Всадник Ветра

Глава 11

Интерлюдия: магистр звезд А. Т. Теримов и магистр солнца в отставке А. Т. Квашня

Зимой приморская деревенька всегда словно вымирала. Большинство сезонных жителей перебирались в город, когда для купаний становилось слишком холодно, последние поздние плоды собраны, а пожухшие листья облетели с деревьев. Вот и в этом году к декабрю осталось лишь несколько постоянных обитателей — человек десять, среди них магистр солнца в отставке Аполлон Теософович Квашня. Магистр Квашня мог похвастаться прекрасным, очень аккуратным домом, пожалуй, слишком большим для одного, пусть даже и с собакой — огромным пожилым псом неустановленной породы по кличке Ракета. Жил магистр в поселке безвылазно круглый год, если не считать визитов в армейскую поликлинику в городе, гостей у него почти никогда не бывало. Соседи знали, конечно — в таких поселках все рано или поздно становится известно — что у Аполлона Теософовича имелась дочь, работавшая где-то далеко на горном севере, то ли на АЭС, то ли ГЭС, и что эта дочь последний раз навещала отца лет десять назад с маленьким сыном, но уехала в тот же день, и с тех пор ноги ее в поселке не бывало. Внук тоже на лето к деду ни разу не приезжал — а должен быть уже большеньким, класс пятый или шестой.

Местные сплетники почти не сомневались, что эта самая дочка где-то там у себя прижила ребенка без брака, а суровый отец ее за это прогнал. На самом деле… Впрочем, чего вспоминать?

Тот декабрьский день, когда к старому Квашне все-таки добрался гость, выдался неожиданно морозным: на земле даже лежал иней. Поэтому колеса автомобиля, подъехавшего к воротам дома, ощутимо похрустывали. С водительского места выбрался высокий подтянутый человек с седыми висками — по лицу лет шестьдесят, хотя таких совсем не тянет называть стариками. Одет он был в штатское, но по идеально прямым плечам и спине чувствовалось, что военная форма им больше привычна.

Гость подергал ручку ворот, нажал на кнопку звонка, обнаружил, что она не работает, и зычно крикнул:

— Эй, сын премудрости Творца! Открывай, встречай дорогого гостя!

Хозяин уже выходил на крыльцо.

— Охота тебе горланить, сын шайтана! Видел, видел я тебя в окно, погоди, дай хоть обуться!

Ракета следовал за Аполлоном Теософовичем, оживленно махая хвостом, но не лая: он чувствовал, что хозяин, хоть и ворчит, в хорошем настроении.

Дальше последовала обыкновенная встреча старых приятелей, с объятиями и похлопыванием по спине, а также возгласами: «Слышал, ты уже магистр звезд — молодец! Прошлый раз полным командором приезжал!» и «Да я уже много лет магистр звезд, луну с неба вот никак не достану… Ничего себе ты сад вырастил — а оранжерея-то вон какая!». Гость был на несколько лет моложе хозяина, и в целом сохранился лучше: по Аполлону Теософовичу было видно, что проблемы со здоровьем давно мешают ему поддерживать форму. Он сильно пополнел со своих армейских дней, немного сгорбился и в целом, как принято говорить, подался.

Гость тоже это замечал и глядел на прежнего друга и сослуживца с грустью.

Слово за слово, хозяин пригласил новоприбывшего в дом, дело дошло до застолья. Аполлон Теософович похвастался домашним вином — «из собственного виноградника!» Гость, Алим Тенгизович, выложил на стол «городские» гостинцы: кремовый торт, сложносочиненные пирожные в коробочках, из тех, на которые хочется любоваться, а не есть, и большую коробку конфет.

— Да куда ты столько сладостей приволок!

— Так я ж не знал, что ты один живешь! Думал, к тебе на Новый год дочка приедет, с внуками!

— А! — Аполлон Теософович махнул рукой. — Нет, мы в этом году не планируем.

