Всадник Ветра

Глава 2

Винты грузового вертолета рассекали воздух над столицей, а я боролся с желанием прилипнуть к стеклу обеими ладонями и носом — так хотелось все рассмотреть. Или, еще лучше, выскочить из десантного люка и полюбоваться городом с высоты не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой… Увы, требовалось держать лицо перед Корсаковым и другим сопровождающим — между прочим, мужиком с нашивками полного командора! В реалиях моего прежнего мира это где-то полковник. Он не представился, так и попросил называть его: Командор. Поэтому я сидел ровно и делал вид, что виды за окнами мне до лампочки. Тем более, желание поговорить с обещанным «экспертом», который посвятит меня в тонкости международной политики, жгло сильнее, чем жажда осмотреть достопримечательности. Хотя они того стоили.

Столица нашей родины называется Лиманион. Это старинный город, незамерзающий порт на берегу умеренно теплого моря (скорее Ла-Манш, чем Средиземное) к югу от Симасского хребта. Большую часть своей истории он влачил довольно жалкое существование региональной клоаки и чуть ли не пиратского порта. Вроде и расположение выгодное, и природа нормальная, но что-то не клеилось в его судьбе. Потому и соседи — уже в эпоху первых феодальных государств — особо не зарились. Возьмешь его под свою руку, потом замучаешься чистить эту бандитскую вольницу!

А вот Орден во времена становления подобрал этот гнилой плод, заморочился… И уже через пару веков Лиманион славился не лучшими борделями и рабскими рынками на берегах Арагосского моря, а воинскими традициями, сильным флотом и знаменитым собором Творца-Защитника о пяти башнях. Другие достопримечательности — Золотой купол Казначейства, Дворец Тысячи Колонн (на самом деле их там шестьсот, архитектор округлил), где заседает Магистериум, и Музей Метакосмоса с чучелами и муляжами хищников Междумирья в натуральную величину — тоже известны на весь мир. Но лично я видел их только в Сети. Не случалось мне побывать в столице, поглазеть на Стокорабельную бухту с Волчьей скалы или пройтись по мощеным улочкам, на которые в свое время выблевывал ром знаменитый капитан Белая Борода, первооткрыватель Болоса.

Короче, теперь понятно, почему даже с высоты город производил мощное впечатление. Весь: и исторический центр, и новые небоскребы ближе к окраинам, и даже вольготная жилая застройка с многочисленными парками и садами, я уже не говорю о замысловатых многоэтажных авторазвязках — а что, тоже чудеса инженерной мысли!

Говорят, современных небоскребов больше в Истре, столице Истрелии (есть даже один с изменяемой геометрией), а разнообразными «чудесами света» и диковинами славится Ави, столица Ороса. Но, если судить по фотографиям, такой гармонии старого и нового там нет, не говоря уже о настолько идеальной вписанности в ландшафт — горы, разумеется, подступают вплотную к городу. Правда, это горы старые и нападения Тварей здесь случаются крайне редко, но все же и Искровые башни, и военные базы, легко узнаваемые сверху наметанным глазом, показывали, что перед нами метрополия воюющей страны, а не местный Лас-Вегас.

— Впечатляет, да? — спросил в наушниках голос Никодима Матвеевича. — Я сам когда в первый раз увидел, оторваться не мог.

Блин, все-таки спалили.

— Да я до сих пор не могу, — заметил Командор. — Когда случается попасть сюда по делам, стараюсь всегда хоть немного полюбоваться. В отпуск все не выберусь.

Я только плечами пожал. Охота вам играть в добродушных старших и разговаривать со мной покровительственным тоном — пожалуйста, доставлю вам такое удовольствие. Буду пялиться в окно открыто.

— Красиво, — согласился я.

Но воздушная экскурсия уже подошла к концу.

Экипаж усадил вертолет на крышу военного госпиталя — здесь, в столице, это было, конечно, чисто армейское учреждение, еще и одно из нескольких, а не крыло в единственной на город больнице.

Спустившись из кабины по короткой лестнице, я ощутил, что воздух тут гораздо теплее, чем в Челюстях. Зима, конечно, но если там, когда мы улетали, стоял уверенный минус, то здесь температура колебалась около нуля. Вот что значит море рядом!

— Идемте, — сказал Командор.

Коридоры госпиталя, даром, что столичный, почти ничем не отличались от тех, которые я только что покинул: такие же чистые, аккуратные, хорошо освещенные, но… Не очень свежие, что ли? Орден гордится тем, что вкладывает средства в новейшую медицинскую технику, однако отделка зданий здесь не то чтобы совсем старорежимная, но такая… Чем проще, тем лучше.

