня согласиться, или же я опозорил бы девушку. Шутка ли — пригласить её как будущую жену, но вместо заключения союза отправить домой. Но именно так всё и вышло.

— Скажите ему, что мать жалеет, — просит Адалинда. — Я так виновата перед ним. Мальчик мой, прости меня, пожалуйста!

— Твоя мать сожалеет о том, что совершила, — говорит Нела юноше. — Она просит прощения. Все эти годы её мучило чувство вины.

— Вины? О, что ты, мама, тебе не стоило винить себя, — говорит Вилхелм, оборачиваясь к пустому креслу, и умолкает растерянно, будто ожидал увидеть там мать. — Но… моя несостоявшаяся жена уехала, но ссоры не было, расстались мы мирно. Помню, что будто бы даже стали друзьями и обещали хранить союз между нашими землями. Но потом… какая-то тень…

— Потом её народ напал на ваши земли, — подсказывает Нела. — И ты отчего-то не мог держать меч.

Вилхелм внимательно глядит на свои ладони, а потом молча показывает нам правую. Её пересекает наискось багровый вспухший порез, воспалённый и глубокий. Из глубины раны сочится что-то мерзкое.

— О боги! — ахает Тилли. — Андраник, не гляди.

— Я в порядке, — отвечает тот с побелевшим лицом.

— Вот причина, — говорит юноша. — Я вспомнил. Дочь вождя тоже не горела желанием вступать в брак, и она подарила мне надежду, что мы разойдёмся миром. Вместо свадьбы она предложила иной союз, не менее крепкий. Разрезав ладони и смешав кровь, мы поклялись быть братом и сестрой, не выступать против народов друг друга, а если случится беда, оказать поддержку или отомстить врагу. Мы обещали держаться клятвы и в жизни, и в смерти, но она обманула меня. Когда мы смешали кровь, дочь вождя заживила раны, но стоило ей отбыть, моя рана открылась. И когда началась битва, стало только хуже, мне не помогли лекари, плоть на глазах начала гноиться. Я пытался держать меч левой рукой — я учился этому, ведь в бою можно получить любые раны — но боль в правой руке была так сильна, и начался жар. Я помню вождя, прорубившегося ко мне, помню его ярость, я увидел смерть в его глазах… О боги, неужто вы правы? Я действительно умер тогда?

— И-их! — соглашается Дамиан и тянется к блестящей короне.

Сообразив, что эту игрушку никак не взять, он начинает негодующе всхлипывать. Нела спешит его отвлечь, сделав пальцами козу.

— Мой бедный мальчик, — горестно произносит Адалинда. — Ведь знала же я, что дочери вождя помогают чёрные силы. Но я боялась, что реши они пойти на наши земли, на их стороне будет не только оружие, но и тьма, и мы неизбежно проиграем. Я надеялась усмирить змею, но подпустила её поближе, и она ужалила.

— Но откуда взялось проклятие? — задумчиво спрашивает Нела, щекоча Дамиана под подбородком. — Предположим, ваши враги хотели так или иначе заполучить земли, хитростью победили и обрели желаемое, так почему же они не остались здесь? Отчего они покинули город и вечная зима настала на севере и юге?

— Может быть, наша клятва всё же сработала? — предполагает Вилхелм. — И после того, как народ старого вождя напал на наши земли, их настигла кара за предательство?

— Но неужели дочь вождя не учла бы этого и допустила такой нелепый промах? — не соглашается Нела.

— Есть и ещё кое-что, — добавляет Адалинда. — Может быть, вы встречали безумную женщину, которая бродит по городу?

Она глядит на нас и по выражению лиц догадывается, что встречали.

— Отыщите её и узнайте, что ей нужно, — говорит хозяйка замка. — Я полагаю, она тоже виновна в случившемся. Когда-то эта женщина хотела связать свою судьбу с моим сыном, и так глубоко проникли в её голову эти бредовые затеи, что она, боюсь, использовала помощь тёмных сил. Пока я рядом с сыном, я не пущу её сюда, но всё же она как-то с ним связана. Может даже, именно она удерживает его тут, а материнская клятва удерживает и меня. Если изгнать безумную, возможно, и мы с сыном сумеем обрести покой. И тогда, верю, снимется с этой земли проклятие, замешанное на любви, колдовстве и смерти, на клятвах, данных нами когда-то. Я хочу лишь покоя для себя и для него.

Нела задумывается и хочет было ещё что-то сказать, но тут Дамиан ревёт во всю глотку, проявляя дурной нрав. Потому Нела осекается на полуслове и спешит отойти к высоким окнам в левой части зала, покачивая сына. Там она говорит ему о чём-то, указывая рукой за окно. Коза скачет к ним, тянет рогатую морду к Дамиану, но рёв утихает ещё не скоро.

— Мы отыщем женщину и выслушаем её, — обещает Гилберт Адалинде. — Пожалуй, теперь мы пойдём, но обязательно ещё вернёмся. Спасибо за всё, о чём вы нам поведали.

— Какую женщину? — интересуется Вилхелм.

— Ту, что бродит по улицам города в ночное тёмное время, — поясняет Гилберт. — Твоя мать полагает, что и эта женщина может быть замешана в проклятии и как-то связана с тобой. Мы выясним всё, что можно, и вернёмся.

Вилхелм встаёт.

— Спасибо и вам, — говорит он. — Вы за один день сделали для меня больше, чем кто-либо за все эти столетия. Вы помогли вернуть хотя бы часть воспоминаний, и теперь у меня есть не только бесконечная пустота и холод этого зала. Есть о чём поразмыслить, и может быть, к вашему следующему возвращению я сумею вспомнить что-либо ещё. Пожалуйста, возвращайтесь. Я желаю удачи в ваших поисках и надеюсь, вы сумеете помочь и этим землям, и нам.

— И я разделяю эту надежду, — говорит Адалинда, вставая рядом с сыном.

И пока мы идём к выходу, они стоят — неподвижные тёмные фигуры, не способные обменяться ни словом и с надеждой глядящие нам вслед.

Загрузка...