Время вороньих песен

7.4

Карета была почтовой и совершенно не предполагала перевозку пассажиров, хотя внутри и имелась свободная скамейка. Вторая была погребена под стопками ящиков, баулов и коробок, удерживаемых не слишком надежными с виду креплениями. Все это добро занимало большую часть не слишком обширного пространства. В меньшей расположились мы.

– Как вы уговорили этого типа? – вполголоса спросила я, кивая на стенку, за которой снаружи находился возница. – Владеете ментальным принуждением, как вампир?

– Деньги надежнее.

– У вас в пальто портал в деньгохранилище?

– Это был дорогой браслет. Зря вы от него отказались, – ухмыльнулся ведьмак. Он умудрился даже на жесткой лавке среди коробок и кульков устроиться удобно. По крайней мере выглядело так.

– Зато теперь он послужит благому делу. – разумно заключила я, а Пешта скептически хмыкнул. – Считаете, наше спасение – не благо?

– Смотря для кого. К примеру, для возницы – несомненное благо.

– А для вас? – я поерзала, пытаясь отыскать положение хотя бы близкое к удобному, но все время что-то мешало: то край коробки впивался в бедро, то лишенная обивки стенка кареты цеплялась за волосы деревянными заусенцами, и моя коса, закрепленная на затылке нагло стащенным из комнаты трактира шнурком от занавески, приобретала все более растрепанный вид. А ехали мы не больше двух часов.

– Для меня благо весьма сомнительное. Почему вы вернули браслет? Не нравятся подарки в виде украшений?

– Мне не нравятся подарки с подтекстом.

– Все подарки с подтекстом.

– На что это вы намекаете?

– На красное. Я все же купил вам неприличное платье взамен другого неприличного, которое нечаянно испортил.

Я недоумевала, закрытое, длинные рукава, высокий воротник-стойка, никаких рюшей и бисера, скромная вышивка в тон вдоль линии пуговиц и по краю манжета.

– И что же в этом платье неприличного?

– Его цвет. Вы действительно не понимаете или снова дразните меня? – Он приподнял бровь. – Красный – цвет официальных фавориток и любовниц.

Меня охватило знакомое и практически родное чувство бессильной злости на этого… этого… гуля!

Зато я увидела, как он улыбается, и даже услышала, как смеется, но удовольствия от зрелища не было никакого, только сожаления, что под рукой нет полена поувесистей.

Карету тряхнуло на колдобине, мне на ногу свалилась коробка, а я, упустив трость и оставив часть волос в цепких когтях неструганных досок, свалилась на калача. Он успел подставить руки, иначе неприличное платье в очередной раз оправдало бы свое назначение – мой нос мог оказаться в непосредственной близости от… живота Ворнана. Зато можно было вдоволь шипеть и ругаться тьмой и гулями сразу на все и на всех.

– Раз уж вы взяли на себя ответственность позаботиться о платье и прочем, почему не позаботились о перчатках и, хотя бы, шпильках, – проговорила я, раздраженно избавляясь от его рук, и, поднимая трость, все-таки ткнулась носом в его колени на очередном подскоке кареты, чем вызвала новую порцию гадостных улыбок в свой адрес.

– Я позаботился о самом необходимом, – проговорил ведьмак, снова с комфортом устраиваясь в своем углу, еще и ногу на ногу положил.

Посмотрела на него вороной – укоризненно, со всей укоризной, на которую была способна. Оказывается, когда человек не женщина, понятие о самом необходимом может сильно отличаться.

Отодвинулась на максимально возможные сантиметры и отвернулась, уставившись в мутноватое окошко. Шло время, темнело. Пейзаж был уныл, но я мужественно делала вид, что меня это необычайно интересует, а буравящий взгляд Ворнана – совсем наоборот. И старалась никак не реагировать на то, что при каждом толчке рессор наши с Пештой ноги соприкасаются. Я дулась на финт с платьем – наверняка специально выбрал самое неприличное из имеющихся. Еще больше раздражали его намеки на мою сомнительную ценность. Зачем тогда было спасать? О ценности говоря…

– Почему в Иль-Леве? Кто там? – искоса поглядывая на ведьмака, который от нечего делать теперь тоже смотрел в окно, я чертила концом трости на полу невнятные окружности и дуги, и в сумерках казалось, что следом за железной пяткой тянется и тут же тает темный след

– Хоран Ливиу, телохранитель предыдущего короля, рунолог и мастер щита, мастер-инструктор по ближнему бою Нодлутской академии магии, мой бывший наставник, – не отвлекаясь от вида за окном ответил Ворнан.

– Он ваш друг?

– Совсем нет. Он считает, что его преподавательская карьера завершилась по моей вине, хотя и не выдал мой главный секрет, поэтому я держу в тайне его.

– И вам не жаль человека, который вас учил?

– Он не человек, темный маг и немного ведьмак. И меня он не жалел, он вообще никого не жалел, за что в академии его прозвали Карателем.

На мгновение показалось, что мир выцвел и отодвинулся, а по серой дороге мне навстречу идет, опираясь на гигантскую косу с лезвием из сверкающих гранями зеркал, существо в развевающихся лентами мрака одеждах… Я моргнула, прогоняя видение.