По контрасту палата, в которую привел меня Командор, выглядела почти роскошной. Или просто роскошной, без всяких почти. На стенах какие-то люксовые обои то ли декоративная штукатурка, даже не поймешь, на окне многослойные драпировки, на полу толстый шерстяной ковер, мебель как из богатого дома, огромный телевизор на стене и аудиоколонки по всем углам. Генеральская, что ли? В смысле, магистерская?

Но ее обитатель, который плавно поднялся с кресла, когда мы с Командором (Никодим Матвеевич остался в коридоре) переступили порог, ничуть на генерала или магистра не походил. Высшие воинские звания редко получают в двадцать лет… Или сколько там ему? Блин, я почти сразу запутался. Сперва этот человек показался мне совсем молодым, не старше двадцати пяти. Потом я решил, что ему, наоборот, не меньше сорока: очень худое лицо с запавшими глазами и заострившимся носом производило впечатление лишенного возраста. Человек был крайне, до синевы бледен; как будто уже начинающие редеть волосы, довольно длинные для мужчины — по плечи, — зачесаны назад. Одет он был в темно-бордовую рубашку и костюмные брюки, на ногах — тапочки. Ничего армейского.

— Командор. Кирилл Ураганов. Здравствуйте, — проговорил он.

Голос человека был мягким, шелестящим, едва слышным, как будто он экономил воздух в легких. Сказав эти несколько слов, обитатель палаты сразу же сел.

Ну что ж, не знаю, чем он болен, но совершенно понятно, почему меня вытащили сюда, а не наоборот. Тип выглядит так, как будто он на последнем издыхании. Такого только в вертолет посади, он и коньки отбросит.

— Знакомьтесь, Кирилл, — сказал Командор, — это Аркадий Весёлов, наш ведущий эксперт по магии. Бывший мальчик-волшебник.

Меня будто обухом по голове ударили. Должно быть, выражение лица получилось забавное, потому что Аркадий, уже опустившийся в кресло, бледно улыбнулся.

— Мне больше нравится, когда вы меня называете просто волшебником. Как-никак, это правда.

С этими словами он сделал жест рукой. Со столика возле широкой кровати, напоминающей больничную только обилием стоящей вокруг аппаратуры, поднялся стакан с водой, и скользнул по воздуху к Аркадию. Тот демонстративно сделал глоток и поставил стакан на подлокотник кресла, в котором сидел.

— В слове «бывший», — закончил Аркадий, — есть что-то от неудачи. Тогда как мое положение, несмотря на все его неудобства, я предпочитаю считать успехом.

Выглядит просто — банальный телекинез — но я никогда не видел, чтобы кто-то из детей-волшебников использовал его прямо. Хотя, если подумать, что такое полет, как не теликинез, скастованный на самого себя?

Вобщем, я был по-честному впечатлен.

Командор перевел взгляд с Аркадия на меня и обратно и сказал:

— Я посижу тут в уголочке, — он кивнул в сторону кровати. Роскошная палата была разделена на две части неполной перегородкой с аркой, и в «спальной» части, рядом с застеленной, но смятой кроватью, на которой валялись какие-то распечатки, стоял мягкий стул на колесиках — явно для медицинского работника.

На него Командор и уселся, после чего так профессионально сделал вид, будто его тут нет, что я и правда довольно скоро о нем забыл. Впрочем, Аркадий умело приковал мое внимание.

— Прошу, присаживайтесь, — сказал Аркадий. — Сам я долго стоять не могу, увы.

Я оглянулся и устроился на диванчике у стены, вполоборота к Аркадию. Кстати, удобная диспозиция для разговора: не нужно сверлить друг друга взглядами, будто во время допроса.

— В первую очередь хочу сказать, что очень рад знакомству, — так же плавно и мягко продолжил Аркадий. — Мне показали список ваших достижений, он впечатляет…

— В первую очередь, давай на «ты»? — перебил я. — Мне понятно, почему армейцы и службист выкают, но мы-то с тобой чего? Ты, конечно, старше, но не настолько, чтобы это была прямо проблема.

— Давай, — согласился Аркадий, снова с легкой полуулыбкой. — Так и правда проще.

