Время вороньих песен

5.6

Пешта не появлялся два дня ни в одной из своих ипостасей. Я вела себя примерно: не шлялась безнадзорно по свиданиям, не хамила (не кому было), не нарушала правил. А единственным событием, хоть как-то похожим на магический дебош, были перепутанные печати на распределительном щитке. Полдня я любовалась светящимся полом и грелась от светсфер, вместо горячей воды текла холодная, а вместо холодной горячая. Дом потешался и показывал язык лестницей на мансарду. Набив шишек – лестница опускалась внезапно – я забежала к Норкинсам, и старательный Труфл мне все поправил. Заодно и белье забрала.

У меня теперь была вывеска. Жена пекаря не просто приютила корзины с цветами, но и выгодно сбагрила их знакомой цветочнице, а в благодарность договорилась со своим родичем, плотником и предметным магом. На вывеске значилось, светилось и разлеталось бабочками “Чудесные мелочи”. Я повесила снаружи колокольчик, смастерила табличку “открыто-закрыто” и теперь важно ее поворачивала, когда уходила или была занята.

На третий день рано утром явился посыльный со значком стажера УМН и пригласил меня в морг. Повесткой для разнообразия. У них для каждой процедуры отдельная процедура? На бумажке внизу имелась невнятная квадратная печать и размашистая угловатая подпись, колючая и надменная. Я сходу присвоила ее Пеште.

Позавтракала. Затем пришел нерешительный покупатель и долго маялся у витрин. А может ему просто скучно было так же как и мне. Потоптался и ушел.

Обедать было рано. И кажется, вообще не стоило. Именно после обеда мне надлежало любоваться на извлеченного из могилы Огаста, и вряд ли он стал симпатичнее, пролежав столько времени в земле. Поэтому я неспешно собралась и вышла, решив до визита в Управление прогуляться по парку.

То ли кусты стали гуще, то ли наблюдающий более умелым, но никаких таинственно следующих за мной фигур я не обнаружила, был только ненавязчивый взгляд в спину, от которого иногда хотелось почесать между лопаток.

В десяти минутах ходьбы от УМН я попалась. Эльфье дитя обхватило меня за талию и ткнулось золотисто-каштановой макушкой под грудь.

– Что ты делаешь тут один, светлячок?

– Я сбежал, пока грымза Теллуме зазевалась на витрину с платьями, – ничуть не раскаиваясь признался эльфенок и потянул меня за собой к мини-скверику из трех карликовых деревьев и скамейки, разбитому у одной из лавок. – Почему светлячок? Я похож на жука?

– Нет, потому-то такой же волшебный, как они.

– Ничего они не волшебные. Обычные букашки. Я их видел днем. Фу.

– А ты ночью смотри. Чтобы увидеть волшебный свет, нужно смотреть в темноте.

– Вот зачем ты прячешь свой? Чтобы в темноте было видно?

– Разве во мне он есть?

– Оооочень много, – зашептал он, – но я понимаю, что это секрет.

– А почему тогда никто, кроме тебя не видит?

– Арен-Фес часто говорит, что нужно просто взглянуть под другим углом. А я думаю, что кто не хочет видеть, тот и не видит. – Он был такой трогательно серьезный, сидел и сиял невозможно бирюзовыми глазищами, потом вздохнул, спрятал бирюзу в ресницах, будто собирался сказать что-то неприятное, но важное. – Когда будешь смотреть тьме в глаза, не отводи взгляд, отведешь – бросится. – Снова вздохнул и добавил: – Мне пора, Элена.

– Откуда ты знаешь мое имя, солнышко?

– Я так тебя назвал, потому что ты лучишься и сияешь внутри, как звезда во тьме. Еlena на Изначальной речи значит “звезда”. Это твое имя?

– Да, удивительно... А ты зачем сбежал?