– Что у него за тайна?

– Он темный прорицатель.

Я посмотрела на все еще глядящего в окно Пешту. Профиль на фоне стекла – как резкие грифельные штрихи по бумаге, брови и ресницы – нарочито небрежные мазки черной гуаши, губы – бледно-розовая акварель и карандаш, едва заметно по центру и глубоко и четко в уголках. Красиво… Очень…

– Вы к нему за предсказанием? – спросила я, удивляясь, как глухо звучат мои слова, будто сумерки крадут ту часть, что не предназначена для ушей и должна быть услышана не ушами.

– Не совсем. Скорее потому, что одно из них исполнилось, и он хотя бы из любопытства не сдаст нас инквизиторам в ту же секунду, как мы ступим на порог Леве-мар. А еще потому, что живой дом – идеальное укрытие для… – он обернулся, почувствовав мой взгляд или услышав то, другое. – Малена, – его голос дрогнул, отозвавшись вибрацией внутри меня, будто кто-то ударил по камертону, – у вас глаза светятся.

В следующие несколько минут мне поочередно было велено молчать, ничего не трогать, сесть и не шевелиться, хотя я и так уже сидела столбиком, вцепившись в трость, как в спасательный круг. Эхо паники в голосе и ее же отражение в глазах Пешты – это зрелище почище локального армагеддона. Впрочем, с собой он справился довольно быстро и принялся за меня. Несколько раз проверил пульс, потрогал лоб и виски, странно растопырив пальцы с замерцавшей между ними призрачно-зеленоватой дымкой, подержал руки у меня перед грудью и над головой. В задумчивости сунул пятерню в волосы превратив свою прическу в воронье гнездо, взял меня за руку и сидел, прикрыв глаза, шевеля губами, будто молился или мантры читал. От пальцев по коже бежали мерзкие колкие букашки, но я терпела и молчала, как он просил. Потом мурашки пропали, а он все так же держал меня за руку и, хмурясь, смотрел в окно, где отражались бликами две пары глаз, тлеющие бледные свечки – его и яркие – мои.

– Ворнан, – шепотом спросила я, – что происходит?

Пешта резко обернулся, я дернулась, трость скользнула пяткой по полу, взвились искры, запахло жженым деревом. Он выхватил мою ставшую огнеопасной опору, убрал в угол и сцапал меня уже за обе руки.

– Ничего. Не. Трогайте. И дышите. Медленно. На два счета вдох, на два выдох, понятно?

Но мне понятно не было, вопросы посыпались горохом и стало ощутимо теплее, тогда Пешта просто сграбастал меня в охапку, прижав к себе спиной, одной рукой удерживая за руки, а другой внаглую закрыл мне рот и окончательно меня перепугал. Но опираться на ведьмака было куда удобнее, чем на цеплючую жесткую стенку, и я расслабилась.

– Вы не вулкан под задницей, – бухтел он у меня над ухом, – вы пьяный тролль с таранным заклятием. А я еще порадовался утром, что можно повременить с приемом блокиратора, которого в наличии только две дозы осталось. Вы потянули у меня часть огненной сути. Как и когда только? Впрочем, когда – я догадываюсь.

Я собиралась дополнить насчет “как” и добавить впечатления от теперешних объятий, но его ладонь мне мешала, а на невнятное “бу-бу-бу” он не реагировал, продолжая лекцию по общей магической безопасности.

– Вы сейчас фоните, как лопнувший накопитель, и ведете себя, как ребенок, у которого дар проснулся не в семь, а в три – ни малейшего понятия о контроле. Мне иногда кажется, что вы с луны свалились. С полным пониманием оперируете такими терминами как “портал” и “ментальное принуждение” и при этом не имеете понятия об элементарных вещах. Начальное магическое образование – обязательно для всех, для немагов в том числе. И это не просто знания, как пользоваться готовыми печатями, не брызгать, где попало, кровью и не покупать артефакты у сомнительных личностей без лицензии, это вопрос выживания среди тех, кто магией владеет. Хотя бы для того, чтобы в случае чего вовремя убраться с дороги. А если не удалось убраться, знать куда бежать: к целителю или к некроманту. И техники контроля дара, – совсем тихо проговорил он, – входят в академический минимум. Для всех без исключения. В каком глухом месте вас растили?

Ответить мне мешала его рука, да я и не собиралась. Убаюканная монотонным голосом, я все глубже погружалась в дремотное состояние. Пешта ворчал над ухом, а у него в груди, как у большого теплого кота, вибрировало. Поэтому когда он вдруг спросил, не сплю ли я, я лишь вяло трепыхнула ресницами. Кажется, ведьмак именно этого и добивался, ослабил хватку, устроил мою голову у себя на плече и чуть придерживал за талию, чтоб я не сползла со скамьи.

Резкий рывок и остановка заставили меня подскочить, но меня тут же сцапали и усадили на место.

– Выходим. Глаза вниз, смотреть строго перед собой, на внешние звуки не реагировать.