Мне и правда удалось сбить его с накатанной колеи: было видно, что он заранее просчитал наш разговор, и теперь не то чтобы в растерянности — скорее, перебирает в голове шаблоны, думает, на каком лучше остановиться. Почти без паузы он продолжил:

— Мне сказали, у тебя много вопросов в связи с нападением на АЭС. Задавай.

— Много — не то слово, — согласился я. — Я весь один сплошной вопрос. Но, конечно, теперь меня больше интересует, как ты умудрился повзрослеть и сохранить магию, а еще где ты потерял здоровье. Это что, было необходимым условием бегства от Проклятья?

Говоря так, я сознательно ему подыгрывал: ясно же было, что Аркадий — и начальство из Службы — с самого начала хотели меня впечатлить этой демонстрацией, сбить с панталыка, заставить растеряться. Зачем? Ну, например, чтобы скормить мне полуправду или запудрить мозги. Или, будем честны, просто чтобы дать мне понять, насколько выгодно с ними сотрудничать — мол, если мне такое показывают сразу, то только представьте, какие секреты у них по закромам припрятаны!

Но мне-то какое дело? Я и так собирался сотрудничать со Службой и, шире, с Орденскими вооруженными силами — в тех рамках, которые разрешало мне Проклятье. Я в любом случае собирался докопаться до правды насчет этого гребаного теракта и знал, что мне ее все равно скажут: слишком уж крутым героем я себя там показал, умудрившись освободив ее без потерь среди бойцов или заложников. Так что ситуация Аркадия мне и впрямь сейчас представлялась важнее всего. Потому что он уже достиг того, что я только наметил достичь: победы над Проклятьем. Пусть это, похоже, была какая-то хреновая победа. Но кто сказал, что я не смогу лучше?

— Можно сказать и так, необходимым условием, — кивнул бывший мальчик-волшебник. — Понимаешь ли, когда живешь без сердца, на механических имплантах или даже с донорским органом, здоровье неизбежно страдает. Особенно, когда ты — растущий организм, и тебе приходится делать все новые и новые операции.

— Живешь без сердца… — медленно повторил я. — То есть ты поэтому в таком плохом состоянии? У тебя донорские органы не приживаются?

— Почему же? — хмыкнул он. — Приживаются. И живут года по три… Что несколько короче медианного срока, но в целом статистическая норма. Доставать донорские органы в большом количестве трудно и не слишком этично — я не единственный пациент с такими нуждами в стране. Поэтому мы с моей медицинской командой в итоге пришли к искусственным сердцам. Периодически мне требуется замена импланта и подключение к внешнему сердцу. В эти периоды я прикован к постели и, скажем так, испытываю трудности с общением. Тебе повезло, что сейчас у меня стоит внутренний протез, — он осторожным, медленным движением коснулся груди.

— Жуть, — сказал я. Других слов не было, по крайней мере, цензурных. Я не из тех, кто увлекается всякими боди-хоррорами. Ни в прошлой жизни, ни в этой не пришлось проходить через настолько тяжелую болезнь у себя или у родных; самому всегда казалось, что в такой ситуации проще поступить, как Хемингуэй. А тут, блин, на расстоянии вытянутой руки сидит человек, краше в гроб кладут, и такое о себе рассказывает!

Особенно если вспомнить, что это у него «необходимое условие бегства от Проклятья». Значит, когда все началось, он еще был ребенком! Жуть в квадрате.

— Да, именно, — кивнул Аркадий. — Впрочем, оно того стоило. Если бы мне не осточертело Проклятье, не получилось бы вырвать самому себе сердце без наркоза.

— Что⁈ — кажется, я таки матюкнулся.

— Да, ты все верно расслышал. Разумеется, я не рассчитывал, что буду жить после этого. Но рассчитывал протянуть на искусственном сердце достаточно долго, чтобы передать Ордену информацию, которую собирал несколько десятков лет. Это к вопросу о том, насколько я тебя старше.

Эту шпильку я проигнорировал. Ну, ладно, ладно, не подумал, что этот тип мог долго быть ребенком-волшебником, а повзрослеть уж потом. Но в целом-то где я был не прав? Мне тоже не одиннадцать лет на самом деле. Вряд ли Веселову больше моих восьмидесяти совокупных.

— То есть именно сердце… — я хотел сказать «выступает якорем для Проклятья», но не смог. Слова не произносились.

— Не пытайся повторить за мной, — мягко сказал Аркадий. — Проклятье тебе не даст. По той же причине ты не можешь никому рассказать, как работает твое заклятье эхолокации.