— Ты к ней сам поедешь, значит? И правильно! Чего тут сычом сидеть?

Аполлон Теософович не стал возражать и говорить, что с дочерью не общался уже много лет, а с единственным внуком — вообще ни разу в жизни. Не считать же тот случай, когда Афина привезла маленького Кирилла к дедушке в гости, тот заплакал, испугавшись чего-то в саду, а Аполлон возьми и скажи: «Не зря одна рожа с твоим уродом Урагановым! Небось, такой же малохольный!»

Не то чтобы он имел в виду это совсем как шутку, но уж точно не ожидал, что дочь немедленно схватит нераспакованную сумку, вызовет такси (оно развернулось с полдороги) и уедет с внуком прочь, только ее и видели.

Точнее, опять же не совсем так; после слов насчет рожи и малохольности последовал еще короткий и эмоциональный разговор между отцом и дочерью, но его Аполлон Теософович уже совершенно искренне забыл и был уверен, что Афина вспылила из-за одной-единственной фразы.

Как бы то ни было, он не собирался рассказывать об этом Алиму Теримову, которого когда-то успел немного поучить в Высшей академии военного искусства, а потом послужить с ним вместе.

— Я к тебе, вообще-то, не просто так, а как раз по этому поводу, — начал Теримов.

— По какому этому?

— По поводу твоей семьи! Спасибо тебе хочу сказать! Если бы не твой внук, моего в живых бы уж не было!

— С чего это? — не понял Аполлон Теософович. — Постой… у тебя ж, вроде, один внук был? Или ты внучатого племянника в виду имеешь?

— Да нет, Алмаза моего, — с гордостью произнес Алим Тенгизович. — Весь в отца — и в меня! Он сейчас в спецназе служит, уже капитан.

После того, как их единственный сын пропал без вести при не подлежащих раскрытию обстоятельствах, а невестка повторно вышла замуж, магистр Теримов с женой воспитывали внука сами, поэтому его гордость была более чем обоснована.

— И как же это Кирилл мог ему жизнь спасти? — поразился Аполлон Теософович. — Ему же сейчас… — он запнулся, пытаясь вспомнить. — Лет десять, — закончил почти уверенно. — Точно не больше пятнадцати!

Пятнадцать лет назад умерла его жена, а дочь выскочила замуж за этого недоноска Ураганова, у которого из всех достоинств — одна звучная фамилия. Аполлон Теософович с самого начала был против этого брака, но разве она его спросила? Нет! Никакого уважения к отцу!

— Так ты что, не знаешь? — лицо Теримова переменилось. — А мы думали, ты в курсе… Это ж ведь ты его учил, воспитывал! Откуда он такой взялся иначе? Мне внук когда рассказал, я сразу понял — ну, точно, видна закваска Квашни! — он захохотал.

Аполлон Теософович напряженно смаргивал, глядя на старого приятеля. Он никак не мог понять, что это за затянувшаяся шутка или недопонимание. С одной стороны, Алим, несмотря на лукавый характер и манеру громогласно вещать, никогда с серьезными вещами не шутил. А с другой, у него прямо в голове не укладывалось, как шкет Ураганова мог каким-то образом кого-то спасти — тем более, кадрового военного!

— Нет, я… как-то последнее время с дочерью не разговаривал, — наконец сказал Аполлон Теософович чистую правду.

— А, ну, понятно, — посерьезнел Алим Тенгизович. — Видно, ей не до того было. Да уж неудивительно! Когда сын становится мальчиком-волшебником, родителям несладко приходится. Она, небось, тебя тревожить не хотела.

— Кирилл стал мальчиком-волшебником? — оторопело переспросил Аполлон Теософович.

— Да, Всадник Ветра его теперь называют. Я деталей тебе сказать не могу, сам понимаешь, но внук с отрядом попал в переделку. Превосходящие силы противника, заложники, техногенная катастрофа наклевывается, им нужно на штурм объекта идти — и он понимает, что как минимум половину своих ребят там и положит! И тут твой постреленок буквально с неба на них падает! Сначала помог снять оцепление с объекта, а потом вообще огонь на себя отвлек. С десяток пуль поймал, еле откачали. А у бойцов Алмаза хоть бы царапина!

