Время вороньих песен

2.4

Пока я отходила от шока, мы успели въехать в город, пару раз свернуть и оказались в Восточном районе, не центр, но и не захолустье. Единственным неухоженным домом, портившим вид этой части улицы Звонца был тот, рядом с которым остановился экипаж. Узкое в два этажа плюс мансарда строение с косоватым крыльцом смотрело на улицу двумя наглухо забранными ставнями на выдающихся чуть вперед фасада эркерах-витринах и полукруглом окне верхнего этажа. Казалось, что не подпирай соседние дома это недоразумение своими стенами с обеих сторон, давно бы рухнуло. Крыша поехала черепицей – знакомое явление. Я себя сейчас примерно так же чувствовала от того, что вспомнила.

Палисадник обильно зарос бурьяном, носившим хаотичные следы борьбы с неухоженностью. Представить воюющего с сорняками господина Арденн в его визиты в Нодлут у меня совсем не получалось. Видимо, у кого-то из соседей нервы не выдержали, и он (или она) тайком в ночи, чтобы не дай Сотворяющая, не заподозрили в бескорыстном добром деле, наощупь помахал(а) косой (или серпом) сбивая колосящиеся травяные макушки. Низенький заборчик почти лежал. Калитка провисла в петлях. Но запорные печати на ставнях и двери были нетронуты. Я прошла по неожиданно красивой, вымощенной разноцветными камнями дорожке, пусть между ними и проклевывалась упрямая жесткая трава, и попробовала ненадежную с виду ступеньку краем ботинка.

Стоя перед лавкой с саквояжем в руке, я осознала всю глубину своей глупости и никчемности. Я понятия не имела, как открыть дверь. У меня не было ключа ни к замку, фигурная скважина которого выглядывала из-под металлического язычка, ни к запорным печатям от охранного контура. Так бы и топталась, если бы Лайэнц не подошел спросить, куда вещи носить, через переднюю дверь или с заднего двора подъехать. Я сильно подозревала, что раз с лицевой стороны дом не ах, то тылы и вовсе в удручающем состоянии, а потом призналась, что не помню, где ключ.

– А у вас есть документы на дом? На договоре собственности должна быть печать владельца.

Я прикинулась дурой, что редко мне удавалось, притворно хлопнула себя по лбу и добыла пергамент с дарственной, с угла которого свисал на витиеватом шнурке плотный кругляш. Вампир аккуратно взял документ у меня из рук и поднес печатью к углублению по центру двери, принятое мной за “глазок”. По фасаду пробежала радужная судорога, дверь щелкнула и отворилась.

Видимо, приметы на счет проходящих вперед кошек и женщин здесь были не в ходу, потому что Лайэнц вдруг перестал быть милым мальчиком. У него в глазах зажглось по маленькой алой точке, а в руках затлел оранжево красный сполох, постепенно вытягиваясь в длинный светящийся хлыст. И он прошел вперед.

Я, уставившись на него во все глаза, дернулась следом, но он удержал меня на пороге.

– Дом долго был запертым, пусть контур не тронут, но его давно не обновляли, мало ли что может пролезть или пролезло и затаилось до того, как контур ставили.

Убедил. Гуля я однажды сама видела, больше не хочу. Правда, я тогда так и не поняла, кто был от встречи в большем шоке: я, от того, что он на меня из-под рухнувшей поленницы выскочил, или он от моих воплей, на которые даже Огаст среагировал, высунувшись с балкона – высокое двустворчатое окно в кабинете на него выходило и оттуда хорошо просматривалась часть заднего двора. Я, впредь зарекаясь от посильной помощи по хозяйству, швырнула в отвратную тварь поленом – в гуля, до балкона мне было бы не добросить – и быстро забралась вверх по приставной лестнице, напрочь забыв, что у меня где-то что-то болит, не гнется или хромает.

Другая нежить или разного рода восставшие мне встречалась только на страницах книг. Имелись какие-то смутные воспоминания о не-мертвых слугах, но настолько состоятельных семей в Кронене не было, а о Нодлуте вне стен “Сада благодати” я помнила ничтожно мало.

Феррато отсутствовал довольно долго. Не понятно почему, так как с виду в доме особо не погуляешь, размах не тот. Но мы с молчаливым возницей и его не менее флегматичной лошадью терпеливо ждали. Потом ставень на полукруглом окне второго этажа вздрогнул, раскололся надвое по центру (а я думала он сплошной!) створки медленно распахнулись и по очереди рухнули вниз. Одна прогрохотала по краю левого эркера и завалилась в бурьян, вторая, натужно скрипя, съехала по фасаду, смяв козырек над крыльцом, и разбрызгала щепки с дощечками по дорожке справа. В окне появилось сконфуженное лицо вампира. А вскоре явился и весь он, с паутиной на плечах и с хлопьями пыли в темных волосах. Глубоко вдохнул, сморщил нос и оглушительно чихнул несколько раз подряд. Что-то кракнуло. Меня толкнули под навес, а сверху глиняным дождем обрушилась часть черепицы.

– Будьте здоровы, – запоздало пожелала я.

– Я пришлю кого-нибудь починить вам крышу, – устыдившись своей разрушительности, отозвался Лайэнц.

– Думаете, поможет?

Не знаю, как часто краснеют вампиры, но вот этот конкретный при мне уже в который раз.

Я отошла в сторонку, чтобы не мешать мужчинам внести вещи, которых внезапно оказалось довольно много, а не только тот гроб-чемодан с моим гардеробом. Создалось ощущение, что Бальца начала собирать меня к отъезду едва ли не в день смерти Огаста. А может еще раньше. Знала же она о моем в тайнике под подоконником?

Подобралось желание подобрать юбки и сбежать, но сами понимаете какой из меня бегун, да и свидетелей стало значительно больше. Соседи подтянулись. Сначала с любопытством заглядывали в темное нутро дома, а потом переключались на меня. Есть ли среди них тот, кто с сорняками воевал?

Собираться в этой части улицы было где. Лавка располагалась с краю небольшого лобного места с фонтаном в центре. Почти в каждом из домов на первом этаже имелись витрины и даже вывески. Мое внимание привлек небольшой двухэтажный особнячок напротив с ярко-зеленой крышей.

А народ все прибывал и я, смущенная внезапной популярностью спряталась внутри.