Время до Теней

35.

Исключительно в качестве убаюкивающего фона терминал ловил единственный канал. Крутили какую-то мелодраму, к которой я, впрочем, прислушивалась в пол-уха. Я сидела в изножье кровати, завернувшись в полотенце, положив на колени нетбук и поджав под себя босые ноги — с балкона тянуло сквозняком. Меня не было дома всего-то неполных три недели, но вопросов, требующих решения, дел, требующих вмешательства, а также подчинённых, напрашивающихся на пинок, скопилось достаточно. Я предавалась одному из самых бесперспективных занятий на свете — разгребала завалы служебных записок, отвечая на некоторые в грубой форме.

Кстати, кровать как предмет меблировки моей конспиративной квартирки заслуживает отдельного описания. Ибо она была жёсткой, как гроб, и такой огромной, что заставляла Ури отпускать сомнительные шуточки на тему, не склонна ли я помимо ксенофилии ещё и к групповухе. Эта мысль заставила меня ностальгически вздохнуть — мы и без дополнительных индивидуумов в своё время с Зауриэлем неплохо развлекались. Эх, молодость…

Я настолько увлеклась воспоминаниями, что не сразу отреагировала на перераспределение нагрузки на матрас. Я нарочито медленно повернула голову. За мной на кровати по-турецки расселся по пояс голый Илар (ну, какие-никакие, а понятия о приличиях у них всё же существуют) и задумчиво жевал печенье (и где он его взял?), уставившись в терминал. На экране не слишком стремительно разворачивалась любовная сцена. Выражение лица нелюдя было скучающим.

— Они скоро сношаться начнут? — изрёк, наконец, Илар и подозрительно принюхался к мармеладу на печенюшке.

Нет, три недели будут грязными намёками баловаться, Итаэ'Элар.

— Не скоро. Это фильм про старые времена — тогда всё долго было, — терпеливо пояснила я. Ага, и сейчас порой не лучше.

Нелюдь закинул печенье в рот и обречённо махнул рукой.

— Кстати, ты где еду нашёл?

— На кухне. Я тебе оставил, — невнятно ответил Илар и протянул мне горстку печенюшек, которые я принялась скорбно грызть, вернувшись к своим служебным выволочкам.

К сожалению, устроить плодотворную взбучку подчинённым в тот день было не суждено — Илар не унимался:

— Мор… — я что-то раздражённо буркнула в ответ. — Мор, ты помнишь последние слова Анахармэ?

— О том, чтобы духу нашего на эпсилоне не было? — не поворачивая головы, уточнила я.

(Пресвятая Триада, я тут сомневаюсь, как пишется слово «экспериментальный», а он меня отвлекает!)

— О том, что вашему Государю будет интересно узнать о твоём… монологе.

Я стремительно обернулась — свет от мониторов неровными бликами ложился на исчерченное шрамами лицо и растрёпанные пряди непросохших волос нелюдя.

— Анахармэ умна. Она просто выгнала нас. То есть, депортировать меня просто доставило ей некоторое удовольствие, — Илар хмыкнул, плавно перетёк в лежачее положение и блаженно потянулся. Полуголым нелюдя мне доводилось видеть не часто (да кого я обманываю, вообще никогда), потому только сейчас я заметила идущие по правой стороне его тела росчерки чёрных татуировок. — А депортировать тебя — не допустить возникновения повода для начала войны. И обеспечить твоё молчание.

Я иронично изогнула бровь:

— Каким образом? Не припомню, чтобы с меня брали какие-либо обещания, — мне не нравилось, как быстро поменялось настроение нелюдя.

— Государственная безопасность, — промурлыкал Итаэ’Элар. — О твоём молчании позаботятся. Дарующая перекинула работу по твоему устранению на человеческую власть. Владыки и ваш Государь любят перекидываться поручениями, поверь мне.

Внутри что-то ёкнуло, я поспешно, слишком поспешно отвернулась:

— За меня — весь «Олдвэй». Это серьёзный козырь.

— Сначала выясни, так ли это, — вкрадчиво посоветовал нелюдь.