Аполлон Теософович крякнул и налил себе еще вина. Затем подумал, сходил к шкафчику и достал оттуда темную бутылочку ежевичной наливки.

— Вот, — сказал он. — Это покрепче.

— Я думал, тебе нельзя, — удивился Алим Тенгизович. — Сердце же!

— Да какое там сердце, — махнул рукой Аполлон Теософович.

Интерлюдия: Аркадий, Майя и Алексей Весёловы, за полвека до основных событий

Перед тем, как сесть в автомобиль, мама еще раз оглядела сыновей с ног до головы. У Алешки в очередной раз попыталась пригладить вихор на макушке и вздохнула, когда ничего не получилось. У Аркадия поправила воротничок белой рубашки.

Алешка, вредина такая, показал язык и пропел:

— У Аркашки на воротнике кашка!

— У Алешки на голове плошка! — не остался в долгу Аркадий. И тут же устыдился: можно подумать, ему шесть лет, а не почти что двенадцать! Надо было игнорировать эту мелочь.

— Мальчики, не дразнитесь, — строго сказала мама. — Это недостойно.

— А я бы и не дразнился, но у Аркашки имя смешное, — хихикнул Алешка. — Так и просится.

— Вообще-то, я согласен, — не удержался Аркадий. — О чем папа думал? Почему у Саши и Леши нормальные имена, а у меня пастух какой-то…

Тут мама легко хлопнула его по губам парой белых шелковых перчаток.

— Не смей ставить под сомнения решения своего отца, — сказала она спокойным тоном, в котором, однако, звенели стальные ноты. — Мал еще.

Но тут же смягчилась и добавила почти весело:

— Если хочешь знать, твое имя придумала я. «Аркадий» значит не только «пастух», но и «счастливый». Ты у меня чудесный, самый везучий ребенок. Будешь постарше — расскажу.

Аркадий не стал закатывать глаза, только сказал:

— Да, мама.

Что там надо быть постарше? Он уже знал от Мишки Бастрыкина, который знал от тети Ани, любившей посплетничать, что, когда мама была им беременна, отец работал где-то за рубежом, маме сказали, что он погиб, и у нее чуть не случился выкидыш. А отец потом вернулся как ни в чем не бывало.

Пререкаться смысла не было: чем быстрее они сядут в машину, тем быстрее поедут на благотворительный утренник. Чем быстрее поедут на утренник, тем быстрее вернутся, и тем быстрее они с Мишкой смогут доделать сухопутную лодку на колесах и испытать ее на лугу за речкой. Они вчера ее уже почти доделали, осталось только парус прикрепить. Площадь паруса была давно уже рассчитана, нужный кусок полотна выпрошен, осталось только сделать люверсы и привязать.

По их расчету, послеобеденного времени, которое у обоих оставалось свободным до ужина, на это должно было хватить.

Ну вот, мама наконец-то надела перчатки, застегнула их на пуговки у запястья, поправила последний раз шляпку и велела садиться в машину. Мама выглядела сегодня особенно красивой: легкая, изящная, в зеленом платье в белый горошек, которое так подходило к жаркому истрелийскому апрелю, очень-очень молодая — не верится, что ее старший сын уже заканчивает кадетский корпус там, дома, на землях Ордена! У Аркадия, как это часто с ним бывало, слегка перехватило дыхание от любования ею. Порой так же перехватывало дыхание, когда он слушал красивую музыку или читал особенно замечательную книгу.

Черный служебный «Арибалл» покатил сперва по щебенке закрытого дачного поселка, затем выехал на пригородное шоссе. Небоскребы Истры смутно виднелись вдалеке в жарком мареве. Алешка, хоть это ему строго-настрого запрещалось, встал на колени на заднее сиденье и обернулся назад. Мама его одернула.