– Хотел на отца посмотреть. Он вон там работает, – ребенок невероятно изящно махнул рукой в сторону комплекса административных зданий конгрегации. – А ещё подумал, что случится что-нибудь волшебное. Видишь, случилось!

– А отец?

– Ты лучше, – дивное дитя обняло мои коленки и сбежало снова.

Я еще немного посидела, переваривая услышанное. Имя из чужой прошлой жизни произнесенное поющим волшебным голосом… Напоминание или просто совпадение? Многие дивные так или иначе владеют даром предсказания. Что из сказанного воспринимать серьезно, а на что махнуть рукой, как на детские фантазии?..

Вот на что у меня точно фантазии не хватало, так это на то, зачем ретивые надзоровцы Огаста откопали и почему нельзя было без моего участия обойтись.

На крыльце Управления меж монументальных колонн беседовали душка Холин, почти спиной ко мне, но я его сходу опознала, и министр Питиво.

– Вы же в курсе, что я обожаю всяческие казусы, – донеслось до меня невероятно доброжелательным и вежливым голосом истинного джентльмена. – Я их, можно сказать, коллекционирую. А тут такое чудо.

– Госпожа Арденн, добрый день, – заметив меня, радушно поздоровался министр и приподнял оголовьем трости котелок.

– Малена! – встрепенулся Холин, оборачиваясь, – рад вас видеть. – Улыбается. Хорош, так и замирает все внутри от темных глаз. А когда подошла, за руку взял. И не отпускает.

– Меня вызвали, – я разорвала слишком уж магнетический контакт и отгородилась повесткой.

– Это на второй этаж, в кабинет Ворнана, хотите я…

– Я провожу, – встрял Питиво, ловко увел меня у некроманта из-под носа и водрузил мою руку себе на сгиб локтя.

Холин с совершенно независимым видом пристроился позади и какое-то время шел с нами, потом мы с министром направились вверх по лестнице, а некромант – вниз. Уходя, Север осиял меня глазами, будто звал сбежать вместе с ним.

– С чего вы взяли, что я волшебная, маджен Питиво?

– А разве нет? Вон как вы нашего ведана Брюзгу раззадорили, а он в отместку половине Управления спать не дает. Шорох по городу такой навел, что глухой ночью выйти не страшно, наверное даже гули из подпола в подпол строем маршируют.

– Шутите.

– Непременно. Вам вон туда, а мне по делам. Ну до чего же отменная у вас трость! – А сам почему-то на меня смотрит. – Приятного дня, госпожа Арденн.

Министр бросил меня у двери с табличкой. Я несколько минут изучала звания и регалии, составленные из загадочных аббревиатур. Длинная была табличка, в завитках и позументах.

Я так тщательно себя уверяла, что ничего не было, что сама почти уже верю, а тут войду, а оно раз – и есть? То есть было… Тьма… Хотелось дверь попинать от досады. И немного от смущения.

Пнула, как воспитанный человек, рукой, взявшись за ручку, и вошла.

Пешта, кажется задремал, потому что от звука открывшейся двери встрепенулся, моргнул, выпрямился и поспешил пригладить волосы. Но до этого – ворон вороном: черный, нахохленный и перья врастопырку. Того и гляди клюнет. И как я раньше не догадалась? Смотрел же всегда, вот так же, с осуждением, гадкий птиц.

– Ведан надзирающий офицер, я войду?

– Уже вошли. И вы опоздали. – и лицо кирпичом.

– Не предложите присесть?

– Присаживайтесь, – одна рука по столу постукивает, другая на подлокотнике кресла. А прочих кресел, стульев или даже табуреток тут нет.

И куда присесть? Не к нему же на колени? Захотелось тут же сбросить пальто. Не на улице уже, а еще по лестнице шла… Решила, что не стоит себя ограничивать, расстегнулась и присела на краешек стола. И трость отставила барьером. На всякий случай. Раз у него гули маршем ходят. Полена-то под рукой нет. А жаль, потому что этого только поленом и останавливать.