Я не ответила, инстинктивно съёжившись, осознавая, что в словах Илара есть смысл. Да, смысл этот мне не нравился, как не нравился и подозрительно довольный тон нелюдя, свидетельствующий о том, что Илар уже что-то задумал. Мир возвращался в положение равновесия — на моём горизонте маячили новые неприятности, а нелюдь был доволен жизнью.

Цифровая и радио-связь между Планами невозможна, и все до сих пор пользуются услугами курьеров, то времени у меня, максимум, один-два дня. Дальше, скорее всего, будет официальный вызов на ковёр — в конце концов, ко мне должны проявить банальные такт и уважение и не пустить в расход немедленно. Значит, будет выиграно ещё немного времени, чтобы заручиться поддержкой союзников. Конечно, весьма разумным было прямо сейчас связаться с Домиником, Орвилом или Георгом, поведав им о своих… затруднениях. Элоиз я не доверяла — в делах компании она всегда делала ставку на брата, а не на меня.

— Кстати, Илар, а что будут делать Аме и Нилас после всей этой шумихи с Тенями?

— Как это говорится?.. «паковать чемоданы с барахлом»? — нелюдь подавил зевок.

Я внимательно обдумала это высказывание. Беспомощные ублюдки прятались за ним десять лет, а он их бросил. Итаэ'Элар разрушил мирное течение не только моей жизни, и, похоже, его это нисколько не волновало.

— Оу. Ну, надеюсь, они не забудут прихватить с собой Линвиль и Зауриэля, — наконец, нашлась я, с сожалением догрызла последнее печенье, нервно поёрзала, маясь со всё никак не составлявшимся текстом гневного письма, и, не выдержав, снова обернулась.

Илар вытянулся на кровати во весь свой внушительный рост и, на первый взгляд, мирно спал. Я осторожно отставила нетбук в сторону и уселась ближе к нелюдю, поджав ноги так, чтобы ненароком не коснуться его. Да, дыхание его было ровным и бесшумным, но оно всегда таким было, к тому же, глаза были не совсем закрыты, а только затянуты полупрозрачной плёнкой третьего века. Жутковатое зрелище.

Насколько известно нашим ксенобиологам, сон у Наставников бывает двух типов — глубокий, так называемый «настоящий», более похожий на человеческое состояние сна, когда тварь уверена в собственной безопасности, тело расслаблено и мозг выполняет обработку информации, и «ложный сон» — когда ритм сердечных сокращений замедляется, а тело получает только краткую передышку. Мозг нелюдя в этом своеобразном анабиозе работает на полную мощность, и тварь тщательно следит за окружающей обстановкой, готовясь в любое мгновение стремительно отреагировать на возможную опасность. Я затаила дыхание и присмотрелась к татуировкам, покрывавшим правую сторону тела нелюдя.

Начинаясь под правой ключицей, чёрные клинописные росчерки заходили на правое плечо, опутывая руку до локтя, сетью покрывали худые рёбра, спускаясь к животу. Тогда я не понимала их смысла — были это иероглифические надписи или просто стилизованные узоры, свидетельствующие о принадлежности к определённой касте. Я ещё раз внимательно присмотрелась к перекрещивающимся рубцам на правой скуле нелюдя, всё больше сомневаясь в том, что это боевые шрамы. Что они означают, чёрт возьми? Клеймо изгнания? Точно такие же рубцы, на которые я сначала не обратила внимания, но явно оставленные клинковым оружием, пересекали и татуировки на плече и правом боку… будто бы перечёркивая узоры. Я нахмурилась и, забывшись, осторожно провела ногтем по рёбрам нелюдя, повторяя путь одного из шрамов.

Илар вздрогнул и схватил моё запястье. Я невольно ойкнула. Нелюдь сморгнул, убрав третье веко, и отпустил меня.

— Что опять, человек?

Я сглотнула — он был не в том настроении, чтобы я могла начать более подробные расспросы о его биографии, и я не придумала ничего лучше, чем спросить:

— Э-э-э… может, ты знаешь, как пишется слово «экспериментальный»?

— Как слышится, — буркнул он, закрывая глаза, видимо, давая этим понять, что разговор окончен.

Я потерла запястье и вернулась к работе.