— Алеша! Ты же разумный мальчик. А что если Фоке Фокичу, — так звали водителя, — придется резко повернуть? Ты же свалишься на меня и помнешь мне платье. Или стукнешься головой.

— Извини, мам, — Алёшка снова плюхнулся рядом с ней на сиденье. — Но там за нами Бастрыкины едут! Мне их машинка нравится! У них ведь такая же модель, как наша, только еще лучше, да?

— Да, у них удлиненная премиум-сборка, — мама улыбнулась. — Только это не их, а служебная. Послу Ордена в Истрелии полагается самая красивая машина, чтобы производить впечатление.

— А почему мы с ними сегодня не поехали? Без папы и без дяди Коли мы бы как раз влезли!

— Потому что папа и дядя Коля поедут с нами на обратном пути, и еще дяди Колин секретарь и охрана. А с ними вместе нам всем даже в премиум-сборке места не хватит.

Вообще-то, припомнил Аркадий, охранник ехал в машине с тетей Аней и Мишей даже сейчас — но один. А у них в машине охраны не было. Зачем? Их папа, командор Андрей Весёлов, занимал должность не посла, а всего только военного атташе. Тоже высокий пост, но далеко не такой статусный. Маловероятно, что на них нападут. Да и на дядю Колю нападут вряд ли, это все-таки столица Истрелии, а не дикие земли Болоса! И уж тем более вряд ли кому-то придет в голову обижать их жен и детей. Просто охрана полагается по штатному расписанию.

Накануне папа позвонил и сказал маме, что задерживается, ночевать на дачу не приедет, только машину пошлет, и чтобы она завтра ехала на благотворительный детский утренник в Госпиталь Ордена сама вместе с детьми, а он доберется туда своим ходом, из посольства. Заодно он попросил передать то же тете Ане, поскольку на их даче сломан телефон, и мама послала с этими сведениями как раз Аркадия. Что там идти-то, через дырку в живой изгороди, которую садовник не заметил!

Аркадий прилип к окну. Ему нравились окрестности Истры — куда больше, чем сам город, слишком шумный и загазованный. То ли дело Лиманион, куда отец возил их на каникулы в прошлом году! Пусть злые языки говорят, что столица Ордена больше похожа на большую деревню, и что в целом орденцы слишком бедны, чтобы покупать много автомобилей, потому что держат слишком большую армию, — Аркадию именно это и понравилось. Просторный, старинный Лиманион был словно создан для пеших прогулок. Аркадий уже успел помечтать, что когда-нибудь приедет туда жить и обойдет своими ногами каждую улочку, особенно ведущие к морю. А в Истре, вроде бы даже более древней, каждый клочок земли настолько дорог, что во всем городе, кроме исторического центра с его Сквером Великого Дуба, почти нет ни парков, ни даже банальных деревьев, под которыми можно посидеть на лавочке! Это город не для того, чтобы по нему гулять, а чтобы нестись на автомобиле или в крайнем случае на велосипеде из одной точки в другую.

Но почему-то вместо любования живописными деревушками и оливковыми рощами Аркадий вдруг задумался о Серпе.

Честно говоря, Серп иногда являлся в его мысли самым неожиданным образом, как не отгоняй.

Впервые Серп появился у него почти год назад, как раз на каникулах в Лиманионе. Аркадий просто нашел его на пляже. Подумал — ого, кто-то такую красивую вещь обронил, музейная, должно быть! Надо подобрать и отнести в полицию. Но едва его пальцы сомкнулись на черной с позолотой рукояти, как Аркадий без тени сомнения ощутил: он держит предмет-компаньон.

Древнее Благословение-Проклятье предлагало ему стать мальчиком-волшебником!