— А это ты откуда знаешь⁈

— Про эхолокацию? Бойцы, с которыми ты общался при штурме, уже подали свои рапорты, рапорты переслали мне, — он кивнул на кровать с распечатками. — Пока вы летели в Лиманион, я их изучил. Командир упомянул, что ты смог прицелиться благодаря некой способности видеть сквозь стены. Возможности детей-волшебников стандартные, всего существует пятьсот сорок два приема, включая вариации, я знаю их все. Ничего похожего на зрение сквозь препятствие среди них нет. Значит, это оригинальное заклинание, которое придумал лично ты. Кроме того, ты не мог видеть, что происходит в герметично закрытом и экранированном помещении. Значит, можно предположить, что связано либо с электромагнитным излучением, либо с воздушными волнами. Отсюда и эхолокация — во всяком случае, самое близкое обозначение, что я могу придумать. Создавать собственные заклятья возможно при некоторых условиях. Проклятье тоже несовершенно, в нем есть уязвимости. Но его создатели это предусмотрели, поэтому о подобных уязвимостях рассказывать нельзя. А вот слушать того, кто уже знает и проговаривает вслух — можно. Этот момент древние маги не учли, — он снова чуть улыбнулся. — Или поленились.

Вот это способность работать с информацией. По одному упоминанию целый клубок распутал. Шерлок Холмс, блин.

Завидно, честно говоря. Такого навыка у меня пока нет.

Да и вообще этот парень… Впечатляет, если честно. Мягко говоря. Вырвать себе сердце! Ради того, чтобы передать информацию! Нифига себе герой. Если не врет, но тогда уж больно сложное какое-то вранье получается… И неправдоподобное.

— То есть ты теперь что-то вроде аналитика у Службы? — спросил я.

— Не что-то вроде, — поправил он. — Я он и есть. Глава аналитического отдела Службы поддержки детей-волшебников. Правда, титул скорее почетный: прямыми управленческими обязанностями мне заниматься тяжело. Можешь считать меня старшим специалистом, но с правом распоряжения ресурсами.

— А как ты научился магии? Сверх того, что мог раньше?

— Так же, как и ты, — он пожал плечами, так же медленно и осторожно. — Постепенно, методом проб и ошибок. Если ты думаешь, что в архивах Ордена есть какие-то секретные тома древних учебников магии, то поспешу тебя разочаровать. Но это мелкие фокусы. Годятся, чтобы произвести впечатление, и больше не для чего. Серьезная магия мне недоступна, потому что у меня нет сердца.

— А причем здесь это? — не понял я.

— При том, что именно сердце концентрирует поступающую извне магическую энергию и распределяет ее по организму вместе с кровотоком. Я же могу распоряжаться лишь крохами.

— Хотелось бы все же научиться этим крохам, — заметил я.

— Позже, если будет такая возможность, я могу попробовать тебе показать принцип и поглядеть, сможешь ли ты их освоить.

— Хорошо, — я выдохнул. — Так, мне нужно время, чтобы это переварить… Давай пока поговорим о нападении этих… Гадов, — я вовремя не сказал просящееся на язык «террористов», а то вдруг бы этот умник по одной оговорке заявил: «Хм, а ты что, пришел из другого мира, где подобные атаки так часты, что для них придумали особый термин?». — Зачем им эта фигня? Ладно, исполнители — смертники, сектанты, у них хрень всякая в головах творится. А заказчикам-то зачем радиоактивное пятно на половину Кандалаусского хребта⁈

— Кандалазия как раз не слишком пострадала бы, — покачал головой Аркадий. — согласно розе ветров, большая часть радиоактивных выбросов накрыла бы Корас.

— Так. То есть это враги Кораса устроили? — я лихорадочно припоминал все, что знал о международных отношениях в этом мире. — Кто там хочет его захватить все время, Орос и Истрелия, они как раз с ним граничат? Но зачем им портить его сельхозугодья? Да еще и с Орденом намертво ссориться в процессе!

— Вот, — особенно мягким тоном, что, видно, показывало у него иронию, заметил Аркадий, — именно эти вопросы задавали себе все те, кому приходила в голову мысль: «а не напасть ли мне на АЭС»? И обычно отвечали себе: «а не напасть». Но несколько лет назад кое-что изменилось, — он сделал явно риторическую паузу.

— Что? — я не стал разочаровывать и подал реплику.

— Мир подошел к порогу первой открытой войны за магическое наследство. А вчера, боюсь, переступил этот порог.