Первой реакцией Аркадия был страх. Даже не так — ужас. Нельзя жить в семье полного командора Ордена и не понимать, что такое дети-волшебники и как тяжело им приходится! Потом — облегчение. Ведь Проклятье только предложило ему, не инициировало сразу же, стоило взять Серп в руку. Третьим — стыд. Что же, он избегает этой почетной обязанности — защищать их мир? Конечно, последние лет пять, когда Ордену удалось поставить Искровые башни в достаточном количестве, нападения Тварей стали все чаще отражать регулярные войска, но Искровые башни — технология относительно новая, еще не очень стабильная. Дети-волшебники нужны! И у них высокая убыль: они часто гибнут в бою, еще чаще нарушают гиасы-запреты, случайно или по недомыслию, после чего исчезают… Имеет ли он право уклониться от призыва?

Да и семейные обстоятельства у Аркадия лучше, чем у многих. У него есть два брата — значит, родители не так сильно расстроятся, если он не сможет жить дома. Кроме того, его мама и отец оба всегда воспитывали в нем чувство долга. Они поймут, почему он должен был так поступить…

Но в том-то и дело, что Аркадию очень сильно не хотелось так поступать! Он мечтал о совсем другом будущем для себя! Он мечтал, что пойдет служить — как папа, как старший брат Саша, только с уклоном в военную науку. Разве он не сможет принести больше пользы стране и миру, если займется атомной энергетикой или теми же Искровыми технологиями?

А если уж совсем начистоту, была одна девочка, которая ему нравилась — тоже познакомились в Лиманионе в прошлом году и переписывались…

Но, может быть, это как раз тот выбор, о котором предупреждают книги? Что если выбрать неправильно, потому всю жизнь будешь жалеть о своем малодушии? Или вообще станешь плохим человеком?

От этих мыслей он ничуть не удивился, что Серп вдруг появился рядом с ним на автомобильном сиденье. Аркадий подчеркнуто его проигнорировал. Если он правильно сосчитал — а Аркадий почти никогда не ошибался в цифрах — у него оставалось еще два с половиной месяца, чтобы принять окончательное решение. Даже если в итоге он согласится стать солдатом Проклятия, а не Ордена, то все равно не хотел жертвовать этими месяцами с мамой, папой, другом Мишкой и даже вредным мелюзгой Алёшкой!

— Фока Фокич, — вдруг сказала мама будничным тоном, — мне кажется, или вон та темно-зеленая китра следует за нами, как приклеенная?

— Кажется, да, Майя Мироновна, я и сам думаю, — ответил водитель. — За нами или за Бастрыкиными.

Аркадий знал, что «китра» — одна из истрелийских марок автомобилей. Это небольшие машинки эконом-класса, не требовательные к бензину и не слишком быстрые. Как она может держаться вровень с их арибаллом — большим и мощным?

— Ой, мама, они шпионы⁈ — обрадовался Алёшка.

— Нет, милый, я думаю, журналисты, — сказала мама, поджав губы. — Самый гнусный сорт падальщиков.

В этот момент что-то негромко хлопнуло, машина резко вильнула. Аркадий в шоке увидел, как по лобовому стеклу расползается красная клякса, а Фока Фокич заваливается боком на сиденье.

Он даже не понял еще, что произошло, а мама уже крикнула:

— Аркадий, держи Лёшку!

Сама она полезла через переднее сиденье — в арибалле это сплошной диванчик — не заботясь больше о своих юбках, и одновременно держась одной за руль, чтобы выровнять машину.

«Нужно взять Серп!» — мелькнула у Аркадия мысль. И тут же другая: «А смысл? Фокича не оживишь, у детей-волшебников нет лечебной магии…»

Он схватил в объятия Алешку, который, кажется, понял еще меньше, чем Аркадий, и только удивленно моргал.

Вот мама упала на место водителя, бесцеремонно оттолкнув безвольное тело, и машина…

…подпрыгнула в воздух, одновременно переворачиваясь.

Все закрутилось у Аркадия перед глазами, он больно ударился головой, локтем, коленом. Алёшка завыл и заревел, и все, что Аркадий мог, это крепко держать брата, чтобы и тот не стукнулся головой. А потом машина замерла.

— Мама? Мама! Ма-амочка!

Это выл Алёшка. У Аркадия звенело в голове, но этот вопль он, тем не менее, расслышал. Кое-как Аркадий выбрался из щели между потолком и спинкой сиденья, куда завалился. Голова раскалывалась от боли, перед глазами плыло. Тем не менее он ясно разобрал мамино лицо. Мама лежала поверх Фоки Фокича, который лежал на оказавшемся снизу окне — машина встала на бок. Половина лица Майи Весёловой была залита кровью, вместо одного глаза — что-то очень непонятное, кровавое. Ее белые-белые губы, неожиданно бесцветные на таком же белом лице, что-то шептали. А потом перестали шептать, лицо остановилось, сделалось пустым. Мертвым.

Аркадий с ужасом понял, что это только что умерла его мама. Рядом безутешно воет его младший братишка. И все потому, что он вовремя не взял в руки Серп!

В следующий момент Аркадий уже держал предмет-компаньон за узорчатую рукоять. А еще через секунду знал, что серп на самом деле зовут Смеющийся Жнец, что он может управлять воздухом, что он готов подарить Аркадию вечную юность, боевую мощь и десяток заклятий — если Аркадий, конечно, согласится!

И Аркадий согласился.

Боль ушла сразу, как выключили. Перед глазами прояснилось. Все стало просто и ясно. Алёшка продолжал выть.

— Тихо! — сказал ему Аркадий. — Мама ранена, видишь? Нельзя шуметь!

— Мама уме-е-ерла-а! — застонал Алёшка. — Не ври-и!

Ну да, мелюзга-то он мелюзга, но не совсем уж. Не четыре года, все-таки шесть с половиной, почти семь. Осенью в школу. Что такое смерть, он уже знал: зимой умерла их любимая кошка Муська.

Аркадий сжал зубы.

— Так будь мужчиной! Маму убили. Мы должны за нее отомстить. И за Фокича тоже.

Это внезапно подействовало. Алёшка замолчал и уставился на Аркадия, сглатывая.

— Смотри, — Аркадий показал ему Смеющегося Жнеца, теперь видимого всем. — Я только что стал мальчиком-волшебником. Это мой предмет-компаньон. Мне нужно, чтобы ты сидел тихо и не привлекал внимания. Сейчас я выберусь и посмотрю, кто на нас напал.

— И всех убьешь? — спросил Алёшка, командорский сын.

— И всех убью, — кивнул Аркадий, его старший брат.

В два движения Аркадий высадил ботинком стекло, оказавшееся сверху. Выбрался сам. Оглядел автомобиль. Колеса не крутились, двигатель заглох. Повреждения не такие уж серьезные, не взорвется, не в кино. Алёшка здесь в относительной безопасности, если не полезет наружу.

Аркадий обернулся к шоссе. Огромный, сияющий черным лаком автомобиль посла стоял у обочины, дверцы широко распахнутыми. У заднего колеса кулем валялся мужчина в костюме — декарх Ларионов. Двое мужчин в неприметной одежде вытаскивали с заднего сиденья мальчишку, тот брыкался — это Мишка. Рядом еще один держал, заломив ей руку, женщину в пышном бежевом платье, вроде маминого, с мешком на голове — тетя Аня. Платье то самое, что она вчера забрала от портнихи, Аркадий его мельком видел, когда прибегал к ним вечером.

Похищение семьи посла, ясно. В их машину выстрелили, просто чтобы заставить водителя и охрану Бастрыкиных остановиться. Маму и Фоку Фокича убили ради этого.

Аркадий метнулся вперед.

Кажется, по нему стреляли, он не отследил. Зато знал точно: они не успели, а он успел. Он теперь всегда собирался… Успевать.

Смеющийся Жнец отлично подходил для того, чтобы перерезать людям глотки. Кто бы мог подумать!